За эту удивительную жизнь

Маленькая Настя Гордеева росла в семье двух человек, которые были абсолютно чужими друг для друга и для неё. Они никогда не говорили этого напрямую, но она знала, что случайная беременность матери — единственное, что связало их вместе. Они были и остаются зависимыми от того, что скажут другие, её родители, и потому варианта не родиться у Насти просто не было. Маленький город не позволил бы скрыть аборт. Они были бедными всю её начальную школу, и это время она ненавидит вспоминать до сих пор. Так вышло, что родители отца ничего особенного не могли им дать, а обеспеченные родители матери отказались от них сразу, как узнали о беременности. У неё не было ничего, кроме бесконечных скандалов, истерик, обвинений в изменах и срывов. Однажды отец притащил какую-то девку в дом прямо при ней, потому что не знал, когда Настя возвращается из школы. Девка каким-то образом её не заметила, и отец просто махнул Насте рукой, иди, мол, отсюда. Она гуляла до позднего вечера, потому что не хотела возвращаться, и никто из родителей даже не озаботился вопросом, где, собственно говоря, их дочь. Потом многое изменилось. Они переехали в Москву, отец открыл свой небольшой бизнес, у неё появилось, чем хвастаться перед новыми подружками. Её мать расцвела на глазах. Скандалов стало меньше, открытых измен больше не было (хотя, кажется, у обоих теперь были постоянные любовники), на публике так вообще они были образцово-показательной семьёй. Но её по-прежнему не любили. Никто, кроме дяди. Она каждый раз ждала их встреч больше всего на свете. Дядя был старше родителей, у него не было своих детей, и он искренне прикипел к Насте. Так вышло, что именно ему она рассказывала о первых влюблённостях, ссорах с подружками и проблемах по учебе. И жаловалась на родителей. Дядя умел быть прекрасным слушателем и искренне старался помочь ей во всём, как мог. Даже однажды высказал сестре, что ей стоило бы, вообще-то, уделять время подрастающей дочери. Мать экспрессивно потребовала его не лезть не в своё дело и заявила двенадцатилетней Насте, что ей стоит меньше проводить времени с дядей. Вечером отец наорал на мать и заставил извиниться перед братом, ведь он здорово помогал им с бизнесом. И всё просто оставалось, как прежде. Настя Гордеева была сиротой при живых родителях. Конечно, они давали ей денег. Много. Надеялись, что хотя бы свой долг по её обеспечению они таким образом выполнят. И ещё дали отвратительный пример семейной жизни. Она росла с чётким осознанием, что единственное настоящее и стабильное счастье, которое может быть в жизни — это деньги. Деньги скрепляли их отвратительную семью. Деньги были единственным, что заставляло её идти домой. Деньги стали тем, что подрастающая Настя Гордеева решила искать в жизни. В её жизни вообще не было места любви. Подруги предавали её, парни были одноразовыми пустышками. С дядей они отдалялись друг от друга по мере её взросления, это ведь естественный процесс, когда речь идёт о подростке. Но он по-прежнему был дорог её сердцу, и именно поэтому Настя терпеть не могла его жену. Они закидывали друг друга лицемерными улыбочками при встрече, но она знала, что её дядя был удобным вариантом для тёти Нади и неплохой ступенькой для реализации её карьерных амбиций. И снова никакой любви. В конце концов всё окружение Насти сформировало в ней циничную суку, которая чётко знала, чего она хочет. Денег. Много денег. Успеха. Внимания. Она не верила в любовь мужчины и женщины, ту, которая из мелодрам, настоящая и навсегда. Пока её подруги мечтали о свадьбе, как у Беллы в «Сумерках», она понемногу становилась похожей на свою тётю. Высчитывала ступеньки. Это и сблизило их однажды. Именно поэтому то, что происходило сейчас в душе Насти, не поддавалось никакой логике. Как бы ей ни было больно, последние пять лет она старалась смириться с происходящим в её жизни. В конце концов, она получила всё, о чём мечтала. И в первую очередь самое главное — свою дочь. Но приехав сюда, она начала думать о том, что, может быть, сейчас у всего их странного, сотканного жизнью треугольника, появился шанс начать всё сначала. Они с Лёшей и их дочкой могут стать полноценной счастливой семьёй, а Казанцев сможет найти себе женщину, которая его полюбит (уж вниманием