***
Я вздрогнула. Его голос прозвучал неожиданно, резко… И неожиданно. Наверное, это слово только и крутилось у меня в голове, пока я ошарашенно смотрела на всё так же человекоподобного дракона. Алдуин, сверкая во тьме алыми глазами, смотрел пристально на своего брата. Вскоре тот всё-таки фыркнул и сдался, убрав своё крыло и оставив меня мёрзнуть, перелетев на другую гору. Я поёжилась. Было холодно. И страшно. Сейчас-то я не во сне, и Алдуин, по всей видимости, очень даже настоящий. Он подошёл ко мне чуть ближе, и я вздрогнула: тепло от его тела очень даже чувствовалось. Значит, убить меня дракон может. Прекрасно. Мой мозг сгенерировал мысль и начало разговора куда быстрее здравого смысла, и я ляпнула, лишь потом задумавшись о том, что наговорила: — Раз уж ты такой грозный повелитель, то, может, разгонишь наконец-то ветер и снег? Под его взглядом алых глаз я невольно присела, тихо сглотнув, но взгляд не отвела. Сейчас он всё-таки в личине почти смертного, да и на почти моём поле. Интересно, Партурнакс услышит, если я отсюда закричу?.. Постояв с пару минут и поглядев мне в глаза, Алдуин усмехнулся: — А что, нордская кровь уже не греет? Я тихо фыркнула, переминувшись с ноги на ногу. Греть-то греет, но не в лютый же мороз и будучи продуваемой всеми ветрами… Тем не менее, Алдуин всё равно отвернулся и поднял голову к небу, а затем грозно на драконьем рыкнул до боли знакомых три Слова Силы: — Lok Vah Koor! Вновь припав к земле, уже больше из-за чувства инстинкта и самосохранения, я закрыла уши руками, и вовремя: грохот разнёсся по пику горы, спускаясь волнами вниз, к поселениям у подножья Высокого Хротгара. Тихо пожалев Седобородых, живущих в храме на этой же горе, я открыла уши и глянула снизу вверх на довольного собой Алдуина. После громогласного Крика небо начало постепенно расчищаться, и через минуту уже трудно было поверить, что ещё недавно меня чуть не сносило с пика горы. — Спасибо, — тихо и искренне сказала я, отряхивая доспехи от налетевшего снега. Алдуин лишь усмехнулся, а затем одним взмахом руки счистил с моих тёмных волос снег. Я замерла от шока, ошарашенно уставившись на дракона, и лишь по его глазам поняла, что он это сделал специально, чтобы вывести меня из равновесия. Не на того напал, голубчик! Я быстро собралась и серьёзно сказала, пытаясь выглядеть хоть немножечко выше, чем есть на деле: — Моё предложение всё ещё в силе. Алдуин приподнял бровь. — Предложение? Я лично рассмотрел лишь просьбу. Подавив желание закатить глаза, я негромко и спокойно сказала, втолковывая дракону, как ребёнку малому, чего от него хочу: — Нужно, чтобы ты снова стал угрозой. Не миру, но хотя бы Скайриму. Ну или хотя бы самому Довакину. — Посмотри на меня, — жёстко отрезал дракон, разведя руки в стороны и словно бы давая себя мне рассмотреть. — Отец хоть и дал мне возможность прохода сюда, на Нирн, но только в таком обличии. Да и теперь мне нужно ждать, пока мой Голос восстановится, — он тихо и уныло вздохнул, чуть опустив рогатую голову, но затем вновь вскинул её и холодно сказал: — Так что теперь я от твоего дуракина не отличаюсь. И ничем не могу помочь. Я задумалась. Да-а… Испортил нам игру Акатош, конечно. Впрочем, не совсем: — Ну и ладно, — я дёрнула плечом и встала сбоку от дракона, но смотря уже вдаль, на почти бескрайние просторы родной страны. — Голос есть? Есть. Характер есть? Есть. Тело присутствует? Ещё как, — я ободряюще улыбнулась дракону, повернув голову к нему. — Большего нам и не нужно. Алдуин снова приподнял бровь, гипнотизируя меня взглядом