quidditch

      Матч был в самом разгаре.       Команде Слизерина всегда требовалось какое-то время, чтобы задать игре свой бешеный ритм, которому неизбежно подчинялись все остальные команды, но сегодня что-то определённо было не так: в безумство они ушли с первого же розыгрыша, стоило только трибунам затихнуть, а тренеру дать воздуха в свисток.       Болтливый комментатор с проколотым языком то и дело порывался вставить в речь нецензурную брань, но грозный взгляд директрисы Макгонагалл, казалось, до сих пор производил на Терушиму некое предупреждающее впечатление.       — И…       Атсуму поднял левую руку вверх, затыкая весь стадион, и замахнулся битой так, словно собирался уничтожить этот чёртов бладжер, который, по-видимому, действительно обладал собственной волей и успел соскучиться по слизеринскому принцу. Они неслись навстречу друг другу ожесточённо и стремительно, и на лице Мии расцвела торжествующая улыбка, когда бита вдарила по мячу, отправляя его прямиком во вражеского загонщика.       — И Атсуму Мия, ох…блестящий капитан Слизерина проделывает жестокую атаку, сбивая биту из рук загонщика команды Хаффлпаффа! Матч начался довольно эффектно, так что не забывайте делать ставки на то, кто же сегодня заберёт первый матч Кубка школьного чемпионата по квиддичу!       — Сколько эмоций, — заметил Футакучи, с азартом поглядывая на друга, у которого лицо так и светилось от улетевшего к небу самомнения. — Расслабься, ещё успеешь облажаться, этот их загонщик, Канджи, довольно весёлый парень.       — Что, заинтересовался?       — Я не такой гомик, как ты, бро.       Атсуму в очередной раз закатил глаза и вернулся в игру, оставляя разговоры на будущее.       Почти полтора года прошло с тех пор, как он пообещал родителям оставить квиддич, и поначалу он и вправду старался сдерживать слово, но спустя месяц его выдержка полетела к чертям и он присоединился к общим тренировкам.       Хогвартская система действительно потерпела сильные, даже кардинальные перемены: команды менялись составами, смешивали игроков и пробовали себя в совершенно разных позициях и ситуациях, и тогда-то квиддич действительно стал весёлым. Даже Терушима, в конец пошедший по блудне, вернулся в игру, и семикурсник Сугавара, на кону которого стояло его будущее, стал чаще появляться на площадке, несмотря на упорную, даже детскую опеку от Дайчи на пару с тренером.       Они так искренне улыбались.       Ближе к концу последнего семестра школа стала готовиться к завершению этого сезона квиддича: в финал чемпионата прошли команды Слизерина и Гриффиндора, и школа трепетала, делала ставки и во всю обсуждая ближайшую и, как зналось всем, интереснейшую игру.       Атсуму, конечно же, не мог её пропустить. Он выдавал свой максимум, играя от всей души, полностью осознавая, что это — его последний матч. И никакого капитанства в следующем году — только учёба, зубрёжка и ещё раз зубрёжка. Обещание есть обещание.       Он улыбался, прикрыв глаза и запрокинув голову, понимая, что последний матч в его жизни окончился поражением. Над головой простиралось широкое небо, казалось — руку протяни, и вот, ты можешь его коснуться… Но оно так и осталось недосягаемым.       А на трибунах сидели родители, прекрасно знавшие, что их упрямый сын не пропустил бы такой игры. Впрочем, эти двое были так же упрямы: разве могут они пропустить последнюю игру родного ребёнка?       Атсуму тогда интуитивно повернул голову влево, тут же натыкаясь взглядом на свою строгую маму, всегда бывшую дисциплинированной, холодной и неприступной. Одетую с иголочки, такую красивую и аристократичную… В глазах которой стояли искренние слёзы, а на лице — осознание, сожаление, грусть.       Слизеринец не смог остаться в стороне: он ухватился за метлу и полетел к родителям, несмотря на страх, на знание, что потом его обязательно отчитают — что весят все проблемы мира, когда плачет собственная мама?       