Дурмар

      Остаток дня прошел в томительном ожидании. Кьянаты, которых видел Й`оль, больше не приходили, как и остальные. Его вместе с Гривалем оставили одного. Алхимик огляделся. Сложно было понять, где они находятся. С уверенностью утверждать можно было только одно — это какая-то постройка. И одно можно было сказать наверняка — она была не из камня. Сквозь тонкие щели в стене пробивались слабые отголоски солнца, но увидеть хоть что-то еще было невозможно, как бы Й`оль ни пытался. Вскоре и этот слабый свет стал утихать — близился вечер.       К ночи очнулся и Гриваль. Судя по тому, как долго он не приходил в себя, — ему досталось больше. Как и Й`оля, его рвало, но, как только содержимое желудка выплеснулось наружу, наступило облегчение. Гриваль был рад пуститься в расспросы. Его стрелки связали тоже, затянув узлы покрепче сзади.       — Можешь даже не пытаться. Нас схватили.       — О?       — Мы сейчас где-то в селении. Похоже. Я видел кьянат. Они нас схватили. Точнее сказать не могу. На нас использовали какой-то яд. Ничего не помню с того момента, как в меня попали. Наверное, ты тоже.       Гриваль подтверждающе кивнул.       — На наше счастье, убивать не будут. Пока. Завтра нас ждет встреча с агвой, так что тебе лучше продумать, что ты собираешься говорить, или мы не жильцы. Так что не подведи уж там. Не знаю, как ты, а я пока умирать не планирую.       Спутники переглянулись. Гриваль отчетливо видел в непоколебимом лице Й`оля нарастающее волнение. Ему и самому было не по себе. Кьянат, конечно, не Империя, но все же агва, насколько он помнил, это верховный правитель, каким бы он ни был. О поведении он тоже особо ничего не помнил. Как следует себя вести? Что сказать? Волнение передалось и Гривалю. Он еще раз взглянул на Й`оля, от чего что-то внутри неприятно и тревожно сжалось. И зачем он только позволил Й`олю идти с ним? Из-за него алхимика могут тоже убить. Нужно все обдумать. Откинувшись, он отрешенно затих, погрузившись в задумчивость. Й`оль остался один.       Было тихо. Только к ночи послышался неясный шорох. Несколько кьянат, по всей видимости, дозор, расположились неподалеку снаружи. Их Й`оль не видел, но иногда они издавали едва различимый, свойственный только кьянатам звук. Похоже, им приказали только охранять. Й`оль расслабился. Бессмысленно сейчас о чем-то переживать. Все решится завтра.       Ближе к обеду дозор зашевелился. Судя по звукам шагов, пришел еще один, обменявшийся стрекотанием с дежурившими ночью, после чего они, открыв дверь хлипкой тюрьмы, выволокли пленных наружу.       Мягкий свет, царивший в сени крон, ослепил глаза, но уже через пару секунд потускнел, нарисовав лесной пейзаж. Обступившие их воины крепко держали их под руки — видимо, опасались побега, но Й`оль не сопротивлялся. Вынуть жало они могли быстрее, чем он сделал бы и пару шагов. Больше никого видно не было, и уже начало казаться, что само селение далеко, но стоило пройти несколько десятков лимов, как на пути стали появляться и другие кьянаты, удивленно поворачивающие головы на тонких шеях им вслед. Хоть одеты все были одинаково, различать мужчин и женщин было просто: женщины были крупнее. Тела же мужчин явно тоньше и меньше ростом, но, судя по тому, что все дозорные были мужчинами, по силе они были ничуть не слабее.       Время от времени мелькали и совсем маленькие дети, но тех, кто с любопытством высовывался, чтобы посмотреть на плененных, тут же тянули назад, укрывая за хрупкой спиной. Заключенным явно не доверяли, а некоторые и вовсе побаивались, не осмеливаясь подойти ближе. В поднимающемся ропоте витала неуверенность, никто не понимал, что с пленными делать. Похоже, сомнения могла разрешить только агва.       Проследовав вдоль толпы, они наконец вышли к крупной поляне, которая разверзлась, раздвинув высокие деревья. Воины, шедшие рядом, встряхнули, останавливая, после чего грубо пнули под колени, заставляя Й`оля и Гриваля неуклюже осесть. Руки предусмотрительно развязывать не стали и, предупреждая побег, остались стоять позади, наблюдая.       