Шлюхи, деньги, без стволов

Несколько месяцев назад. В одной из комнат питерского общежития стены ходили ходуном. Не буквально, но временный хозяин этого помещения скакал и матерился так, что у всех его соседей уши в трубочку сворачивались. До его первой смены на новом месте работы оставалось всего двадцать минут, а он, еще голый по пояс, активно искал второй носок. Его сосед по комнате посмеивался, сидя у себя на кровати с ногами. Вадик, в отличии от самого Паши, музыкант почти профессиональный, потому что учится уже на третьем курсе консерватории. В барах он не играет, предпочитая большие симфонические концерты. Волки в цирке не выступают, и все такое. Сам Паша заканчивает только первый курс того же высшего учебного заведения, что и Вадик. Правда, специальности у них разные. Личадеев душу вкладывал в фортепиано, лелея мечту однажды купить рояль. Большие концерты у него были только пару раз, но все как один преподаватели утверждали, что Паша «подающий большие надежды молодой музыкант». Ну, большие или нет, сейчас ему приходилось играть не в самых благополучных местах, чтобы есть, и помогать семье. По комнате разносится оглушительный грохот, Паша летит на пол, размахивая руками и не очень изысканно матерясь. Вадик нервно смеется, понимая, что, скорее всего, тот пюпитр, о который и споткнулся его друг, скоро окажется в его жопе. Бежать было некуда, пришлось принимать на себя шквал нелестных отзывов. Помогая другу подняться, Вадик попутно находит второй личадеевский носок. Приятный бонус, но не когда на бедре теперь синяк от встречи с углом тумбочки в падении. Шипя и потирая ушибленное место, Паша продолжил сборы. На какие-то изыски в сегодняшнем его образе времени не было, он и так уже порядочно опоздал. Так что, натянув желтые брюки в обтяжку и полупрозрачную белую рубашку, музыкант покинул временное жилье. Дорога до клуба на автобусе заняла пятнадцать минут, но все это время Паша жрал себя изнутри. Совесть вдруг решила проснуться, напоминая, что опоздания — признак невоспитанности, и Личадеев покажет себя не с самой лучшей стороны. Но выбора у него не было, репетиции в театре забирают слишком много сил, времени и энергии, и потому он чувствовал себя выжатым лимоном. Конечно, его новое начальство наверняка это не волновало, но Паша искренне надеялся, что на его опоздания не будут акцентировать внимание. Хотя бы первый раз, а там посмотрим. Автобус остановился, Личадеев резко вскочил с места, хватая попутно свой рюкзак, и выбежал из дверей транспорта. Как знал, что стоило потратить сотню на такси, но поесть сегодня после работы хотелось больше. Так что, оглядевшись по сторонам, он побежал в сторону нужного ему адреса. Начинало темнеть, оно и понятно — одиннадцать вечера все же. В самом центре Питера кипела жизнь, люди гуляли, машины сигналили, стоя в пробках. Любимые Пашей звуки города сейчас его нисколько не радовали, он, теряя тапки, несся к нужному зданию. Он должен был быть на месте уже двадцать минут как. Залетая с главного входа, парень замирает. Свет в помещении приглушен, отдает красным неоном. Сильно пахло приторными цветочными духами, из глубины зала слышен звонкий женский смех, где-то шумит пылесос. Покрутив головой, Паша не заметил никого, кто мог бы его проинструктировать. Или хотя бы показать, где он может раздеться. Он мнется на месте, не понимая, что ему вообще делать. А вдруг он пришел не туда? Это место не выглядело живым, какой это бордель, если из людей тут только угрюмый охранник да уборщица, которая уж точно сейчас не вскачет на шест. Из темных коридоров послышался звук стучащих по паркету женских каблуков. Паша встрепенулся, готовясь получать по шапке за опоздание. Он нервно шмыгает носом, выпрямляя спину. Перед ним появляется девушка, на полторы головы ниже его. Рыжая, с милой улыбкой и в блестящем фиолетовом платье. В руках у нее были какие-то папки, и Паша подметил, что она не выглядит как классическая работница таких мест. Девушка протянула ему руку, с накрашенными черным лаком, аккуратными ногтями. — Анна, можно просто Аня, — ее голос выводит Личадеева из ступора, и он неуверенно жмет девушке руку, — по телефону ты говорил со мной, я менеджер. Действительно, теперь он узнает знакомый тембр. Дима, когда узнал, что его другу срочно нужна работа, иначе его попрут из общежития, дал номер клуба, в котором он и сам работал. Сказал позвонить, потому что им как раз нужен музыкант. Тогда Паша еще не понял, что его зовут работать в бордель. Но теперь ему стало понятней. Этот «бар» носил странное название «The Hatters», что вызвало у Паши вопросы. Дима ему ничего не объяснил, сказал только, что и сам ничего не знает толком. Этого клуба нет на картах, что вполне очевидно, аренда, скорее всего, черная, и хозяин этого подвала тоже в доле. Впрочем, у Личадеева не было времени обдумать это все, его это и не волновало особо. Он растерянно кивает Ане, и она усмехается. — Дима меня предупредил, что ты можешь немного опоздать, — она внимательно оглядела музыканта, все еще неловко мявшегося у самой двери, — и я назвала тебе немного другое время, мы откроемся