Она поднялась с места, стоило только сыну показаться рядом. Смотрела на него неотрывно, пока он спускался с ненавистной ею метлы, и вспомнила, как когда-то сама была загонщицей. Как плавно, как точно орудовала битой, настоящая неприступная королева. Которую добился один недотёпа с другого факультета, всё никак не оставлявший попыток позвать её замуж. И ведь женился-таки.       А их мальчики были так на него похожи. Такие же разгильдяи, не думающие ни о чём, кроме своих детских забав. Беззаботные, улыбчивые, тёплые. Родные.       — Атсуму, — сказала она в своей манере, строгой и нечитаемой, стоило сыну подойти к ней вплотную, — в своё время мои родители так же поставили мне запрет на развлечения, и на квиддич в том числе. Конечно, я так же негодовала и злилась, но спустя годы, встав на ноги и обеспечив своей семье достойную жизнь, я наконец поняла их решение.       — И я тоже понимаю, мам, — ответил Атсуму, совсем не удивлённый, но всё же слегка погрустневший, — Я больше не сяду на метлу. Я ведь дал тебе слово.       Женщина всё не отрывала от него пристального взгляда, пока лицо её становилось всё мягче и мягче до тех пор, пока она не рассмеялась, легко и непринуждённо, совсем как в подростковые годы.       — И всё же ты точная копия твоего глупого отца, — улыбнулась она, внезапно крепко обнимая сына. За её спиной послышался смех того самого глупого отца, когда женщина продолжила говорить, не отрываясь от объятий, — Но ведь ты не я, правда? В тебе есть и гены нашего сумасбродного папаши, упрямого, как осёл, — он впервые слышал из её уст такую речь, — Так что продолжай играть, не оставляй квиддич, пока это приносит тебе счастье.       Когда мама затихла, Атсуму улыбнулся так широко, как не улыбался уже очень давно. Он обнял её в ответ, крепко и искренне, впервые за долгие годы.       — А я всё ждал, когда выгорит твоё самообладание и ты снова бросишься срамить меня, как будто и не был я твоим мужем, — к ним присоединился отец, взглядом выискивая их второго сына.       Осаму старательно отводил взгляд, пока на его семейку вытаращились буквально все трибуны, но стоило отцу выкрикнуть его имя через всю арену, он понял — деваться уже некуда. Призвал метлу Атсуму, не обращая внимания на его негодование и всё-таки оказался рядом с ними, тут же взятый в охапку их огромным отцом.       Зрители, наблюдавшие за ними с трибун, и игроки обеих команд, всё ещё не покинувшие площадки, зааплодировали, тронутые таким искренним и милым взаимодействием обычно холодных, но всё же всеми любимых братьев Мия.       Составы всех четырёх команд выдохнули одновременно и напряжённо, и облегчённо, когда стало понятно, что такого игрока, как Слизеринского принца, они всё же не потеряют.       Трогательное мгновение было нарушено, когда Осаму, слегка подуставший от всеобщего внимания и ласки, незаметно взял палочку и заколдовал трусы братца натянуться ему до ушей.       — Бля! — испугался Атсуму, выпрыгивая из тесных объятий.       — С возвращением, Тсуму, — ответил рейвенкловец и технично смылся.       — Атсуму! Что за выражения? — возмутилась мать.       — Кто бы говорил, сапожница, — рассмеялся отец.       И тогда, подловив момент, когда ему точно всё сошло бы с рук, слизеринец внезапно повернулся влево и указал пальцем куда-то в верхние трибуны, окрашенные в чёрно-жёлтые цвета одного из четырёх факультетов.       — Видите рыжего коротышку? — спросил он у озадаченных родителей.       — Нельзя так отзываться о людях, Атсуму.       — Так вот, я собираюсь на нём жениться!       Наступило молчание.       Долгое, лишённое всяких эмоций молчание. Даже отец стоял в ступоре, но всё же рассмеялся, видимо, посчитав слова сына за шутку, но медленно притих, когда Атсуму не улыбнулся в ответ. Мама вынула палочку из сумки, собираясь пальнуть заклинанием то ли в сына, то ли в его женишка, а тот так и сидел на верхних трибунах, не понимающий, почему на него уставилось всё семейство Мия. А когда допёрло, так покраснел и засмущался, что трансгрессировал с поля обратно в замок, в свою комнату.       — А он на тебе, видимо, нет? — спросила женщина холодно, держа палочку наготове, чтобы тоже трансгрессировать из Хогвартса. — Поговорим дома.       Атсуму так и стоял на месте, оставшийся в одиночестве, и не мог понять, поступил он хорошо или плохо, но всё же гордившийся своей смелостью. А может, впрочем, и глупостью.       Время шло, он успешно закончил шестой курс, без особого труда переходя на последний. Рыжий коротышка много лажал, да и уроки учил абы как, так что приходилось оставаться с ним на дополнительных, особенно после его провала на решающем экзамене. Они много нервничали, на время позабыв и о квиддиче, и о том случае на трибунах, и в конце концов их совместный труд окупился: Хината так же перешёл на следующий курс, официально закрепляясь в официальном составе своей команды.       Подходили к концу последние июньские деньки, а вместе с ними и совместные тренировки по квиддичу. Составы потерпели сильные изменения, когда выпустились такие ребята, как Бокуто, Куроо или Ушиджима.       Когда выпустился Кита, капитан команды Слизерина.       На вопросы ребят о том, чем он займётся после выпуска, капитан отвечал загадочным молчанием, чтобы не сглазить. Он больше не был особенно набожным или суеверным, но что-то в нём определённо хотело остаться сокровенным.       Слова, сказанные им на последней тренировке, стали, наверное, самыми вдохновляющими словами в жизни Мии: «Мне очень повезло, что именно ты займёшь моё место, Атсуму».       Настал период зноя и жары, начались каникулы. Слизеринец последовал за своим рыжим солнцем в мир маглов, празднуя с их небольшой семьёй выписку его матери. Она уже привыкла к нему, даже считая за члена семьи, и всё норовила вернуть ему деньги, что он потратил на необходимые им лекарства, но парень оставался непреклонен в своём решении.       Настаивал он, впрочем, не только на этом.       В поместье семьи Мия он вернулся тем летом не в одиночку.       Хината жутко смущался и не мог связать и двух слов, ужиная за таким огромным столом, окружённый слугами и допросом родителей Атсуму. В итоге его, коротышку, отправили «отдохнуть после долгого пути» в отдельные покои, в которых он честно просидел до самой полуночи. А потом не выдержал, ведь к нему так никто и не зашёл, а беспокоился он жутко: наверное, ему тут вообще не место? И его вещи уже собрали, чтобы утром вежливо выставить наружу, оплатив поездку до города… Так что он покинул комнату и принялся искать слизеринца, который, казалось, пропал из поместья.       Нашёлся он на улице, парящий в воздухе на метле. Парень уселся на неё и молча курил.       — Мне лучше уехать? — тихо спросил Шоё, останавливая свою метлу рядом с его, и стеснялся поднять взгляд на лицо своего парня. Стыд сжигал его изнутри, но сам он, на удивление, не краснел, как это обычно бывало, а побледнел, и волнение его было особенно заметно под лунным светом. Кожа парня, казалось, подсвечивалась изнутри, казалась совсем белоснежной и безжизненной.       — Ты будешь тут, — ответил Атсуму, медленно прикуривая вторую сигарету. — Я никогда никому не позволю выгнать тебя из моего дома.       — Так меня действительно выгоняют?..       — Нет, тебя — никогда. А вот меня, кажется, да…       Хината выпучил на него глаза, ожидая истории.       — Ну, знаешь, просто я слегка побуянил…       — Что ты сделал?       — Ну, когда они спросили про внуков, наследство и всё такое, я сказал, что ты уже проявил себя как хорошая мамочка…       Хината молчал. Лицо его сделалось совсем отчаянным.       — Да ладно, почему вы все так реагируете? Ты ведь и правда прекрасно воспитываешь Нацу! Ну, когда твоя мама занята, конечно, но в целом ты будешь очень хорошим родителем!       — Это очень приятно, Тсуму, но ты ведь помнишь, что мужчины не могут рожать детей?..       — Конечно, помню. Мы приютим детей. Или ты… — Атсуму внезапно взглянул на него, выронив сигарету в приступе трепета, — всё же хочешь воспользоваться запретной магией?       — Нет!       — Да ла-адно, — протянул он уже игриво, готовый воспользоваться не запретной магией, а вполне себе привычной, плотской магией любви. — А вот я хочу.       — Мы в поместье твоих родителей, Тсуму!.. — Шоё наконец перестал казаться таким бледным, краска вовсю прилила к лицу, а сам он как-то весь напрягся и сжался.       — Так даже веселее, — слизеринец легко провёл рукой по подбородку коротышки, ласково целуя его.       На следующий день Атсуму всё же выгнали из дому. Он сновал по округе, обиженный и расфуфыренный, вплоть до самого вечера, но потом всё же вернулся и извинился перед всеми.       Атмосфера становилась теплее с каждым днём, и ближе к концу их домашних каникул Шоё, казалось, стал кем-то вроде семейного фамильяра, маленького воронёнка, к которому привыкла даже мама Атсуму, изначально выступавшая категорично против и этого выбора сына. Её мотивы были предельно понятны и правильны: роду всегда нужно продолжение, а с мужчиной он им его не подарит.       Но Хината улыбался так искренне и ярко, что даже в таком холодном поместье погода становилась теплее. В последние июньские деньки он совсем освоился в этом доме, и к приезду семьи Суны Ринтаро с Рейвенкло он даже не прятался в своей комнате, избегая любого лишнего взгляда. Напротив, он обедал вместе со всеми, помогая с бытовыми делами и даже пытаясь поддержать светскую беседу, конец которой пришёл, когда Атсуму вытащил школьников на небольшое поле, в котором они разыграли несколько партий в квиддич двое на двое.       После Хината вернулся к себе домой.       Наступил сентябрь, снова началась школа.       Атсуму влился в школьный ритм уже со второй недели, выкладываясь как на уроках, так и на тренировках. В их составе появилось много новичков, и его невероятно радовал наплыв заинтересованных ребят в школьном квиддиче: их горящие глаза вдохновляли его, как ничто другое, хоть он этого и не показывал, прикрываясь подколами и внезапно проявившейся строгостью.       Футакучи вернулся в команду, став вторым загонщиком. С тех пор отбоя от девчонок у него больше не было, но отчего-то тот перестал пропадать с ними по ночам, посвящая себя целиком и полностью то тренировкам, то письму. Он садился за письменный стол каждый день с приходом сумерок, черкал что-то на бумаге, а потом отправлял чёрт знает куда, выглядя при этом донельзя счастливым, и этим бесил Атсуму.       Сакуса официально стал их главным атакующим игроком, даже заняв пост вице-капитана, но их с Мией отношения не изменились от слова вообще: те же взаимные придирки, постоянная критика и истерики светловолосого.       Терушима так же вернулся в команду, правда, ещё с прошлого года, но лишь в этом закрепился в запасе официально. С ним внутри было намного веселее, особенно после выпуска семикурсников. Тсукишима, очкарик-переросток стал ещё выше, в этом году сменив позицию с охотника на вратаря. Тендо с Куроо иногда на пару трансгрессировали на их тренировки, только чтобы подразнить этого очкарика, и с ними всегда каким-то образом появлялись Ушиджима из бывших барсуков и Бокуто из львов. В такие дни становилось совсем шумно. Но раздражало это не столько капитана или очкарика, сколько их нового ловца — Куними, что даже тренировки пропускать стал, дорожа собственным ментальным здоровьем.       Всё же в школе дышалось намного свободнее.       Ранним утром за завтраком, когда все ещё были сонные, но уже с невиданным энтузиазмом уплетали приготовленные омлеты и сэндвичи. За окном стояла лёгкая морозца, а высокие витражи уютно потели.       В один из таких завтраков, направляясь за один стол, Атсуму с Хинатой случайно спалились перед всей школой, спросонья явившись в зал в галстуках друг друга. Рыжий сидел и краснел без передыха, даже когда все уже отвлеклись на свои дела, а слизеринец диву давался, какой он милый и какая ситуация получилась: теперь-то все точно знают, под чьей защитой этот коротышка, и пусть кто попробует заикнуться о его происхождении.       