cherry kisses

Юнджи никогда не сомневалась в своей ориентации. У неё для этого даже поводов не было никогда, зато парень был. Сокджин — самый красивый и желанный парень на всю школу положил глаз на неё, тем самым обрекая на вечные завистливые взгляды и тучи слухов за спиной. Юнджи сильная, ей искренне плевать на многие вещи, в том числе и на не совсем лестное мнение других. Ко всему она относится с долей пофигизма и иронии. Даже к тем отношениям с Джином она отнеслась проще, чем любая другая девчонка, ежеминутно мечтающая иметь такого парня. Сокджин закончил школу и уехал в Америку поступать в колледж, оставив Юнджи наедине с глупыми одноклассниками, которые так и продолжали всячески глумиться и издеваться над ней без единой причины и права на это. И Юнджи это не беспокоило. Её в принципе мало что беспокоило, пока к ним в класс не свалилась как снег на голову Чонгук. Высокая, спортивная, красивая. Но взгляд у неё такой испуганный и неуверенный, на что Юнджи почти сразу обратила внимание (после её длинных спортивных ног и просто до щемящего сердца умилительных резиночек с единорогами). Юнджи бесконечно улыбается, глядя на неё, даже когда она просто сидит, задумавшись над каким-то заданием. — Юнджи, осталось пять минут до конца, — одергивают её преподаватели, но какая там алгебра, биология или что бы там ни было, когда Чонгук искусывает покрытые сладко пахнущим блеском губы и вертит в тонких пальцах карандаш, хмуря брови, будто это поможет ей думать быстрее. Чонгук быстро просветили насчёт Юнджи, кто она такая и почему с ней не стоит связываться. Слухи разнились от того, что она та ещё извращенка и работает в вебкаме, до того, что она пыталась покончить с собой после того, как Сокджин уехал из Кореи. Чонгук озадаченно кивала, краем глаза поглядывая на абсолютно спокойную Юнджи в дерзких колготках в мелкую сеточку на изящных худых ногах, что-то беззаботно читающей, сидя на подоконнике, и даже если эти слухи для остальных девушек казались истиной в последней инстанции, Чонгук в них поверить почему-то не могла. А ещё больше не могла понять, почему Юнджи это не пресекает, ведь Чонгук видела какой у неё может быть взгляд, когда ей что-то не нравится, она может им заставить не просто замолчать, а, кажется, даже случайно (или нет) убить. Узнать это Чонгук было страшно, наслушавшись таких абсурдных сплетен, вплоть до того, что она младенцев ест, разговаривать начать с ней трудно, но когда выдался шанс, Чонгук все-таки решилась. — Юнджи, — в классе остались они и ещё несколько девушек, не спеша собирающих учебники в рюкзаки. Юнджи искренне удивляется тому, что Чонгук к ней подошла, знала бы она, как быстро начало биться её сердце. — Эти все отвратные слухи ведь неправда? Юнджи ухмыляется, как по щелчку включая всю обаятельность, что в неё заложила природа, бог харизмы или кто там еще отвечает за это. Правда внутри она вся сжимается и краснеет, почти в обморок падает. Пока Чонгук не меньше её волнуется насчёт ответа, да и всего разговора в целом. Ей пришлось, можно сказать, себя преодолеть, чтобы его начать. — Нет, конечно, — Юнджи ласково улыбается, невинно пожимая плечами. — Надеюсь, ты не верила в них? — что-то внутри Юнджи уверяло ее в том, что Чонгук в это не верит ничуть, возможно, даже сочувствует ей, хоть ей это и не так нужно, но почему-то мнение и сочувствие именно Чонгук ее еще как-то тревожат. — Нет-нет, что ты! — Чонгук эмоционально оправдывается, но выдыхает и заметно расслабляется, в очередной раз заставляя Юнджи умилиться с нее, как с видео с котиками в интернете. И пусть Юнджи меньше и физически слабее, в эмоциональном плане она закаленная и подкованная под самые разные жизненные ситуации. Наверное, поэтому ей так хочется укутать Чонгук в плюшевое безразмерное одеяло и унести к