Тебя что-то беспокоит, ma chere?

На это потребовалось много времени, но Зельда всё же уговорила Мари остаться в её доме, в гостевой спальне. В конечном счёте, сама она оставалась там же почти каждую ночь. И каждую же ночь она просыпалась в панике от кошмаров, с подступающей к горлу истерикой и тошнотой. Мари не могла этого не заметить. В одну такую ночь, вновь подскочив на постели, будто ошпаренная, Зельда села, чувствуя привкус крови во рту. Её мутный взгляд блуждал по комнате, а ладони сжали тонкое одеяло до боли в суставах. Дышать было трудно, потому что она до сих пор чувствовала влияние сна — душная спальня, горячий итальянский воздух и Фауст, который не слышал её криков, её протеста. Который просто…брал что хотел, а хотел он всегда только одного. Однажды его первая жена, Констанция, перед Пиром Пиров сказала при всех, что Фауст — шлюха. Зельда тогда не придала этому значения, но позже поняла, насколько ведьма была права в такой характеристике мужа. Тот месяц в Италии стал сплошным непрекращающимся кошмаром, который она очень хотела забыть. Но не могла. Не помогал ни успокаивающий чай Хильды, ни то, что чёртов Блэквуд был замурован в камне, в аду, ни то, что рядом с ней сейчас была Мари. Она держала все эти воспоминания в себе и не могла избавиться от страшных кошмаров, как ни пыталась. А она много способов перепробовала. И всё же каждую чёртову ночь ей снилась низкая постель, горячий воздух и бывший муж — ублюдок, которые вытворял с её телом и душой поистине ужасающие вещи. Зельда почувствовала, что из-за мыслей и воспоминаний, в которых она продолжила копаться после пробуждения, по щекам бегут дорожки слёз. Ни крика, ни всхлипа, ни единого вздоха — только пожирающая изнутри паника и слёзы. Каждую ночь, словно её терзал один и тот же демон, стоило только Мари заснуть и перестать распространять на Спеллман свою ауру спокойствия. И чёрт его знает, почему, но в этот раз, вместо поглощающей душу безнадёжности она ощутила лишь лёгкое прикосновение горячей ладони к своему плечу. Уже этого одного хватило, чтобы она отвлеклась от проклятущих мыслей и развернулась. Мари смотрела на неё обеспокоенно. — Дорогая, ты в порядке? — с нежностью спросила вудуиска, не убирая руки с её плеча, а лишь легонько поглаживая. Зельда не могла ответить — слова застревали в горле, едва она пыталась хоть что-то произнести. В итоге она лишь отрицательно покачала головой, всё сильнее и сильнее кусая губы, чтобы не пропустить отчаянный стон боли и страха, который явно пытался вырваться. Мари без лишних слов притянула её к себе, обнимая и укладывая на мягкие подушки. Женщина коснулась лба ведьмы мягким поцелуем и позволила уткнуться в свою шею. Зельду трясло нервной дрожью и ей было слишком сложно совладать со своим телом. Мари мягко гладила её по волосам и спине, шепча разные приятные мелочи и успокаивающие слова. Она пока не знала, что именно произошло с её рыжеволосой возлюбленной, но очень хотела узнать. Когда Зельду наконец перестало трясти и она немного пришла в себя, то женщина тут же отстранилась. — Прости, что тебе прошлось это видеть и…- Зельда не договорила, просто махнула рукой, — непозволительная слабость для Верховной Жрицы, — с горечью усмехнулась Спеллман. Ле Флёр лишь покачала головой и взяла ладони ведьмы в свои. — Вовсе нет, ma chère! Даже не пытайся обвинить себя! Расскажи, что привело тебя в такой первородный ужас? Расскажи, mon amour, тебе станет легче. Её слова были успокаивающими, руки тёплыми и… Зельда устала бороться. Так что она опустилась на подушки, чувствуя, как Мари её обнимает за плечи и судорожно выдохнула, начиная свой потенциально долгий рассказ. — Я никогда никому не рассказывала этого. И я не уверена, что у меня получится собрать мысли в кучу. То, что мне снится…мои кошмары. В них всегда одно и то же и это связано с моим бывшим мужем. Хотя, технически, мы не разводились, так что можно сказать с нынешним, — Зельде очень тяжело давался рассказ, так что Мари ещё крепче прижала её к себе, — Мы с Фаустом познакомились много лет назад, ещё будучи студентами Академии Незримых Искусств. Он всегда был строгим, несколько агрессивным, самоуверенным и хитрым. Он всегда стремился подавить вокруг своей властностью, своими знаниями, манерностью. Тот ещё король драмы, честно говоря. В юности, я была влюблена в него. У нас были отношения, которые приходилось скрывать. А когда нам надоело, мы нарвались на злость моего брата Эдварда, отца Сабрины. Я узнала это спустя столетие, но оказывается Фауст ещё тогда планировал сделать мне предложение. А Эдвард запретил. У них случилась ссора и, очевидно чтобы защитить меня, Эдвард отослал меня во Францию. Тридцать лет я вообще не появлялась в Америке, а потом всё же вернулась, узнав, что Хильда тоже приехала из Британии. Мы с ней открыли морг и ритуальную службу, стали жить здесь. Затем к нам присоединился Амброз, наш племянник, которого заточили в доме за то, что он едва не взорвал Ватикан. Оказалось, Фауст женился, и я забыла о том, что когда-то между нами что-то было. Это уже было не важно, я не хотела уводить его от жены. Даже по ведьминским меркам это было бы слишком. Когда Эдвард и Диана погибли, мы стали воспитывать Сабрину и было как-то не до личной жизни. А потом, когда ей исполнилось шестнадцать…началось что-то совершенно безумное. К тому времени Фауст стал Верховным Жрецом Церкви Ночи. Его мнение и его власть были неоспоримы, а Сабрина слишком любит идти наперекор всему. У нашей семьи начались проблемы и я думала, что Фауст поможет разрешить их, но оказалось что частично именно он их и создавал. Я вела беременность его жены, Констанции. Она вынашивала двойню — ты видела их, Иуда и Летиция. Или, как сам Фауст назвал её, Юдиф. Однажды Фауст пожаловался мне, что жена…лишила его близости на многие месяцы. Кто знает, что тогда было в моей голове, но я…пожалела его, кажется. Мы переспали. Страсть вспыхнула между нами и я просто…потеряла точку невозврата. В плане отношений на горизонтальной плоскости, нам поначалу было хорошо вместе. Кажется, я путала агрессию со страстью, у него они всегда сливались. Мы стали любовниками, хотя на тот момент его жена носила их детей. Я ненавидела себя за это, но благо моей семьи казалось мне намного важнее. К тому же, Констанция не было дела до Фауста. Я принимала роды, оба дитя выжили, но она сама — нет. Мы продолжили спать, Сабрина продолжила вытворят свои повседневные безумства. Тогда Фауст сделал мне предложение. Я уже знала, что соглашусь. Я думала это станет дорогой к власти и статусу, к возможности изменить положение моей семьи. Я надеялась, что став Леди Блэквуд…- голос Зельды задрожал и она поморщилась, будто съела что-то горькое, — Я надеялась, что это станет дополнительной защитой для близких. Все члены моей семьи были против. Сестра, племянники. Сабрина попыталась расстроить свадьбу. Но я была узколоба и упёрто решила связать себя с ним. И этот мой поступок стал роковым для меня. Зельда на минуту замолчала, думая о том, как продолжить этот рассказ, который, впрочем, ещё даже не дошёл до по-настоящему тяжёлых для произношения моментов. Мари кончиками пальцев повернула её голову к себе и мягко поцеловала в губы. Коротко, почти даже невинно, но это предало каких-то сил Зельде и она решилась продолжать: — Мы закончили церемонию в его кабинете, потому что в церкви Сабрина устроила хаос. После этого он принял решение уехать в свадебное путешествие, которое по факту было работой и борьбой за титул Антипапы. Мы прибыли в Рим и первое время Фаусту будто бы не было дела до меня. Я развлекала себя походами по ресторанам и ярким местами города. Помню, у меня мелькнула мысль, что это может стать отдыхом от повседневных дел и волнений, но в тот же день муж поспешил изменить моё мнение. Кто-то его разозлит и он вернулся в покои отчаянно желая выместить свои чувства на ком-то. И вспомнил о том, что теперь он женат… Сначала он просто злился, а потом, выпив, просто слетел с катушек. Он набросился на меня, не спрашивая. Просто потому что он хотел и думал, я не имею прав отказать. Слышал ли кто-то мои крики, мольбы прекратить и остановить эти пытки? Кто знает. Утром на моём теле не было живого места. Я не могла спать, не хотела есть и чувствовала себя так, не знаю. Это трудно описать. Грязной? Использованной? Пустым местом, игрушкой, куклой. Кем угодно, но только не человеком. Готова поспорить, Фауст никогда не считал меня человеком тоже. Утром его злость не исчезла, но он больше не был пьян, так что не трогал меня. Видимо тогда он понял, что не сможет задавить меня и подчинить себе. И он нашёл другой способ. Вечером он принёс музыкальную шкатулку и открыл её передо мной. Без слов. Заиграла музыка, закружилась в танце маленькая куколка на верхушке и я поняла, что больше не чувствую контроля над собой. Музыка и шкатулка…это было заклинание Калигари. Заклинание подчинения, которые накладывали в древние времена мужья на строптивых жён. Я всё слышала и видела, чувствовала, но не могла сопротивляться. Фауст сделал из меня послушную куклу, поддакивающую каждому его слову и поддерживающую во всех начинаниях. У меня не было своего мнения…точнее, оно было конечно, просто я была не в состоянии произнести его. Это было невыносимо, словно находишься в тюрьме собственного тела. Он и его использовал, как ему заблагорассудится, конечно, в этом удовольствии он себе никогда не отказывал. Заклинание сняли Хильда и Сабрина, когда мы вернулись в Гриндейл и они поняли, что со мной что-то не так. С тех пор я не могу нормально заснуть, каждую ночь, мучаясь мысленными вопросами о том, как я должна была поступить, что сделать иначе. А если засыпаю…мне снится горячий воздух, шёлковые чёрные простыни, боль и унижение. И Фауст, его выражения лица, когда мои крики сливались с его стонами. Зельда чуть приподнялась, заканчивая рассказ и расправила плечи, обозначая тем самым свою внутреннюю силу и желание идти дальше, невзирая на то, что ей пришлось пережить. Мари смотрела на неё с болью и сочувствием, но без жалости, которую так ненавидела Спеллман. — Ты не заслужила этой боли, дорогая. Ужасно, через что тебе пришлось пройти и меня бесконечно восхищает твоя сила духа. Ты пережила всё это, оставшись собой, и всё это закалило тебя, сделало сильнее. Этот мерзкий человек не твой муж, и никогда им не был, mon amour, он просто жадный до власти чернокнижник с прогрессирующим безумием. И он больше никогда тебе не навредит. Ты достойна лучшего, Зельда. Достойна любви, тепла, понимания и преданности. И я предлагаю тебе это, предлагаю быть mon partenaire. Зельда слабо улыбнулась, взглянув в чёрные в свете луны глаза Мари. — Если бы я не считала тебя своей…партнёршей, думаешь, стала бы я тебе рассказывать это всё? — мягко произнесла она, чувствуя истинную поддержку и тепло вудуистки. Спеллман вновь опустилась на подушки, чувствуя какую-то странную лёгкость и обняла Мари за талию, прижимаясь ближе к женщине. — Спасибо, — тихо проронила она, — Спасибо, Мари. Мне нужно было высказаться.