После еды и уроков непременно следовала тренировка, которую они, после «разлуки» на разных предметах всегда старались проводить в одних составах. Атсуму нравилось быть загонщиком, пока его ловцом был именно Шоё: умелый, усердный и такой же сумасшедший. Они часто менялись позициями с другими игроками, и к концу сентября Хината понял, что вполне неплохо играет на главной атакующей позиции — ему нравилось быть охотником. Особенно когда пасовал Мия. У них вышел совершенно бесшабашный дуэт, постоянно вычерчивающий никому не понятную инсталляцию, но, на удивление, она работала беспроигрышно. Его игроки даже ревновали капитана к коротышке, не говоря уже о девчонках, всё это время пускавших слюни на Слизеринского принца, который в последнее время стал уж слишком мягким и добрым.       Личным достижением для Атсуму стало то, что этой осенью он сумел нарушить старую традицию возвращаться к сигаретам. Был ли причиной Хината или капитанская ответственность — он не знал, да и не надо было.       Две эти причины были важны ему в равной степени. И ещё раз выбирать между ними он, наверное, уже не сможет.       Время шло, становилось всё более насыщенным и наполненным событиями, и так, с наступлением первого октябрьского холодка начался Чемпионат по квиддичу. По традиции с матча команд Слизерина против Хаффлпаффа.       Счёт вели змеи с отрывом в целых сорок очков: казалось, без таких ребят, как Дайчи, Асахи и в особенности Вакатоши им было совсем тяжко. Тем более, что в составе ребят больше не было ни одного семикурсника — все на год младше.       Будь Атсуму собой прошлогодним, определённо бы расслабился, взяв такой отрыв по счетам. Но он стал старше. А ещё он знал их ловца, который не просто вёл бой за снитч, но вполне мог оказаться и хорошим охотником.       Пока что все очки барсуков приносили всего два игрока, в прошлом году обещавшие стать действительно грозными противниками — так ещё в самом начале говорил Футакучи, неплохо подружившийся с одним из ребят.       — И это был Аоне Таканобу с шестого курса! — увлечённо комментировал Терушима, — Вместе с Коганегавой Канджи они принесли десять очков команде Хаффлаффа! Смогут ли они нагнать противников, забив ещё четыре раза, как бывало в прошлые года?       — Конечно же не смогут, глупый ты идиот, — слегка надменно сказал Атсуму, который знал, что сорок очков подряд — вполне возможно, но совершенно другим человеком. — И где же он?..       — Коротышку своего ищешь? — усмехнулся Футакучи, как всегда вертевшийся рядом, чтобы ненароком не пропустить момент, когда облажается его драгоценный друг, — Не о том тебе надо думать, капитан, не о том.       — А ты прав, — внезапно согласился Мия, — Тсукишима! — крикнул он своему вратарю, — Что это было? Соответствуй своей команде, блок держи выше и шире!       Очкарик окинул его испепеляющим взглядом, но ничего не ответил. Атсуму удовлетворённо улыбнулся.       — А тебе стоит подумать над тем, как вернуть преимущество и помочь нашему вратарю, идиот, чего дурака валяем? — обратился он к Футакучи, покрепче перехватывая биту и отчаливая на другой конец арены.       «Вот грозный стал», — думал про себя Кенджи, вспоминая предыдущих капитанов. Атсуму, конечно, ещё не хватает выдержки и терпения, но Кита с Араном определённо бы им гордились, будь они на матче. Да и сам Фута абсолютно точно гордился тем, что может играть под командованием такого капитана.       Мия отбил мяч, пролетавший у ворот чужой команды, но задетый противник не пострадал особенно сильно. Игра становилась всё скучнее, несмотря на то, как весело им было поначалу. Не было больше безудержных нескончаемых атак от садовника Ушиджимы, и Сакуса тоже казался грустнее обычного, ведь соревноваться в наборе очков ему оказалось больше не с кем.       Но больше всех скучал именно Атсуму.       (не по Ушиджиме, конечно, не дай бог)       Он поднялся повыше, осматривая арену с головы до пят, отыскивая вражеского ловца. Их собственный — Куними — вычерчивал медленные ленивые круги по арене, и его не замечал даже агрессивный бладжер, так отчаянно любивший ребят со снитчами. Под ним его ребята уже вернули полное преимущество, возвращая небольшой должок. Как приятно было видеть лица противников, злые и напряжённые, не могущие сократить разрыв в очках. Атсуму всегда упивался этим чувством, за какую команду и на какой позиции бы ни играл. Но ещё приятнее было…       — Что это?! — крикнул комментатор в микрофон, случайно оглушая весь стадион. Директор Макгонагалл шлёпнула свёртком бумаги ему по голове, но он продолжил вопить, — Это же снитч! И с ним рядом…       Хината пронёсся прямо над головой Атсуму, выплывая почти что из облаков. Слизеринский капитан отреагировал мгновенно, поднимая взор вверх, и на мгновение они встретились взглядами: коротышка улыбался во все зубы, как бы говоря: «Я вернулся!», и Мия не смог не улыбнуться в ответ, ощущая, как разливается в нём азарт и интерес, растворяя ненавистную скуку.       — Хината Шоё! Ловец, переведшийся к нам из Дурмстранга в прошлом году, но уже успевший показать себя как достойного и умелого игрока!       Вот, что было намного приятнее, чем собственное превосходство — настоящее, здоровое, весёлое соперничество.       Атсуму рванул за ним, уже чувствуя, как бладжер мчится им навстречу. Хината наклонился сильно, почти складываясь в угол, чтобы набрать большую скорость и мобильность, а снитч, несущийся в метре от него, то и дело петлял, меняя своё направление, а вслед за ним и сам парень. Его сильно потряхивало, и Мия не мог понять, куда целиться, чтобы не задеть вступившего в игру ловца Слизерина.       Трибуны совершенно затихли. Остальные игроки, наблюдавшие за ними с арены, приостановили собственные действия, завороженные противостоянием за снитч. В тот момент стало очевидно: тот, кто одержит победу в этой схватке, заберёт и весь матч.       Трое продолжали лететь всё выше, не обращая внимания на то, как меняется атмосфера вокруг них: облака, всё это время копившиеся в тучи, стали проясняться, по крупицам пропуская тонкие лучики солнца.       Куними, слизериновский ловец, поморщился, когда его глаз коснулся один из этих лучиков, и на мгновение потерял контроль над метлой, оставаясь позади капитана, который внезапно застыл на месте, завороженный моментом.       Раз…       Два…       Три…       И появилось солнце.       Солнце, объятое ярким ореолом, светлое и неземное.       Атсуму прорезало зрение, но он так и не сумел отвести взор от Хинаты, который казался ему настоящим ангелом. Рыжий сел на метле, протягивая руки к небу, пытаясь дотянуться до снитча, а потом внезапно обернулся назад, заглядывая капитану в глаза.       А потом улыбнулся.       Почти незаметно, одними лишь уголками губ, адресуя эту эмоцию одному лишь человеку в этом мире.       Этот жест стал катализатором для Мии: он понял, чего добивался малой, словно спрашивая: «А играть собираешься?»       Слизеринец замахнулся битой, легко и точно, не обращая внимания ни на что другое, кроме ловца спереди него, и ударил по бладжеру, вкладывая в этот ответный жест всю точность и решимость. Он не хотел, чтобы игра закончилась так быстро.       — Уклоняйся, коротышка!       Шоё лавировал плавно, словно и не приложил для этого никаких усилий, а потом рассмеялся, совершенно позабыв о снитче, который уже пропал из виду, оказавшийся совершенно ненужным в это мгновение. Капитан поравнялся с Хинатой, а тот так и остался смеяться, весело, совсем по-ребячески.       — Ты стал слишком предсказуемым, Тсуму, — сказал рыжий, вскидывая подбородок, чтобы выдержать взгляд слизеринца, полный восхищения и интриги.       Лишь он один распалял в нём такие искренние чувства.       — Всё из-за тебя, — шепнул Атсуму ему в губы, не в силах сдержать себя от поцелуя. Одной рукой он зарылся в рыжие волосы, такие густые и солнечные, а второй уже взялся за биту, чувствуя, как к ним навстречу снова мчится мяч. — Не вздумай проиграть мне сегодня, понял?       — Не проиграю! — ответил Шоё, выныривая из объятий, и умчался на метле, всё никак не переставая глупо улыбаться.       А капитан летел вслед за ним, понимая, что игра продолжается.       Понимая, как чертовски он был счастлив играть со своим коротышкой.