Yowapeda-сборник

По мнению Манами, при создании Тодо-семпая небеса не только благословили его трижды, но и прокляли заодно излишней дуростью. Конечно, сам Тодо-семпай вряд ли был в курсе, считая, что в нём идеально всё вплоть до кончиков ресниц, и страдать по этому поводу в итоге приходилось другим. Конкретно сейчас — Манами и Сакамичи, который явно подобного подвоха не ожидал. — Эх, надо признать, что у Тодо-семпая всё-таки очень специфичное понятие веселья, — с улыбкой говорит Манами, когда останавливается за несколько метров до самой высокой точки горы. Ехать дальше физически невозможно из-за снега, который тут даже не тает, колёса вязнут в нём намертво. Из-за зимней серости грань между землёй и небом вообще едва заметна, единственное яркое пятно — солнечно-жёлтая форма Сакамичи. — Мне кажется, нам лучше вернуться к нему, пока совсем не замёрзли или не упали. Как считаешь? — Да, я вот тоже об этом подумал сейчас, — Сакамичи кивает и ёжится от очередного порыва холодного ветра, прикрывает нижнюю часть лица ладонью. — Жалко, что нам так и не удалось финишировать. Тодо-сан наверняка расстроится… — Думаю, что мы вполне проживём и без тех его титулов, которые он хотел передать, — Манами не без усилий разворачивает велосипед, то же самое делает Сакамичи, и они пока просто катят их вниз по дороге, потому что на этом участке она мокрая и не слишком безопасная. Велотуфли скользят, словно коньки. — Как там? «Король гор» и «Горный бог»? Ты хотел бы называть себя «Горным богом», Сакамичи-кун? — Ммм… не совсем, — смущённо признаётся Сакамичи. — Для меня «Горным богом» всегда будет Тодо-сан, да и я не настолько хороший горняк, чтобы так себя называть. — Ну-ну, не принижай себя! Ты единственный горняк, с которым мне весело кататься, а это, знаешь ли, много значит, — смотрит на него Манами и в целом не кривит душой. Сегодняшняя их гонка, хоть и короткая, была замечательной, полной скорости и удовольствия. Что хорошо, потому что сперва Манами не знал, как себя вообще вести и о чём говорить. — Хотя я до сих пор не простил тебе первое место на прошлогодних межшкольных… — П-прости, М-манами-кун! — сразу верещит Сакамичи, залившись краской. Отчасти это мило. Манами, сказать честно, до сих пор не верит, что его обошёл именно он — этот невысокий парень, на чьём шлеме сейчас лежит маленький сугроб и чьи круглые очки немного запотели по краям. Парень с невероятным каденсом, который почему-то извиняется за свою честную, заслуженную победу, который будит в Манами неясные чувства. — Я до последнего не думал, что окажусь впереди, правда! — Знаю, — кивает ему Манами и вздыхает, понимая, что сдерживаться больше не получится. Виновата сырость, пасмурность, невозможность прямо сейчас взять реванш. — Я был очень удивлён… А ещё немного зол. Всё думал, что не надо было тебе отдавать ту бутылку воды в горах, и как знать, что было бы, если бы я этого не сделал. Может, ты бы передумал заниматься велоспортом, плохо показал бы себя в тренировочном лагере. Не попал бы в основной состав и не победил меня в общем зачёте. И тогда я бы безоговорочно победил. — Манами-кун… — Я был слишком расстроен, Сакамичи-кун. Я избегал тебя нарочно, не мог видеть тебя, но сам ты здесь не при чём, поверь, — Манами останавливается, сжав покрепче руль. Сердце бьётся так сильно, что он слышит его стук в ушах. Он почти ненавидит себя. — Прости меня за такие мысли, они… были глупыми и эгоистичными. И мне будет жаль, но я пойму, если ты больше никогда не захочешь со мной видеться. Сакамичи молчит, остановившись тоже, но на его лице Манами не видит ни одной плохой эмоции, которых ожидал. Ни разочарования, ни презрения, ни обиды. Как будто это признание ничуть его не задело, как будто Манами не сделал — не подумал — ничего плохого. — Я рад, что встретил тебя тогда, Манами-кун, — вместо того, чтобы взять и навсегда уехать, говорит Сакамичи. В глазах у него, впервые замечает Манами, бескрайний синий океан, а щёки розовеют от румянца и мороза. — Ты был так добр ко мне, хотя мы даже не были знакомы… Ты буквально спас меня, подбодрил, и ты так замечательно ездил… — Сакамичи-кун… — И я не думаю, что ты бы поступил как-то иначе, даже если бы знал, чем это закончится! — с жаром продолжает он, подавшись вперёд. — Мне кажется, ты всё равно хороший, Манами-кун, и я всё равно хочу с тобой ездить… Хотя, наверное, это тоже эгоистично, да? Получается, ты и сегодня не хотел со мной ехать? Или нет? Манами смотрит на него, полный удивления и — что неожиданно — уютного тепла. Сакамичи, сам того не зная, сказал ему практически то же самое, что сказал Тодо-семпай, но от него эти слова прозвучали особенно правильно. От них у Манами с души падает камень, ему вдруг становится легко-легко, словно за спиной распахнулись пугливо сложенные широкие крылья. И он улыбается. — Ты удивительный, Сакамичи-кун. — А? — сразу краснеет тот. — Нет-нет! Я просто хотел тебя поддержать! Мало ли, что можно подумать в расстроенных чувствах, может, я бы тоже так думал… — И у тебя получилось, — Манами подходит к нему ближе, прокатив за собой велосипед. Сакамичи моргает, наблюдая за ним, смотрит прямо в глаза. — Спасибо тебе, что всё ещё хочешь со мной кататься. Честно. — Правда? — улыбается он широко, и он такой красивый в этот момент, так сияет жизнерадостностью, что у Манами на мгновение сбивается дыхание. — Я так счастлив! — И я, — Манами решительно протягивает ему ладонь. — Давай дадим обещание друг другу, Сакамичи-кун. Мы встретимся на следующих межшкольных, и пусть победит тот, кто окажется сильнейшим. А второй — достойно примет своё поражение. — Договорились! — Сакамичи с готовностью касается его ладони своей, и она горячая, мягкая, такая, что не хочется выпускать. — Ой, Манами-кун! Ты так замёрз? У тебя очень холодные руки! — Они всегда такие холодные, не пережи… — Ты заболеешь! — громко перебивает Сакамичи и прежде, чем Манами успевает возразить, сжимает коленями раму, перекинув через неё ногу, после чего обхватывает его ладонь второй рукой. — Так тепло? — Да, — Манами чувствует, что краснеет, и не возражает, когда Сакамичи греет точно так же его вторую ладонь, заключив её в жаркий, расслабляющий замок. — Очень тепло, Сакамичи-кун. Тот довольно улыбается. Щебечет что-то про то, как в детстве его грела точно так же мама, но Манами не так чтобы внимательно слушает. Он смотрит на Сакамичи и понимает, что действительно не прошёл бы мимо него ни в какой другой вселенной. Тодо-семпай, несмотря на все его благословения и проклятия, всё-таки оказался прав.