1995:
Девяностые прославились своей революцией среди молодёжи ещё на многие годы. Наркотики в легком доступе, хорошая музыка и полностью открытые отношения. Меня, по сути, можно назвать тем самым ребёнком девяностых — я прошёл через всё это веселье и внезапно оказался выкинут во взрослый мир осуждения и морали. Пока вся половина подростков и детей заботилась лишь о том, с кем из огромного количества «друзей» сегодня погулять и, пусть изредка, но так же волновалась о школьных отметках, мне приходилось думать только о последствиях всех своих действий. Или же размышлять о том, как мне убежать с этого блядского города после очередной порции порой слишком жестокого издевательства. Я не трус и не боялся ответить своим обидчикам, нет. Меня пугала только та навязчивая мысль, что я не смогу остановиться и погрязну в этом дерьме ещё больше. — Йоу, мы тебя отвлекли от мыслей о члене своего бойфренда? — пронзительный взор на меня сверху вниз. Смешок и секундное замешательство со стороны подростков. — Не завидуй! — не в силах сдерживаться от собственного смеха, я выплюнул это прямо им в лицо. «Будь груб и не показывай никому свои эмоции, иначе получишь по лицу», — последнее, что я услышал от отца. Должен ли был я следовать этому совету? Возможно, но я подумал об этом только в тот момент, когда меня со всей силы прижали к холодной бетонной стене, и через пару секунд перед моим лицом начали мелькать отражения собственной крови от кулаков.1998:
Поздний морозный вечер уходящего года, что провожает людей ледяным дождем с бешеным ветром, мерзко будоражащим кожу на лице. Сердце стучит с невыносимой скоростью, выпрыгивая из грудной клетки, которая так больно щемит от нахлынувших воспоминаний и обиды, засевшей прямо посреди горла. «Я любил его?» Я спрашивал у самого себя это с надеждой на отрицательный ответ. Надеялся хотя бы на какое-то волшебное противоядие от этого отвратительного чувства предательства, от которого хочется только блевать. Ты ушёл ещё давно, а я, словно ребёнок, совершенно выпал из реальности и видел лишь свои мечты. Так почему меня это до бешеной трясучки злит? — Хорошо было ебать кого-то другого? — нервный смешок превращается в стон боли и отчаяния, которое я так тщательно пытался побороть. — А ты на что-то надеялся? — нервно пытается подкурить, закрывая лицо руками от ветра. Блондин не спеша подходит ближе и, попутно затягиваясь никотиновым дымом, слегка улыбается, хлопая меня по плечу. Его последний, холодный взгляд, словно прожигающий в тебе дыру — и я вижу вновь пожирающую изнутри пустоту. Фонари, что и так еле-еле работали, теперь и вовсе погасли с его уходом. Отныне на этом ночном перекрёстке я остался совершенно один. «Почему я не послушал твоего совета, отец?»1999:
Очередная пятница в этом гнилом городе, который, как я сначала подумал, подойдёт мне. Но нет, Джерси — не Северный Нокфелл, я не могу тут прятаться вечно от призраков прошлого с тщетными попытками сбежать от самого себя. Бары, смазливые лицемерные люди, грязные деньги — все это окружало меня последний месяц здесь. Но ради чего? — Я не убивал его, — всхлип. Глаза уже давно заволокла беспрепятственная тьма с пеленой собственных слез. Я не должен был давать волю своим чувствам. — Разберитесь с ним, парни. Этот мерзкий голос глубоко впечатался в память. Последний взгляд наверх — и мое тело начинают беспощадно бить ногами, заставляя плеваться ярко-алыми сгустками крови. После этого случая я мало, что смог почувствовать. К счастью или же к сожалению, меня это сделало сильнее в этой жизни.2000:
— Я ожидал от тебя большего, — томный вздох, — ты мне больше не нужен. Уёбывай, парень. Не стесняясь ухмыляюсь, скользя взглядом на людей напротив. Мужчина средних лет в непристойно дорогом костюме подозрительно косится на меня, отдавая пальцем знак охранникам вывести из помещения свою очередную пешку, что так быстро наскучила. На это я лишь отмахиваюсь руками и иду в сторону двери сам, попутно сглатывая ком в горле. Ещё минута раздумий — и мое запыхавшиеся от злости лицо встречает северный ветер, помогая остудить собственный рассудок. Ещё, к сожалению, не до конца научился закрывать своё сердце от посторонних. Холодно, сыро, грязно. В сердце скребут грёбаные кошки, вытаскивая всю душу наружу. Я бы хотел выпотрошить своё сердце из груди и затоптать его в промозглой земле. «Так почему ты не убил его, Джонсон?»***
Ночные огни города слегка размываются в глазах парня, что несётся по опустевшей трассе на своей Хонде 1999 года. В салоне автомобиля стоял стойкий запах крепких сигарет и легкого парфюма, владелец которого отстукивал ритм любимой песни по рулю. …in the midnight hour she cried more more more, with a rebel yell she cried more more more… На секунду казалось, что он утопает в собственном экстазе и вот-вот потеряет контроль: настолько парню было хорошо. Он уже привык водить в таком состоянии, привык наслаждаться ночным городом в одиночестве, привык расстегивать свою рубашку ровно на три пуговицы и пускать гулять ветер из открытого окна по его груди. Привык быть хладнокровным ко всем окружающим и не подпускать никого к себе ближе чем на уровень рабочих отношений. Но, может, когда-нибудь это должно было прекратиться? — Блять! — резкий шум шин на секунду заглушил музыку и заставил сердце замереть. Дыхание сбилось, а взгляд постепенно сфокусировался на пустом слабо освещенном переулке. Тень, показавшаяся на мгновение, куда-то потерялась среди зимних улиц. Тело темноволосого мигом покрылось неприятными мурашками, то ли от холода, то ли от страха перед собственными же галлюцинациями. — Джонсон, сука, кончай это творить, — тихо сказал в пустоту парень и с неким безумием улыбнулся своему отражению в боковом зеркале. Ещё секунда и нога упирается в педаль газа с такой силой, что сзади незамедлительно повалил серый дым. Перед глазами снова играют едва размытые огоньки города, а в голову крепко ударяет нахлынувший адреналин. Этот вечер такой же безумный, как и вся жизнь этого темноволосого паренька с бешеными, горящими даже в темноте глазами. Знакомьтесь, персона сегодняшнего вечера — Ларри Джонсон. Никто не знает, что в голове у парниши и чем он думает, когда в очередной раз ловит кайф за рулем. Но ясно было только одно: он или совсем безбашенный, или просто чего-то недоговаривает.***
Я не знаю, где я, я не знаю, почему ничего не чувствую. Кругом лишь темнота без единого просвета в жизнь. И тишина, что так давит на голову. Это и есть та самая смерть, о которой так много рассказывают? Пространство вокруг словно медленно вращается, заставляя терять сознание снова и снова. Я снова потерялся. Стук... один, второй, третий. Этот аромат мокрой травы и летней прохлады кажется слишком знакомым и родным. Темнота с особой осторожностью рассеивается, уступая мягким лучам закатного солнца и каким-то странным чувствам. Словно я оказался дома, которого у меня никогда так и не было, и с людьми, что дарили бы ощущения собственной важности. Прохладный ветерок обдувает лицо, развевая ярко-голубые волосы по ветру. На лице парня тут же появляется чистейшая улыбка, ведь из-за туч наконец то показались лучи солнца и озарили многочисленные капли дождя на траве. Ноздри вдыхают запах мокрой листвы и вечерней прохлады, что заставляет прикрыть глаза от такого простого удовольствия. — Эй? — над ухом послышался знакомый мужской голос. — Пойдёшь со мной? Их глаза сталкиваются друг с другом будто в замедленном действии, а зрачки предательски расширяются. Голос