Австрийская живопись

Иосиф остался удовлетворенным интерьером и прошел вслед за Адольфом. Тот изъявил желание помыть руки, пригласил за собой мужчину, и оба удалились приготовиться к полднику. Юноша по пути позвал хозяйку и попросил её о помощи, на что та вежливо улыбнулась: парень платил много, так что он заслуживает того, чтоб она помогла. Пока полная женщина накрывала на стол, а парень критично осматривал себя в зеркале, Иосиф решил оглядеться. В его распоряжении оказался огромный дом, сверкающий дороговизной. Адольф, как оказалось, снимал две комнаты на втором этаже. Одна из них была побольше и посветлей, там сейчас хлопотала хозяйка, накрывая указанный стол скатертью, выставляя фрукты, нарезая хлеб и колбасу. Здесь же, около окна, Иосиф обнаружил холсты, краски и мольберт. Здесь же можно найти и различные инструменты художника: мастихин, покоившийся между тюбиков масляной краски, палитру, небольшой шпатель, весь измазанный в белой краске, и пару вырезок из газет и книг по живописи. Здесь же разнообразие кисточек, акварель и плотная бумага. Видно, что масляной краской юноша пользуется реже, чем акварелью. Иосиф обратил внимание на картины, лежащие на широком подоконнике, и склонился над ними. Здесь по большей части пейзажи, но есть и пара портретов. Людей на них нельзя назвать симпатичными, но, однако, портреты выписаны довольно хорошо, эмоционально. - Нравятся мои картины, Йозеф? – улыбнулся юноша, подходя сзади. - Конечно, – незамедлительно ответил гость, обдумывая, что бы заказать юноше. Он думал подарить эту картину Като́, да только не знал, что она любит. Адольф заметил раздумья на лице гостя и быстро сообразил, в чем дело. - Вы не можете придумать, что бы вы хотели увидеть на картине? – В ответ он получил кивок от Иосифа. - Я хотел бы подарить эту картину своей жене, но не знаю, что бы она хотела увидеть. Она больна, и я не могу её навестить, – вкратце поведал Иосиф свою историю. Юноша сочувственно кивнул, призадумавшись, что можно было бы нарисовать такого. - Вы могли бы сами нарисовать ей что-нибудь, тогда она точно обрадуется, – Адольф обратил внимание на изменившееся лицо гостя. – Но если вы редко рисуете, то я могу помочь. Иосиф благодарно улыбнулся, кивнув. Его заинтересовала эта идея, тем более что по рисованию в школе у него была тройка, и это до сих пор казалось для мужчины обидным фактом, который необходимо исправить. - Что же, тогда давайте сначала перекусим, иначе я умру с голода! Ну а затем начнем. За обедом они успели обсудить, что жена хотела бы увидеть на картине. Остановились на натюрморте; к тому же, его было бы проще всего рисовать Иосифу. Пока хозяйка убирала со стола, напевая, Адольф достал лист, решив, что проще будет рисовать акварелью, и карандашом начал делать набросок, советуясь с Иосифом насчет того, какие предметы лучше изобразить. Затем он передал карандаш гостю и стал направлять его. - Нет, Йозеф, вы слишком сильно давите на карандаш, линии не должны быть такими толстыми и резкими, – Юноша взял руку Джугашвили в свою, направляя его. – И расслабьте пальцы, они слишком напряжены. Грузин больше смотрел на лицо Адольфа, находившегося довольно близко к нему, чем слушал его наставления. У юноши приятные черты лица, нельзя назвать его красавцем, но что-то в нем все же есть. Все то время, как Адольф распалялся насчет толщины линии, её прерывности и тому подобное, Иосиф рассматривал черты его лица и руки – это в те моменты, когда необходимо было сделать заинтересованный вид. Краем уха гость все же слушал своего наставника, отчетливо запоминая инструкцию. Итак, через полтора часа картина была наполовину готова, продвигаемая возмущениями, бьющими через край эмоциями и расчетливым спокойствием. Уже были видны цветы, фрукты и конфеты; все вместе даже сейчас рождало приятную цветовую гамму, чем юноша был весьма доволен – это отметил Иосиф как комплимент художнику. Они решили сделать перерыв, к тому же, уже темнело, а рисовать при свете ламп Адольф наотрез отказался. Теперь же оба сидели на диване, серьезный Джугашвили с чашкой чая в руках и забравшийся с ногами на диван Шикльгрубер с коробкой конфет. Иосиф про себя посмеивался, смотря на проявления инфантилизма у парня. Только что он держал в руках пакет с разными конфетами и хвастался фантиками, а теперь перебирает в руках шоколадные конфеты, забыв про блестяшки. Забавно. Он просит гостя подать ему чашку чая и ставит её на столик около себя, формируя еще один натюрморт. Касается руки Иосифа, пересаживает его, указывая на композицию. Иосиф кивает, немного улыбаясь и обращаясь к хозяину комнат. - Вы хотите нарисовать это? – Адольф в ответ печально вздохнул, разведя руками. - Я бы с радостью, но освещение отвратное, а конфеты весьма недурны. А вы, кстати, угоститесь – протягивает он только что открытую им же конфету и садится, свесив ноги с дивана. Иосиф вежливо благодарит своего нового знакомого и берет конфету, съедает её. Затем немного