Berghain.

Кристин — для друзей просто Крис — была первой и последней девушкой, с которой я встречался. Познакомились мы в первый год моего пребывания в Лондоне, когда мне только стукнуло двадцать, и самостоятельная жизнь захватила меня с головой. Впервые я заметил Крис на семинаре по английской литературе, сидящую на последнем ряду, вальяжно закинув ногу на ногу, и не обращавшую никакого внимания на то, о чем рассказывал мистер Боуэн. Помню, меня тогда очень заинтересовали ее длинные ногти, которыми она периодически постукивала по пластиковой папке на своих коленях или наматывала на один из них жвачку, всем своим видом излучая скуку. На тот момент я уже недели две являлся частью нашей компании, которой рулил Боб, поэтому он был первым, с кем я заговорил о Крис. — Зачем они делают себе такие длинные ногти? — спросил я у Боба, сидевшего рядом со мной. Он проследил за моим взглядом и, после секундного изучения объекта вопроса, выдал свойственный только ему ответ: — Чтобы выцарапать тебе ими всю душу. Естественно, Боб пошутил в тот день. И из нас двоих никто не мог догадаться, что через несколько месяцев это окажется правдой. Крис не просто выцарапала мне душу, она выскребла ее, будто это были грёбанные остатки йогурта на дне стеклянной банки. И тогда мне казалось, что вместе с душой она уничтожила все мое самоуважение, чувство собственного достоинства и любую веру в то, что мне когда-нибудь удастся найти человека, к которому я почувствую то же самое. Познакомились мы в начале ноября, в один из редких солнечных дней в Лондоне, когда я, захватив скейт, брел из кампуса в сторону ближайшего парка. Я помню, как, пересекая Лейден-стрит, думал только о том, не повредятся ли механизмы в доске, если я поеду по еще не обсохшей после ночного ливня дороге. Ремонт скейта в Лондоне, не важно, была ли эта замена шкурки или простая смазка колес, — обходился в копеечку, но даже это волновало меня не так сильно тогда, как то, что необходимо будет переться на другой конец города. Я ушел с головой в размышления о возможных рисках и не заметил, как мимо меня, с огромной скоростью, промчался кто-то, останавливаясь у ворот, ведущих в парк. Это была она. Королева жвачки и длинных ногтей собственной персоной, стоявшая на скейте и с улыбкой наблюдающая за моей задумчивой физиономией. — Через пару часов дождь передают. Неудачный денёк для поездок, — все тем же скучающим тоном сказала мне Крис, делая перерывы на то, чтобы перекинуть жвачку во рту с одной стороны на другую. — Ты же Фрэнк, да? Я знаю одно место под крышей, где можно покататься. Если заплатишь за меня в метро — я тебя туда отведу. С этого и началось мое погружение в мир Крис, со всеми ее странностями и подводными камнями, которые всплывали слишком незаметно. Тот день мы провели на заброшенной фабрике, где протирала доски вся Лондонская скейтер-богема, и я никак не мог оторвать взгляд от густых черных волос и потертых джинс девушки, которая каталась на доске с грацией кошки и профессионализмом грёбанного Родни Маллена.* Крис не была похожа на других девчонок из нашего универа. Необъяснимым образом она сочетала в себе все существующие на свете противоположности, и мне было достаточно провести с ней всего один день, чтобы убедиться в этом. Она могла шутить пошлые и жутко грязные шутки, способные заткнуть даже Боба, а через минуту начать цитировать строки из Джерома К. Джерома или Оскара Уайлда. Ее стиль одежды ежедневно менялся, от дочки рок-музыканта до элегантности принцессы Дианы. И я уже молчу о том, как спонтанно скакало ее настроение, от которого зависело, называла ли она меня просто «чувак» или «любовь всей моей жизни». Но мне нравилось все это в ней. Крис была в миллион раз активнее меня, и у нее всегда была четкая