господибожеМайк, ещё сильнее, обожаю, когда ты меня трахаешь, кончи в меня, кончи, пожалуйста!
— Какая же ты грязная потаскушка, Джеймс. — Прорычал политик и вцепился зубами в плечо, прогрызая тонкую кожу до крови, вырвав с чужих губ вскрик, на это раз – последний. Мориарти колотило, из по прежнему открытого рта вырывались хрипы и сжатые вздохи. Его драли, как последнюю шлюху, готовую подставиться под любого, даже самого грубого клиента, коим сейчас и являлся Холмс, натягивающий его на член с бешеной силой, и скоростью. Спустя секунд пять, консультант начал извиваться, испытывая один из самых ярких и сильных оргазмов в своей жизни. Извергаясь спермой и продолжительными, высокими стонами, преступник запрокинул голову, подставляясь под очередной укус любовника, кончающего секундами позже. Долгое время слышится только тяжёлое дыхание приходящих в себя мужчин, как бы ни было странно, но первым выпрямился Мориарти, пихнув Майкрофта в бок, чтобы тот отошёл и заодно вытащил из него член. Встав под воду вновь, бодро ополоснувшись, брюнет вышел из кабинки, не забыв прихватить чужой халат, накидывая его на свои ещё мокрые плечи, напеваючи проговорив: — Кофе, чёрный, без сахара. Спасибо, дорогой....
28 апреля 2020 г. в 12:36
Это утро было необычным. Об этой необычности можно было судить из многих факторов, но самым явным был тот, что Майкрофт позволил себе провести с преступником ещё одну ночь. В одной из собственных квартир. Где встретил утро так же с телом под боком. Какое-то время он неподвижно смотрел Мориарти в затылок, в полной мере понимая неловкость сложившейся ситуации, не для консультанта конечно, но для чиновника — ещё как. Политику было привычно засыпать и просыпаться в одиночестве, а наличие заносчивого ирландца, с которым шесть часов назад у него был бурный секс, сильно выбивалось за рамки ежедневной нормы. От воспоминаний по телу прошла сладкая до омерзения дрожь, с которой Холмс шумно выдохнул, не прекращая смотреть на Джима, который шевельнулся и лёг на живот, обхватив подушку руками.
— Долго ещё будешь меня взглядом сверлить? — Сонно и явно недовольно проговорил мужчина, повернув голову в сторону любовника, налаживая зрительный контакт. — Своим взглядом, ты мёртвого из-под земли достанешь. — Было видно, что криминальный гений быстро избавляется от остатков сна и к нему возвращается его напускной артистизм. — И затащишь к себе в постель. — Уголок его губ приподнялся в усмешке, пока сам политик цокнул и отвёл взгляд, перевернувшись на спину. Злодей ещё какое-то время мирно лежал, вдруг завозившись, перелёг на чужую грудь, предварительно расположив на ней руки. — В следующий раз, Майки, когда решишь укрыть преступника у себя на ночь, — Пальцы в ласковом жесте прошлись по щеке, остановившись в итоге на подбородке. — будь добр сначала надеть презерватив. — Продолжая гаденько улыбаться, Джим оставил короткий поцелуй на губах чиновника, слезая с постели абсолютно голым и уходя за дверь, не видя лёгкого румянца на щеках партнёра, но зная, что он там есть.
Стоя под струями воды, злодей-консультант прикусил и без того покусанные за прошедшую ночь губы, наслаждаясь ощущениями от контрастного душа. Капли ледяной воды вызывали бесконечные стаи мурашек по всему телу, а когда те вдруг за несколько секунд сменялись в температуре до обжигающих, это заставляло откровенно вздрагивать, выгибая спину и шею. К довершению, от контакта с водой саднили ещё свежие следы на теле, оставленные Майкрофтом в страстном, собственническом или садистском порыве. Брюнет всё не мог определиться с выбором, особенно сейчас, когда приносимое эдаким обрядом удовольствие доходило вплоть до возбуждения. Привычным жестом пригладив мокрые волосы, Джеймс приоткрыл глаза, но не обернулся, когда услышал тихий стук дверей в душевую кабинку. Что ж, в ней смело хватало места для нескольких людей.
Преступник сделал шаг вперёд, чтобы освободить больше пространства партнёру под душем. Молчаливое решение принять душ на пару удивило консультанта, это было далеко не в стиле «снеговика», который стал под горячую воду, явно «тая» под ней. Впрочем, было ли в его стиле спать с криминальными личностями, затаскивать их в квартиру с полным осознанием риска быть замеченными? И опять мимо. Чувствуя гусинную кожу в некоторых участках тела, Джим вернулся на своё прежнее место, дерзко и без стеснения прижимаясь спиной к груди Холмса, отчётливо чувствуя жар такого же мокрого тела, слегка вздрагивая, когда чужая рука оказалась на его боку, надавливая, прижимая ещё ближе. Сказать, что Мориарти не испытывает стеснения, значит солгать. Но это вполне в его манере, вести себя развязно и вызывающе, с большей решимостью, нежели выцеловывающий его шею политик. Злодей шумно выдохнул, вздёрнув голову вверх, одновременно подставляя каплям своё лицо и открывая больше доступа к своей обнажённой коже.