Постепенно стали стекаться жители. Сначала неуверенно они подходили к поляне, а затем, привыкнув и поняв, что им ничего не угрожает, начинали занимать места. Садились прямо на землю, образовав вокруг Й`оля и Гриваля тесное кольцо. То и дело они бросали на них любопытные взгляды, после чего, наклонившись, начинали что-то приглушенно обсуждать с соседом. От тихих перешептываний воздух зазвенел стрекотом.       Народа становилось все больше и больше. Те, кому не хватило места в первом ряду, садились дальше. Вскоре алхимик заметил, что на шеях всех нелюдей болтался янтарь. Иногда всего несколько камешков, а порой и вся грудь была покрыта нитями украшений. Причем те, у которых их было больше, сидели исключительно в первом ряду, а остальным приходилось ютиться позади. Несложно было догадаться, что места в первом ряду принадлежали только знатным кьянатам.       Прошло еще немало времени, пока вдалеке не послышался слабый шорох, который по мере приближения все нарастал, заставляя разговоры стихать. И уже вскоре воцарилась тишина, в которой этот звук остался единственным. Все головы повернулись к нему. Вслед за звуком показалась и сама глава народа. Внешне она сильно отличалась от остальных: ее кожа была светлее и, несмотря на то что она все так же туго обтягивала череп, была испещрена целой сетью глубоких морщин. Изящная трость, от которой и исходил звук, также говорила о ее почтенном возрасте.       — Агва…       Как только она остановилась, все окружающие кьянаты почтительно склонились к земле, практически ложась. Хоть руки Й`оля и были неудобно связаны сзади, он наклонился, имитируя поклон настолько, насколько позволяли путы. Гриваль тоже не остался безучастным.       — Вижу, вы имеете хоть какое-то понятие о манерах.       Голос, несмотря на старость, звучал жестко, а чтобы заключенные могли ее понимать, агва говорила на общем языке. Товарищи, немного расслабившись, приняли вежливую позу.       — Мы не хотим показаться неучтивыми.       От его слов по нелюдям пошли шепотки.       — Молчать!       Прикрикнув, агва ударила тростью по земле, и хоть звука почти не было, все мгновенно замолкли.       — Вот как. Вторглись на наши территории и говорите, что не хотите быть неучтивыми. Может, вы хотите еще сказать, что пришли сюда не для убийства?       — Это так.       Агва недоверчиво взглянула на них сверху вниз.       — И что же могло понадобиться здесь таким, как вы? — старейшина даже не пыталась скрыть презрения. — Таким, как вы, здесь не рады.       — Если бы это было возможно, мы бы постарались избегать этих мест, но мы пришли сюда с целью.       — Говори!       — Юэй просила отнести кое-что Вам.       После этих слов поляна снова утонула в гомоне. Кьянаты переговаривались, не скрывая возбуждения, и старейшине пришлось снова призвать всех к порядку.       — Вы имеете в виду это?       Скользнув в широкий рукав, она вытащила на свет кусочек желтого камня.       — Да, это.       — Я узнаю этот кусочек, он действительно принадлежал одному из нашего народа.       — Как я и говорил, он принадлежал Юэй.       — Это я уже слышала. Почему говоришь только ты? Камень был не у тебя, а у него. Почему же он молчит?       Глава народа неторопливо подошла к Гривалю, окинув его испытывающим взглядом.       — Видимо, ему нечего сказать.       — Он не может. Он нем. Развяжите ему руки, и он расскажет все, что Вы хотите узнать.       Гвалт не заставил себя ждать. От такой дерзости некоторые даже вскочили на ноги, но, поймав на себе недовольный взгляд старейшины, поспешили снова сесть.       — Что ж. Развяжите ему руки.       Стража в нерешительности переглянулась.       — Развяжите! Если подумает о побеге, можете не медлить.       Кротко кивнув, воины поспешили исполнить приказ. Выверенным движением из плоти выдвинулось острое жало, которое пошло в дело. Гриваль потер затекшие руки.       — «Этот янтарь из ее бус».       — Назовись.       — «Мое имя Гриваль».       — Я помню твое имя. Юэй рассказывала о тебе. Мальчишка. Сын пекаря.       — «Все так».       — Вы были дружны.       — «Это так».       — Но еще я помню, что ты выучился на Имперского Солдата.       Й`оль ждал, что после этих слов все снова заголосят, но он ошибся — на этот раз стояла гробовая тишина.       — «Да».       — А ты смел, раз признаешься в этом.       — «Нет, я был глуп, раз не послушал Юэй и стал воином».       — Какие речи. Хочешь заслужить доверие?       — «Все не так! Я говорю правду! Это я виноват в том, что произошло с Юэй».       — Ты?       Голос агвы, и без того холодный, стал практически ледяным, а вслед за общей речью из ее рта вырвалось еще несколько звуков, от которых истуканы дозорных снова пришли в движение, приложив заостренное жало к шеям заключенных.       — «Нет! Не впутывайте Й`оля. Это только моя вина! Он не сделал ничего плохого!»       Агва на секунду остановилась, с интересом разглядывая Гриваля, после чего снова что-то сказала своим, и они убрали от шеи Й`оля оружие.       — Вижу, кишка у тебя не тонка. Тогда говори, что произошло.       — «В рядах людей мэра пошли слухи, что место, где скрывается Кьянат, наконец найдено и они готовят нападение. Когда я узнал об этом, связался с Юэй, но это была ловушка, и ее схватили. Я не мог тогда Юэй вызволить, позволил ее забрать. Потом… ее пытали. Когда я наконец пришел за ней и освободил, было уже поздно, и она умерла в пути».       — Вернулся, значит.       — «Да, но если бы я сделал это раньше, она была бы жива. Это моя вина. Поэтому, если это потребуется, Вы можете наказать меня. Й`оль к этому не причастен. Наоборот, он ее лечил».       — Ты? Ты лекарь?       — Скорее травник.       — «Поэтому прошу…»       — Довольно!       Старейшина нетерпеливо перебила его, не дав договорить. Было похоже, что она уже устала от всего этого и с удовольствием предпочла бы присесть где-то в тишине, а не слушать очередные пылкие речи.       — Я о тебе наслышана. Юэй не раз рассказывала о тебе. Особенно, как ты помогал нашим в городе. Помогал избежать лишнего досмотра, проводил через стражу. Было такое?       — «Да, пару раз я…»       — Предположим, я тебе верю, и ты Юэй не убивал. Зачем тогда ты пришел сюда?       — «Юэй просила отнести янтарь сюда. Он из ее бус. Знаю, это очень ценно у вашего народа».       — Это так. Если это все, то вы свободны. Вам здесь делать нечего. Вам закроют глаза и выведут отсюда, чтобы вы не смогли вернуться. Но если вас снова увидят неподалеку — убьют. Если это понятно…       — «Это не все».       Дерзость Гриваля заставила старейшину смешно разинуть рот, но, быстро взяв в себя в руки, она гневно вспыхнула.       — Не все? Ты хоть слышал, что я тебе сказала? Тебе дарована жизнь, ты свободен, а ты так безрассудно хочешь с ней расстаться?       При этих словах жало, все еще находящееся у шеи Гриваля, угрожающе к ней придвинулось.       — «Я сожалею о своей неучтивости, но я должен сказать то, что передала Юэй. Она просила вас уйти. Бежать из леса».       И без того старческое лицо яростно сморщилось, подернувшись новыми бороздками, а дряхлая рука впилась в навершие трости с такой силой, что Й`олю показалось, что еще мгновение — и оно треснет.       — Ты, человеческое отродье… Что ты знаешь, чтобы так говорить? Эти территории, эти леса — это наша земля! Мы были здесь рождены! Здесь появились на свет наши предки и предки наших предков. Эти территории принадлежат нам, а вы… Возомнили, что они ваши! Селитесь здесь, и все вам мало! И считаете, что каждый камешек, каждое дерево должно принадлежать вам! Ну уж нет! Мы их не отдадим! Нас теснили, убивали. Мы все бежали! Бросали свои дома, оставляли позади трупы наших родных, но больше бежать мы не намерены! Мы никуда не уйдем!       