Серая гамма

      Строить взаимоотношения оказалось не так просто, как показывалось в фильмах или описывалось в книгах. Не было солнечных деньков под оптимистическую музыку, бесконечных зелёных полей, где играются догонялки и разносятся возгласы, сказочных холмов, на вершине которых крепиться дружба, свершение бесшабашных поступков, что вспоминаются в глубокой старости.       Общение шло неоднозначно и туго.       Не потому, что Брэндон был странный, вовсе нет, их маленькая компания была сама по себе неординарная и творческая, не такой как все, как окрестила себя и своего друга Лейли. Поэтому она старательно применяла гибкость ума и рассудительность, чтобы не повестись на гормональные скачки и начать ругаться, как это часто бывает в юношеском общении.       Ребята предпочитали видеть себя взрослыми и хотели создать идеальный союз, а Лесли и вовсе считала себя клиническим психологом, гуро в отношениях.       Но факт оставался фактом: Брайер и Лесли по-детски эгоистичны, постоянно перетягивали одеяло внимания.       Надежда, что одноклассник окажется тихими застенчивым мальчиком, развеялось как утренний туман. Вопреки скромному поведению, его персона оказалась приставучая, хоть и тихая. Парная команда для контрольной, партнёр по физре, второй дежурный - Брэндон постоянно занимал это почетное место возле Лейли. Поначалу Лесли это напрягало, она не рассчитывала на постоянное тесное общение, тем более это затрудняло коммуникабельность с остальным классом, но Брайер был упорным. Не взирая на приколы, насмешки в стиле: «Брэндону нравиться Лейли!», он никогда не отступался от своего желания, что делало его особенным в девичьих глазах. То, как мальчик стойко противостоял общественному мнению, хотя видно было, как его коробит ситуация, смущает и выводит из себя — он оправдывался, даже вступал в заранее проигрышную ситуацию, на что не раз был обсмеян, — он никогда ни разу не сомневался, вписывая своё имя рядом с «Лейли Лесли», когда им выдавали очередной бланк на групповые задания.       Сама Лейли не готова была противостоять классу, выражать собственное мнение и игнорировать шептание общества, хотя неоднократно фантазировала, что ногами встаёт на парту, объявляя всех и вся рабами жалкой системы. Её ужасно смущали действия одноклассника, (Боже, зачем он продолжает это? Все уже хихикают!) но в то же время она не предпринимала никаких против, ведь Брэндон был настолько непоколебим, сколько может быть неколебим персонаж в так любимых историях Лейли. Неоднократно Брайер действовал невпопад, казалось, он совершенно не умеет читать атмосферу класса.       Но в конце концов Лейли слишком часто меняла учебные заведения, чтобы из-за неловкости все прекращать. За спиной - скучные одноразовые друзья, не вызывающие эмоции и чьи лица не вспомнить даже под дулом пистолета.       Мысль о том, что Брэндон такой единственный подтолкнуло на ответные действия.       В очередной раз, когда им дали бланку на групповую домашнюю работу, Лейли быстро встала, забрала листок и вписала своё имя напротив «Брэндон Брайер».       Все было хорошо, но через месяц словно бомба замедленного действия взорвалась:       — Жених и невеста! Жених и невеста! Носки постирала!? Зарплату принёс!?        Лейли не могла понять смысла столь позднего зажигания, как и то, как это могло сработать. Она с Брэндоном обменивалась переписками прямо на уроке — было ужасно скучно и уныло, но это не прошло мимо учителя по Физике. Тот не преминул «смекалисто» одёрнуть учеников, якобы после замужества ещё голову ломать будут, куда деться от своей второй половинки.       Неосторожное замечание очень понравилось заскучавшим детям, и они радостно подхватили идею.       Сегодня толпа была особо активна, даже подготовили кривые рифмы, соревнуясь на звание лучшего.       — Хватить! Прекратите! — гневно закричал Брэндон.       Он выглядел взъерошенным и оскорбленным.       Лейли время не могла понять, куда делась хоть и показушная, но прохладность на издёвки. До сего времени его не коробили пустые слова, сказанные в забаве. Но чуть погодя ей стало очевидно, что она нравится Брендону. Его неровное дыхание не было чем-то неординарным.       В конце концов, он сам ей нравился — почему нет? — но Лейли это никак не выражала, только мимолётными жестами и сверкающими глазками.       Всё это бы и продолжалось мило и ровно, если только не мальчишки, страдающие от безделья. Как это часто бывает — при частных провокациях, случаются конфликты. Брэндон вступил в перепалку, будучи на большой перемене, на улице.       Мальчишки довольно заулюлюкали, сильнее перевозбудившись желанной реакцией. Они забегали как стадо парнокопытных — туда, сюда, туда, сюда — выкрикивая всё, что придёт на ум, поощряя друг друга звонким смехом.       — Зачем ты им отвечаешь? — одергивает Лейли одноклассника. — Они только этого и добиваются.       Повышенное всеобщее внимание раздражало и её, ведь из-за ажиотажа, взявшегося из ничего, раздутого до размера слона, не было возможности писать рассказ. Это заставляло в очередной раз сравнивать с реакцией городскими учениками — там было явно не до дружбы мальчика и девочки. Ничто иное как повседневность. А вот если откровенно тесно дружили какие-нибудь Белла и Стейси — это уже другой разговор. Фурор.       Лейли сжала губы.       И как этот неряшливый сбор додумался смеяться над ними!? В потасканной дешёвой одежде, без цента в кармане и какого-то либо намёка на примитивную технику, полностью пропитавшиеся травой и рогатым скотом.       Лейли хотела бы пригрозить, что больше не поможет на контрольной, не даст поиграть в телефон, но заранее знала, что это не возымеет эффекта. Это тот случай, когда толпа была готова на всё, чтобы потешиться, они банально не могли остановиться, готовые пожертвовать выгодным союзом эфемерному чувству удовольствия.       Стенн — именно так звали негласного предводителя. Он был из тех, кого нарекали «в теле», что сыграло ему хорошую службу в выяснении отношений, когда дело доходило до драки. Уверенно ввязываясь в потасовки, он неоднократно использовал своё преимущество. Не смотря на лишние килограммы, это не мешало ему бегать как дикому кабану, так же быстро и шустро, и схватить девичий рюкзак, из которого едва не посыпалось содержимое.       — Что ты делаешь!? — удивлённо воскликнула Лейли, не ожидав, что дело приобретёт неприятный поворот.       Брэндон тут же встал со скамьи и чётко, под выжидающие и интригующие взгляды произнёс:       — Отдай.       Конечно, что ему ещё оставалось делать, как не заступиться?       Лейли трясло — случилось то, чего она опасалось больше всего. Идти войной против буйных мальчишек, половину которых она видела впервые, равносильно бросить вызов этой компании.       Выхода было два: хитростью заслужить уважение, изворотливо усластив каждого или же быть задавленной толпой. Лесли была мечтательницей, но это замылило ей глаза— нужно быть идиотом, чтобы думать о разрешении драки в их сторону. Она не героиня популярного фильма «Карате + пацан», где неудачник в рекордные сроки обучается мастерству боевых монахов, чтобы в конце под эпичную музыку надавать по голове хулиганам. Это была реальная жизнь, реальные задиры, прямо как в телевизоре, только с ней в главной роли.       Неужели придётся драться? Было страшно.       У Лейли было сомнительное преимущество — она была выше мальчишек на голову, в том числе и Брэндона. Вопреки убеждению, что в городе дети болезненнее, она преуспела в развитии, обогнав даже многих старшеклассниц по росту, не говоря уже о ровесниках. Но из-за стремительного взросления, Лесли была с зеленоватым оттенком кожи, с тёмными синяками под глазами и худыми, как палки ногами. Едва это могло произвести впечатление на грозного противника.       Брэндон с шумом втянул воздух в ноздри, исподлобья оглядывая толпу, рассчитывая силы, будто это могло чем-то помочь. И на радость зевакам твердо пошёл вперед — на лидера. Последний оставался на месте и мерзопакостно улыбался, зная, что у обычного и невзрачного одноклассника не хватит силы духа ударить его. Они остановятся на том, что будут дышать друг другу в лицо и выкрикивать гадости, прежде чем толпа начнёт толкаться, а после поваляет Брэндона на пыльной дороге.       Ну а рюкзак отдадут Лейли, портить девчачьи вещи — зашкварно.       Никто не ожидал, что Брайрер резко вытянет руку и ладонью стукнет Стенна в грудь. Удар был такой силы, что одноклассник грузно упал навзничь, скривившись в болезненной гримасе и замерев от сильнейшей вспышки боли.       На его защиту ринулся мальчишка, кажется, его двоюродный брат. Он был в классе постарше, чуточку крупнее, но стройнее родственника, но полный намерения отомстить, руководствуясь местным правилом: «За своих стреляю из отцовского ружья».        Защищать честь брата он намеревался со спины.       Лейли, до этого момента пребывая в поисках потерявшейся челюсти, сообразила — если Брэндона повалят, то будет жопа. Его банально наградят градом пинков в лежачем положении, а ей только останется смотреть как из друга делают отбивную. Делать нечего - она кинулась наперехват, сбивая мстителя с ног и они на пару болезненно повалились на землю, оповещая о своем знакомстве с твёрдой поверхностью криками.        Лейли, никогда не участвующая в драке, схватила блондинистые волосы неприятеля, сжимая и оттягивая их во все стороны. Противник же больно бил по плечам в отместку. Время словно ускорилось и замедлилось одновременно — Лесли едва могла понять, что происходит:они встали на колени, её пытались повалить, она же старалась притянуть пацана к себе, едва не снимая скальп с головы от адреналина, потом они обоюдно пытались пинаться. И всё это в считанные секунды.       Лейли не замечает, как Брэндон оказывается рядом и ногой бьет изворотливого пацана в бок. И если ранее Лесли подумала, что толстый предводитель свалился, возможно, от слабого сердца, то сейчас, едва не вывернув пальцы рук, когда волосы вместе с хозяином отправились в полёт, она поняла — Брайер чертовски сильный.        — Что здесь происходит!? — громогласно раздался голос полный недоумения и злости.       Помятая, грязная и валяющаяся на земле, Лейли невольно усмехнулась — конечно, взрослые приходят только в конце. Классика.       Брэндон и Лейли сидели в безлюдном коридоре, ожидая серьезного разговора директора с родителями. Глава школы решил выслушать обе стороны отдельно, по причине того, что обидчикам пришлось ехать в больницу для первичного осмотра. Лесли тоже не была против помощи специалиста, чувствовала она себя ужасно. Казалось, болело абсолютно всё, а мнительная натура не могла не подкидывать мыслей переломах сразу в нескольких местах. И хотя школьная медсестра прохладно заявила, что ничего страшного нет, Лейли ей совсем не верила.       Брэндон же выглядел так, словно не участвовал в потасовке, сверкая чистой одеждой и не тронутой ударами кожей. Казалось, даже майка была так же приглажена и аккуратно сидела, а волосы лежали в привычном положении. Фантастично и невероятно — кому рассказать, не поверят. Лейли распирала гордость за друга и его внезапные способности.       В очередной раз отряхнув юбку — в этом не было никакого смысла, её спасёт только сильная стирка, — Лесли растянула губы в довольной улыбке:       — Это было круто, — сказала она и скривилась, когда заныл бок.       — Я так не думаю, — нахмурился Брэндон. — Тебя побили.       — Зато ты побил их, — без стеснения улыбалась во все тридцать два Лейли. И хотя до этого момента она брюзжала, как старая карга, что насилие удел африканских племён, быть победитель оказалось чертовски приятно. Даже наливающиеся синяки стоили этого чувства.       — Ты ходишь на каратэ?       — Нет, никуда не хожу.       — У тебя поставлен удар? — не отставала от своего Лейли. — Ты был ужасно крут в этот момент! Особенно тогда, — увлекшись, она резко подняла руку и это спровоцировало боль. — Ой-ей… Особенно тогда, когда пнул того придурка! Я тогда чуть пальцев не решилась, серьёзно говорю! — подняла она ладони и Брэндон заулыбался, чуть краснея. — Но самое лучшее — это первый удар! Ты такой бам его! А его лицо!.. Ах-ха, его лицо в этот момент! Как у выброшенной на берег рыбы!       — Мне больше понравился второй удар.       — Пинок? Не ну пинок, конечно, лучше, нога плюс доспехи-кроссовки дают лучшую силу удара и защиту!       — Когда меня срочным образом вызвали в школу, сказав, что мой сын ввязался в драку, я думала, что произошло какое-то недопонимание, но теперь вижу, что это не так, — раздался недовольный женский голос.       Радужное настроение мигом улетучилось. Лейли с Брэндоном испуганно повернули повернулись, встречаясь со суровыми и строгими взглядами. Брайер выглядели внушительно и очень серьезно, достаточно, чтобы понять — Брэндона не ждёт ничего хорошего после профилактической беседы в кабинете. Лесли непроизвольно выпучила глаза, понимая, насколько скверно звучал со стороны их разговор, кажется, она испугалась сильнее друга, который словно превратился в восковую фигуру, не дыша и не моргая.       — Объясните мне чего радостного в данной ситуации, — недовольно поинтересовалась миссис Брайер, скрещивая руки и выразительно поднимая правую бровь. Её рядом стоящий мужчина, больше смахивающий на медведя из-за своих габаритов, чем на человека, тяжко вздохнул.       Лейли с интересом смотрела на семью одноклассника испытывая смешанные чувства. Охвативший мгновенье назад страх понемногу отступал и на него место приходила любознательность и… разочарованность? Она множество раз видела мать Брэндона, но никогда не придавала значение, что вот эта женщина — с тёмными бровями, крашенными в блонд цвет волосами, с обычной фигурой и лицом, в типичной сельской одежде и банальным мировоззрением, мать её друга. Именно сейчас, когда женщина стоит со своим мужем – внушительным мужчиной, с неаккуратной бородой и прической, словно не знающий, что такое расчёска и бритва, в плохой физической форме, создалась та самая картина — «сельских американцев». Про них часто шутят в городе. Бестолковые, узко мыслящие, живущие по правилами и тешащие свои низменные потребности, до ужаса типичные.       Перед глазами так и предстала картина, как они едят вредную пищу, говорят о чепухе, ездят на охоту, основывая свой досуг на бесполезном убийстве и потреблении, постоянно твердят о «маленьком американском счастье», якобы имея ввиду себя, как эталон показательной семьи, и водят Брэндона за нос, пытаясь слепить из него такого же бесполезного куска дерьма как они сами. А когда их сын противиться установках они крайне недоумевают, почему он не хочет жить по их правилам, жрать то, что жрут они, мечтать о том, о чём мечтают они и делать так, как хотят они. Ведь он их сын!       —Брэндон заступился за меня. Я рада, что мы побили их, а не они нас, — в мыслях это звучало гораздо эффектнее, там голос не дрожит и имеет в себе холодную, но чарующую сталь. Но Лейли рада, что её губы, хоть и противятся, говорят желаемое.       — Лейли, Брэндон, драться нехорошо, — говорит миссис Брайрер таким тоном, будто дилетантски пародирует глупых, добрых и поучительных героев из противных детских мультиков. Её лицо – это одно сплошное недоумение, она явно не могла уразуметь, что её сын участвовал в драке.        — Но они первые начали! — громче, чем нужно, произносит Брэндон и его полный негодование голос находит отклик в пустом длинном коридоре, образовывая эхо.       — Брэндон, — строго смотрит на него отец, сжимая брови. — Сейчас мы поговорим с директором и надеюсь, он как-то оправдает твой поступок. Ты знаешь, что твой одноклассник сейчас в больнице? И не только он, там ещё один ученик.       Лейли кажется, что она попала на дешевую, наспех придуманную глупую пьесу. Внутри неё словно срабатывает механизм и с грохотом поворачивается рычажок. Она знает эту песнью с ранних лет — о, это дивная мелодия, слова, которые должны вызвать чувства вины. Они стыдят Брэндона за то, что он повёл себя не так, как требовалось. Лесли много раз слышала этот тон, этот оборот слов, эти вздохи, взгляды, вызывающую жгучую ненависть из самых глубин.       Она невольно усмехается, как-то непроизвольно и нервно, но показательно, точно бунтующий подросток.       — Это плохо? — спрашивает она заплетающимся языком, но с вызовом, глядя мужчине прямо в глаза. Не смотря на тихое и скромное поведение, Лейли не впервые на профилактической беседе с директором или с чужим родителем, и если в первый раз ей было страшно — она глотала слезы и хныкала, когда её ругали, то теперь знает — ничего страшного не будет. Покривляются и только. — Или вы хотели, чтобы там был Брэндон?       — Я бы хотел, чтобы там не было никого, — безапелляционно отвечают ей. Мужчина явно не рад, что его привели на детские разборки.       — Брэндон, сейчас мы пойдем к директору, и я хочу, чтобы ты рассказал всё, как есть, хорошо? — скинула строгую личину миссис Брайрер, подходя ближе и присаживаясь на корточки возле сына и кладя свои руки ему на колени.       Лицо одноклассника, доселе хмурое и мрачное, полное враждебности и обиды, разгладилось. Он растеряно забегал глазами по полу, сильно сжал пальцы, сдвинул брови, взвешивая всё за и против, а потом заговорил:       — Они первые начали. Мы сидели на скамье и просто общались. Стен и компания начали нас обзывать…       — Вас дразнят? — озадачилась женщина. — Что они говорят?       — Это неважно, — насупился Брэндон. — Потом Стенн украл рюкзак Лейли. Я попросил её отдать, но он не захотел этого делать. Он сказал: «попробуй сделать это» и начал трясти рюкзаком. Он собирался кинуть его на дорогу, поэтому я толкнул его.       Лейли казалось, что ещё немного и её глаза выпадут из орбит — Брэндон врал! Точнее не врал, то есть… Что он только что сказал!? Смысле, её рюкзак не собирались кидать, по крайней не угрожали.       Она приложила все силы, чтобы её лицо не выглядело обескураживающе-недоуменно, но складка то и дело появлялась между бровей, когда она пыталась вникнуть в рассказ:       — Другой мальчик напал на Лейли. Когда я повернулся, он бил её на земле, поэтому я ударил его. А потом пришёл учитель.       — Лейли, это правда? — повернулась к ней миссис Брайер.       Первое, что произнесла Лесли, была протяжная первая буква в алфавите, прежде чем сформировались дельные мысли в голове:       — Да, но не совсем. Мальчик бежал на стоящего к нему спиной Брэндона, а я попыталась остановить его, и мы столкнулись. Он сбил меня с ног, ударил меня и я схватила его за волосы, пыталась оттянуть его от себя, но он стал меня бить, — Лейли говорила более складно и уверенней, ей уже приходилось приукрашивать правду и не раз. Откровенно говоря она не считала это откровенным выдумкой, в конце концов, если тот дурак не ударил её первый, это не значит, что он благородный. Просто не успел.       Взрослые переглянулись.       — Мистер Кайл, мисси Тори, вы пришли, — выглянула из кабинета директор. Это была хорошо выглядящая женщина состоятельного возраста, строго уложенными седыми волосами и под стать статусу неброскому макияжу на лице. — Прошу проходите, — раскрыла она дверь пошире.       — Да, хорошо, — закивала мать Брэндона, за руку поднимая сына с насиженного места. — Простите, а мы будем одни? — спросила она, взглядом указывая на идущую рядом Лейли.       — К сожалению, скорее всего да, — кивнула директор, запуская всех и закрывая дверь. — Я звонила семье Лесли, но они не берут трубку. Это было около получаса назад. Позвольте, я попробую ещё раз?       — Да, конечно, — сдержанно улыбнулась Тори, вместе с мужем присаживаясь на стулья. Лейли с Брэндоном, за неимением сидящих мест, неуютно встали рядом, то и дело заводя руки за спину.       Вся ситуация была неприятна для Лейли. Она не знала куда приткнуться в этом тесном, полном враждебных взрослых помещении, поэтому сдвинулась вбок, подальше от семьи Брайрер, облокачиваясь об стену.       Брэндом наградил её взглядом брошенного щека, будто Лейли не на два шага отошла, а с победным криком по меньшей мере выбежала из кабинета, оставляя его на растерзание поучительных лекций.       — Ало, миссис Джесси? — внезапно заговорила директор, и Лейли от удивления открыла рот. Её мать взяла трубку!?       Со стороны халатность родителей к собственной дочери могла показаться чем-то неприемлемым, но Лейли, не смотря на дефицит внимания, отлично знала плюсы устоявшихся таких взаимоотношений, с удовольствием пользуясь ими. Все дети её возраста живут ограничениями, сводом правил и прочим сковывающим дерьмом, типа запретом дружбы с кем-то либо, непосещением определённых мероприятий, которые нравятся и с точностью наоборот; режимом сна, принуждением приёма пищи и т.д. Лейли могла гулять столько, сколько она захочет, не делать уроки, ложиться спать, когда приспичит и есть то, что желается и когда хочется. И конечно, её родители никогда не ходили на все эти убогие родительские собрания и разборки.       Именно поэтому ничего удивительного, что она считала себя ужасно взрослой и самостоятельной. И была крайне уверена, что на звонок не ответят.       — Здравствуйте, это звонит директор из школы. — продолжали тем временем. — Ваша дочь была задержана в драке… С кем, говорите? С мальчишками. С одноклассником и не только. Нет, всё хорошо. Я бы хотела с вами встретиться...       В комнате было достаточно тихо, чтобы присутствующие чётко услышали из трубки домашнего телефона:       — Если вы хотите провести профилактическую беседу, то я это сделаю сама. Насколько я понимаю, Лейли единственная девочка в драке мальчишек.       — Тем не менее, я бы хотела вас видеть…       — Вы серьезно?.. Думаете мне делать нечего, кроме как бегать…       Тут Тори поняла, что пахнет жаренным. Даже через технику искажённый голос пылал недовольством и агрессией, а слова явно сверкали неприкрытым пренебрежением. Падение авторитета директора, как самого главного в школе, было недопустимо и оскорбительно. Этого некоим случаи не должны услышать дети.       — У тебя ничего не болит? Слышала, тебя единственного не проверяли, — спросила миссис Брайрер, поглаживая плечо Брэндона, пока женщина за столом озадаченно что-то выслушивала.       — Миссис Джесси, это делается для того, чтобы… Ладно, хорошо, я поняла. Хорошего дня, — положив трубку, директор скупо улыбнулась, стараясь вести себя профессионально и сдержанно. — Семьи Лесли не будет…       — Мы всё понимаем, — энергично закивал Кайл, всем своим видом говоря, что тема не стоит дальнейшего обсуждения.       — Что же, прекрасно. Тогда мы начнём.       Разбор полётов шёл около получаса. Вначале Лейли чувствовала себя скованно и напряжённо, но по происшествию времени, с каждым произносимым словом, внутри неё росла, обрастая крепкими корнями, смелость и расцветала прохладность рассудка. Она заметила, что им задают одни и те же вопросы, но под разным углом, видимо ожидая, что в какой-то момент история даст трещину и вылезут новые факты. Лесли была уверена в себе и, хотя она не была общественным заводилой, язык у неё был длинный и подвешен, опасения вызывал только Брэндон. Ей позарез нужно было выставить неприятелей максимально в дурном тоне. Иначе драку могли счесть инициативой обеих сторон. Благо одноклассник говорил складно, хотя иногда односложно, но приемлемо.       Всё шло хорошо, но внезапно заявилась родительница одного пострадавшего. Злая, как тысяча чертей, она без стука зашла в кабинет и громогласно произнесла: «Кто?», после чего ошеломлённо вылупилась на выровнявшего спину Брэндона и таращащую глаза Лейли. Видимо, женщина пришла для здоровых, таки суровых разборок, чтобы показать малолеткам, как не стоит вести свободное от уроков время, но она явно не была готова увидеть хилого пацана, и высокую, но тонюсенькую, как тростинку, девку. Лесли не имела предположения чья это была мать, в любом случаи, один весил в два раза больше неё, а другой был закоренелым старшеклассником и так же возвышался по габаритам.       В первые секунды Лейли была ошарашена и даже испуганна — женщина выглядела уж слишком нервозно, а взгляд пылал неприкрытым гневом, отдавая диким животным блеском. Казалось, что она сейчас подбежит и со всей силы приложит её к стенке и будет бить, пока не оттащат. Лейли пугливо забежала за спину Брэндона, который, хоть и не выглядел надежным защитником, как не посмотри, но шагнул навстречу. Уже потом их прикрыла Тори.       Как оказалось, у побитых нашли трещину в рёбрах. Что удивительно – у обоих. Столь неудачное стечение обстоятельств привело к мысли, что это не совпадение, поэтому родительница, в мыслях нарисовав бешеных отморозков, тут же ринулась на профилактическую беседу.       И была по меньшей мере удивлена, тут же притихнув. Смиренно застыла, слушая директора.       Детей ругали заковырсто и тщедушно, раз за разом говоря, насколько неверно решать проблемы кулаками.       Лейли приуныла. Она была уверена, что все эти противные славные слова о правильности мира будут литься в уши задир, но именно ей с Брэндоном приходиться выслушивать "насколько плохо драться".       Они невиновны, неужели это не очевидно?       Лесли было гадко и с каждой минутой становилось хуже. Она не понимала - почему? Почему они должны слушать недовольства?       Ее с одноклассником попросили выйти, когда взрослые остались в кабинете. Едва оказавшись в коридоре и закрыв дверь, Лейли злостно прошептала задумчивому Брэндону, понуро опустившего голову:       -Ты все сделал правильно, ты молодец, — сказала она то, что хотела бы услышать больше всего на данный момент.       — Я знаю, — просто сказал Брайрер, присаживаясь, задумчиво перебирая пальцами.       В отличии от Лесли, которая злостно сжимала губы в немом гневе, хмуро и недовольно глядя на мир блестящими от влаги болотно-серыми глазами, Брэндон выглядел провинившимся щенком. Именно таким, каким бы хотели видеть его взрослые.       Лейли села рядом, повернулась к однокласснику и эмоционально начала:       — Нас наказывают, потому что мы победили, — четко проговаривая слово, уменьшала она расстояние между ними. — Это такая система, они судят по итогу, а не по причине. Их задача — создать нужную среду, всё, что выходит за неё, наказывается. Слышал, что директор сказала? Это бред, Брэндон, — усмехнулась Лейли. — Серьезно… что она сказала? Ещё таким противным голосом: «драться нехорошо, вы должны решать конфликт словами». Какой же бре-ед. Как будто мы хотели валяться на земле… То есть как будто я хотела, тебе с этим повезло…       — Лейли, — внезапно перебил её Брэндон.       — Что!? — спросила Лесли, распаляясь сильнее.       — Спасибо, — повернул голову одноклассник и их лица, отчего-то внезапно, оказались до ужаса близко к друг другу. — Ты кинулась драку из-за меня.       — Ага, а ты создал эту драку ради меня, — улыбнулась она, отодвигаясь.       — Но в следующий раз тебе стоит оставаться на месте. Я всё сделаю сам, —задумчиво закончил он он, разглядывая ладони.       —Сомневаюсь, — вздохнула она. — Надеюсь это не повториться. У меня ужасно болит рука. Особенно когда я двигаю ей вот так… Вот дерьмо, надеюсь там нет перелома. Че-ерт…Дерьмо!..       Лейли, доселе никогда не ругающаяся и не употребляющая крепкие словечки, выглядела глупо, вопреки ожидаемому пафосу. Но брань то и дело слетала с её губ, как из рога изобилия. Она была слишком возбуждена и сильно подвержена влиянию ситуации аля-разборки в стиле банд.       — Лишний раз убеждаюсь, насколько тупы взрослые, — кинулась в рассуждения Лейли. — Вот о чём можно болтать? Всё и так ясно. Но нет… Им надо всё сделать по-своему. Гребанные эгоисты.       Она увидела, как плавно изогнулись брови Брэндона, показывая глубокое размышление. Казалось, он о чём-то размышлял некоторое время, прежде чем едва кивнул самому себе в полной тишине.       Губы Лейли поневоле растянулись в змеиной улыбке. Она видела своё влияние на Брэндона и ей нравилось ощущать некую власть над ним, знать, что её слова имеют вес.