Шлюхи, деньги, без стволов

Вечер, что плавно перетекал в ночь, пах сигаретным дымом и женскими духами. В помещении без окон все светится красным, слышится приглушенная музыка. В клубе их чуть больше пятнадцати человек, до открытия оставались считанные минуты. Девушки сновали туда-сюда, переговаривались между собой. Они блестели золотом, отбрасывали длинные волосы назад и пили дорогой виски. Но, как и обложки дорогих книг, напускной шик расклеивался, когда посетители покидали их обитель. Волосы оказывались нарощенными, золото было просто бижутерией, а виски бармен наливал самый обычный, что никого не волновало прямо сейчас. Анна, что была замом великого и ужасного Мустаева, и которая находилась в клубе почти постоянно, строила девушек, готовя их к работе. Атмосфера расслабленная, а это странно для такого места. Впрочем, им волноваться не о чем, их заведение уже имеет должный статус, им лишь надо его поддерживать. — Катя, собирай свои перья, — Анна махнула рукой, — что за пошлость? Саша со скучающим видом наблюдал за этим действом, сидя на барной стойке и болтая ногами. Бармен Дима сначала возмущался, мол, жопой своей возит по чистой стойке, но вскоре понял, что занятие это бесполезное и отступил. К тому же, жопа не голая даже, обтянутая ужасно узкими кожаными штанами, но от этого Диме легче не становилось. Он лишь вздыхал тяжело, протирая бокалы. — Я слышал, — Саша постукивает пальцами по дереву стола, — что Мустаев из Москвы вернулся. Он вопросительно посмотрел на Вечеринина, но тот только пожал плечами. Саша продолжил. — Девчонки трещали в раздевалке, что у него там какие-то проблемы были. — Ты-то откуда знаешь, что там девчонки в раздевалке обсуждают? — поинтересовался Дима, откладывая полотенце, и поправляя бутылки на полках позади себя, — да и не думаю я, что наши девчонки — очень уж достоверный источник. Саша оскалился довольно, показывая зубы. — Это тебя, Димочка, в раздевалки не приглашают, а у меня карт-бланш, — он показывает бармену язык, и спрыгивает со стойки. Поправляет волосы, потягивается, — мало ли что они могут знать, глядишь, и где-нибудь полезную информацию выцепишь. Он размялся еще полчаса назад, теперь скучающе осматривался вокруг себя. Из знакомых парней только Ваня маячил на горизонте, но тот, как и всегда, занят своими делами. Командует новенькими официантками, стоя за своей стойкой у входа. Он Сашину задницу на стойке терпеть не будет, ссаной тряпкой погонит. Кикиру подумалось, что с возвращением Мустаева тут станет напряженней. Директор в целом наводил слабенький ужас на старших танцоров и прочий персонал, который с ним знаком, а вот девчонки, особенно новенькие его побаивались, и лишний раз ему на глаза не попадались. Саше от этого только смешно. От присутствия Мустаева ему ни холодно, ни жарко, директор вообще у них редко бывать стал, в основном здесь всем заправляет Анна Серговна, а с ней Саша водил отношения приятельские. А скорое возвращение директора Кикира не волновало. Ну сидит он в зале время от времени, и пусть себе сидит. И вообще, Сашей управляет Анна Серговна, а Даня это так, не значимое звено. Так Кикир себя успокаивал. *** Двери черного входа распахиваются, в них появляется силуэт. Он выпрямляет спину, захлопывает дверь ногой и снимает шляпу. Кажется, он впервые пришел без опоздания, когда клуб еще пуст. Там на удивление тихо, хотя обычно, в их раздевалке слышно все, что происходит снаружи. Видимо, директор сегодня не тут, и изображать бурную деятельность до открытия никто не собирается. Анна же всегда больше внимания обращала на девчонок, за парнями следила в пол глаза. — Кого я вижу! — дверь хлопает, Паша, что до этого смотрел в телефон, даже не сняв куртку, вздрогнул, — сегодня тебе не влетит от Серговны, а? Саша уселся на скамейку рядом с музыкантом. Хотя, прям музыкантом его назвать сложно, скорее диджей, сменяющий пластинки на пульте в течении всего вечера. Тот стянул очки с жёлтыми стеклами с носа и глянул на вошедшего. Танцор усмехнулся, стаскивая цепкими пальцами куртку с Личадеева. Тот не сопротивлялся, помогая ему плечами, оставшись в белой рубашке. Довольно неловко, когда твой коллега почти, в чем мать родила, а голый торс скрывает только халат, на спине которого написано «sex», а ты сам упакован в десять слоев одежды, только бы слишком наглые посетители не подумали чего лишнего и не распускали руки. Саша беззастенчиво закуривает прямо там, блаженно выдыхая. — Ты Юрку не видел? Вопрос звучит странно, учитывая то, что все в этом клубе только Юру и видят. Кто прямо перед собой, а кто в навязчивых мечтах. Паша относился