***
Мальчишки, весело переговариваясь, вышли из комнаты Гарри и сразу же направились в сторону кухни, откуда доносился запах свежей выпечки. Пастельные тона сплетались в узоры, где мелькали хвосты невиданных райских птиц. Будь слово «волшебство» не под запретом и не убедись Гарри в обратном, точно бы называл маму Пет волшебницей. Только на самом деле она просто была хорошей женой и прекрасной матерью двух прожорливых шалопаев. Шустро схватив по пакету с едой, братья быстро забежали в гостиную, оставили по поцелую на щеках женщины и скрылись в коридоре. — Мам, мы в парк, — синхронный окрик детей, хлопок двери, и Петунья осталась одна. Почти десять лет прошло с той ночи, когда супруги Дурсль обнаружили на своем пороге невесть откуда взявшегося племянника. Многое успело поменяться, но Тисовая улица за это время осталась такой же, как и раньше. Те же ухоженные садики и их абсолютно нормальные хозяева. Те же посиделки «Клуба Домохозяек», где они обсуждали почти неизменные темы. Та же теплая гостинная, где Вернон смотрел злополучный выпуск новостей. Петунья с улыбкой отвлеклась от вышивки и посмотрела на полку над камином, где стояли фотографии их семьи. Врачи, траты, испорченные вещи и редкая седина в волосах того стоили.***Прыжок в прошлое***
Он мало чего мог испугаться в этой жизни. Детство в промышленном районе, отец — алкоголик, учеба в школе-пансионате и ранняя смерть матери делали свое дело. Тот, кто в Лютный пришел из ниоткуда. Тот, кто из Лютного уйдет в никуда. Северус Снейп. Но сейчас… Но сейчас, когда сигналки дома Лили и Джеймса кричали о посторонних, он боялся. Наверное даже сильнее, чем во время запоев отца в таком далеком детстве. Наверное, сильнее, чем когда одногруппники встали по разные стороны баррикад в первый раз. И в разы сильнее, чем тогда, когда в первый раз увидел рабскую метку на предплечье Люциуса. Ему понадобилось всего пару минут, чтобы выбежать из зельеварни, подняться на первый этаж своего дома и выбежать уже на улицу. Хлопок аппарации раздался оглушительно в непривычно тихом Лютном. Смотря на место, где только что был парень, Шира нахмурился. Чему мужчину и научил его промысел, так это тому, что стоит наблюдать и стоит видеть, особенно спешку неторопливых людей. За все то время, что он поставлял зельевару ингредиенты, мужчина ни разу не видел, чтобы тот трансгрессировал. Всегда либо камины, либо спокойный шаг. В голову иногда даже закрадывалась мысль о том, что тот просто не смог овладеть этим видом передвижения, и, сейчас, от одного вида исчезающего в водовороте аппарации темного силуэта, по телу пробежались мурашки. «Ночью что-то произойдет или уже произошло. Испуганный шепот среди дикарей, пожиратели в кабак, матерящие какого-то Питера. Затишье среди Ордена Горящей курицы, с его тайными членами, раскиданными по всему переулку. Теперь еще и странное поведение этого. Надо бы валить из Лондона.» И он аппарировал — для того чтобы через мгновение оказаться возле обветшалой хижины в Шервудском лесу.***
Дом был разгромлен. Половина второго этажа снесена, открытая калитка и выбитая дверь. Наливающийся месяц своим тихим светом ласкал осколки стекла, рассыпанные возле стены. Было тихо. Ни плача, ни смеха. Даже сверчки не наигрывали свои жуткие мелодии ночи. Здесь прошла бойня. Что-то, чему Сириус не мог подобрать названия, скребло внутри, не давая двигаться. Казалось, стоит ему сделать шаг и нельзя уже будет списать все это на глюк. Все будет реально: и тихий дворик, каждую весну расцветающий розами, а сейчас темный и безжизненный, и разрушенный дом, из которого они все вместе пытались сделать неприступную крепость, и Джеймс, лежащий сломанной куклой на полу. Их солнечный сильный Джеймс, что прикроет перед деканом и никогда не оставит одного. Их умный шебутной Поттер, гордость семьи, талантливый артефактор, любящий муж и отец, что сейчас стеклянными мутными глазами смотрел вверх, в руке сжимая свою верную подругу. Его друг. Его брат. Его якорь. Ноги подгибались. Блэк хотел списать все на остатки магии, что все еще охраняют эту семью, искренне пытаясь не вспоминать, что она давно