Judicatum solvi

Ad restim res rediit Дело дошло до веревки, т.е. хоть в петлю лезь

Зачем он позвонил мне? Каких титанических усилий мне стоило взять себя в руки. Я ведь знал, не мог не знать, что Айе всё поймёт, едва проснётся. Да и что там понимать... Не знаю даже, сколько я просидел на полу посреди комнаты вот так - сжимая виски и мерно раскачиваясь. Мне не было больно, как не было и стыдно. Мне было панически страшно и отчаянно одиноко. Звонок Айе загнал меня в угол, заставив посмотреть на собственный поступок со стороны. Ещё глубже погрузиться в засасывающую топь самоотвращения. Он по давней привычке назвал меня Юки-чан, так, словно ничего между нами не случилось, и требовательные интонации в голосе - те же, что и всегда. Но тогда почему я так боюсь его? Где-то за окном засигналила машина, и я замер от неожиданности. Не мог заставить себя пошевелиться, вдохнуть свободно, перестать прижимать руки к лицу. Только судорожно напряжённые мышцы и подступающая к горлу тошнота. Ещё через несколько бесконечных мгновений я нашёл в себе силы подняться и дойти до туалета. Меня сильно мутило, а от слабости подкашивались ноги. Казалось, что ещё немного, и меня просто вывернет наизнанку от рвоты. И уже умываясь в ванной, горло снова сдавил мучительный спазм - на этот раз от слёз. Я задыхался от собственной беспомощности и ничтожности, а виски ломило от гулкой глухой боли. Я был противен сам себе. Когда меня всё-таки попустило, я понял, что уже опаздываю на репетицию. Не оставалось времени даже на то, чтоб привести себя толком в порядок. Чтоб заретушировать, подправить, восстановить свой привычный образ. Ну что ж, очки и маска хоть немного скроют то, что другим видеть ни к чему. Я сам во всём виноват. Не люблю приходить последним, когда все уже в сборе. Не люблю привлекать лишние взгляды, когда чувствую себя настолько мерзко, что каждое движение даётся с трудом. Но я опоздал, и взгляд Айе с неотвратимостью снайперского прицела остановился на мне. Он что-то спрашивал, я инстинктивно старался не вслушиваться, мне отчаянно не хотелось не то, что разговаривать, даже рот открывать. Я задвинулся подальше и постарался слиться со стенкой. Украдкой наблюдая за лидером по ходу репетиции, я осознал, насколько он крепче меня. Пока мои нервы ушли в бессрочный отпуск, Айе являл чудеса умения держать лицо. А ведь ему, должно быть, хуже, чем мне. Но прочесть что-либо по его лихорадочно блестящим глазам мне не удалось. И только этот дурацкий шарф, в котором ему наверняка неудобно и жарко, напоминал о том, что было ночью. - Юки-чан! Очередной окрик, очередной строгий, острый взгляд, очередное требование. Айе, видимо, задался целью не дать мне сегодня покоя. Я отмазывался короткими отповедями, старался выполнять всё, что он говорил, соглашался со всеми правками, но ему и этого, кажется, было мало. Не знаю, как всё выглядело со стороны, но Айе планомерно старался вывести меня из себя, вызвать какую-то нужную ему реакцию. Дайске пару раз вопросительно кивал мне, мол, что происходит? Хибики же или не замечал ничего, или хорошо делал вид, что его ничего не касается. Но вцелом ребята, видимо, не придали значения периодически возникавшим напряжённым моментам. И предпочли остаться в стороне. У меня же создалось неотвязное впечатление, что на меня направили мощный прожектор, и от его беспощадного света никак не скрыться. Когда репетиция подошла к концу, я надеялся незаметно свалить вместе со смеющимся Хибики, но не тут-то было. - Юки-чан, ты не мог бы задержаться на минуту?.. В голове застряла мысль, что я просто не успел. Всё-таки не успел уйти от него сегодня. Уйти от его строгих глаз, от требовательного голоса, от мучительных воспоминаний, от неизбежно-тяжёлого разговора. Как сомнамбула, я остался стоять, ожидая, пока выйдет из комнаты шедший за мной Дайске. А Айе не спускал с меня цепкого взгляда, будто предостерегая от бесполезной попытки сбежать. Сказать, что я чувствовал себя загнанным в угол - значит, ничего не сказать. Мысли затравленно метались у меня в голове, и мне хотелось провалиться на месте, только бы не видеть этого пугающе-решительного выражения на его лице, когда он сказал, что хочет поговорить. Несомненно, Айе примется вытаскивать из меня объяснения. Однозначно, он не отступится, уж я-то знаю, и не отпустит меня, пока не найдёт для себя решения отвратительной проблемы под названием "мой друг меня изнасиловал". И очевидно, что миндальничать со мной он не станет, это уже не тот случай. Я должен буду заплатить сполна. Рассказать, пояснить, открыть, признаться... Когда мы вышли вместе из студии, можно было подумать, что всё как обычно. Что мы снова идём куда-то выпить после репетиции и нас ожидает очередной пьяный вечер с привычной болтовнёй Айе обо всём и ни о чём. Я снова буду слушать и иногда вставлять малосодержательные реплики, а он будет доказывать мне что-то и обнимать за плечи, в очередной раз перебрав. Мне очень тошно и мерзко от понимания, что я одним махом перечеркнул всё это. И пусть я часто бывал недоволен Айе, я уставал от него, уставал быть рядом с желанным, но недоступным мне человеком, всё же я никогда не хотел такого конца для нашей дружбы. Я всегда ценил его. А теперь Айе идёт рядом со мной, молчаливый и недосягаемый в своей мрачной задумчивости, и я боюсь посмотреть на него. Боюсь боли в глубине его глаз, боюсь разочарования в наших отношениях, боюсь холода. Потом он будет спрашивать меня, спрашивать-спрашивать-спрашивать... И этого я тоже заранее страшусь, потому что уйти от объяснения будет очень трудно. Но я постараюсь. Он не получит ответа и не простит меня. Мне придётся расстаться со старым другом по имени Айе и отношения наши приобретут постепенно сугубо рабочий характер. Он будет помнить то, что я сделал, и по пьяни ещё не раз спросит "почему?", а потом пройдёт и это. Дистанция станет необратимо расти, а однажды появившиеся в его лице при взгляде на меня равнодушие и безразличие останутся навсегда. И я бесповоротно потеряю его. Друзья будут недоумевать, удивляться, пытаться расспрашивать. Айе скажет, что всё нормально, я скажу, что мне с ним скучно. Айе не позовёт на дружескую попойку, я не приглашу на празднование днюхи. У него появится новая девушка, а у меня очередной бойфренд. Айе напишет новую песню и не мне первому её сыграет, а я напишу песню и не покажу её никому. Он будет доказывать неизвестно-что уже кому-то совсем другому, а я буду слушать неизвестно-кого и дежурно кивать. Постепенно все привыкнут, что мы не тусуемся вместе, привыкнут, что не говорим друг о друге, привыкнут к the studs без меня. Я обязательно уйду, у меня просто не останется выбора, но не сейчас, немного позже. Бросить группу прямо сейчас было бы предательством, а я не смогу так поступить с ними. Я не подведу и пока останусь. Подожду, пока Айе поймёт, что это единственно правильный выход, пока ребята смирятся с переменами, пока я привыкну не видеть его. А тогда я окончательно уйду из его жизни.