Тихо и мирно отмокает в тазике бельё, залитое щедро когда-то тёплой водой, подогретой магическим огнём. Я невольно залюбовалась бликами на воде и её рябью, появившейся, стоило лишь мне сделать пару шагов по деревянным и чуть скрипящим половицам. Впрочем, быстро скинув с себя наваждение, я ловко подцепила уже сероватую тунику и достала её из воды. Скользким мылом начала оттирать тёмные пятна, тихо грустя о том, что в своё время училась махать мечом, а не жарить огнём: тогда можно было бы стирать и мыть во всегда тёплой воде.
Но чего нет — того нет, и учиться сейчас уже некогда. Сейчас же приходится работать тем, чем умеем.
Закончив со стиркой, я с горем пополам — но, конечно, не показывая, как мне тяжело: не для того я помощь своему тану предлагала, чтобы в итоге он за меня пахал по дому, — вытащила ковёр на улицу. Выдохнув и тихо поворчав на тяжёлое украшение пола, повесила его на специальную «ковровыбивательную установку», а затем с тихим лязгом вытащила из ножен и взяла в руки свой любимый меч.
Постояла с пару секунд в руках под утробное мычание коров, которые явно на своём коровьем начали меня осуждать, и под кудахтанье несушек. Переглянувшись с прошедшей мимо курицей, я ещё раз глянула на меч в руках и вздохнула.
— Выбивать ковёр мечом? Ты выходишь на новый уровень, Лидуха! — весело усмехнулись мне из окна. Я лишь чуть закатила глаза и убрала меч в ножны, взяв стоявшую рядышком палку.
— И вам доброе утро, мой тан, — с улыбкой сказала я, сделав полупоклон в сторону высунувшегося из окна парня. Но как только я начала выбивать ковёр, тот, расчихавшись, закрыл форточку и ушёл явно в столовую, где его ждал завтрак.
Вскоре я тоже расчихалась, но продолжила орудовать палкой, и закончила лишь тогда, когда враг был избит и повержен. Под громкие аплодисменты — так я решила расценить мычание коров, пение петуха и кудахтанье кур, — я свернула ковёр и гордо удалилась в дом, где уже со сверкающими глазами мне протянули пустую миску. А ведь там только недавно лежала каша…
Покачав с улыбкой головой, я не без помощи в этот раз парня расстелила ковёр и всё-таки наложила этому несчастному добавки. Невольно умилившись и даже тихо всплакнув от умилительной картины поедающего овсянку парня, который всего лишь какие-то пять лет назад спас весь мир от Алдуина, Бича Монархов, я тихонько просочилась в его комнату.
Вздохнув и воровато оглянувшись, я принялась шарить по полочкам и тумбочкам. Искомое нашлось в итоге под подушкой: открытая маленькая сиреневая бутылочка, от которой отдавало чем-то пряным и даже чуть сладковатым. Тем не менее, я поморщилась и нашла как можно быстрее крышку, заткнув ей эту гадость. Спрятав в карман бутылёк, огляделась по сторонам, ища ещё подобные бутылочки.
— Что это ты тут делаешь? — тон Довакина был как никогда холодным.
Меня словно с ног до головы окатило ледяной водой. Тихо сглотнув и постаравшись как можно глубже затолкать бутылочку с наркотиком в карман, я медленно обернулась к парню, натягивая невинную улыбку:
— М-мой тан, это не то…
— Отдай её.
Его голос был вновь холоден. Меня передёрнуло. Да, это был не Голос — не древняя сила Драконов, позволившая ему победить Алдуина, — но страх навеять у него всё равно получилось. Тем не менее, я подняла на него взгляд и тихо, но строго и серьёзно сказала:
— Нет.
Довакин нахмурился. С лица, ещё недавно такого детского и весёлого, пропали даже намёки на несерьёзность. Он не собирался шутить и отступаться. Впрочем, я отвечала ему тем же.
— Ты ведь знаешь, Лид, что я не могу без неё… — тихо вскоре сказал он, стукнув кулаком по дверному косяку.
— Можете, мой тан, — уверенно ответила я, хотя в груди всё сжималось. Я видела отчаяние того, кому поклялась служить и подчиняться, и, что самое страшное — никак и ничем не могла ему помочь. Довакин погибал у меня на глазах. Он был один.
— Помогая всем, я не позаботился о помощи себе, — тихо усмехнувшись, как в бреду хрипло прошептал он. Пройдя к койке, он сел на неё и зарылся пальцами в немного жидкие волосы. — Я спас этот чёртов мир несколько раз, уничтожил это прогнившее братство ассасинов, уничтожил на корню Гильдию воров… И это не считая того, что я на пол-ставки ещё и убийца Алдуина. Но в итоге что я имею?