своих алых глаз. — «Нам»? В этот раз очередь приподнять бровь была моей. — Ну да. Я всё задумала, вымолила у Акатоша с тобой встречи, а тебе отведена самая главная роль в этом всём… Мероприятии. Алдуин тихо фыркнул и отвернулся, тоже теперь разглядывая просторы Скайрима с какой-то тоской в глазах. «По небу скучает», — поняла я, тихо вздохнув. Уж что-что, а я недавним полётом довольна не осталась. Нордам место всё-таки на земле, а на драконе лишь для того, чтобы проломить молотом ему череп. Вскоре же задумчивый Алдуин негромко сказал, ни к кому определённому не обращаясь: — «Нам», значит… — он снова умолк, призадумавшись, и я ничего ему не ответила. Пусть раздумывает. Спать мне, находясь с древним ящером рядом, хоть и в человеческом его обличии, как-то не хотелось. Вскоре он снова повернул голову ко мне и сказал уже приказным, но не холодным тоном, как недавно своему брату: — Раз уж в этом, как ты выразилась, «мероприятии» участвуем мы оба, ты станешь моей личной помощницей. Тебя со мной сейчас связывает договор… — Договор? Я слышу только почти предложение, — улыбнулась я, отплатив дракону его же монетой. Впрочем, он явно юмор мой не оценил, и я под взглядом его строгих алых глаз стушевалась. — Итак. Тебя сейчас со мной связывает договор… — с нажимом повторил он, и от его взгляда и голоса я чуть ли не поёжилась, а глубоко в душе моё чувство самосохранения верещало благим матом, — по которому я помогаю тебе «приободрить» Довакина, а взамен ты помогаешь делать то же самое мне, становясь тем самым моей верной помощницей. Я вздохнула. Но вовсе не потому, что, как мог бы дракон подумать, я не хочу ему помочь. — Нельзя было просто сказать, что ты в образе человека сам далеко не уйдёшь, и тебе нужен тот, кто подскажет, что делать и куда идти? Алдуин умело спрятал удивление в алых глазах, но затем он фыркнул и гордо вскинул голову, наколдовав нам небольшой светлячок, чтобы во тьме было хоть видно друг друга: — Нет. — Почему? — я улыбнулась. — Гордость не позволяет? — Просто твой вариант длиннее, — быстро нашёлся с ответом Алдуин. Вот ведь хитрюша… Я чуть мотнула головой, заглушив странный голосок внутри. Этот жест не скрылся от наблюдательного дракона, но он, на моё счастье, благоразумно решил промолчать. Я вскоре пожала плечами и как можно спокойнее сказала: — Хорошо. Я помогу тебе. Что хоть делать-то надо? Алдуин тихонечко фыркнул, но затем обернулся ко мне уже полностью и гордо сказал, чуть приподняв голову и смотря на меня сверху вниз: — Итак, моя юная помощница, — пафосно начал он, а я не знала: то ли засмеяться, то ли глаза закатить, — я вверяю тебе твоё самое первое задание. Иди к Довакину и объяви ему, что его давний враг вернулся. Я невольно замялась, но начать решила с самого стандартного и спокойного: — Видишь ли, он живёт далеко, и пешком я туда буду пехтерить до самой своей смерти… Дракон уже хотел было что-то мне сказать, но осёкся, когда позади послышался фырк. До боли уж знакомый фырк. Я обернулась и удивлённо уставилась на прибежавшего аж сюда Арвака. — Это что за чудо? — то ли презрительно, то ли удивлённо обронил дракон. Арвак на его слова снова фыркнул и, помотав хвостом, стал странно подходить к нам, словно бы параллельно пытаясь показать себя во всей красе Алдуину. «Выпендрёжник», — тихо вздохнув, подумала я. Совсем как Алдуин… Я снова подивилась своим мыслям, но в этот раз, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания, головой не мотнула. Тихо вдохнув и ещё тише выдохнув, я вскоре протянула: — Ла-адно, с этим решено. Но, видишь