ко вторым, поэтому замотал головой отрицательно. — Странно, — хмыкнул Кикир, стряхивая пепел с сигареты в пластиковый стаканчик, стоявший на полу рядом с ними, — он сегодня работает, я думал вы это… На этих словах Паша пихнул его под бок локтем и встал. Сощурился, смерив танцора раздраженным взглядом. Пашу разговоры о Юре очень раздражали, потому что, кажется, все в этом злополучном местечке уже знали, что он по самое никуда втрескался в самого востребованного парня тут. А если учесть, что Паша — простой музыкант, вертящий пластинки тут лишь потому, что из-за учебы в университете работать может преимущественно ночью, его шансы на взаимность стремятся к нулю в геометрической прогрессии. Тяжело совмещать работу и учебу, но когда хочется есть — любые варианты подходят. Когда его выкинули из прошлого бара, где он играл, из-за пропусков и опозданий, друг привел его сюда. Этот друг, а точнее Дима, был барменом тут же, а когда узнал, что им срочно нужен диджей, незамедлительно позвал Пашу. Пусть тут нет рояля, не слишком благодарная публика, и чаевых ему почти не оставляли — это хоть что-то. Работая здесь пару месяцев, Паша успел подружиться с некоторыми местыми. Например, та же Анна Серговна, которая держала здесь всех за яйца и волосы, у кого что, к Паше была не очень строга, т часто спускала ему с рук опоздания, зная о его непростой ситуации. Директора за все время своей работы он видел только пару раз, хотя о нем, конечно, слагали легенды. Иногда не самые лестные. Мустаев всех устрашал своей угрюмостью, не подпуская к себе никого, кроме, пожалуй, Ани и Музыченко, но на этом все. — если Личадеев не тут, я попру вас обоих отсюда, Вечеринин! — за дверью слышатся шаги и цокот женских каблуков. Ручка поворачивается, перед ними предстает начальница. Она хмурится, поправляет юбку, смотря на двоих парней. Из-за ее спины выглядывает Дима с абсолютно нечитаемым выражением лица. Саша приветливо улыбается, хватает Пашу за руку и тянет к выходу. Тот только успевает схватить ключик от шкафчика с лавки, следуя за танцором. — Так он тут, Анечка, даже волосы распустил, — Саша кивает на растрепавшиеся патлы Личадеева, на что тот только неловко зачесал их назад. Женщина вздыхает, отходя с прохода, сдувает прядку волос со лба, закатывая глаза. Вечер начинался странно. *** — Анечка, дорогая, прекрасно выглядишь, — мурлычет парень, накручивая прядь темных длинных волос девушки на свой палец. Он обходит ее, усаживаясь на диван напротив, закидывает ноги на столик и расстегивает пуговицы рубашки. Он щелкает пальцами пару раз, призывая официанта, просит минералку, и откидывается назад. Аня отрывается от своих записей, с кривой улыбкой, больше выражающую неприязнь, чем радость от встречи, смотрит на пришедшего. Рукой сталкивает его ноги со стола. — Опоздал, — констатирует женщина. Время было уже ближе к трем часам ночи. Тот самый час, когда похоть и одиночество начинают приводить к ним клиентов. Часть из них уже светит знакомыми лицами: постоянные клиенты не редкие гости тут, естественно. Они едва ли не самое популярное в узких кругах подпольное заведение такого рода, их посетители приводят все новых и новых людей. — Ага, — Юра отпивает из принесенного ему стакана, — не опоздал, а задержался, ты будто не знаешь. Аня на это только хмыкнула. Злиться на него нет толка, это ничего не даст. Поняв, что он тут прима — Юра стал позволять себе больше. Пока это не выходит за рамки — никто не обращает на это внимания, ибо с Музыченко или так, или никак, больно он своенравный. Играет на чувствах людей так же умело, как Паша на фортепиано в своем училище — со вкусом и чувством. Переворачивает сознание как хорошая травка, но никогда не задерживается надолго, не уезжает ни с кем, предпочитая оставаться в зоне своего комфорта, и не спит ни с кем из этой «помойки. — Я не ночная бабочка, дорогой, — всегда говорит Юра, — я тот, на кого у тебя больше не хватит бабла. И после этих слов обычно следует разбитая губа или синяк под глазом у собеседника. Потому что это не грех, это бизнес, и выживает сильнейший. Впрочем, сегодня бить кому-то лица нет никакой необходимости. Юре уж точно. Весенняя ночь в Питере тепла. На улице душно, пахло летом и выпечкой. Паша со скучающим видом подкручивал звук и частоту на колонках. Когда парадная дверь отварилась, на проходе нарисовался никто иной, как Мустаев, собственной персоной решивший их навестить. Кажется, никто его даже не заметил, кроме Вани, тусующегося у входа. Выглядел директор, мягко сказать, разъяренным. Ваня сразу махнул бармену, чтобы тот налил чего-нибудь не разбавленного.