Он грустно поглядел на меня, а в уголках его глаз заблестели слёзы. Я чуть улыбнулась и негромко сказала, сев рядом и погладив парня по плечу:
— У вас есть слава, дом, есть… Есть… — я замялась, пытаясь как-нибудь выразить покрасивее слово «богатство». Но, увы, мой Довакин понял эту заминку по-другому:
— Ни скампа у меня нет, Лидуха, — тихо прошептал он, закрыв глаза и опустив голову. — Смысл дома, если у меня нет семьи? Я уже не молод, и мне поздно заводить себе семью. Пока все сидели дома, влюблялись и женились — я мир спасал.
Он снова грустно усмехнулся, не чувствуя моих касаний. Довакин закрылся в себе, но открыл душу, щедро изливая её противоположной стенке.
— Да и сделал предложение руки и сердца я единожды. И то, по пьяни и старой ворожее. До сих пор помню эту незабываемую ночку. Честно говоря, был готов убить Сангвина его же розой за то, что так опоил меня. Но это ладно. Ещё, говорят — хотя это неправда, я…
И он продолжил грустно говорить. Я лишь молча кивала, поглаживая парня по плечу. Ничего не говорила и просто касаниями подтверждала, что я рядом и слушаю его. В конце концов, когда его печальная тирада закончилась, я уже мирно дремала на его плече, убаюканная серым монотонным голосом. И потому не заметила, как из моего кармана нагло и тихо стырили заветную бутылочку.
Скума — это наркотик. Эта истина была известна всем, даже маленьким детишкам из какой-то забытой глухомани. Попробовав её единожды, уже не бросишь и не сможешь жить без очередной дозы. А если на тебе висит дополнительно груз одиночества и тоски, то с каждым глотком ты погружаешься всё больше и больше в пучину уныния и безысходности.
Я поморщилась и проснулась. Потерев глаза и чуть зевнув, непонимающе глянула на подушку, лежавшую у меня под головой вместо плеча Довакина. «Ушёл», — тихо вздохнула я, а рука почти непроизвольно потянулась к кармашку.
Пусто.
Подавив желание взвыть, я, сбросив с себя остатки сна, мигом сиганула на кухню и лишь в последний миг успела чуть истерично крикнуть:
— Стойте! Не смейте!
Но, увы, было поздно. Да, парень услышал меня, и даже остановил руку с бутылочкой скумы, но остановил уже у рта, и сладковатая дурманящая жидкость без проблем потекла в рот.
Отлепившись от бутылочки, Довакин немного шальными глазами уставился на меня и невинно улыбнулся, по-ребячески разведя руками.
Сдержав порыв ярости, я лишь схватила с лавочки подушку и с этим грозным оружием приблизилась к тихо хихикающему парню. А затем начала его бить. Нещадно, ибо знала, что вреда не причиню.
— Думаете… Смешно? — отплёвываясь от перьев, тихо прошипела я, стукая по бокам и животу хохочущего парня. — Вы убиваете сами себя, отравляете свой организм каждый день, тратите столько денег на эту пакость…
Вскоре я не выдержала и, тихо всхлипнув, осела на пол, зарываясь носом в уже почти пустую, без перьев, подушку. Скрипнули рядом половицы, а затем парень, недавно избиенный подушкой, присел рядом со мной и положил мне руку на плечо. Его голос был по-прежнему весёлый, но от его слов меня уже в очередной раз окатило холодом:
— Ты должна уйти.
Я перестала плакать и замерла. Медленно повернув к нему голову, уставилась на парня широко раскрытыми глазами. Он улыбнулся и лишь кивнул, показывая, что не шутит.
Так мы и сидели минут пять, пока я переваривала эту короткую, тихо оброненную моим таном фразу.
— Вы не в себе… — тихо прошептала я, встав вскоре с места и вернув почти пустую подушку на место. Но меня мягко взяли за руку и ненавязчиво попросили ненадолго притормозить, при этом не сказав ни слова:
— Нет, я полностью уверен в том, что говорю, Лидия. Ты молода, сильна и, чего уж греха таить, красива. Тебе бы сейчас мужика себе подыскать, остепениться, а ты свою жизнь прожигаешь, работая на неуклюжего и бесполезного меня. Серьёзно, Лид, иди. У тебя всё впереди… — тихо шептал он, и каждое его слово отдавалось в голове эхом, а колокол жестокой правды бил беспощадно по сознанию.