он никогда обделён не был) и зажить, забыв обо всём, что было все эти годы, может даже завести собственного ребёнка. Она сумела накопить определённую сумму за время своей работы и, может, с годами сумеет хотя бы частично расплатиться с ним за всё, что он для них сделал. Насте нужен был человек, с которым они бы делились любовью. В её прежней жизни им был дядя. А потом она осталась совсем одна, и, как бы этого ни скрывала, ей было больно. Она продолжала идти ко всему, о чём когда-то мечтала, и это по-прежнему грело ей сердце, но отчего-то всё чаще на неё нападали минуты, когда она изнывала от пустоты в душе. Поэтому она цепко взялась за Платонова при последней встрече, поэтому у неё и не мелькнула мысль об аборте, когда она узнала о беременности, хотя она и попала в тяжелейшую ситуацию, а ребёнок мешал всем её планам. Поэтому она всем сердцем полюбила свою дочь, пообещав себе, что никогда не повторит ошибок своей матери. Но всё это было лишь мечтами о каком-то оплоте в жизни, кроме денег и внимания, а то, что происходило сейчас, было чем-то совсем иным. То, во что она никогда не верила по-настоящему, то, о чём она не могла и мечтать, словно столько лет пыталось догнать её, убегающую так быстро, как только возможно, а сейчас наконец поймало и накрыло с головой. Она и мечтать не могла о том, что снова встретит его. Изнывала от боли, мучила себя, но каждый день заставляла смириться с тем, что несчастлива, потому что, собственно, счастливой никогда и не была. Лишь однажды, когда снова встретила Лёшу Платонова, приняв и признав свою любовь к нему. А сейчас у неё появился призрачный шанс на то, что всё может быть по-другому. На то, что они трое, она, её дочь и отец её ребёнка, могут быть счастливы, по-настоящему, так сильно, как она вот уже пять лет и мечтать не могла. Она каждый день проводила у его постели, прижавшись так сильно, как только могла, рассказывала истории из своего настоящего, вспоминала их общее прошлое, как рекомендовал врач. Всё это давало шанс на более быстрое выздоровление, хотя прогнозы и без того были хорошие. Он был сильным, её Лёша, и все знали, что он выйдет даже из самого тяжелейшего состояния. С теми полицейскими она больше не встречалась, хотя по отголоскам разговоров знала, что они внимательно следили за его прогрессом. Поздно вечером она возвращалась в свою квартиру и ложилась спать с полным сумбуром в голове, не зная себя от своего же счастья. Его выздоровление было лишь делом времени. А дальше за их совместным счастьем дело не стало. Она отгоняла от себя мысли о том, что он снова может её оставить, потому что эта записка с именем наверняка не могла значить ничего кроме того, что он всё так же любил её. Ей было наплевать на то, действительно ли та роковая ночь не была случайной, действительно ли поступок Лёши нёс какой-то смысл. Настя знала, что в случае чего не пожалеет никаких денег, чтобы он был свободен от всех обвинений. Сейчас она хотела только жить в моменте и любить, как никогда никого не любила.

***

Сильному организму Платонова потребовалось полторы недели, чтобы очнуться, но таким прогрессом он был обязан в первую очередь Насте. Впервые с момента рождения ребёнка, ее мысли были заняты абсолютно другим. Казанцев вообще не объявлялся, хотя, судя по разговорам с дочерью по видеосвязи, он уговаривал её подождать, говоря, что маме нужно время, чтобы разделаться со своими делами. Девочка справлялась с разлукой хорошо, тем более, что Казанцев взял внеплановый отпуск, и Настя была благодарна им обоим за это. Если бы Даша страдала и просила скорее вернуться, Насте было бы намного тяжелее. Она не хотела думать о том, что чувствует ее муж. В глубине души она знала, что ей даже в каком-то смысле приятно причинять ему боль, несмотря на то, что он для неё сделал, потому что, несмотря ни на что, она чувствовала его вину в их с Лешей расклеившейся любовной истории. Но сейчас у неё появился шанс всё исправить, и он уже не сможет этого изменить. Настя не знала, как будет объясняться с Вадимом и дочкой, как они оба переживут разлуку. Но сегодня это точно было последним, о чём она думала. Она пришла в больницу утром, как всегда, и внезапно её не пустили в палату, сообщив о том, что ночью Лёша очнулся и сейчас проходит осмотр. Что