через полчаса. Паша выдохнул. Очень мудрый финт со стороны Анны, да и Димы тоже. Теперь, когда Личадеев немного расслабился, в нем проснулось любопытство. Он шагнул ближе к девушке, она была на каблуках, но это все равно не сравняло их разрыв в росте. Хотя, Аню это явно не волновало, она развернулась на носочках в сторону зала, приглашая Пашу следовать за собой. Он рассматривал обстановку, все выглядело дорого, но не вычурно. — Это твое рабочее место, — худая ручка девушки указала на черное музыкальный пульт, стоящий на небольшом возвышении. Они прошли дальше по тем самым коридорам, останавливаясь перед дверью с пометкой «служебное помещение», таких там было сразу несколько. Они вошли в помещение со скамейками и шкафчиками, где все было выполнено из дерева и черного железа, очевидно, просто покрашенного. Там пахло каким-то освежителем воздуха, свет не очень яркий, и несколько таких же темных дверей. — Это ваша раздевалка, — поясняет Аня, заправляя прядь волос за ухо, — думаю, по ней экскурсии излишни. *** Этим вечером в клубе разговоры только о возвращении Мустаева из командировки. Откуда все вообще узнали о ней — загадка, но факт есть факт. Саша слышал, что Даня нашел новых партнеров в Москве, с которыми летал заключать контракт. Правда это или нет, что за контракт и есть ли он вообще — для Саши тоже большой вопрос, который, судя по всему, останется без ответа. — Это он? — Саша наклоняется к Анечке, поправляя свою футболку. Кикир только что пришел, а Паша уже рылся в имеющихся пластинках, подкручивая ручки на пульте, пританцовывая в такт тому, что играло из колонок. Что-то незнакомое Саше, но тягучее и приятное. — Ага, — хмыкнула неразборчиво Аня, не отвлекаясь от бумажек. Она принесла что-то Ване, и теперь они вдвоем склонились над документами. Сашу это не интересовало, намного любопытнее ему казался новый музыкант. Ему срочно захотелось с ним познакомиться, но его опередили. Увидев около музыканта Юру, Саша решил, что познакомится с новеньким позже. Не хотелось мешать, да и Юра был не тем человеком, с которым бы Кикир прямо сейчас хотел обсуждать новости и насущные проблемы. Паша полностью погрузился в свои мысли, далекие от места, где он сейчас находился. Он думал о том, что мама не одобрила бы его новое место работы. Еще о том, что нужно учить партитуры, ведь до концерта оставалось всего ничего, а у него даже половина не готова. Ему особо-то и делать ничего не надо было, просто следить за тем, чтобы играло что-то подходящее. Сложно сосредоточиться, но на это занятие не нужно было особой концентрации. Его вернуло в реальность ощущение, будто на него кто-то смотрит. Возвращая глаза и разум обратно к крутящимся пластинкам, он вздрагивает. На перегородку перед пультом облокотился незнакомый Паше мужчина, прожигающий его внимательным взглядом карих глаз. На нем розовая прозрачная рубашка, волосы аккуратно уложены воском и от него пахло помесью цитрусовых и какого-то мужского одеколона. — Ты не похож на того парня, о котором Серговна заливала нам всю неделю, — задумчиво произносит незнакомец, который Паше пока так и не представился. — Я лучше? — лучшая защита — это нападение, так что Паша решил дерзнуть. Парень только хмыкнул, закидывая свою челку назад одним движением руки. К сожалению, бейджики тут не предусмотрены, так что имя очаровательно незнакомца Паша узнать не смог. — Тебя как зовут-то? — неожиданный собеседник поправил шляпу на голове Паши, касаясь пальцами его лица. Задержался мягкими подушечками на скулах, погладил мягко, а затем плавно убрал руки. Паша впал в оцепенение. Эти карие омуты его заворожили, он таких красивых глаз никогда у людей не видел. И эти мягкие прикосновения, будто они всю жизнь знакомы. Он залип на пару секунд, пока у него прямо перед лицом не пощелкали пальцами. Юра смотрел на него немного насмешливо, будто не воспринял его всерьёз. — Паша, — на одном дыхании выпалил Личадеев, рефлекторно протягивая руку для рукопожатия. — Странный ты какой-то, Пашка, — усмехаются ему в ответ, легко пожимая протянутую ладонь, — Юра. Это было самое странное в жизни Паши знакомство, о котором он потом во всех подробностях распишет Вадику, собирающемуся на учебу. А потом Паша поймет, что свою смену в клубе он ждет с нетерпением, потому что там точно будет Он. Вообще, Паша старался не думать, что Юра там не просто так крутится и пьет безалкогольные коктейли за счет постоянных клиентов. Старается, но это у него получается из рук вон плохо. В таких местах работу находят не от хорошей жизни, и даже этот красавчик Юра тут не потому, что ему очень нравится то, чем он занимается. Это Паше досталась сравнительно легкая работа, он не делает ничего хоть сколько-то унизительного, ничего противозаконного, кстати, тоже. Он как симпатичная декорация, а танцоры и танцовщицы — главные экспонаты в экспериментальном музее. Паша даже представлять себя на их месте страшно, неприятно и странно, и он предпочитает не думать о том, как чувствует себя Юра например, когда после рабочей ночи возвращается домой. Паша надеется, что Юра так устает, что не успевает ни о чем думать.