ли… — в этот раз я уже замялась и даже смущённо покраснела, не зная, как сказать. — Что ещё? — раздражённо спросил дракон, оглядывая скелетоподобного Арвака. Я вздохнула и решила не тянуть каджита за обстоятельства. — Довакин отдал мне чёткий и ясный приказ: явиться к нему только с мужем и детьми, — и я снова покраснела, отведя взгляд и разглядывая чуть мерцающий из-за магического светлячка снег. — Сейчас ты мне подчиняешься, а не ему, — напомнили учтиво мне, попутно тиская черепушку Арвака. — Это был его последний приказ, которого я, как хускарл, не смею ослушиваться. Я робко глянула на Алдуина. Тот пару минут в гробовом молчании тискал коня, а затем закатил глаза и вздохнул: — Смертные… — вскоре, отпустив коня и отойдя от него в сторону, он глянул уже на меня, как-то подозрительно сверкнув глазами и негромко сказав: — С детьми, значит?..***
Спрыгнув с верного коня и улыбаясь, я помогла спуститься с Арвака ещё двум детишкам. Потрепав обоих по головам и не обратив на их возмущения внимания, подождала моего супруга, держащего бережно на руках нашего третьего ребёнка. Он спокойно спрыгнул с коня и потрепал того по холке, а затем негромко переговорил с Арваком и попросил его самого дойти до конюшен. Конь боязливо покосился на явно заброшенную даже по внешнему виду конюшню и жалобно уставился на хозяина. Мы с мужем переглянулись и уже пристальнее уставились на дом, перед которым остановились. Да, без сомнения, это был тот дом, и он даже был жилой: дым из печки исправно шёл, однако внешне он выглядел… Заброшенным. Словно бы о нём долгое время не заботились, как надо. Моё сердце ёкнуло. Я всё же надеялась, что мой давний друг жив и здоров… Придержав дочку и сына, которые уже хотели разведать всё вокруг, я подошла к двери и тихонько постучалась. Изнутри послышалось шебуршание, а затем чей-то хриплый голос гаркнул: — Я заплатил счета! Пошли вон отсюда! Я переглянулась с мужем. Дела, похоже, обстоят совсем плохо. Вдохнув и выдохнув, я чуть дрогнувшим голосом сказала: — Открывайте, мой тан. Это я. Мужчина явно замер. Кажется, он даже затаил дыхание. А затем из-за двери послышался слабый и тихий, неверящий голос: — Лида? Это ты? Я улыбнулась. Узнал, поганец. — Да, мой тан. Но только я не одна, если позволите. Через миг уже он открыл жутко скрипнувшую дверь и во все глаза уставился на меня. Затем его взгляд плавно перетёк на двух детей, остановившись на угольно-чёрных волосах и ярко-алых глазах девочки. И вскоре он перевёл взгляд на последнего ребёнка, сидящего на руках у человекоподобного Алдуина. А ещё через пару мгновений я ловила упавшего в обморок Довакина. Дети тихо пискнули и помогли мне поднять по мере своих силёнок Довакина и отнести его в дом. Алдуин смотрел по сторонам, как настоящий дракон, словно бы тщательно охранял свою семью, своё сокровище. Впрочем, почему же «словно бы»? Так и есть. Алдуин оказался отличным отцом, которые направил все свои силы на воспитание наших тройняшек, подыскал нам уютный тёплый домишко в одном из городков на юге и там согласился обосноваться хотя бы до тех пор, пока дети не подрастут. Только недавно мы продали тот дом и решили-таки навестить того, из-за кого, собственно, и сошлись два года назад. А теперь же отпаиваем хозяина этого домишки быстро приготовленным чаем из трав, что с горем пополам тут нашлись. Я открыла форточку, проветривая комнату, ибо в воздухе стоял жутко-приторный аромат скумы. Алдуин поморщился, а затем магией заботливо окутал всех троих детей, которая не даст им замёрзнуть, опустив для начала сына