— Вы не в себе, — снова монотонно проговорила я, выдернув свою руку из мягкой хватки Довакина и собирая теперь перья по полу.
Внезапно парень встал, возвысившись надо мной, и его голос был холоднее любого скайримского ветра:
— Уходи.
В этот раз меня уже не окатило ледяной водой. Меня поразило громом. Я не имела права ослушаться приказа своего тана…
— Уходи. Это приказ, — повторил он, окончательно разрушая мои мечты и надежды. Но затем его тон стал чуть более ласковым, и парень даже позволил себе улыбку: — Только потом уж не обессудь и загляни как-нибудь на огонёк к старому другу. Буду рад потискать твоих детишек и пожать крепкую руку твоему мужу. Хорошо?
Я тихо всхлипнула. Перья послушно ложились в руку, крутясь и дразня своей яркостью. Убрав, как заведённый двемером центурион, перья обратно в подушку, я внезапно, повинуясь неизвестному мне порыву, обняла Довакина и тихо всхлипнула ему в плечо.
— Ну, ну, не плачь, — тихо и ласково шепнул парень мне на ухо, обняв в ответ и погладив по голове сухой мозолистой ладонью. — Беги, собирай вещи. Можешь взять себе Арвака. Я наконец-то доработал заклинание его призыва, и теперь он тут, на Нирне, пока я не помру. Зато ты сразу узнаешь: жив я или нет, по этому симпатяге.
Я толкнула Довакина, который лишь тихо хохотнул, в плечо. На такие темы я запрещала ему шутить… Впрочем, проще расковырять стенку обычной вилкой, чем заставить этого балбеса не шутить на тему собственной смерти.
Сборы заняли немного времени. За свою жизнь в роли хускарла я особо много вещей себе не набрала, а моя старая-добрая броня всегда словно бы ждала своего часа. И вот, он пришёл.
Ещё разок осмотрев себя в зеркале, я вышла в гостиную и огляделась по сторонам. Довакина здесь не оказалось. Впрочем, я не нашла его также и в других комнатах. «Сбежал?» — с тревогой подумала я сразу же. Пришлось с горем пополам убедить саму себя в том, что парень просто прячется под невидимостью, чтобы не оттягивать неприятный момент расставания.
Выйдя из большого и даже ставшего каким-то родным дома, я тихо вздохнула. Поборов в себе дикое желание обернуться и вернуться назад, нарушив приказ хозяина, я пошла к конюшням. Там тихо бил копытом и фыркал конь. Вернее, чудом оживший скелет коня, который смотрел на меня пустыми глазницами.
«О да, симпатяга», — как-то меланхолично подумала я и взяла всё-таки седло, закинув его на спину Арвака. Вся спина представляла собой один-единственный позвоночник, и лишиться случайно возможности иметь детей при резвом беге коня мне как-то не хотелось. Потрепав по призрачной синей гриве, которая тихо развевалась наподобие пламени, как и хвост, коня, я прыгнула ему на спину, тихо надеясь, что не свалюсь с этого ходячего — в буквальном смысле, — скелета.
— Ну, поехали, — тихо шепнула и ударила по бокам коня. Тот мигом сорвался с места, и я лишь в последний миг успела ухватиться за его шею, уткнувшись носом в развевающуюся гриву. Когда нашла в себе силы повернуться назад, дом уже пропал из поля моего зрения, и позади были лишь массивные деревья и крутые овраги.
А мы неслись вперёд, в неизвестность.
***
Тихо вздохнув, я поправила вечно сползающий и неудобный капюшон. Запахнув поплотнее монашескую мантию, вышла из небольшой комнатушки, попутно тихо и с улыбкой поздоровавшись с другими монахами или монахинями, которые только вернулись из города.
Прошёл месяц с момента моего ухода из дома Довакина. Повинуясь моему желанию, верный и быстрый Арвак домчал меня до Солитьюда — большого портового городка, где в своё время заседала гордая и величественная Империя. Впрочем, она и до сих пор воюет с протестантами Скайрима, пытаясь попутно переманить Довакина на свою сторону. Но тот уже пять лет подряд посылает их в одно конкретное место, и Империя вместе с Братьями Бури продолжают бодаться лбами, как два глупых барашка.
Чуть улыбнувшись, я поплотнее натянула капюшон, минуя храмовые лавочки. Постояльцев сегодня не было, да и особо не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел или узнал меня. Дело даже не в репутации, нет… Боюсь, что Довакин, мой дорогой тан, может догадаться, что я задумала.