Агва, запыхавшись, замолчала, тяжко вбирая воздух. На поляне царила тишина — никто не хотел сказать и слова, чтобы не навлечь на себя кару, но вскоре один из кьянат, сидящих неподалеку, уверенно поднялся.       — Яэр. Есть что сказать?       Мужчина, не поколебавшись, заговорил.       — Да. Все Мы знали Юэй. Многим она была близка. Мы, как никто, знаем, как умна она была. Кроме того, она была одной из тех, кто выходил в город. Она лучше многих из нас знала, как сильна Империя. Мы не можем игнорировать ее слова. Сколько лет мы уже сражаемся с Империей? И чего мы достигли? Нас ждала только смерть. Скольких родных мы похоронили? Мы должны были давно понять, что…       — Трус! Даром считаешься сильнейшим! Ты хочешь лишь бежать!       — Именно потому что я воин, я знаю, как много потерь мы несем!       — Яэр, прекрати.       Слева поднялся еще один пожилой кьянат.       — Мы уже обсуждали это, и не раз. Почему мы должны бежать? Это наш дом. Мы должны сражаться за него. Да, было много потерь, но это место стоит того, чтобы за него сражаться.       — Позвольте и мне сказать несколько слов.       Грациозная женщина неспешно поднялась, приковав внимание всех присутствующих. Изящно отряхнув льняные штаны, она продолжила речь.       — Кажется, мы все стали забывать, по какому поводу здесь собрались. Мы уже не раз обсуждали, как нам поступить, но здесь и сейчас важно другое. Эти люди пришли сюда, подвергнув себя опасности, чтобы почтить память Юэй. Они передали ее слова, которые, без сомнения, нужно принять к сведению, но обсуждать их мы будем не здесь и не сейчас. Важно другое. Хоть они и люди, но они выполнили просьбу одного из нашего народа, кроме того, я также наслышана о Гривале и его помощи ранее. Поэтому я считаю, что мы обязаны позволить им остаться до свершения Прощания. Они имеют право присутствовать.       — Ты что, хочешь оставить их здесь? На сколько? Немыслимо!       Пожилой кьянат был готов надуться от возмущения.       — Прощание состоится через несколько дней. Я считаю, до этого времени мы должны позволить им остаться здесь.       — Но они ведь люди!       — Они помогали нам.       — А что, если они сообщат своим, где мы находимся?       — Они пришли сюда, зная, что могло их ждать. Они не раз помогали прежде. Кроме того, если бы люди хотели напасть, они бы уже давно это сделали.       — Глупости!       — Агва Эмю. Прошу прислушаться к моим словам. Больше мне сказать нечего.       С этими словами кьянатка все также изящно опустилась обратно на лапки. После этого поднималось еще несколько жителей, богато обвешанных бусами, которые высказывали свое мнение. Агва, хоть и недовольно, но выслушала их, после чего удалилась, обдумывая все сказанное. Кьянаты остались послушно сидеть, ожидая возвращения старейшины. Время тянулось долго, прежде чем она вернулась, шаркая слабыми лапками.       — Мне понадобилось много времени, чтобы обдумать все, что было сказано здесь сегодня. Для начала хочу сказать, что, как бы ни прискорбно было то, что они люди, но они все же помогли одной из нас, поэтому нам стоит проявить больше любезности. Посему я позволяю им остаться в нашем поселении до конца обряда Прощания, после которого их сопроводят из селения. Прощание с Юэй пройдет через два дня. До этого времени гости останутся здесь, но их будут сопровождать, чтобы мы были уверены, что мы поступаем правильно, разрешив им остаться. Также я благодарю всех, кто посчитал нужным высказаться сегодня, в том числе о том, что нам стоит делать в дальнейшем. Я приняла во внимание и то, что хотела бы сказать Юэй, но хочу напомнить, что мне и только мне как агве решать, что нам делать. И я, как и раньше, говорю: мы не будем бежать. Мы не трусы. Мы отстоим то, что нам дорого. Здесь мы в безопасности. На этом сегодняшнее собрание закончено.       И, не дожидаясь реакции, старейшина развернулась, двинувшись прочь. Снова все присутствующие сделали глубокий поклон. Й`оль напряженно выдохнул.       — Ну, кажется, пронесло.