позиция абсолютно во всем. Она знала себе цену и не позволяла обращаться с ней неподобающим образом. Не важно, решали ли мы, как отпразднуем Рождество или просто выбирали фильм на вечер, — последнее слово всегда оставалось за Крис, и мне так было комфортно. Думаю, все дело в моем характере или воспитании, но я редко брал инициативу на себя, предпочитая проводить время с теми, кто был готов принять твердое решение за нас двоих, чего бы это не касалось. Так что Крис была идеалом девушки в моих глазах, и долгое время я считал, что именно так выглядит настоящая любовь. До наступления зимних каникул, которые мне предстояло провести в Нью-Джерси с мамой, Крис ночами пробиралась ко мне в комнату, еле сдерживаясь, чтобы не захихикать и не разбудить живущего со мной Мэтта. Заниматься сексом нам приходилось тихо и быстро, молясь, чтобы кровать слишком сильно не заскрипела и нас не спалили. Но это были волшебные моменты, и я ценил ночи, проведенные в тихом шепоте с перерывами на смех, когда мы лежали на моей узкой постели, соприкасаясь носами, и я чувствовал запах фруктовой жвачки, которая никогда не покидала ее рот. И тогда Крис любила придвигаться ко мне еще ближе, прижимаясь своими губами к моим, пока я не углублю поцелуй, чтобы затем протолкнуть языком жевательную резинку в мой рот и разразиться коварным хохотом. Мы могли часами валяться на не застеленной кровати и вполголоса болтать обо всем на свете, но каждый раз все заканчивалось тем, что, уставившись в потолок, Крис увлекалась мечтами и эмоционально рассказывала мне все, что рождалось у нее в голове. А я в это время считал родинки на ее лице, точно зная, что две находятся на левой щеке, прямо под нижним веком, еще одна — на лбу, и парочка возле переносицы. В феврале я тайно перебрался к ней комнату, когда ее прежняя соседка съехала, и Крис стала жить одна. Нам все еще опасно было шуметь, но мы, по крайней мере, могли закрыться на ключ и спокойно разговаривать. Из-за этой возможности нам иногда приходилось пропускать занятия в те утра, когда ночные разговоры затягивались до рассвета, и времени на сон не оставалось. Мы никогда не обсуждали наши отношения, и первые полгода я совершенно не обращал на это внимания. Наверное, потому что мы просто вели себя как пара, когда каждый день, после лекций, отправлялись в уже ставший домом скейт-парк под крышей или в кинотеатр на Финсбери-авеню, где крутили очередной ужастик. Впервые я завел разговор о наших отношениях в середине весны первого курса. Во многом потому, что на меня активно начал давить Боб, который не упускал возможности назвать нас «друзьями по перепиху». Сначала я просто посылал его, принимая слова за шутку, но в какой-то момент понял, что мне действительно стоит задуматься. Крис была свободна, как ветер, в любом своем проявлении. Я знал это и первое время даже завидовал ей, пока не осознал, что эта свобода распространялась и на меня тоже. Она не хотела отношений, они были ей не нужны. — Фрэнк, я не хочу брать на себя никакую отвественность или сковывать себя какими-то рамками и прочее. Давай просто веселиться и не загадывать, куда нас это приведет, потому что, знаешь, я жутко мечтаю съебаться из этого города, как только закончится учеба, — сказала мне однажды Крис, бросая попкорн в воду и целясь в уток, когда мы сидели на набережной Темзы после ночного сеанса в кинотеатре. — Мне кайфово с тобой, но я не стану ничего обещать тебе, окей? Думаю, это был первый звоночек в моей голове. Я согласился с ней, понимая, что нет смысла спорить, но, все же, в душе уже начало зарождаться чувство, что я просто ей не нужен. Она планировала уехать из Лондона, в то время как я планировал всю свою жизнь провести с ней. Оглядываясь сейчас на прошлое, я жалею, что не отнесся