Сев на колени перед одним конкретным алтарём, который изображал из себя дракона, поглощающего меч, и сложив руки в молитвенном жесте, я тихо зашептала зазубренную за почти месяц молитву:
— О, Акатош, Бог Времени, Всевидящий и Всезнающий, обрати же взор к своему дитя да ниспошли мне встречу с тем, с кем желаю… О, Акатош, Бог Времени, молю, ниспошли мне встречу с тем, кем желаю…
Просидев так до тех пор, пока колени не начали ныть, а в горле от шёпота не пересохло, я вскоре закончила свою вечернюю молитву и встала. Вздохнув, чуть прикрыла глаза, с небольшой улыбкой вспомнив Довакина, ради которого я и стараюсь. Был лишь один способ вернуть ему силы и желание жить — это цель. Цель жизни. Без цели не может существовать никто, и теперь мой долг, как хускарла, спасти одного парня от самого себя.
Отряхнув мантию от пыли, я направилась обратно в комнату. Время было позднее, и все жрецы и жрицы мирно посапывали в своих кроватях. Заняв свою кровать, но не накрывшись одеялом — нордская кровь всегда согревала меня, — я закрыла глаза. Спать нисколечки не хотелось, однако уже через пару секунд я провалилась во тьму.
***
Открыв глаза и тихо поворчав на яркое солнце, я села. Мягкая травка приятно шуршала рядом и пригибалась к земле от малейших всполохов ветра, порождая переливчатые волны. Чуть улыбнувшись, я невольно залюбовалась окружающей меня природой и не заметила, как ко мне сзади кто-то подошёл.
— Звала, звала, а теперь травки и кустики рассматривает, — ухмыльнувшись, произнёс с долей презрения в голосе кто-то позади.
Я резко обернулась и вскочила с травы, а затем удивлённо уставилась на полупрозрачного высокого мужчину, сверкающего своими неестественно-алыми глазами.
— Но я звала Алдуина… — тихо удалось мне выдавить из себя, понимая при этом, как же мои слова прозвучали жалко.
— А я тебе чем не Алдуин, Maal Joor? — с усмешкой спросили у меня, дёрнув чёрным чешуйчатым хвостом.
Я, как зачарованная, смотрела на угольно-чёрные рога наполовину дракона, наполовину человека, с трудом подавляя в себе желание потрогать их. В конце концов, решив, что даже если это и сон, я перевела взгляд на глаза Алдуина, тихо сказав:
— Ну ты просто… Не крылатый.
Дракон расхохотался, и от этого смеха мне захотелось провалиться сквозь землю.
А через миг я уже летела в пропасть, услужливо появившуюся благодаря моему дремлющему, но не всегда, сознанию. Вопя от страха и размахивая по сторонам руками, я даже не успела заметить, когда рядом со мной появился Алдуин и легко подхватил меня на руки. Через миг мы уже стояли снова на прежней поляне.
Глянув благодарно на спасителя, который поставил меня вскоре на ноги и отошёл на шаг назад, я уже хотела было поблагодарить дракона, но умолкла, когда тот разразился гневной тирадой на тему глупых смертных, которые не думают, о чём они думают (именно так он и выразился, между прочим!). Мне оставалось лишь хлопать глазами и ждать, пока дракон сменит гнев на милость.
К счастью, не получая отпора, Алдуин действительно вскоре умолк и уставился на меня немного ошарашенно, что выражалось лишь чуть приподнятой бровью:
— И ты меня не остановишь?
— А зачем? — сразу же нашлась с ответом я, выбив дракона куда-то явно за пределы даже Этериуса. Тот так и не смог ничего ответить, и я просто пояснила ему, мягко переведя тему в нужное мне русло: — Меня в своё время, когда Довакин был недоволен, и не так называл…
План сработал. Стоило лишь мне упомянуть имя заклятого врага, и Алдуин сразу же преобразился в лице. Чуть прищурившись, он замотал хвостом, приподняв голову и раздув ноздри.
— Довакин?
Я с трудом сдержала улыбку. Да, голубчик, ты попал.
— Ага, — с готовностью кивнула я. — Я его хускарл. И мне нужна от тебя помощь.
Но Алдуин лишь фыркнул и отвернулся:
— Я тебе, смертная, не палочка-выручалочка, чтобы спасать твоего хозяина от его же славы победителя меня.
— Во-первых, он мне не хозяин, а тан, — прохладно отчеканила я, но в душе ликовала. Осталось только подобрать нужные слова, а там уже дело за малым, — во-вторых, его слава угасла, и теперь лишь немногие помнят, кто вообще такой Довакин.