Происходящее доходило до абсурда, в котором Джеймс начинал чувствовать себя среднестатистическим замужним геем, которого склоняет к нежному сексу в душе его избранник. То, как на этот раз действовал Майкрофт, совершенно не было похоже на его обыденно грубые, нетерпеливые, жадные прелюдии, от боли которых Мориарти плавился. Так же плавился, как сейчас, неожиданно для самого себя, плавится от нежных, медлительных ласк. Он, абсолютно избалованный болью, успел забыть щекотливое удовольствие от игривых, мягких действий. Руки политика бродят по торсу в темп движению губ на чувствительной шее, и брюнет не может не поддаться, заводя руку назад, зарываясь пальцами в волосы любовника, подталкивая его к продолжению. Холмсу дважды повторять не нужно. Ласки становятся более настойчивыми, но по прежнему остаются медленными, даже дразнящими, в некоторые моменты совсем лёгкими. И это кружит голову, срывает тормоза, без которых можно потеряться в пространстве окончательно. Злодей тихо стонет, когда тонкие пальцы проходят по соскам, он поддаётся назад, ближе, безошибочно натыкаясь на чужое возбуждение; член самого преступника уже давно налился кровью, не скрывая желания обладателя. Холмс поддаётся навстречу и начинает тереться своим возбуждением о ягодицы любовника, распаляя последнего только сильнее, срывая с его губ тяжёлое дыхание и негромкие стоны.
Джеймс был далеко не из тех, кто жалует сдержанность, показывая своё удовольствие каждым сантиметром своего тела и судорожным звуком, вырвавшимся из лёгких. Со временем, кожа становилась всё чувствительнее, словно оголяясь под многочисленными ласками. Змеиные дорожки капель казалось чем-то внеземным, аналогично принося удовольствием, но этим только усиливая и без того болезненное желание.
— Не тяни, тупица. — Срывается с губ брюнета и, к его сожалению, подрагивающий голос мало тянет на приказной тон.
— Так сильно хочется почувствовать долбивший тебя ночью член внутри? — Лукаво прокомментировал политик и его ладони, до этого массирующие соски, бегло спустились вниз, вплоть до бёдер. — Десятью минутами ранее смывал сперму со своей задницы, а теперь хочешь добавки? Какая же ты отвратительная, примерзкая шлюха, Мориарти. — С призрением, практически сквозь зубы процедил Майкрофт, и этот нахальный, грубый, повелительный тон, говорящий столь постыдные вещи, вызвал в теле консультанта откровенную дрожь. Нет, его затрясло от контраста не хуже: унижающих, оскорбительных слов и невероятной медлительной ласки в пальцах, нежно гладящих кожу около ствола, но избегая прикосновений к нему.
И только Джим захотел прервать чужую браваду, как старший Холмс сделал это сам, развернув лицо любовника в свою сторону, мгновенно накрыв его губы своими. Поцелуй был длительным, до скрутивших от недостатки кислорода лёгких и звона в ушах, но злодею и на мгновение не пришла в голову мысль отстраниться. Было слишком хорошо, когда языки сплетались друг с другом, как никогда тщательно вылизывая, с истинной ненасытностью толкаясь всё глубже, стараясь всего за один поцелуй обойти всю ротовую полость. Мориарти охотно отвечал, лишь на пару секунд прерываясь, чтобы вдохнуть и вернуться обратно к тонким губам партнёра. Последний, видимо, жеста не оценил, опустив пальцы на головку, вскользь надавливая на ту, вызвав у преступника предательски отчётливый стон, с которым ему пришлось прервать новый поцелуй, дёрнувшись. Чиновник подтолкнул Джима к стене и тот не сопротивлялся, шумно дыша, локтями опираясь на ту. Когда же вдоль его спины начала медленно, с нажимом гладить рука, тот послушно выгибался вслед за ней, выпятив задницу, ложась на стенку практически грудью, но идя навстречу желаниям позади стоящего мужчины, чьи губы и язык, точно издеваясь, облизывали следы от укусов на бледной спине, неподалёку оставляя россыпь засосов. И преступник совершенно точно не попросит наконец прекратить эту сладкую пытку, от которой все внутренности скручивало до тошноты, заливая дрожащие, ватные ноги свинцом. Он не пойдёт на это, у него есть гордость и принципы, пусть все и трещали по швам от желания оргазма, чувства наполненности, с которым кончать будет в разы приятнее. Он не пойдёт на это даже после того, как ладонь обхватила донельзя возбуждённый член, начиная слабенько сжимать, перекатывать и неторопливо надрачивать. Он не пойдёт на это. Он совершенно точно не унизится ещё больше перед этим напыщенным, самовлюблённым, сегодня слишком смелым «снеговом». Нет, он не… Точно не пойдёт на это…
— Майкрофт. — Тихий, но уверенный шепот. Это звучит просьбой, по факту является приглашением. И красноречивости этому приглашению добавляют собственноручно разведённые в стороны ягодицы.
