система поиска смысла жизни

— Я рад, что ты здорова, — призрак, появившийся посреди урока, встал рядом с ней. — Как твоя рука? — наклонился. Тетради были закрыты. Учитель разрешил ей ничего не писать, а отвечать устно. Аки осмотрела класс, уделяя большее внимание дальним рядам, которые были заняты своими делами, как, в прочем, и она. Минамото усердно занимался и делал вид, что не замечает вторженца. Расположение ее парты давало преимущество разве что быстро выйти, в случае чего. Этим преимуществом она и воспользовалась, подняв руку. Можно было бы говорить прямо в классе, но разговор не вышел бы приватным, как минимум, из-за наличия в классе экзорциста. — Я хорошо. Рука болит, но обещали, что за месяц срастется, — по пути в женский туалет Иоши рассматривала лицо мальчика. — А ты-то как? — Гха? Как я могу быть? Как всегда мертв! — он показал на себя двумя указательными пальцами, мило улыбаясь, будто не говорил чего-то страшного. — Что ж, весьма справедливо, — улыбнулась Аки неловко. Хотя такой юмор где-то глубоко в душе она находила очень смешным. — Ваа, снежная принцесса умеет улыбаться! У тебя красивая улыбка, — Ханако обнял ее, заставляя на секунду потерять баланс. Комплемент же, весьма неожиданный, заставил ее покраснеть помимо ее воли — не то, что бы бывало иначе. И когда он успел дать ей прозвище? Они зашли в уборную, которая отличалась от привычной, поскольку новое здание делало упор на легкость в архитектуре, нежели на витражи. Иоши проверила кабинку за кабинкой на наличие посторонних, прежде чем кивнуть, обозначая свою готовность к диалогу, и сесть на балкон, искренне улыбаясь призраку, который стремительно терялся в догадках насчет понимания происходящего. — В этом плане мне тоже немного лучше. — В каком смысле? — непонимающе серьезно спросил он. — В психологическом. В тот момент… когда ты пришел мне на помощь и когда я нашла в себе силы двигаться… я, — выдохнула она, и Ханако вдруг понял, что это откровение, которое доступно только ему, — словно поймала смысл и цель. Могу ли я дальше помогать тебе? Почему-то призрак смотрел в пол в ответ на это. Девушку одолело ощущение, что она сказала что-то неправильно. И то, что произойдет дальше, ей совсем не понравится. — Ты знаешь меня всего неделю. Ты даже не знаешь, чем я занимаюсь и что из себя представляю. Как ты можешь хотеть помочь мне с тем, чего даже не осознаешь? При том, что я не справился, — он поднял взгляд, полный разочарования, но не в ней, а в себе. Казалось, это лицо принадлежало совсем другому человеку. Не тому хитрецу, что готов был заключить с ней сделку, чтобы развеять свою скуку, не тому, кто пошло шутил, чтобы, вероятно, просто раздражать. — Потому что ты не прав, если думаешь, что ты мне не помог. Даже если я ошибаюсь вновь, и ты… предашь меня… — прерывистый выдох сорвался с бледных губ. — Я хочу попробовать, хочу отвести тебе важную роль в своей жизни. Потому что у меня нет других причин оставаться в этом мире. Ханако молча сократил расстояние, а затем приземлился рядом, обнимая девушку, пряча лицо в чужое плечо, вынуждая замереть так, цепенеть от прикосновений. — Я не могу спасти тебя, если не могу уберечь от физических увечий, — он признавал поражение. И начало казаться, что он так прощается. Лицо Иоши Аки вспомнило новое выражение. Глубокое и невыносимое чувство страха: не за свою жизнь, но за упущение, с которым придется жить. Если он сейчас произнесет хоть слово о том, что он отказывается от нее, ее будут ждать еще десятки кругов ада, где она будет агонизировать и жить с мыслью об окончании, с желанием дождаться момента, когда все просто оборвется. — Нет! Мне все равно, что будет с моим телом, — чуть ли не плача, она вынудила его посмотреть на себя, мягко обхватывая лицо дрожащими руками. — Хоть отдавай его на растерзание. Но, пожалуйста… — Ты… что, влюбилась в меня? — тон был тих, но слышалась издевательская смешинка. У Аки пропали слова, когда она увидела, как Ханако улыбается, явно дразня ее. Вот ведь. Это. Задело. За живое. — Я тебе тут душу выворачиваю… — слезы все же навернулись, тяжелые, скатились и затекли куда-то под ворот формы, пока она спешила отстраниться, закрыться в себе, загородить руками лицо. Отвернуться. — Прости, — рассмеялся он, но с каждой секундой смех становился все тише, поскольку он делал только хуже, не вынуждая ее обернуться. — Прости. Извини, я не хотел обидеть тебя. — Это ощущается глубже, чем любовь, — сказала она. — Это смысл существования, — нашла в себе силы взглянуть на него. Слезы все не прекращали наворачиваться, и она ненавидела себя за эту истерику. — Звучит очень неправильно, — Ханако постарался немного остудить этот пыл, поумерить ответственность, которую она на него осознанно, или не очень, возлагала. — Деструктивно, — поправила. — Но я пока не могу иначе. — Если таково твое желание, — сказал он с грустной улыбкой. — То я принимаю это. Взамен я буду оберегать твое доверие. Лучше не могло быть. Видимо, слез накопилось слишком много с тех самых пор, когда она в последний раз чувствовала нечто настолько прекрасное. Он обнял ее, поглаживая по голове, а она схватилась за него в ответ, думая, что это, конечно, не может быть историей со счастливым финалом. Но счастье в принципе мимолетно. И им надо наслаждаться в ту самую секунду, когда его ощущаешь. — Но ведь это не исключает того, что ты еще влюбишься в меня, верно? — Ханако не мог себя остановить, но надеялся, что в этот раз этот вопрос ее не обидит. Она послушно рассмеялась, утирая слезы, оторвалась от его формы: — Мое сердце ты получишь, если чуть лучше постараешься. — И тело? — опять он за свое. Сдерживая смешок и мстительную издевку, Иоши решила бить его же оружием: — Вроде как договорились, что тело ты уже получил, — прошептала она ему на ухо как можно более томно. Отстранившись, утирая здоровой рукой остатки слез, она смотрела на поистине замечательную реакцию. Красный, будто до кончиков волос, мальчик заметил: — Да ты хуже меня! — Никогда не утверждала обратного, — она спрыгнула, намереваясь возвращаться в классную комнату, — до встречи! — Эй! — Ханако справился с краснеющим лицом и смог окликнуть. — Приходи сегодня. У меня есть задание для тебя. — О! Хорошо! — она улыбнулась, слишком радостно для человека, который будет мыть туалет, и исчезла за дверью. Кто бы мог подумать, что она окажется такой многогранной личностью. Седьмой прижал руку к месту, где сердце не билось уже полвека, находя там странный трепет.