себе, откармливать такими же сладкими как она шоколадками и тортиками и целовать в мягкие пухлые щеки и вишневые губы. Ну очень хочется. — Рада слышать, — улыбается Юнджи, поправляя волосы, не догадываясь, как на самом деле Чонгук ей восхищается вопреки всей лапше, что повисла у нее на ушах из-за злых одноклассниц. Восхищается ее силе духа, уверенности и дерзости, которой Чонгук не достичь при всех стараниях. А когда Юнджи надевает голубые линзы и рисует себе веснушки, Чонгук дырявит ее глазами, не подозревая, что Юнджи это видит и ей это определенно нравится. Юнджи закидывает рюкзак за спину и гордо идет к выходу, но неведомые ей силы останавливают ее в сантиметрах у Чонгук. Она слишком естественно, будто все время это делает, убирает выбившуюся прядь волос Чонгук за ухо и едва заметно улыбается, смотря в напуганные близостью глаза. Чонгук стоит без единой возможности пошевелиться, ее будто парализовало, но она бы с удовольствием сделала что-нибудь, если могла. Выйдя из кабинета, Юнджи почти бежит на улицу, потому что щеки неистово начинают гореть, выжигая имя Чонгук на ее лице. Ей так стыдно, как никогда не было. Чонгук делает ее слишком сентиментальной, заставляет плавиться как мороженое под летним солнцем, делать глупые вещи и мечтать о чем-то радужном и светлом, что даже близко к ней не подходит. Но Юнджи это нравится. Правда сначала пугает, потом вызывает страшное недоумение, но в итоге начинает нравиться. Когда Чонгук выходит из школы, разворачивая чупа-чупс, Юнджи курит, отойдя от ворот школы, чтобы к ней не докапывались учителя и охранник, которые уже не раз делали ей замечание. Она выглядит так эстетично и красиво, что у Чонгук подкашиваются колени и она идет значительно медленнее, не зная куда себя деть, как пройти мимо нее, не споткнувшись о собственные ноги, просто потому что засмотрелась. Поэтому она не придумывает ничего лучше, чем просто встать перед ней, одной рукой держа лямку рюкзака, а другой аппетитно поблескивающий чупа-чупс. И будь это кто-то другой, Юнджи бы закатила глаза и ушла, скривившись от недовольства, что ее уединение с собой нарушено, но как она может злиться на Чонгук? Она такая невинная и милая с распущенными волнистыми волосами и двумя аккуратными маленькими пучками по бокам, блестящими заколочками в виде ромашек, а ее сережки с божьими коровками в конец добивают, пока она сама стоит как-то по-детски облизывая чупа-чупс и смотрит своими огромными искристыми глазами, полными наивности и доброты. В то время как сама Юнджи стоит в своих сетчатых колготках, с широким чокером на тонкой бледной шее, темной матовой помадой и держит между пальцев с черным маникюром ментоловую сигарету. Они словно из разных миров, сбежали абсолютно из разных аниме, дорам или черт там знает чего. Однако это не мешает Юнджи окончательно убедиться в том, что она пропала, утонула в этой сверкающей Чонгук с вишневым блеском на губах, который ей так хочется необходимо попробовать. А Чонгук затягивает весь этот темный, но такой манящий образ Юнджи, словно в космос, в бездну, потому что это происходит быстрее скорости света, быстрее всего, что с ней вообще успело произойти за всю ее жизнь. — Сходим в кино? — Юнджи предлагает, осознав, что и кому уже после того, как это сделала. Но нужно отдать должное, практически ничто не выдает ее реальное отношение, по крайней мере она так думает, не видя со стороны, как она моментально смягчается рядом с Чонгук, превращаясь в мягкую зефиринку. — Давай, — Чонгук долго не думает, у нее тоже мозг отключается, когда рядом с ней Юнджи, еще и сама предлагает ей куда-то вместе сходить. Разве здесь есть вариант отказать? До кинотеатра они идут в тишине, пока Юнджи не начинает болтать о какой-то повседневной ерунде, не свойственной ей. Любой, кто хотя бы немного