к ее словам иначе. Максимализм во мне в то время просто зашкаливал, и, в придачу к этому, я всегда слишком быстро привязывался к людям, поэтому я не нашел иного варианта, как просто обидеться на Крис, надеясь, что она переосмыслит свое решение. Но, естественно, она этого не сделала. В наших отношениях появилась недосказанность. Сначала мы все так же проводили свободное время вместе, страдая ерундой и обсуждая планы на будущее (в котором, как мне уже дали понять, местоимения «мы» не существовало), а затем я начал замечать, как постепенно Крис от меня отдаляется. Это не случилось резко. В один из первых дней лета, помню, я как обычно позвал ее в кино на фильм, который мы вместе ждали с января. На носу были итоговые экзамены, поэтому видеться мы с Крис стали реже, и я не знал, чем она занимается все то время, до момента нашей ночной встречи в ее комнате. — Блин, Фрэнки, прости. Я совсем забыла, что мы договаривались посмотреть «Проклятье» вместе, — сказала мне она, совсем не выглядя при этом виноватой. — Я уже сходила на него кое с кем. Этим «кое-кем» был Стив с факультета музыки. Я не сомневался в этом ни секунды, как-то раз замечая их двоих в курилке за университетом. И это было вторым звоночком в моей голове, который на этот раз просто верещал о том, что мне пора что-то делать. Конечно, в начале все мои мысли были о том, что я сам виноват в происходящем. Я корил себя, что был слишком пассивным по отношению к Крис, и ей просто стало скучно рядом со мной. Поэтому, я принял решение пойти в оборону и стать самым идеальным кандидатом на ее сердце. Отчего-то мне казалось, что если я возьму наши несуществующие отношения в свои руки, то она захочет встречаться со мной. Весь второй семестр в тот год я работал по выходным в баре, недалеко от нашего университета. В том самом, куда любил захаживать мистер Боуэн, демонстрируя посетителям свою очередную новую шляпу. Платили мало, но я решил откладывать эти деньги, надеясь к началу лета накопить на скейт своей мечты, а остатки потратить на еду и развлечения на каникулах, чтобы лишний раз не потрошить кошелек мамы. Когда же случилась ситуация с Крис, у меня просто не было иного выхода. В голове была лишь одна идея, которая, как мне казалось, могла помочь мне вернуть ее внимание. Только сейчас, вспоминая обо всем этом, я понимаю, каким же был дураком, раз верил в это. Я, все же, купил тот самый скейт. Но купил его не себе, вместо этого преподнося красиво упакованную доску Крис и молясь, чтобы она ей понравилась. Не могу сказать, что подарок не сработал. Она действительно была счастлива и целовала меня без остановки, повторяя, какой я замечательный, и следующие две недели не слезала с доски. Я был так окрылен ее реакцией, что все оставшиеся деньги до конца июня тратил на новые подарки, скупая с прилавков ее любимую косметику, тонны импортной жвачки и оплачивая ей дорогущий маникюр. Думаю, момент, когда я с тоской убедился в том, что любовь деньгами не купишь, наступил в середине июля. В комнату к Крис заехала новая соседка, и мне пришлось вернуться обратно к Мэтту, с прозрачной надеждой на то, что она хотя бы будет тайно приходить ко мне по ночам, как это было в начале нашего знакомства. Но больше мы ни разу не спали вместе. Я обреченно наблюдал за тем, как Крис теряет интерес к катанию на скейте. Каждый раз, когда я звал ее провести вечер в нашем месте и разучить парочку трюков, она отказывалась, ссылаясь на то, что слишком устала и хочет побыть наедине с собой. Я верил в это до момента, пока Брайан, который учился с ней в одной группе, не рассказал мне, что Крис проводит все перерывы между парами, болтая со Стивом, и при любом удобном случае вешается ему на шею. Позже, я узнал, что вечерами, после занятий, она торчит на