перестала считать его угрозой. Обвалившаяся штукатурка безумно громко ломалась по весом шагов. Наклониться к другу, чтобы прикрыть его глаза веками. И стараться не упасть на колени, задыхаясь в рыданиях. Теперь так легко представить, что он спит. Что это все лишь последствия их пьянки. Очередной. Безумной. Шумной. Они просто пытались проверить защиту дома и случайно его разнесли. Соль режет глаза, но нельзя. Поттер не оценит. Тот никогда не любил грусть и хотел веселые похороны. После того, как появятся его внуки. Но у Судьбы были свои планы. У Смерти-покровительницы тоже. Разорванные обои, которые они всей компанией со скандалом подбирали. Разгромленная мебель, которую он и Джеймс собирали сами. Без магии. Беззлобно матеря рукожопость друг друга. Ноги подкосились. Удар. Звук бьющегося хрусталя. В колени впиваются осколки вазы, подаренной Поттерам на свадьбу, но он уже не чувствует этого. Его грудную клетку сдавило слишком сильно, чтобы чувствовать что-то кроме собственного сердцебиения и боли, рвущей душу на куски. Рвущейся из неё воем. Тьма перед глазами, тьма внутри. Хлопок аппарации громогласен в этой тишине. И уже через минуту Северус трясет Блэка за плечи. Снейп собран.***
Опоздал. Первая мысль бьет наотмашь, выбивая воздух из переломанной в битвах груди. Ведь они никогда не опаздывали. Джеймс никогда не опаздывал. Он вовремя подсел в поезде. Если быть честнее, то ввалился вместе с Сириусом, Ремусом и Питером, громко смеясь над чем-то лишь им известным, что он так и не рассказал после. Он вовремя поддержал разговор о традициях, зельях и рунах. Если быть честнее, то влез в разговор и перебил, заспорил до хрипа, чтобы на следующий день подсесть за стол Слизерина и закончить разговор пожатием руки и предложением дружбы. Вовремя предложил свой дом. Вовремя рассказал о реалиях магмира. О грядущей войне. Только вот он, Северус, опоздал и теперь уже Джеймсу некуда спешить. Для Поттера время уже не значит ничего. Вторая мысль оседает горечью на корне языка. Не защитил. В отличие от Джимми, который портил себе репутацию, играя в школьного хулигана и врага. Задирал, показывая свои права на него, лишь бы не тронули. Мелкого, но борзого. Сильного магически, но такого физически слабого Снейпа. Для него это место было домом. Тем самым уголком, где он чувствовал себя расслаблено. Где мог без опаски убрать палочки в кобуру и ненадолго забыть все то, чему его учили Долохов и Лестрейнджи. И сейчас внутри кипит ярость и боль, но он пообещал, как и все в их маленькой семье, что не оставит ни Гарри, ни Сириуса, ни Ремуса, ни Питера. Как-бы сильно не хотелось сейчас все бросить, побежать за крысой и убить ее, предав тело на съедение стервятникам, надо было позаботиться об оставшихся. Он дал слово. Руки опускаются на плечи и Снейп притягивает Блека к себе, заставляя отвернуться от тела друга, что сейчас сломанной куклой лежал на полу. —Бродяга, нам надо к Гарри. На плечах знакомые руки, подо лбом знакомое плечо, знакомая магия обнимает его и утешает. Запах какой-то гадости забивает нюх. Сириус поднимает взгляд, в котором отчаяние смешалось с ненавистью, на Снейпа и тихо скулит, принимая объятия. — Мы отомстим. Обещаю… — Палочка вырисовывает золотистый узор на тонкой ладони зельевара, повторяя белесые шрамы. — И обещание мое прольется кровью на могилы… — сжатая в кулаке ладонь Блэка осветилась мягким светом… Осторожная поступь знакомых шагов позади и тихий яростный рык, что звучал в унисон с их сердцами. Ремус тоже пришел слишком поздно. — Всех тех, кто клятв на верность не сдержал… — сухая ладонь оборотня сжимает крепкое плечо, закрывая горящие шрамы. Хвост болезненно пискнул, роняя палочку Лорда из своей крысиной пасти, с ужасом взглянул на лапу, что горела алым всполохами и пекла. Подхватив упавшую деревяшку, он побежал быстрее, понимая, что на него начался сезон охоты.***