он хорошо себя чувствует и лишь нуждается в спокойствии в данный момент. Первой эмоцией, которую ощутила Настя, почему-то был испуг. Она ждала этого момента так долго, а сейчас её счастье было за порогом, и она, взрослая женщина, не знала, как справиться с накатившими на неё чувствами. Час осмотра тянулся как пытка. Она ходила по этажу, потому что не знала, как справиться с волнением, и думала о том, что скажет ему, и о том, как они оба должны вести себя. Это снова встреча после долгой разлуки, раскинувшейся пропастью между ними - пропастью трудного расставания и её брака. Внезапно дверь палаты открылась. Она бросилась к врачу, который тепло улыбнулся ей: - Мне стоит поблагодарить вас за проделанную работу. Думаю, то, что вы были рядом, внесло существенный вклад в скорость его выздоровления. Конечно, предстоит ещё процесс реабилитации, но он в сознании, память не пострадала. Вы можете зайти, но ненадолго, ему сейчас важен покой. Шаг. Другой. Она закрыла за собой дверь и встала, просто смотря на него. Ноги словно что-то тянуло вниз, она не могла сделать больше ни шага и просто смотрела, пытаясь сохранить в памяти каждый кусочек этого момента и привести в порядок сердце, забившееся в трепете от нежности и счастья. А он смотрел на неё, как на мечту, как на самый счастливый сон в своей жизни, внезапно воплотившийся в реальность. Смотрел прямо в глаза и не мог отвести взгляд ни на секунду. Так прошло мгновение, может быть час, а может минута. Они оба перестали чувствовать время и не могли произнести ни слова. - Врач сказал мне, что ты была рядом. Я не мог поверить, пока не увидел сам. - Наконец нарушил тишину Лёша. - Я... Она не выдержала. Подошла, порывисто, но аккуратно прижалась к нему, как делала это раньше, пока он не очнулся. - Я столько раз представляла этот момент. Прошло пять лет, мне почти тридцать, а я как девчонка не могу справиться с эмоциями. - Насть, ты прости меня. Я сжирал себя все эти годы, думая, что совершил самую большую ошибку в жизни, и больше никогда тебя не увижу. А у тебя муж, ребёнок. Я не захотел лезть. Я думал, что ты счастлива. - Не думай сейчас об этом. Сегодня просто отдохни. Они провели всё время, которое им позволило состояние Лёши, не отлипая друг от друга. Всё говорили и говорили, о мелком и важном, пытаясь хоть немного наверстать годы разлуки. Настя ушла домой не зная себя от счастья, раньше, чем обычно, но с мыслью, что уже завтра она сможет провести с ним весь день. А впереди у них целая жизнь. Её напрягало лишь то, что, судя по поведению, Лёша был уверен в том, что Дашка не его ребёнок. Видимо, он действительно не поверил ей тогда, видимо, не мог и подумать, что она бы сохранила ребёнка после его поступка, а Казанцев согласился бы воспитывать дочь своего злейшего врага. Но всё это тоже было не важно. Она обязательно найдёт в себе силы чуть позже расставить все точки над и в их совместном будущем. А пока... А пока нужно просто немного поспать.

***

Когда на следующее утро она снова не смогла попасть в палату, потому что на этот раз её опередили сотрудники полиции, Настя очень испугалась. Снова. Она и думать забыла о них, а ведь сейчас у неё смогут снова отобрать Лёшу, стоит только доказать его вину в ДТП. Она ходила по больничному коридору, не зная себя от волнения. Мужчина, тот же, что говорил с ней тогда, в одиночку вышел из палаты. Он выглядел очень загруженным. Не поздоровавшись, Алексей пошёл к выходу. Практически вбежав в палату, Настя увидела, что её Лёша сидит на кровати, схватившись руками за голову. Он не изменил позы, даже услышав, что больше не один здесь. - Лёш, скажи мне, что происходит. Ты правда виноват в том, что случилось? Нужны какие-то деньги, что угодно...? Чего он хотел? - Насть, я не хотел, совсем не хотел, чтобы ты так узнала. - Что узнала? Лёш, пожалуйста, расскажи мне всё. С самого начала. Он наконец оторвал руки от лица и посмотрел на неё пустым взглядом. - В общем, после всего, что произошло, когда Казанцев засунул меня сюда, я не знал, как жить дальше. Я привык к успеху, привык, что вся моя жизнь в хоккее, тебя со мной тоже больше не было. Я долгое время был в апатии, играл даже не в пол, в четверть силы. Хорошо, что для этого чёртова клуба и такая моя игра была подарком с