репетициях парней с музыкального факультета. Я спросил у Крис напрямую, правда ли это, и она как ни в чем не бывало утвердительно закивала головой. Если быть честным, я до последнего не верил, что между нами больше ничего нет. Я любил Крис. Любил настолько, насколько вообще знал хоть что-то о любви тогда. И долгое время я считал, что она любит меня в ответ. Финальным звоночком для меня стало то, что Крис продала мой скейт и купила на полученные деньги гитару. Только после этого все мои надежды с грохотом рухнули. В августе мне предстояло отправиться к маме в Нью-Джерси. Я понимал, что нам нужно обсудить наши отношения до моего отъезда, иначе я просто сгнию заживо, из-за невозможности наблюдать за ней каждый день или незнания того, что вообще между нами происходит. Мы с Крис практически не виделись всю вторую половину июля, поэтому, чтобы поговорить с ней, мне пришлось пересилить себя и отправиться в студию, где она теперь проводила все свое свободное время. В тот вечер Крис выскребла последние остатки моей души. Я нашел ее целующейся со Стивом на диване, в окружении всей этой своры парней с музыкального. Никто, ни один ёбаный человек в той комнате, не заметил, как разбивается мое сердце, взрываясь в груди и заливая кровью все внутренности. Я стоял там, чувствуя шок, иголками проходящий мне под кожу и сливающийся с яростью, что была способна, кажется, уничтожить весь мир. Тогда я резко схватил Крис за руку, заставляя оторваться от губ ублюдка, которого я был готов убить, и потащил на выход из комнаты, останавливаясь, только когда мы вышли на улицу. В ее глазах не было раскаяния или вины за содеянное, она просто непонимающе смотрела на меня, ожидая, когда я объясню, что происходит. А происходило многое. Происходило, блять, грёбанное разрушение меня, как личности; меня, как парня; меня, как человека. Я был уничтожен и предан настолько, что больше не хотелось существовать и дышать, не хотелось быть частью этого мира и этой ёбаной вселенной. — Фрэнк, что случилось? — спросила Крис, наблюдая за тем, как злость на моем лице постепенно сменяется обидой. — Ты хотел поговорить о чем-то? Мне хотелось высказать ей очень многое, вылить на нее все то, что копилось во мне последние три месяца, но, вместо этого, я лишь сказал: — Завтра я уезжаю в Нью-Джерси. Крис посмотрела на меня взглядом, полным непонимания, будто вообще не знала, для чего я сообщил ей эту информацию. И в какой-то момент, я тоже осознал, что зря сказал ей это. В конце концов, между нами же никогда ничего не было. Так что, я просто развернулся на месте, желая как можно скорее убраться отсюда и никогда больше не видеть ее. Но Крис тут же остановила меня, хватая за руку. — Фрэнки, послушай, — тихим голосом сказала она, ища в темноте мой взгляд, — я же сказала тебе, что не хочу отношений. И мы… Мы никогда не встречались. Мне показалось, что ты знаешь это. — Ты продала мой подарок, — только и смог ответить я, чувствуя накатывающие слезы и болезненный стук сердца в груди. — На то он и подарок, — сказала Крис, сжимая мою ладонь. — Я больше не хочу кататься на доске, музыка теперь приносит мне больше удовольствия. — Ты любишь его? — спросил я, имея в виду этого поганого Стива, который, как мне казалось тогда, разрушил наши с Крис отношения. — Я никого не люблю, Фрэнки. Только себя и свободу, — ответила она, легко улыбаясь и переводя взгляд на черное небо над нами. В конце августа Крис и Стив начали встречаться. Воспоминания об этом больше не доставляли мне боль. Скорее, сейчас я воспринимал их как важный опыт, который сформировал из меня личность и научил проще относиться к людям и не требовать от них того, что они просто не могут мне дать. А еще, я считал, что, как бы Крис не называла наши отношения, для