Рассвет приходит к тем, кто видел тьму Во всем ее убийственном величии… Кто плакал от людского безразличия, Но безразличным не был ни к кому! Рассвет приходит к тем, кто был в пути, Не зная ни усталости, ни лени. Кто, обессилев, падал на колени, Но поднимался, продолжал идти… И, зажимая волю в кулаки, Вдруг находил ромашковое поле, И, задыхаясь от щемящей боли, Свои ладони прятал в лепестки! К тем, кто, похоронив свои мечты, И, помянув их, устремляться дальше. Кто смог среди предательства и фальши, Не растерять душевной чистоты! Нечаянно в небесной синеве, Вдруг распахнутся солнечные двери. Рассвет приходит к тем, кто верил в свет. Абсурдно, до последнего. Но — верил!..
Под покровом ночи, в тени или тёмных комнатах, скрывались монстры, называющие себя демонами: страшные, безобразные, красивые, как роза, колючие, как шипы, большим счётом не знающие слова «жалость». Они убивали целые семьи; пожирали плоть, пили кровь, расчленяли на кусочки. Когда-то яркие человеческие глаза теряли свой блеск и желание жить, вместе с истошным криком боли и слезами на щеках в их мертвой хватке. Одна девушка, наблюдая, как освобождалась душа от проклятия старейшего демона, роняла слёзы, при этом чувствуя запах сожаления и счастья. Демон ей улыбался! Хотя это были последние минуты его существования, он совсем не чувствовал боли. Но ей было больно… Концентрировать дыхание было всё тяжелей и тяжелей, лёгкие сперло, тело становилось каменным. Она одна из охотников на демонов, оружие которых поколениями было клинком из особого металла, который брал своё происхождение высоко в горах под палящим солнцем. Хотя мечники и старались спасти человечество, но оно отрицало сверхъестественное и существование своих защитников. Охотники, бывшие все в грязи, с поломанными рёбрами, руками, ногами, тяжело дышащие, со слезами на глазах, в собственной и чужой крови, но с счастливой улыбкой, смотрели за тем, как остатки якобы мифической твари исчезали от первых лучей небесного светила. В бордовых волосах плясали те самые солнечные лучи, спасшие её от смерти. Клетчатое хаори было изодрано, как и специальная форма охотника. Глаза-рубины сияли из-за оставшихся слёз, а разбитая губа кровоточила. У неё уже не осталось сил после очередного боя. Мечница мягко оседала на землю, опираясь на свой клинок ничирин с красной рукоятью и чёрным лезвием. Камадо наконец-то убила демона Двенадцати Лун. Мягкая пелена укрывала, отпуская в негу. Танджиро теряла сознание, но всё так же солнечно улыбалась.***
В ушах стоял гул, голова раскалывалась, а глаза не хотели открываться, но её кто-то настойчиво звал. Брови сводились к переносице, а тёмные густые ресницы подрагивали, оповещая о скором пробуждении старшей Камадо. Руки слегка тряслись, средних размеров грудь учащённо вздымалась, насыщая потоками кислорода кровь, с виска скатывается очередная капля пота. Дрожащие веки медленно приподнялись, но девушку встретил лишь белый потолок, на который лился свет, показывая маленькие пылинки, что плавно опускались на все немногочисленные предметы интерьера. На лбу лежала прохладная и влажная тряпка, доказывая, что совсем недавно здесь кто-то был, а охотнице далеко не до этого. Она думала: «Где она?.. Что она здесь делает?..» А самое главное: «Где Незуко?» Страх за сестру въедался в корку подсознания, из-за чего работали лишь два инстинкта: «найти и спасти». Когда она резко подскочила на ноги, голова предательски закружилась и Танджиро была готова встретиться с полом из темного дерева, но чьи-то руки подхватили ее и мягко опустили на больничную койку. Пострадавшая пыталась рассмотреть того, кто ей помог. Одно она знала точно — это был мужчина. Всё перед глазами было размыто из-за резкой боли в области раны. Глубокие царапины располагались вдоль ключицы ближе к груди, они ужасно саднили и не давали сосредоточиться. Охотница вновь потеряла сознание, сжимая руку спасителя до побелевших костяшек, хрипло прошептав по слогам: — Не…зу…ко! — и лишь на короткий миг девушка увидела волосы цвета языков пламени и эти большие красивые глаза. Она точно вспомнит, где их видела, но не сейчас, ведь её руку сжали в ответ и сказали: — С ней всё в порядке, ты бы лучше о себе подумала, Камадо, девочка моя! — этот голос был мягок и в тоже время имел укоряющую сталь. Улыбка непроизвольно расцвела на столь невинном, ещё не утерявшем детскую пухлость лице. Белое хаори с языками пламени слегка приподнялось из-за ветра, созданного движением во время разворота. Вокруг сомкнулась обволакивающая темнота. Девушка с вишнёвыми глазами бежала, пытаясь выбраться из этого ада, но, запнувшись о какую-то