Холмс смотрит жадно, впитывает то, что видит перед собой и зрелище заставляет его прикусить губу. В голове мелькает совсем шальная мысль о том, что следовало затащить Джеймса в одну из квартир раньше. Удивительная строптивость преступника мешалась с его покорностью. И это подкупало, когда криминальный авторитет, властный, беспощадный, сам просит себя трахнуть как можно быстрее, только бы ощутить наконец-то член, можно было сойти с ума от возбуждения. Что ж, опять же, Майкрофта не нужно было просить дважды.
Придерживая член, Холмс тёрся головкой о пульсирующий вход, пока Джим без особого стыда двигался навстречу изогнув спину, расставляя ноги шире. Мокрая головка легко проходит внутрь и политик слышит стон, начиная как никогда медленно погружаться внутрь. Преступник моментами стонал, доведённый до точки кипения всей медлительностью происходящего, и член, распирающий под себя по прежнему тугую задницу, был одним из самых приятных испытаний. Хотелось дёрнуть бедрами и вобрать весь орган внутрь, но вдарившая в голову осоловелость не оставила для этого и шанса, абсолютно отдав главенство чиновнику. А тот, гад, явно не спешил, наслаждаясь ощущениями внутри. Претупник чувствовал, как на его таз ложатся две широкие ладони, как к спине прижимается чужая грудь, губы накрывают плечо, а член наконец начинает своё движение, буквально с первым толчком вызывая беспомощный скулёж. Толчки как никогда выкручивают наизнанку, а большой член внутри ощущается чётче всего, когда на пару секунд замирает внутри, входя до неприличия глубоко. И Мориарти стонет, прижимается лбом к влажной стенке, цепляясь за неё же ногтями, когда медленный темп становится резче, но остаётся таким же невероятно щадящим. Дышать становится сложно, и мужчина без конца открывает рот, словно выброшенная на сушу рыба, потому что этого слишком много, и одновременно — чертовски мало, хочется ещё быстрее, ещё резче, грубее и больше. Происходящее наполняет его до самых кончиков пальцев, практически переливается через край и именно этого ему не хватает, именно этого так сильно сейчас хочется. Майкрофт размашисто трахает его, каждый раз попадая туда, куда так нужно, чтобы вызвать очередной звук, сопровождающий развратные шлепки кожи о кожу. Джеймс чувствует себя бабочкой на игле, с которой, к сожалению, не может слезть, продолжая еле живым трепыхаться и запрокидывать голову с невидящим, поплывшим взглядом вверх. Его тело, его нервы, всё в паху натянуто на грани, складывается впечатление, что он вот-вот кончит, но этого всё не происходит, только безумно, бесконечно плавит. Кажется, будто это длится слишком долго, ибо злодей уже на очень опасной грани, в шаге от того, чтобы сорваться в пропасть, в мгновениях от того, чтобы шагнуть туда самостоятельно и он... шагает.
— Твою мать! — Зло цедит Джим и поворачивает голову на Майкрофта, замечая его подлую улыбку и ошалелые глаза. — Трахни меня как полагается, а не как чёртов боязливый девственник! Я ебусь с тобой не ради нежностей, Майкрофт. Я ебусь с тобой, потому что ты умеешь ебать так, как это нужно – свирепо, яростно, до белых болезненных пятен перед глазами. И если ты прямо сейчас не трахнешь меня как положено, клянусь, я взорву Биг-бен, а вместе с ним и твою задницу, ты меня понял!? — Голос сменял тембр за тембром, но злость и обещание проблем были его основополагающими. Как и хрипотца от чертовски сильного желания.
Майкрофт смотрит в глаза своему любовнику, он молчит, но насквозь прожигает своим ледяным взглядом. Ладонь снимают с таза, и в следующую секунду, больно бьют ей по заднице, вызвав стон. Секундами спустя, Джеймс не мог бы сформировать и мысли, только лишь протяжный выстанывая, трясясь как в лихорадке. С губ слетают порнушные стоны и вскрики, политик не щадит, только сильнее бьёт по заднице, трахая до такой степени яростно и грубо, что складывается впечатление, будто на ягодицах останутся синяки, а стенки вывернутся наизнанку, следом за долбящим зад органом. И это, пожалуй, именно то, чего так сильно хотел Мориарти, теперь срывающий голос, и гнущий спину при каждом слишком глубоком толчке. Его глаза закатывались, а шум воды и вовсе пропал, осталось только: