Сквозь сотни непрожитых лет

Помню нечётко свои впечатления, Помню, что было известно решение Для остановки по жизни на полпути, Чтобы тебя найти.

 — Некоторые люди верят, что сны — это наши воспоминания из прошлой жизни. Что думаете по этому поводу? — спросил Армин, не отрываясь от увесистой книги по психологии.       Напротив него сидел Эрен, который, услышав слова друга, взглянул на него с неподдельным интересом, перестав прожигать взглядом стену позади Армина.  — Воспоминания из прошлой жизни? Звучит не слишком научно, — заметила Микаса, подвинув тарелку с остывающей рисовой кашей ближе к Армину. — Отвлекись немного и поешь, у нас осталось не так много времени на обед.       С явным сожалением отложив книгу на край стола, Армин принялся за еду, поэтому гиперзаботливая Микаса переключила своё внимание на Эрена. Его тарелка уже была пуста, но девушку это не остановило.  — А с тобой сегодня что? — коротко спросила она, будто Эрен умел читать мысли и в точности знал, что она имеет в виду.  — О чём ты? — раздражённо закатив глаза, уточнил он.  — Опоздал на пары, целый день молчишь и до сих пор ни с кем не поругался. Не похоже на тебя, — пояснила Микаса.  — Я уже говорил, что попал в пробку по пути к университету, — напомнил Эрен, скучающе подперев голову ладонью, и обвёл взглядом полупустой кафетерий.       Миловидная девушка-омега с первого курса, поймав на себе его взгляд, многозначительно поиграла бровями и подмигнула ему, прикусывая губу в нелепой попытке соблазнить. Эрен раздражённо выдохнул, повернувшись обратно к Микасе. Подобная реакция некоторых омег на альф раздражала его даже больше, чем забота подруги.       На медицинском факультете училось не слишком много омег, но всем прекрасно было понятно, что большинство из них пришли сюда, чтобы найти подходящего альфу, а не получить образование и работать по выбранной специальности. По этому закону развивалось всё общество: альфы работают и обеспечивают себя и своих омег, а омеги… живут за их счёт и заботятся о потомстве. Но всегда найдутся те, кто идёт вразрез с общепринятыми нормами.       При мысли о подобных исключениях Эрен всегда думал в первую очередь об Армине. Родившись омегой, он вынужден регулярно пить супрессанты и носить неудобный ошейник, защищающий шею от нежелательных укусов альф. Но он никогда не жалуется и не стремится поскорее обзавестись парой, чтобы избавить себя от необходимости делать всё это. Армин упорно и старательно учится, чтобы в будущем ни от кого не зависеть, и это в нём не может не вызывать уважения.       Но не только Армин был исключением. Сам Эрен, пусть и немного, но отличался от других альф. Внешне это никак не проявлялось, а потому к нему часто липли омеги, привлечённые его природным запахом альфы и спортивным телосложением, но из-за своей особенности Эрен был к ним равнодушен. А заключалась эта особенность в том, что феромоны омег оказывали на него куда меньшее влияние, чем на других альф. Даже всегда сдержанная и спокойная Микаса теряла голову, почуяв поблизости запах течной омеги, а Эрен без труда держал себя в руках.       Такой феномен среди альф встречался редко, но всё-таки имел место быть. В остальном они ничем не отличались от остальных: раз в полгода у них стабильно начинался гон, а вероятность оплодотворения была такой же высокой, как у других альф. Но особая реакция и полный контроль инстинктов над разумом у таких альф случались только при столкновении с феромонами истинной пары.       Эрену прекрасно было известно, что вероятность встретить истинную пару ничтожно мала, но ребёнок внутри него надеялся на это, хотя более рациональная часть уже здраво рассудила, что к тридцати пяти годам он наверняка свяжет свою жизнь с омегой, которая, пусть и не будет его истинной парой, но будет хотя бы частично разделять его взгляды на жизнь и, — при наилучшем раскладе, — даже любить.  — Я спрашивала о твоём настроении, Эрен, — напомнила Микаса, так и не дождавшись от него полного ответа. — Про пробку мы уже слышали, но это не объяснение тому, что ты сегодня ведёшь себя так апатично.       Эрен беззаботно улыбнулся ей, надеясь этой улыбкой усыпить бдительность подруги. Микаса была права, у его состояния была определённая причина, но причина эта казалась Эрену глупой и не стоящей внимания.       Дело в том, что последние пару дней ему снились кошмары. Эрен не помнил ни единого отрывка из них, но почему-то они заставляли его просыпаться посреди ночи в холодном поту, а потом фантомные воспоминания о них не позволяли уснуть. Эти сны оставляли ощущение опустошённости и туман в голове, и потому Эрен заинтересовался темой, которую поднял Армин несколько минут назад, надеясь выудить из него что-то, объясняющее его состояние. Сам Эрен в области психологии и душевных травм был и вполовину не так хорош, как Армин, — ему внутренний мир человека был интересен на уровне костей, сухожилий и внутренних органов.  — Допоздна разбирался с конспектами по анатомии, вот и не выспался, — сказал Эрен, надеясь, что Микаса оценит его способности к актёрскому мастерству.       Микаса, кажется, оценила, лишь едва заметно кивнув, словно показывая этим жестом, что ответ принимается, а вот Армин взглянул на друга с явным недоверием, давая понять, что актёра из него не выйдет, но всё же промолчал, соскребая со своей тарелки остатки рисовой каши.       После занятий Эрен по своему обыкновению направился в дальнее крыло университета, где находилась исследовательская лаборатория. Там он проводил даже больше времени, чем на лекциях, выполняя некоторые обязанности лаборанта за половину зарплаты. Эрен не хотел зависеть от отца, который вполне мог бы полностью обеспечивать его, и эта подработка для него означала, пусть и неполную, но независимость. К тому же, ему нравились люди, с которыми приходилось работать, несмотря на то, что у них были свои странности.  — Эрен, ты вовремя! — воскликнула Ханджи, стоило ему переступить порог лаборатории.       Ханджи была заведующей лабораторией и к подбору сотрудников относилась с большим вниманием, поэтому Эрен иногда задавался вопросом, как он оказался под её руководством. Но, несмотря на всю её ответственность, когда дело касалось экспериментов и наблюдений, Ханджи была чересчур… эмоциональна.  — Ага, мы как раз не могли решить, кто будет мыть пробирки, — хмыкнул Оруо, бросив на Эрена насмешливый взгляд.       Его характер в первое время казался Эрену неприятным, но уже через пару недель совместной работы он привык и перестал замечать, когда Оруо зазнавался. К тому же, рядом всегда была Петра, в любой момент готовая его осадить.  — Мы уже всё решили, сегодня твоя очередь мыть пробирки, — раздражённо напомнила она и треснула Оруо по голове тяжёлой на вид папкой с подробным описанием одного из недавних исследований.       Тот лишь неопределённо фыркнул, всё ещё пытаясь показать своё превосходство, но под недобрым взглядом Петры отправился мыть пробирки. Глядя на них, Эрен видел перед собой пример идеальных отношений: самоуверенный альфа и терпеливая омега, со временем научившаяся ставить его на место. Они не были истинными, но на шее Петры стояла метка Оруо, и, кажется, они действительно были счастливы друг с другом.  — Эрен, нужно взять кровь у Донны и сделать анализ, мы испытываем на ней экспериментальный препарат для стимуляции течки, — изучая какой-то образец через окуляр микроскопа, сказала Ханджи. Морские свинки Донна и Клаус были первыми подопытными животными, которым путём искусственных мутаций удалось привить характерные для людей омега- и альфа-гены, что было целиком и полностью заслугой Ханджи, посвятившей всю свою жизнь изучению вторичных полов. К тридцати двум годам она уже имела степень доктора наук и заведовала лабораторией при университете, но останавливаться на этом явно не собиралась.  — Я справился бы с анализом крови куда лучше, — недовольно бросил Оруо.       Пропустив его слова мимо ушей, Эрен начал готовиться к взятию крови.  — Ты же знаешь, что Донна тебя не любит, — заметила Ханджи, делая заметку на лежащем рядом клочке бумаги.       Возразить Оруо не смог, потому что морская свинка действительно его недолюбливала, зато всецело доверяла Эрену. Ханджи объясняла это тем, что из-за омега-гена Донна воспринимает человека с альфа-геном как потенциального партнёра, а так как у Оруо уже есть связь с Петрой, то единственным свободным альфой в лаборатории оставался Эрен. Ему симпатия морской свинки, конечно, не льстила, но при работе бывала полезна.  — Что ж, дорогая, иди сюда, — хмыкнул он, надев защитную перчатку, и открыл нужную клетку.       Остаток дня за работой пролетел незаметно.  — Я же говорила, что местный бариста красавчик! — прощебетала девушка, сидящая за одним из столиков в уже опустевшей к вечеру кофейне.  — И правда, вот только ростом не вышел. Как думаешь, он альфа? — отозвалась её подруга, украдкой бросая взгляды в сторону барной стойки.       Официантка, которая только что принесла заказ за этот столик, остановилась около стойки и с усмешкой обратилась к мрачному бариста:  — Вы, кажется, им понравились.  — Ну, им не повезло, ведь я не альфа, — скучающе отозвался он, протирая и без того блестящие чистотой чашки.  — Эспрессо без сахара, — устало вздохнул директор кофейни, опустившись на один из стульев у стойки. — Криста, за третьим столиком уже пятнадцать минут ждут заказ.       Девушка тут же скрылась за прилавком с выпечкой, а бариста принялся за приготовление кофе, мельком взглянув на мужчину.  — Выглядишь уставшим, Эрвин, — заметил он, пробив заказ.  — А ты более недовольным, чем обычно, — хмыкнул Эрвин, резким движением захлопывая свой ежедневник. — Может, сходим сегодня после работы куда-нибудь вместе с Ханджи? Давно не собирались втроём.  — Я сегодня задержусь здесь, надо сделать переучёт в баре.  — Тогда в выходные?  — Можно, если очкастая не будет занята в лаборатории.  — Ты себя совсем не жалеешь, Леви. Может, пора начать думать о чём-то кроме работы? — произнёс Эрвин, мельком взглянув на девушек, не прекращающих бросать кокетливые взгляды на привлекательного бариста.  — Твой кофе, — коротко бросил Леви, поставив перед ним чашку с напитком, и Эрвин, по холодному взгляду серых глаз поняв, что развивать эту тему не стоит, молча оплатил заказ картой.       Они были знакомы очень давно, и Леви прекрасно знал, что Эрвин, вопреки его же предложению «подумать о чём-то кроме работы», сам не заводил отношений с того момента, как кофейня из фудкорта торгового центра переехала в просторное помещение в центре города, то есть на протяжении вот уже семи лет. Лезть в личную жизнь друга Леви не намеревался, считая его взрослым и самостоятельным человеком, вполне способным разобраться со своей жизнью, и рассчитывал на такое же невмешательство с его стороны. В серьёзных отношениях в свои тридцать пять Леви смысла не видел, потому что в этом плане его никто не привлекал. Сказать по правде, он вообще особого интереса к людям не испытывал, за исключением разве что близких друзей, которым каким-то образом удалось пробиться к нему через неприступную стену равнодушия.  — Ты сегодня действительно неважно выглядишь, — уже куда более серьёзно произнёс Эрвин, сделав небольшой глоток горячего кофе. — Я бы даже сказал… болезненно. Может, возьмёшь выходной?       Из-за бледной кожи и вечно хмурого выражения лица у Леви всегда был немного нездоровый вид, но сегодня из-за синяков под глазами и как будто потускневшего взгляда он выглядел так, как будто на самом деле подцепил какую-то заразу.  — Я в норме, — коротко бросил он, на ходу принимая листок с новым заказом от Кристы, и мысленно добавил: «Просто мало сплю в последнее время».       От продолжения разговора с Эрвином его избавил телефонный звонок от поставщика свежих фруктов. Едва ответив на звонок и сказав, что ему нужно свериться с какими-то бумагами, Эрвин ретировался из зала, прихватив с собой свой кофе.       Облегчённо выдохнув, Леви принялся за приготовление заказанного латте.       До конца рабочего дня его больше никто не беспокоил, а в десять вечера, как только на двери появилась табличка «закрыто», немногочисленные работники с чистой совестью засобирались домой, за исключением разве что Леви и работающего на кухне пекаря, которому ещё нужно было прибраться на своём рабочем месте и на которого Леви попросту не обращал внимания, даже не помня, как его зовут. Одним из последних ушёл Эрвин, оставив Леви ключи и попросив ещё раз проверить тут всё перед тем, как уходить, и тогда в кофейне стало совсем пусто.       Тщательно вымыв своё оборудование, Леви навёл порядок в баре и, прежде чем приступить к переучёту, вышел на улицу, накинув пальто. Круглосуточные кафе и магазины с яркими вывесками обслуживали поздних посетителей, свет не горел лишь в небольшом магазинчике специй напротив кофейни. Мимо с весёлым гомоном прошла компания студентов, а следом за ними престарелая дама с остриженным подо льва пуделем на поводке.       Леви поднял воротник пальто, защищаясь от порывов холодного ветра, и, выдохнув облачко пара, достал из кармана полупустую пачку сигарет. За последнюю неделю заметно похолодало — и неудивительно, ведь наступила зима, а мрачные тучи, затянувшие вечернее небо, предвещали выпадение первого снега.  — Звёзд сегодня совсем не видно, — раздался рядом чей-то голос, и Леви, удивлённо обернувшись, увидел вышедшего из кофейни пекаря, взгляд которого был направлен на небо. Невольно Леви тоже поднял глаза, сделав затяжку, и, выдыхая дым, тихо отозвался:  — И правда, совсем.  — Хорошего вечера, Леви, — попрощался мужчина, застегнув молнию на заметно прохудившемся пуховике.       Леви лишь вежливо кивнул в ответ, снова затягиваясь, и, глядя вслед этому улыбчивому старику, всё пытался вспомнить его имя. Они ведь почти три года работают вместе.       «Работников у нас немного, официанты часто меняются, — говорил Эрвин при знакомстве Леви с коллективом, — но мы с Пиксисом работаем тут с самого открытия».  — Ну конечно, Пиксис… — выдохнул Леви и, сделав последнюю затяжку, затушил сигарету о мусорный бак.       Сизый дым растворился в воздухе, горечью осев на губах. С оживлённого перекрёстка доносился шум автомобилей, а из бара неподалёку гремела музыка, но на душе у Леви этим вечером под беззвёздным небом было спокойно.       Ещё пару минут постояв на освежающем морозе, он вернулся в кофейню и, оставив пальто на вешалке при входе, принялся за инвентаризацию, не отвлекаясь на посторонние мысли.       Но почему-то когда мимо стеклянных дверей прошла улыбающаяся пара, взгляд Леви метнулся к ним. Всего на мгновение в голове огненными буквами вспыхнуло осознание: дома его никто не ждёт. Он может позволить себе остаться на всю ночь в кофейне, погружённый в работу, только потому, что о нём некому переживать.       В одиночестве были свои плюсы, вроде отсутствия обязательств перед кем-либо или неизменное спокойствие и порядок в доме, но был и существенный минус. Как ни парадоксально, но главным недостатком одинокой жизни была её основная составляющая — одиночество.       Но, даже осознавая безысходность положения, в которое добровольно поставил себя, Леви чувствовал непоколебимое спокойствие, разве что…       Этим вечером под беззвёздным небом на душе у него было спокойно, но при этом немного тоскливо, наверное. В закрытой кофейне было тихо, глаза устали от напряжённой работы, но спать не хотелось, ведь Леви, как ребёнок, боялся ночных кошмаров.