На деле, я немного блефовала: о спасителе мира очень даже знают, однако уже нет того почёта, как было раньше.
— Ну и прекрасно, — махнул хвостом дракон, стоя спиной ко мне. Но я успела заметить, как дёрнулись уголки губ Алдуина. Значит, улыбается. Отлично. — Пусть и подыхает этот червь в пучине безызвестности. От меня-то что тебе надо?
Бинго, детка. Всё, как тётя Лида и расписывала.
— Видишь ли… — протянула я, спрятав руки за спину. — О тебе так-то тоже не помнят. Ну, подумаешь, был какой-то дракон, но его кто-то там одолел, и всё хорошо…
Через миг я уже валялась на земле, будучи придавленной довольно-таки тяжёлой тушкой дракона. Видимо, он не только Пожиратель Миров, но и Пожиратель Отцовских Запасов Еды.
— Кто… Какой смертный червь так посмел вякнуть?! — прошипели мне на ухо. Признаюсь, не будь это моим сном, я бы уже отбросила коньки и гордо объявила, что Бобик сдох по собственной глупости, но… Это был всего лишь сон, да и я за время путешествия с Довакином видела нечто похуже и пострашнее каких-то там разъяренных полулюдей, полудраконов.
— Все, — спокойствию в моём голосе поразилась даже я сама, но не подала вида. А через миг Алдуин сделал то, чего я, увы, не предугадала.
Он просто сполз с меня и, уныло вздохнув, отвернулся. Я лежала на земле, степенно выпадая в осадок. По моим планам, этот дракон должен был накинуться на меня, а затем в порыве ярости согласиться на условия начать разрушать Нирн, и так далее…
Но не отвернуться и не вздохнуть уж точно!
— Пусть и думают, — тихо сказал он, хотя в его голосе всё равно была отчётливо заметна злость и ярость. — Я всё равно в этом жалком обличье не могу ничего им сделать. Я даже тебя, букашка, убить не могу, чего уж о мире говорить-то.
Я некоторое время полежала в задумчивости. Мозг экстренно генерировал идею по развитию дальнейших действий, и, наконец, придумав, я тихо встала и подошла к Алдуину, положив ему руку на плечо. Впрочем, этот недотрога мою ладонь всё равно вскоре спихнул, но это уже было неважно.
А волосы у него такие чёрные… Как угольки. Под стать алым глазам.
Откинув странные мысли, я негромко сказала:
— Ну, хорошо. Не целый мир, конечно, но… Может, ты захочешь отпечататься в памяти одного смертного?
— О, Акатош, чего ты от меня хочешь, женщина? — внезапно, но устало воскликнул он, в очередной раз порушив мой коварный план.
— Сам ты женщина, — не найдя быстрого ответа, обиженно буркнула я первое, что пришло в голову. Впрочем, Алдуина этот ответ явно не утроил, и чтобы не превратиться во сне в красивый кровавый блинчик, я решила говорить. Правду. — Я хочу спасти Довакина от него самого. Ему незачем жить, у него нет целей, нет стремлений, нет семьи. Когда он сражался с тобой, у него была цель. Я видела азарт, огонь в его глазах, когда он шёл на бой. Теперь же… — я вздохнула, прикрыв глаза, и умолкла. Алдуин и так всё понял без лишних слов.
Постояв некоторое время, он снова отвернулся и тихо сказал:
— Лишняя трата времени.
— Которого у тебя полно, — я снова ляпнула первое пришедшее в голову, но в этот раз мои слова попали в точку. Действительно, после позорного проигрыша Алдуин под присмотром отца курсирует в Этериусе и Обливионе, не имея ни цели, ни толком стремлений. Он одинок, и даже многочисленные дяди и тёти в лице Аэдра и Даэдра успели наскучить.
Алдуин нахмурился. Он не хотел помогать Довакину. Но, глядя на эту печальную девчушку, он всё же захотел посмотреть, на всё ли пойдёт она ради своего хозяина. Прикрыв глаза, дракон немного поразмыслил, а затем негромко сказал:
— Встретимся на Монавен, в Глотке Мира. Тебя туда подбросит Ардальтарн*. Просто выйди в поле и крикни его имя завтра вечером. Я буду ждать тебя там и попытаюсь к тому времени уговорить отца.
И он исчез.
А через миг я радостно пискнула и проснулась, широко улыбаясь и не обращая внимания на шиканья со стороны от других жриц.