небес, - он усмехнулся. - Потом начал думать, как вывести их, точнее уже нас, из дерьма. Ничерта не получалось, понимаешь? Каждый из них абсолютно сырой, в том числе и тренер, я пытался вступать в конфликт сначала с ним, потом с руководством, чтобы хоть что-то стало работать, но бесполезно. Я отчаялся. А потом в команду каким-то чудом попали два сильнейших пацана. Я как увидел на тренировке настоящий хоккей, впервые за всё время, я готов был на руках их обоих носить от счастья. Я верил, я знал, что у нас получится вылезти из задницы, насколько это возможно с двумя игроками в команде. Я ненавижу себя сейчас за то, что не заставил их уезжать к чёрту из этого Смоленска, пробоваться в нормальные команды. Но я был эгоистом тогда, думал, что у нас получится вылезти из дерьма, и их заметят. Он сделал передышку, снова обхватив голову руками. - Мы вытащили эту убогую команду в середину рейтинга. И больше могли бы, я знаю. А потом... Игоря обвинили в употреблении допинга. Прям как меня когда-то, только вот с хоккеем ему пришлось распрощаться, потому что более убогой команды. чем наша, просто не найти. А Дэна в домогательствах к девчонке из группы поддержки, представляешь? В попытке изнасилования, мол, она чудом сбежала. Там всё гениально сфабриковано, у него скоро суд. Ему срок до года грозит, либо штраф неподъёмный, с нашими-то зарплатами, и, конечно, прощание с хоккеем. Тоже. Только вот, Насть, знаешь что? Он твёрдо посмотрел ей в глаза. - Я знаю, что они оба не виноваты. Что Дэн запалил второго тренера на допинге, и поэтому получил статью. А ещё я знаю, что это твой муж мне мстит за всё. Это он хочет сломать мою жизнь навсегда. Как только она стала налаживаться, он растоптал всё, чего я сумел достичь и сломал заодно жизни моим пацанам. Он глубоко вздохнул. - Меня тогда такое отчаяние охватило. Я вообще не знал, что делать и как быть дальше. До Казанцева мне не добраться, да ещё и он, к тому же, твой муж, отец твоего ребёнка. И тогда я нажрался и поехал к тому киоску, я знал, что этот ублюдок Кириенко, второй тренер, там покупает сигареты, когда ночами ездит к любовнице. Это была рулетка - именно в ту ночь он мог и не приехать туда. Но он приехал, и тогда я сделал это. Да, я действительно убил его, Насть. Он зарылся руками в волосы и стал раскачиваться из стороны в сторону. - Я не знаю даже, жалею я или нет, Насть. У него там семья, дети, а я не знаю. Он ублюдок редкий, а я тогда не знал, что ещё могу сделать. Нажрался. Но это уже не поможет моим пацанам. И мне тоже. - Этот мент приходил, пока на предварительную беседу. Рассказал, что они говорили с тобой, но личность убитого не назвали, хотели посмотреть на твою реакцию на их слова в целом. У них нет особых доказательств, кроме показаний того продавца, но он уверен в умышленном убийстве, судя по всему, и рвётся её доказать. Ждал, что я признаюсь, но я пока просто строил из себя больного, мол, только очнулся, ничего толком не помню, сознание затуманено, не хотел зла. - Я всё равно попаду на статью, Насть. Докажет он умышленность убийства или нет. Я пьяный убил человека. Я не знаю, что делать дальше. Если бы ты не приехала, я бы сдался и пошёл в тюрьму, а сейчас у моей жизни снова появился смысл, я не хочу его терять. Я твой номер в этой чёртовой машине хранил уже не один год, всё хотел позвонить, услышать, как ты. Но не хотел ломать твою жизнь своим появлением, снова. Что мне теперь делать, Насть? У неё всё плыло перед глазами. Она не могла стоять. Враньё, всё враньё. Он смотрел ей в глаза и врал, что отпустил всё её прошлое, был таким любящим добрым папочкой и мужем, а сам снова растоптал его жизнь. А с ним и её. Ей хотелось кричать и плакать, крушить стены, выпить, звонить Казанцеву и рыдать от ненависти, но она порывисто подошла к любимому человеку, взяла его лицо в свои ладони и сказала лишь одно: - Я никому тебя не отдам. Я помогу тебе, и всё обязательно будет хорошо. А потом они целовались, долго, до потери сознания, как подростки, как в последний раз. А может, это и был их последний. Но она знала, что этого не допустит. Что отомстит Казанцеву, а Лёша будет на свободе. И всё у них будет хорошо, как она ему обещала. Она пока не знала, как они придут к этому, но всё о-б-я-з-а-т-е-л-ь-н-о будет хорошо.