Сердце пропустило удар, заставляя весь мир затихнуть на мгновение, и тут же забилось сильнее, в такт с волком, что рвался с цепи самоконтроля. Мимо со смехом пробегали дети, цеплялись за его рубашку. Тащили куда-то, а он не понимал ничего. Для него все вокруг взорвалось сверхновой, осыпалось миллионом осколков, что впивались в каждым миллиметр открытой кожи. Семья в опасности. Семья мертва. И это стоило того, чтобы вырваться и бежать из общины, сверкая золотом глаз и попутно доставая палочку. С альфой он как-нибудь объяснится. Сивый хоть и свирепый матерый волк, но он поймет ликантропа, чьи нити контроля рвались с каждой секундой промедления, выпуская наружу чистую ярость.***
— Я слышу сердцебиение Гарри, — Ремус нахмурился. — А еще нам надо торопиться: глава ордена лимонной дольки отправил сюда Хагрида. В доме пахло кровью. Горький, железный привкус оседал на корне языка и его не могла сбить ни пыль от штукатурки, что забивала нос, ни отчаяние, что было почти физическим, ни остатки магии, что гладили по холке. Все это было мелочью по сравнению с телом Джейми, что осколками дружной семьи лежало, у ног кое-как вставшего Блека. — Вы правы, — словно наждачкой по ушам проехался голос Сириуса.- Нам надо наверх…***
Лестница надрывно скрипела от каждого шага, заставляя мужчин кривится и прислушиваться к тому, что происходит на втором этаже. Завывал ветер, с грохотом что-то падало, разнося эхо по пустым комнатам. Каждый такой раз компания замирала на мгновение, а Снейп, идущий впереди, оборачивался на волка, боясь услышать смертельный приговор для мальчика, но Ремус лишь качал головой и становился все более хмурым. С каждым шагом ему становилось, все сложнее идти. Запах крови и отчаяния смешались в воздухе, заставляя задерживать дыхание. Было страшно. — К черту, — шепотом на выдохе, и вот Блэк уже срывается на бег, оставляя парней за спиной. И тут же раздаются хлопки аппараций. Быстро переглянувшись, Люпин и Северус, побежали вслед за ним, готовясь в случае чего, прикрыть темпераментному другу спину и лишь у двери детской осознали, что у этого нет смысла: сквозь открытую дверь просматривалась разрушенная комната и отсутствие потолка над тем местом, где была кроватка Гарри. Самого Гарри уже не было дома.***Настоящее***
В целом у Гарри было прекрасное детство и прекрасная семья, что никогда не оставляла его одного. Поттер-Дурсль знал это, так же хорошо, как цвета ненависти и жалости глупых и болтливых соседок, как печаль мамы и усталость несокрушимого папы. Он многое знал, поэтому молчал, невинно улыбался и давал своему маленьком теплому комочку в груди, незаметно забирать чужую усталость и боль. Как учил Бродяга. Бродяга его многому учил. Играть на гитаре, заливая все вокруг алыми лепестками мака, чувствовать ветер даже сквозь толстые слои одежды и быть хорошим сыном для таких замечательных родителей. И Гарри учился. Даже магии, что была под запертом в их маленьком доме. — Гарри, ты не знаешь, когда Дин в гости зайдет? — Дэ, как всегда начал жевать пирожное сразу после выхода из дома, забывая о приличии. — Не знаю. В прошлый раз, когда я приезжал в офис к папе, мисс Томас сказала, что он заболел и до сентября ему лучше не станет. А в сентябре мы по школам разъезжаемся, так, что возможно только на Рождественский каникулах и свидимся. С Дином Томасом они познакомились во время барбекю, которое Граннингс проводило каждое последнее воскресенье месяца. Тогда он, в слегка потрепанной клетчатой рубашке и цветных кроссовка привлек внимание братьев тем, что, не смотря на статус своей матери пришел в свободной одежде, когда самих Друслей-младших заставили надеть почти официальную одежду. Перед родителями удалось отстоять только кроссовки и джинсы. Томас объяснил тогда, как отстоять перед матерью, еще и футболку, а потом позвал их играть в мяч. Не подружиться с таким прохвостом братья не могли, поэтому Гарри уже спустя неделю смог уговорить его прийти в гости. И как-то само получилось, что с тех пор Дин стал неотъемлемой частью их компании. — Гарри, ускоряемся, — шепотом, чтобы услышал лишь Поттер и его дергают за рукав, заставляя шагать быстрее. Июль в этом году был прохладным. Ветер пробирался под рубашку, толкал в сторону и в целом всеми возможными способами пытался помешать ребятам сосредоточиться на месте, а не пытаться удерживать себя в прилежном