меня мы все равно были парой. На втором и третьем курсе я общался с большим количеством людей, которые видели во мне потенциального парня. Например, Стеф — симпатичная блондинка с голубыми глазами, которая училась со мной в одной группе и в начале третьего семестра начала активно оказывать мне всевозможные знаки внимания. Мы переспали в ночь на Хэллоуин, когда я нажрался до беспамятства, отмечая свой день рождения, но на этом все наше общение закончилось. Или Дэвид — весь такой прилизанный гитарист с того же музыкального, который любил видеоигры, мармеладных мишек «Haribo» и постоянно заканчивал предложения словом «сука». С ним мы познакомились на лекции по французскому стилю и часа два обсуждали комиксы и последнюю часть Мстителей. Мне было комфортно с Дэвидом, но секс с ним был просто ужасен, и через пару недель выяснилось, что, вообще-то, у него все это время был парень. Еще, в мою «коллекцию» неудавшихся отношений можно включить паренька, сменявшего меня в баре зимой на третьем курсе. Звали его Ричи, или просто Рич, и он был единственным, кто действительно привлек мое внимания после Крис. Мне нравилось сидеть в зале с кружкой глинтвейна и наблюдать за тем, как он готовит чай с молоком для мистера Боуэна и искренне разражается смехом от каждой его шутки. У Ричи были милые каштановые кудряшки, которые он заправлял под объемную вязанную шапку, становясь похожим на героя из мультика. Я дожидался окончания его смены, чтобы вместе покинуть бар и прогуляться под снегом до главной дороги. В ту зиму снегопады были слишком частым явлением, и я ловил ртом белые хлопья, стоя под тусклым светом фонаря, в ожидании, когда Рич меня поцелует и мы разойдемся по домам. Тогда мне действительно казалось, что я снова начинаю учиться доверять людям и могу влюбиться, пускай и не так сильно, как в Крис. Но, к счастью, этого не произошло, и Ричи не успел разбить мне сердце, сообщив в одну из наших прогулок, что переезжает в Хартфордшир. Конечно, за эти насыщенные два года, у меня было еще много мимолетных знакомств и случайного секса. Но никто из этих людей не запомнился мне. В какой-то момент я искренне стал верить, что больше никогда не смогу влюбиться и снова почувствовать то, что испытывал к Крис. Она выпотрошила меня морально, как грёбанный маньяк, и оставила одного, до боли пустого и не способного на любовь. И сейчас я только и мог, что искать ее в лицах прохожих и случайных встречных, надеясь, что кто-то из них снова заставит меня чувствовать себя особенным так, как это делала она. Если рассуждать совсем честно, наверное, я влюбился в Крис, потому что она видела во мне то, чего не видел я сам. Она стала моим спасательным кругом, который не позволял мне утонуть и поддерживал меня над водой свойственных мне в то время депрессий. Когда она смотрела на меня, в отражении ее глаз я видел другого человека, того, кем я всегда мечтал быть. Она делала меня особенным по лишь ей одной понятной причине, и мне нравилось это. Сколько бы людей после нашего расставания я не встретил, никто еще не смотрел на меня подобным образом. Никто, кроме Джерарда. Блять. Я знаю, что это звучит очень странно, но я почувствовал энергетику, исходящую от него уже тогда, сидя на старом диване в курилке. Подобное было лишь у одного человека, которого я когда-либо знал — у Крис. Джерард изучал меня взглядом, вслушиваясь во все мои бредни, и все его существо кричало мне: что бы не случилось, я всегда готов взять инициативу на себя. Наверное, вы спросите меня: «Откуда ты это знаешь, Фрэнк? Никто не может читать мысли других людей». Да, я не мог читать его мысли, он вызывал во мне кучу вопросов, и вся его сущность ставила меня в тупик. Но у меня был внутренний голос, который срабатывал как сирена каждый раз, когда