ветку, упала на землю, которая начала поглощать в себя, заставляя проваливаться вниз. Кислорода было критически мало, маленькие пузырьки углекислого газа уплывали вверх, она старалась всплыть, но её за ноги хватали чьи-то руки. Со временем девушка просто сдалась и оставила свои попытки выбраться, ведь чем ближе ко дну, тем громче голоса тех, кто с таким отчаянием и напором звал её. Рядом мама, папа, братья и сёстры. Они, словно живые безэмоциональные статуи, повторяли каждый раз одно и тоже, сводя с ума: «Это ты виновата… Сестричка за что? Мне больно!» И так по кругу. Хотелось кричать, но голоса не было. Хотелось биться в истерике, но тело словно в крепких цепях. Хотелось плакать, но слёз на изматывающие ее кошмары уже не было… Старшая Камадо резко подскочила на кровати, вокруг всё такие же грязно-белые стены, из окна бьёт всё такой же свет солнца. А на стуле рядом с кроватью спала Шинобу Кочо- девушка с чёрными отливающими синевой волосами, переходящие к кончикам в насыщенно-фиолетовый цвет. Она буквально напоминала бабочку, хаори сопутствовало этой ассоциации. Издав лёгкий смешок из-за своих мыслей, Камадо разбудила «бабочку» с чутким сном. — О, Танджиро, как себя чувствуешь? — на лице, как всегда была непробиваемая улыбка, но запах тревоги можно учуять за версту. — Где-нибудь ещё болит? — крайняя заинтересованность пугала, но так же и заставляла понять, что существуют те люди, которые о тебе беспокоятся. Слёзы медленно и незаметно покатилась из глаз. — Что случилось? Расскажи… — Шинобу-сан… мне опять снилась моя… — слова глотались, дышать стало трудно из-за подступившего камня в горле — моя семья… Я не знаю, что со мной! Ещё от в-вас так пахнет переживанием за меня, что… — слова переходили в отчаянное рыдание подбитого зверя, отчего нежные руки аккуратно сжали в объятиях, дабы успокоить такое солнечное чудо, давшее слабину в последний момент. Они бы так долго ещё сидели в обнимку, но то, для чего пришла Кочо, явно не дружеские посиделки. — Ты знала, что проспала трое суток? Мне твои друзья за это время всю плешь съели… — «бабочка» говорила, забавно хмуря брови на последних словах, но после, вновь улыбнувшись, добавила: — Но я рада, что ты чувствуешь себя лучше. — А что с Незуко? И кто заходил ко мне, пока я спала? — Хм… С Незуко всё хорошо. А вот со вторым вопросом посложнее… Вроде в комнату никого не допускали, ссылаясь на то, что тебе нужен покой… А что? — Да, так… — девушка с серьгами Ханафуда сильно смутилась, пытаясь спрятаться. Тем временем палец Кочо был приложен к подбородку, будто она что-то усиленно вспоминала. И тут глаза ее засверкали. — Тебе с обеда предстоит тренировка с Ренгоку Кёджуро. Не беспокойся, он добрый человек и, к тому же, Столп Пламени…- голову так же продолжали поглаживать мягкими касаниями. — Кстати, это Кёджуро принёс тебя и решил, что ты будешь его ученицей, увидев твой огонь. — В смысле мой огонь?! Я такого не помню… — Видимо ты забыла, но ничего, ещё вспомнишь. — Шинобу как-то загадочно улыбнулась. — Сейчас мне пора, Аой принесёт скоро завтрак. К этому времени приведи себя в порядок. — девушка осторожными шагами покидала комнату и, прежде чем закрыть дверь, сказала: — Удачи. После того как Камадо услышала удаляющиеся шаги, решила найти сестру. Ей ведь так и не сказали, где она. К счастью, та оказалась в соседней комнате с зашторенными окнами, без единого лучика света, мирно посапывая, так что долго искать не пришлось. Садясь на край кровати и услышав скрип матраса, Камадо решилась рассказывать о своих проблемах. — Привет, Незуко. Представляешь, твоя сестра проспала трое суток. — смотря на младшую, девушка вспомнила, какой та была крошечной, когда её только принесли в дом родители; как та мешала спать и она пыталась её успокоить. Камадо как-то печально улыбнулась, продолжая говорить. — Сегодня у меня тренировка с Ренгоку- саном, если бы не ты, я бы тогда не выжила… Спасибо! — Танджиро решила всё выплеснуть из себя, вновь, начав плакать, возможно это виноват сон, что не так давно сводил с ума. — Чтобы я без тебя делала?! Прости, что тогда не успела спасти всю семью… — всхлипы раздавались всё чаще. — Мне каждую ночь снится наша семья и… И все они винят меня в своей смерти. Может это правда и… И вот в голове раздался голос: «Они бы никогда так не подумали! Ни за что и никогда не сдавайся… Я всегда буду рядом. Сестричка… Знай ты самая лучшая!» Танджиро улыбнулась согревая младшую Камадо взглядом цвета полыхающего заката и крепко обняла, роняя последние капли солёной жидкости. — Спасибо, Незуко! Обещаю, ты станешь человеком! Девушка чувствовала прилив уверенности и теперь точно знала, что может с улыбкой встретить всё на своём пути.***