виде. Поэтому Гарри, постоянно поправляющий себе волосы, и не заметил сладковатый запах магии, что с каждым вздохом приближался все сильнее, под аккомпанемент шуршания асфальта под чьими-то шагами. Но стоило ему только заметить это и затормозить, как парня тут же задвинул за спину брат. Но как оказалось этого и не требовали обстоятельства. Словно чувствую настроение детей, прохожий затормозил и клубничным обжог глаза, трепетом прошелся по ушам, заставляя удивленно застыть на месте. — Какая честь! Какая честь встретить вас, Мистер Поттер! Разрешите пожать вам руку в знак признательности перед вашими заслугами. Дадли под ладонями напрягся еще сильнее, хотя казалось бы, что это невозможно, и Гарри не понимал почему. Очевидно, что это мужчина ошибся и принял их за кого-то другого просто, потому что хотя он и был Поттер-Дурслем, но точно не сделал ничего такого, что заслуживало такого тона. Так подчиненные говорили об отце, когда он был в офисе. Или о маме Пет, когда она приезжала вместе с ними на барбекю. — Извините, сэр. Возможно вы ошиблись, — Дадли желто-зеленым окутал собеседника, словно предостерегая его от необдуманных решений. — Но среди нас нет никакого мистера Поттера. Гарри недоуменно приподнял брови и тут же их опустил, осознавая, что брат скорее всего этого не увидит. Мама говорила, что лгать нехорошо, а взрослым врать еще хуже, и Дадли, ее послушный и хороший сын, сейчас напропалую врал незнакомцу. Но с другой стороны мужчина и был на то незнакомцем, чтобы ему не говорили правду. Дождавшись, когда мужчина наконец уйдет, он легко дергает брата за рукав, чтобы он обернулся. Но этого не произошло. Его просто берут за руку и продолжают вести вперед, словно ничего и не было, но напряжение в плечах старшего из братьев так и не ушло — Почему ты ему солгал? Большой Дэ лишь продолжал идти вперед, почти на буксире таща за собой брюнета и даже забыв о пирожном, что продолжал сжимать в другой руке. Брюнет тащиться отказывался. Он обеими ногами уперся в землю и продолжал повторять один и тот же вопрос, с каждым разом добавляя все большего красного в голос и повышая его на октаву. В конце-концов ему то можно сказать. Они же братья, все вдвоем и все делят поровну от любимого мишки Герберта, да тайны о том, кто на самом деле подкинул крысу в шкафчик миссис Хью. Подкидывали конечно не они, но крыса была поймана с помощью ловушки компании. — Мне нельзя об этом говорить, — Дадли все же тормозит и бубнит тихо, чтобы никто из посторонних людей не услышал. — Мама сказала, что это очень опасно для тебя, для меня, для нее с папой, что плохие люди, с которыми сражался Бродяга и которые убили твоих настоящих маму и папу… Дэ резко замолкает и сует в рот остатки пирожного. Его круглые еще по детски мягкие щеки покрываются легким румянцем, а сам он начинает жевать быстрее. Он проговорился. Он провинился перед братом и теперь обязан обо всем рассказать родителям, чтобы они объяснили все правильно. Так как надо. А не как он. Глаза поднять боится, мальчик и так знает, что увидит, ведь у Поттера всегда одинаковое выражения лица, когда он расстроен. Нижняя губа, наверняка снова прикушена, на щеках этот вишневый румянец, а руки так и тянуться к повязке, чтобы вытереть несуществующие слезы. Еще и нос наверное сморщил, как собака, что вот-вот нападет. — Дурак, дурак, дурак, — Дадли своей большой ладошкой бьет себя по лбу и вздрагивает, когда в какой-то момент вместо своей головы нащупывает холодную руку Гарри. Поднимает на него взгляд и со стыда готов провалиться, ведь весь вид Гарри такой же, как он и представлял. Только руки в разных местах: одна в кармане, а вторая защищает его каменный лоб от ударов… Вот блин.***
Гарри, сдерживая слезы, слушал молочно-белый голос Бродяги и сжимал гитару, стараясь не сильно выделяться из толпы. Он знал. Он знал и молчал все это время, скрывая самую важную для самого мальчика информацию, просто потому… Да, не понятно почему! Они все знали, но не говорили! Подошва кед скрипнула об асфальт и Поттер побежал, расталкивая толпу. Подальше от этого места и людей, что теперь насквозь пропитались лютиками.