на пол. Переглянувшись с драконом, мы решительно кивнули. За считанные часы дом был приведён в более-менее порядок, а офигевший Довакин так и остался сидеть на чуть покосившейся лавке за столом, наблюдая за нами с открытым ртом. Выдохнув и оценив башенку, которые строили тройняшки из найденных ложек и вилок, я погладила детей по головам, а затем направилась готовить. Алдуин, не спрашивая, уже зная, что ему нужно делать, принял на себя обязанность позаботиться о детях, а затем ухмыльнулся на взгляд Довакина и весело у него спросил: — Чего уставился? Ты словно Акатоша увидел, смертный. Довакин ничего не ответил и просто тихо шмыгнул носом, продолжая хлопать глазами. А когда стол на ужин был накрыт, Довакин отошёл от сильного шока и был готов нас слушать, мы всё ему поведали, ничего не утаив…***
С трудом прицепив еловые веточки на рога оленя, чья голова выступала в доме, как украшение, я тихо выдохнула и сползла и лестницы. Потрепав радостную дочурку, заметно подросшую за ещё несколько месяцев, я немного устало спросила у неё: — Ну, довольна? — Агась! — она радостно пискнула и похлопала в ладошки, а затем не менее радостно побежала за мной на кухню, где жарился праздничный поросёнок, а наготове уже стояло множество различных блюд. Переглянувшись с девочкой, мы начали, обе радостно улыбаясь, расставлять все вкусняшки на стол, с трудом и сами удерживаясь, чтобы не попробовать что-нибудь — слишком уж всё выглядело аппетитным. Но надо было держаться и ждать мужскую часть нашей странной, но всё-таки весёлой семейки. К слову, уже через пару минут за дверью, тоже празднично украшенной, послышались весёлые голоса. Дверь распахнулась, и в неё, то ли переругиваясь, то ли просто споря вошли Алдуин с Довакином, таща за собой заснеженную ёлочку. А за ними уже, весело пища, одетые в меховые одежды, забежали наши с Алдуином сыновья, фехтуя еловыми лапками. — Сдавайся, довакин, подлый трус! — радостно крикнул алоглазый сынишка, у которого не так давно начали пробиваться маленькие рожки на голове, а вместо обычных, человеческих клыков, выросли самые настоящие, почти драконьи. — Ну, нет, я тебе не сдамся, летающая ты ящерица! — почти возмущённо крикнул ему в ответ уже зеленоглазый сын, у которого рога ещё не начали проклёвываться, но обещают появиться из маленьких шишечек на голове. Заметив мой взгляд, муж и Довакин притихли и тоже прислушались к воплям самых младших, шкодливых полудракончиков. Вскоре, переглянувшись, мужчины невинно улыбнулись, делая вид, что они совершенно ни при чём. К счастью, немножечко неловкое молчание нарушила радостно пискнувшая дочурка, подбежавшая к ели и начавшая её оглядывать, трогая холодный, уже почти растаявший снег. — Куда ставить-то? — с улыбкой поинтересовался Алдуин, успев перехватить сыновей до того, как они бы перешли на рукопашный бой. Уж что-что, а проигрывать никто не собирался. Все в отца. — Вот туда! — аж подпрыгнула дочка от радости, указав на центр комнаты. Довакин, которого все дети гордо величали дядей, потрепал девочку по голове и потащил уже магией не без помощи Алдуина ёлочку на указанное место. Совсем скоро, когда все были переодеты в более-менее праздничные наряды, отогреты и взбодрены, закипела новая совместная работа. Украшение ёлки на моей памяти к Празднику Новой Жизни не было никогда столь забавным и весёлым. В итоге, мы умудрились все вместе запутаться в гирлянде три раза, разбить семь шариков и по приколу украсить рога Алдуина. Уворачиваясь от метлы и радостно хохоча, но стараясь бегать подальше от празднично накрытого стола, мы всем большим скопом шутили над сердитым Алдуином, придумывая дополнительно завтра нарядить его в костюм оленя и запрячь в сани. Дракон наш юмор явно не оценил, и по итогу также все были отлуплены метлой — конечно же, несильно, — по паре раз уж точно. Навеселившись вдоволь и сняв украшения с рогов Алдуина, мы наконец-то сели за стол, улыбаясь и поглядывая на откопанные когда-то невероятно точные и надёжные двемерские часы. Дети потихоньку начали поедать салаты, всё время косясь на зажаренного поросёнка. Алдуин же не косился, равно как и Довакин: они оба просто гипнотизировали мясо взглядами, чуть облизываясь. Первым не выдержал дракон и разрезал, как негласный глава семьи, это праздничное блюдо, наложив всем по щедрому куску мяса. Я и сама уже еле сдерживалась, но всё же вежливо поблагодарила Алдуина, и лишь тогда, когда все пожелали друг дружке приятного аппетита, принялась за еду. Столовые приборы мерно стучали и шкреблись о тарелки, словно отстукивая время до полуночи. Когда оставалось всего лишь минут пять, а поросёнок был почти обглодан, Довакин, разлив всем щедро яблочного сока, припасённого ещё с лета, взял кружку и встал, широко улыбаясь. — Думаю, самое время сказать тост, друзья мои! — весело начал он, не замечая непонимающего взгляда моего мужа. Я вздохнула и терпеливо пояснила дракону, что такое тост, и лишь когда тот понял и перестал возмущаться в духе «Да зачем это вообще надо?!», а до полуночи оставалось две минуты, Довакин продолжил: — Этот год оказался гораздо насыщеннее всех предыдущих. Мало того, что ты, Лидуха, вернулась и вдохнула в эту старую рухлядь… — он обвёл дом, празднично украшенный, вновь мозолистой рукой, — жизнь, так ты ведь, что самое главное… Мы все вздрогнули от внезапности, когда часы вдруг зазвенели, оповещая о полуночи. Но через миг часы были отправлены Алдуином в свободный полёт в окно, а Довакин спокойно продолжил говорить: — Самое главное, что ты вдохнула жизнь в меня, в ещё более старую рухлядь. Никогда бы не мог подумать, что семья — это именно то, что согревает после долгих и трудных путешествий сердце и душу. Я раньше относился к этому свысока, считал глупостью… Пока в один миг не остался в полном одиночестве. Он вздохнул, чуть улыбнувшись под взглядами детей, которые уже хотели явно побежать и запустить салют, но держались из чувства такта и вежливости. — Но затем… — мужчина всё же продолжил вскоре, выдержав нужную паузу, — на порог явились, как снег на голову, вы пятеро. Поначалу я подумал, что это опять глюки от скумы, но таки нет… Алдуин ухмыльнулся, вспомнив, как все эти месяцы буквально выбивал из своего давнего противника зависимость от этого наркотика. Довакин если и заметил эту ухмылку, но ничего по этому поводу не сказал и продолжил как ни в чём небывало: — И всё завертелось. Вы за это краткое время стали моей новой семьёй, тёплой… Хоть и не без своих заскоков, — он весело глянул на Алдуина, и тот ответил своей фирменной улыбкой ему. Вскоре же Довакин, утерев скупую мужскую слезу, тихо сказал: — Спасибо вам. Просто огромное нордское спасибо. За то, что не бросили. Он залпом выпил сок, а через миг чуть ли не пошатнулся, когда на него налетели все трое детей, стискивая в своих объятиях и радостно улыбаясь. А часы зазвонили снова, но уже на улице, и их звон всё-таки пробивался через толстое окно. Равно как и рёв драконов, которые с подачи Алдуина теперь тоже праздновали праздники людей. Какими бы грозными они не казались, но его решение никто оспаривать не стал. И всё было хорошо.