знаком с ней, наверняка знают, что она так никогда не делает, да и вообще разговоры не любит, но тут она просто из ничего начинает придумывать темы для разговора, чтобы едва дышащая Чонгук, скромно доедающая свой чупа-чупс, смогла наконец расслабиться и тоже с ней перемолвиться словечком. Они покупают билет на какую-то драму, потому что больше ничего интересного просто не идет (совсем не потому, что Чонгук обмолвилась по дороге, что очень хотела посмотреть это, нет). И снова, Юнджи такие фильмы не смотрит, но сам фильм ее интересует в последнюю очередь, ей просто хочется побыть с Чонгук, поговорить, узнать, провести время вместе вне стен школы на последних рядах в полупустом зале кинотеатра. Фильм оказывается действительно грустным и глубоким, у Юнджи даже заканчиваются насмешливые и едкие комментарии, которые смешат Чонгук половину фильма и заставляют сердце Юнджи трепетать от звонкого смеха и сверкающих глаз. Однако, когда начинается та самая драма, которую так обещали зрителям, Чонгук поникает в считанные секунды, вся краснеет, а глаза наполняются слезами, которые она сдерживает до последнего, и Юнджи теряется и не знает, как ей помочь. Она приобнимает ее, но главный герой умирает, и Чонгук всхлипывает и начинает глотать слезы, будто этим героем был ее отец, брат или будущий муж, но не просто актер. — Эй, все хорошо, — сердце Юнджи разрывается одновременно от умиления и грусти, что Чонгук так надрывается и искренне плачет над фильмом. Она не может ее успокоить, потому что просто не умеет, но действительно пытается, заботливо поглаживая по спине, шее, волосам, перебирая непослушные пряди. — Они его убили, понимаешь? Убили! — Чонгук ищет понимания в глазах Юнджи, которая сама вот-вот заплачет, только от безысходности. Юнджи нежно берет ее лицо в теплые ладони и понимающе кивает, утирая с алых щек Чонгук скатывающиеся крупными каплями слезы. Возникшая пауза словно была создана для того, чтобы Юнджи наконец совершила то, что хотела еще с первых недель Чонгук в их классе. Она опасливо, медленно и крайне аккуратно приближается к застывшей Чонгук и целует. Целует так бархатисто и ласково, с таким трепетом и нежностью, как ни одного парня не целовала. Вишневый блеск Чонгук мешается с чупа-чупсом со вкусом колы и становится так сладко, что начинает кружиться голова. Эту приторность разбавляет ментоловый привкус на языке Юнджи, делая этот поцелуй самым идеальным в ее жизни. Эмоции Чонгук зашкаливают, достигая эйфории, побуждая ее потянуть Юнджи за школьный пиджак на себя и углубить поцелуй, убивающий и возрождающий одновременно. — Юнджи… — Чонгук все еще крепко держится за ее пиджак, будто упадет с обрыва, если отпустит. Она опьянена поцелуем и думает слишком долго, разглядывая лицо Юнджи так непозволительно близко, прежде чем продолжить мысль. — Ты так классно целуешься, мне кажется, я сейчас снова заплачу. Юнджи хихикает, смешно и неуклюже путаясь в ее длинных волосах, но Чонгук действительно выглядит так, будто заплачет, правда не от печали, но все же. Поэтому она снова льнет к ее мягким и уже успевшим стать зацелованным губам, целуя чуточку настойчивее, но все еще очень трепетно, даже немного взволнованно, слегка покусывая и проводя языком по ним. Но почувствовать чужие слезы прямо во время поцелуя она не ожидала. — Чонгук, ну зачем же ты плачешь, — Чонгук робко улыбается, пока ее мокрые реснички завораживающе трепещут. — Хорошо, что у тебя водостойкая тушь, да? — они обе заливаются смехом, прижавшись друг к другу лбами, пока на экране крутят титры под душераздирающую музыку. — Можно поцеловать тебя еще раз? — Юнджи не надо спрашивать дважды. Она топит Чонгук в поцелуях один за одним, пока уборщица не выгоняет их из кинозала. Кто бы мог подумать, что вишнево-ментоловые поцелуи такие вкусные?