я встречал подобных Крис людей, и всех сравнивал с ней, не важно, друзья это были, потенциальные любовники или настойчивые зазывалы у кафе. Я называл это чувство целью, ошибочно полагая, что Джерард заинтересовал меня своей скрытностью. Но, посвятив весь сегодняшний день анализу, я понял другое — то, что заставляло меня хотеть узнать его, не являлось просто интересом, — это была надежда отыскать в нем Крис. Я лежал сейчас на ступеньках набережной, накуренный вусмерть. Мысли медленно скользили в моем мозгу, позволяя мне, наконец, разобраться во всем, что произошло за последние четыре дня. Вероятно, было около трех или четырех часов ночи. Этого я не знал, полностью забив на время и пространство и погружаясь внутрь своей черепной коробки. Мэтт и Брайан сидели сбоку от меня, обсуждая что-то, на что мне было абсолютно плевать. Боб же был увлечен разговором с какой-то девушкой, которую встретил сегодня в Бергхайне и позвал прогуляться с нами. Да, сегодня я снова поплелся в Бергхайн. Убедившись, что я чистый и трезвый этим утром, Боб согласился пойти со мной, смирившись, видимо, с моим необъяснимым желанием отыскать Джерарда. Не могу сказать точно, рассчитывал ли он потусить или просто решил сопроводить меня, чтобы я не наделал глупостей, но он решил помочь мне в поисках, и я был дико благодарен ему за это. Джерард этой ночью в клубе не появился. Мы с Бобом обошли все этажи, коридоры и тоннели, заходя даже в те места, откуда доносились зловещие крики и стоны. Мы осмотрели курилку, проторчав там с два часа на знакомом диване, но Джерард будто исчез, будто растворился, блять, в воздухе. Я пытался выследить барыгу, с которым общался вчера, но и его найти не удалось, так что нам пришлось просто осушить пару шотов водки и покинуть Бергхайн, захватив с собой девушку, которая с грустным видом стояла у входа, отвергнутая вышибалой. Я злился не на шутку, и, заметив это, Боб предложил собраться всем вместе и накуриться, чтобы я мог немного расслабиться. Так, встретившись с Мэттом и Брайаном, мы и оказались на набережной. Продолжая молча лежать на холодных ступенях, я разглядывал ночное небо, краем уха слушая разговоры парней и размышляя о всех своих влюбленностях. Их было мало. Так чертовски мало, что можно было сосчитать по пальцам руки. Но я не жалел ни об одной, даже о влюбленности в Крис, которая спустя целых два года так и не выходила у меня из головы. Если так подумать, то я действительно слишком редко встречал особенных людей. Будто их практически не существовало на нашей планете, будто серая масса общества поглощала их все быстрее с каждой минутой, и никто не мог крикнуть им: «Стой! Пожалуйста, не меняйся. Ты такой до боли исключительный! Не становись, как все». Мне жаль, что я не крикнул это Крис в свое время. Возможно, если бы я сделал это или если бы сам был хоть чуточку особенным, мы смогли бы быть вместе. Но я был обычным. Обычным везде, кроме ее прекрасных глаз. Так что теперь все, на что мне оставалось надеяться, это то, что я смогу крикнуть то же самое Джерарду. Если призадуматься, то, как вы считаете, что делает нас особенными? Наши привычки? Взгляды на мир? Вещи или интересы, которыми мы увлекаемся? Мне всегда казалось, что особенными нас делают люди. Что почувствовать себя отличным от остальных ты можешь только встретив нужного человека, который посмотрит на тебя и скажет: «Эй, парень! Мне нравится твой скейт и твои ямочки на щеках, хочешь пойти украсть вместе со мной парочку жвачек из магазина, а потом покорить этот грёбанный мир?» Думаю, если бы кто-то предложил мне подобное, я был бы самым счастливым человеком на свете. Ведь жизнь становится скучной без чокнутых рядом, правда? _____________ * Родни Маллен — профессиональный американский скейтер.