незнакомца кажется до жгучей боли знакомым, но его владелец… он совсем ему незнаком. Не нужно было задавать вопросов вслух, эти двое, как показалось, могут читать мысли и немые вопросы друг друга. — Я отведу тебя домой, дьяволёнок, — незнакомец протянул руку, на что голубоволосый, долго не раздумывая, коснулся пальцами чужой ладони и крепко сжал. Солнце совсем уже выглянуло из-за темных туч, освещая все вокруг и не давая пройти тому холодному ветру снова. В воздухе повис сладкий запах весенних полевых цветов, который так приятно манил и надолго отпечатался в памяти. Что же одурманило голову больше: этот до жути приятный запах цветов или же странный незнакомец, держащий парня за руку? — Самое страшное в темноте — это то, что она может легко поглотить тебя, — прохрипел парень куда-то в пустоту и, резко обернувшись, посмотрел на голубоволосого с грустной ухмылкой.***
Оглушающий звон в ушах настолько больно давит на мозг, что на мгновение я слышу собственный заглушенный крик где-то вдалеке. Непробиваемая тьма все так же кружит перед глазами, раз в секунду выдавая непонятные образы. Слышу чужие голоса, но никак не могу разобрать ни единого слова. Эта ебанная темнота — это и есть мой Ад? Какая же скука, Фишер, даже помереть нормально не смог. «…Сердцебиение медленно приходит в норму». А оно мне надо? «Кто вы? Родственник?» Вау, меня кто-то сюда привёз. Папаша что-ли? Вижу чью-то руку, как она тянется ко мне. Никак не могу разобрать этот шёпот в голове, но мне так хочется ее коснуться. Пусть это и галлюцинация. Я хочу почувствовать хоть что-нибудь. «Проснись, Фишер». — Раз, два, три… — резкая боль заполнила все тело, каждый нерв и каждую мышцу. Истошный крик и сбитое в ноль дыхание. Перед глазами танцуют разноцветные пятна и неизвестные мне фигуры, а в ушах стоит стойкий звон, и ноющая боль где-то в районе грудной клетки. Я чувствовал тёплое дыхание прямо около своего затылка и этот до боли знакомый, дурманящий запах. Почему он — лишь моя предсмертная галлюцинация? — Молодой человек, Вы меня слышите? — щелчок пальцев в районе моего лица. Так почему ты меня вытащил оттуда, мистер незнакомец? — У вас может быть лёгкая форма амнезии, — снова щелчок, — скажите хоть что-нибудь. — Кто меня сюда привёз? — к горлу подступил ком, не давая сказать что-либо внятное. — Высокий парень. Представился вашим другом. Молодой человек, как вы… Я бы, может, ответил на ее дальнейший вопрос о моем самочувствии, если бы не потерялся в собственном сознании снова, осмысляя слова стоящего рядом врача. Амнезия? В голове резко раздался хлопок и легкий шум. Фишер, почему со всем этим набором болячек тебя больше волнует вопрос о том, кто тебя сюда привёз? Оглядываю палату. Белый свет лампы до боли режет глаза, а легкие уже достаточно пропитались больничным воздухом. Медсестра, сидящая за столом в паре метрах от меня, что-то усердно записывает в журнал, иногда мельком поглядывая на меня. Недолго думая, медленно поднимаю руки в попытке подняться, но тщетно. Вздох. — Вам что-то принести? — обеспокоенный взгляд в мою сторону. — Позовите этого парня, — запнулся, — пожалуйста. Молодая женщина медленно поднялась со своего места и, поправив белоснежный халат, направилась в сторону коридора, напоследок кинув взгляд на капельницу возле моей койки. Непонятно откуда взявшееся волнение легонько сковало тело, позволяя думать лишь об этом человеке. Даже жгучая боль в теле, наверное, немного ушла на второй план. — Ну и кто ты такой? — тихо проговорил в пустоту я, прикрывая глаза в ожидании. Сердце начало отстукивать бешеный такт, а в голову начали приходить неясные образы и фразы, словно гром среди ясного неба. «Какой болван смог меня вытащить, пока я подыхал в тех серых стенах?»