морщится. Странный у этого парня вкус. Весьма специфично, но и правда, не дурно. Чем-то похоже на самого Шикльгрубера, решил Иосиф, попутно ища фантик – его заинтересовали конфеты. Адольф улыбается, следя за взглядом гостя. - Понравились? Это вот эти – протягивает он конфету в синей обертке – можете купить в кондитерской, здесь недалеко. Кстати, Йозеф, что насчет следующей встречи? Джугашвили, не торопясь, отпил чаю и снова улыбнулся. Парень казался ему необычным, даже удивительным. Надо же, позвать в гости совершенно незнакомого мужчину, пригласить его пить чай, спрашивать у него совета о том, какие помидоры лучше выбрать. Он совершенно не боится, что что-то может произойти. Возможно, этот юноша слишком доверчивый. Иосиф окончательно бы погрузился в свои мысли, если бы не голос. - Видимо, вы не хотите говорить об этом сейчас? – опечаленно произнёс Адольф, вставая с дивана и, по-видимому, собираясь покинуть мужчину. - Нет, что вы. Просто задумался, смотря на вас. – Коба поставил чашку на стол, краем глаза увидев, как от чего-то немец зарделся, - Завтра я приду к вам в час дня и мы продолжим рисовать. Адольф, скажите мне цену, за которую вы готовы продать эту картину. Юноша кивнул в ответ на предложение, довольно улыбнувшись и начав обдумывать планы на завтрашний день, а затем даже немного удивился. - Мы же рисуем её вместе, почему я должен продавать её? - Я настаиваю, Адольф. -Ох… Пусть будет 20 марок, – увидев, что Иосиф хочет возразить, Адольф вскинул руки. – И нет-нет, не уговаривайте меня, это чисто символическая цена потому что вам хочется. * * * На следующий день, как отмечал Адольф, дела пошли лучше. Джугашвили держал кисть в руке более уверенно, движения были более плавные, но все еще слишком резкие. В свою очередь, грузин отмечал, что Шикльгрубер сегодня более эмоционален и несдержан. И оба отмечали, что сегодня чрезвычайно жарко. Пока юноша сновал туда-сюда около старательно рисующего гостя, он успел открыть окно и расстегнуть несколько пуговиц рубашки, пожаловавшись на жару. А затем возмутился, что Иосиф снова повторяет ошибки, слишком сильно надавливая на карандаш. Мужчина смутился, сделав вид, что задумался, а сам не мог понять, чем это его привлек такой обычный для жары жест. После пары часов рисования хозяйка предложила мужчинам отобедать. На что оба с радостью согласились. Она принесла им мясной салат, домашний зельц, пиво – Иосиф почувствовал, что все еще не привык к специфике немецкой кухни – и кальтшале (он же холодный молочный десерт с клубникой и печеньем). Всё последующее время Иосиф ловил себя на том, что периодически засматривается Адольфом. Например, когда он пьет холодное пиво, каждый раз струйка бежит по его подбородку. А один раз она попала ему на ключицу, и Иосиф явно увидел мурашки. А как прикажете смотреть на то, как юноша ест клубнику? В то время Адольф наслаждался пристальным вниманием со стороны Иосифа. Новый друг был хорошим собеседником, к тому же весьма плохо разбирающимся в специфике города. Он уже подсказал ему хорошие места типа кафе, парков, ресторанов, магазинов, дал немало полезных советов и посоветовал немало хороших людей. К тому же, у Джугашвили довольно изысканные манеры для восточников, вот он и восхищается тем, как ведет себя Адольф, обладающий весьма изысканными манерами даже с учетом грубой немецкой кухни. Но долго обманывать себя у Шикльгрубера не вышло, и за десертом он стал настороженно смотреть на Кобу, нутром чуя, что что-то не так. Он стал задумываться, а не слишком ли опрометчиво было пригласить едва знакомого человека к себе, а не слишком ли странно ведет себя гость? С другой стороны, что скрывать, грузин был ему симпатичен, они нашли общие интересы, ну и прочие перечисленные достоинства. Поэтому Адольф отмахнулся от настороженных мыслей и, доев десерт, осведомился у гостя. - Я понимаю, что вы не местный, может, вы желаете что-то более традиционное для вас? - взглянул Адольф своим пронзительным взглядом в глаза Иосифа и оперся щекой о свою руку, от чего гость словно бы пришел в себя и, выдержав паузу, ответил. - Пожалуй, я не откажусь от чая. Просьба была выполнена практически мгновенно, Адольф прикрикнул на немецком, и хозяйка, охнув, ушла заваривать чай дорогому гостю. После обеда оба пришли к выводу, что можно было бы кое-что подправить в рисунке. И вот снова Иосиф слушает возгласы о том, как он не прав, терпеливо смешивает краски на палитре. И наступает момент, когда по мнению Джугашвили, рисунок уже готов, но Шикльгрубер в ответ делает круглые глаза и всплескивает руками. - Как можно! Здесь еще нет важнейших деталей! Йозеф, вы не смеете этого делать, я просто не отдам вам картину! – Юноша встал перед картиной, раскинув руки в стороны. – Здесь еще столько всего надо сделать, ну как же вы… - Я все понимаю, не беспокойтесь. Я был не прав. – Иосиф чуть склонил голову на бок и вежливо улыбнулся. Только тогда Адольф был готов перевести дыхание и опуститься на диван.