Ловкие руки заплетали прилично отросшие волосы, которые переливались от чёрного к красному. Закончив с этим делом девушка приложила руку к шраму на лбу, даже это маленькое напоминание о прошлом, заставляло сердце трепетать. Её размышления прервала охотница, зашедшая с подносом в руках. — Привет, Танджиро. Как самочувствие? — Здравствуйте, Аой-сан. Лучше всех. — на этом диалог был окончен. Голубоглазая решила не мешать долгожданной трапезе. Только почувствовав этот божественный запах онигири и зелёного чая «маття», желудок скрутило. «Как же давно я нормально не ела!» С такой мыслью старшая Камадо села за небольшой столик в углу комнаты. Девушка была готова стонать от удовольствия, ведь во время миссий приходилось экономить и не брать лишнего. А сейчас у неё целая тарелка еды. Да, на ней ещё пагубно сказались те дни, что она провела в отключке. Каждый кусочек таял во рту, быстро исчезая. Следом за онигири пошёл и чай, но тут она решила не торопиться, рассматривая из окна бабочек, что так и кружили в парочках. Танджиро открыла окно, впуская запахи цветов в свою комнату. Так и оставив окно открытым, девушка решила отнести грязную посуду на кухню, где бы та не была и выразить свою благодарность за безупречный завтрак. Если с первым она успешно справилась, то со вторым возникли трудности. Но спустя полчаса плутаний по поместью бабочки, её осенило и она поплелась в зал для тренировок. Там она застала трёх девочек, что усердно о чём-то беседовали. Услышав, что кто-то зашёл, они обернулись на источник постороннего звука. Заметив Танджиро девочки лучезарно улыбнулись, утягивая её в другой проход. — Камадо-сан, вас искал Ренгоку-сан! — сказала одна из девочек. — Мы знаем, где он. — улыбнулась вторая. — Только вам нужно переодеться для тренировки! Камадо было неловко, ведь к ней редко относились так уважительно. И, в какой-то степени, ей стало интересно, зачем её ищет Ренгоку-сан, если до их тренировки ещё несколько часов. Её притащили в общий гардероб, где дали сменную одежду и отправили переодеваться. Скидывая с себя грязную одежду, девушка стала рассматривать своё тело: на груди были сетчатые царапины, покрытые коркой запёкшейся крови в смеси с какой-то мазью. Видно, что их вовремя обработали, ведь воспалительный процесс даже не успел начаться. Дальше на животе обнаружились небольшие шрамы, да и на руках тоже. Кожа ладоней была загрубевшей из-за изнурительных тренировок и работы. У девушки возник вопрос: «А почему у Шинобу-сан такие нежные руки?» За такой мыслью, Танджиро продолжила изучать своё тело: ключицы стали выступать больше, чем раньше, лицо тоже как-то осунулось, но это стало даже красить девушку. На чуть впалом животе, помимо шрамов, проглядывали кубики пресса. Талия стала виднее уже с последнего визита в поместье бабочки. Задержав свой взгляд на новой глубокой царапине, что в скором времени станет шрамом, девушка начала одеваться. Перемотав грудь так, чтобы та не мешала, Камадо надела верх кэйкоги, что оказалось ей в самый раз. Она была чисто черного цвета. Ещё оно было из какого-то мягкого, приятного на ощупь материала, который невесомо прилегал к коже. Темно-красный пояс подчёркивал талию и делал акцент на глаза. Следом девушке пришлось одеть свободные штаны из точно такого же материала. Косу девушка собрала в небольшую шишку, перевязав лентой. Теперь ей было очень комфортно, ещё бы сходить в общественную баню, то вообще было бы прекрасно. Танджиро вышла к своим сопровождающим уверенной походкой, а те, в свою очередь снова схватив за руки, повели во внутренний двор, во время пути щебеча, как ей идёт это одеяние для боевых искусств. Из-за чего она тихонько посмеивалась. Но тут девочки её отпустили и убежали пожелав: — Удачи, Камадо- сан! Та в свою очередь не успела ничего ответить и, пожав плечами, пошла к открытой раздвижной двери. Возле дерева стоял парень, буквально на четыре года старше неё самой. Так как он стоял спиной, она не видела его лица, но эти пушистые огненные волосы так и бросались в глаза. Он был в одних белых штанах от кэйкоги. Решив, что нужно объявить о своём присутствие Танджиро сказала: — Вы звали, Ренгоку-сан? На эти слова он повернулся и, ярко улыбаясь, ответил: — Да! Давай начнём тренировку пораньше? Камадо так и застыла не в силах ничего вымолвить. От него исходил такой невероятный запах храбрости, честности и доброты, что мог запросто вскружить голову. На изучающий взгляд Ренгоку лишь изогнул тёмную бровь в вопросительном жесте. Из-за чего Танджиро быстро пришла в себя, наконец, ответив: — Давайте!