Шесть месяцев до искупления

Темно. Перед глазами лишь кромешная тьма. Нельзя ни вдохнуть, ни выдохнуть. Лёгкие будто жгло огнём. Он не знал, где он. Он даже не знал, что было минутами ранее. Нельзя было ничего спросить, будто все твои органы чувств вырубили по чьей-то прихоти. Боли больше нет, в мгновение она пропала, а глаза начал слепить яркий свет. У него просто не оставалось выбора. Лучше он умрет в свете, позволяя лучам, острым как лезвия, пронзать себя, чем останется гнить в этой бездонной темноте. Запястье, на котором было клеймом выжжено имя его судьбы, горело адским пламенем. Будто сам дьявол плюнул в него, показывая как он жалок. Снова боль. Два удара по щеке и чьи-то крики. Люди в белых халатах кружили вокруг меня. Зачем? Что же им нужно? Он ничего не знает и ничего знать не хочет, ведь, казалось, так будет легче. Иногда хочется все забыть и никогда больше никого не видеть. Ему всё равно на чувства. Ему не нужны эмоции, казалось, что часть души, хотя нет, всю душу вырвали перед его же глазами. И также перед ним растоптали. Только жёлтый цвет запомнился ему чётко. Но сейчас для него это ничего не значило. - Молодой человек! - Танджиро медленно перевел расфокусированный взгляд на мужчину в белом халате. Это был старый мужчина, с седыми волосами и маленькими очками на большом носу, казалось бы, типичный доктор. Но вот только зачем он ему? Что он делает среди этих страшных людей в белых одеяниях. Они сектанты? Они хотят наконец облегчить страдания Танджиро? Ох, хотя кому он врёт. Он прошел огонь и ад, только легче ему от этого не стало. - Молодой человек, придите в себя! Сестра, увеличьте дозировку, он нас ещё не слышит! - старый врач командовал медработниками, как игрок управляет шахматами на доске. Вот только кем являлся он в этой игре? Так много вопросов и ни одного ответа. Камадо чувствовал как по венам течет яд, от этого больше тошнило. Ему хотелось вскочить и просто спросить, что происходит, но больной мозг Камадо сам отвечал на его же вопросы. Кто эти люди? Врачи. Что они делают? Свою работу. Но что тогда не так с ним? Много чего. Он не помнит ничего, кроме своего имени и фамилии. Хотелось узнать, что произошло. Или не хотелось? Наконец, когда суматоха приутихла, старый врач сел рядом с юношей. - Ну, милок, я знаю, что ты и слышишь меня, и говорить можешь. Теперь расскажи, где ты взял дозу? - спрашивал мужчина, держа руки в замке. Дозу? Он наркоман? Или безумен тут только этот мужчина? Танджиро не помнил, чтобы употреблял что-то. Что такое доза? Если он имеет в виду опиум, то он не помнит. Хотя он же вообще ничего не помнит. Что за абсурд? Крамола чистой воды. - Не помню...- отстраненно сказал Камадо, смотря в белый потолок, на котором уже трескалась краска. Одна, две, три трещины... Он не хотел смотреть вокруг, это казалось ему чем-то отвратительным. Запах медикаментов просто выводил из себя. Его когда-то чувствительный нос бил такую сирену, что голова шла кругом. - Как же так не помнишь?- удивился врач.- Может просто не хочешь говорить, кто притащил сюда эту дрянь? Покрываешь его? - Куда "сюда"?- не отрывая взгляда от потолка спросил Камадо, его голос был меланхоличен, лишён всех красок, звучал как-будто говорил робот. Робот лишенный всех чувств и эмоций. Или это лишь затишье? Кто знает, когда бомба внутри тебя медленно отмотает свой отчёт до нуля. Тогда будет плохо не только тебе, но и окружающим. Только вот Камадо всё равно на окружающих, он их даже не знает. Плевал он на всех, также как и они плевали на него. Каждый сам за себя. Только это правило крутилось в голове у парня с глазами цвета запекшейся загнивающей крови. А ведь наверняка когда-то они дарили любовь и радость. Но вот только его состояние говорит об обратном. Танджиро не верит, что мог дарить другим тепло, иначе бы он это помнил. - Ну ты даёшь, хотя, возможно, ты ещё не отошёл, на момент мы думали, что потеряли тебя. У тебя только что была передозировка, а находишься ты в наркологическом центре. Мы не знаем, откуда ты достал метадон и шприц, но если бы мы опоздали хотя бы ещё на пару минут, то это был бы точно конец. - Вот как,- на этом и был ответ.- Не помню. - Что ты заладил «не помню, не помню»?- недовольно спросил мужчина, так, что его очки чуть съехали вниз. - Ничего не помню. - Значит, амнезия,- задумчиво произнес врач, потирая огрубевшими пальцами своими подбородок.- Доигрался, милок. - Замолчите, вы мне противны.- отворачивая голову, сказал Камадо. Он впервые слышит это слово, оно для него ничего не значит. Он просто хочет побыть один. Разве так сложно просто его не трогать? И без всяких стариков-умников плохо. Хоть тело все ещё чувствует остатки наркотика, но видно потом будет ломка. Всё же сколько он тут уже? Ничего не понимает. Врач только вздохнул, почесывая шею. Он понимал, что это скорее всего один из эффектов наркотика. Зачастую желание побыть одному это его проявление. Вот только ему не нравится ситуация с тем, что пациент Камадо ничего не помнит. Что могло спровоцировать это? Та остановка сердца, которая была минутами ранее? Возможно, но они ведь успели завести сердце обратно до начала отмирания клеток. Мальчишка буквально в белой рубашке родился. Ещё когда его привезли сюда, он оказался особенным. Или просто больным. Как рассказывали его друзья, он до этого где-то пять месяцев употреблял наркотики разной тяжести, но даже когда случалась передозировка, какая-то магическая сила его будто возвращала назад. Но при этом человек, который ощутил себя в лапах смерти, должен же одуматься и перестать употреблять. Это был не первый такой случай за его годы работы. Пациенты боялись умирать. Но только не этот парень. Раз за разом. Доза за дозой. Будто сама смерть манила его к себе. Камадо уже два месяца наблюдался у них в наркологическом центре. Он проходил распорядок дня вместе со всеми. Подъем в семь часов? Без труда. Мальчишка даже вставал раньше, ибо видно привык. А ведь он так молод. Когда он узнал, что мальчишке всего восемнадцать лет, сердце кровью обливалось. Он делал все задания хорошо, которые были распланированы: будь то физические нагрузки или творческие задания, только два Танджиро валил с безумным треском. Психолог и час свободного времени, которое шли по очереди после обеда. Специализированный психолог не мог разговорить Камадо. Он просто молчал. Никогда даже звука не издавал. Первые разы это пугало. Потом стало привычно. Но точно также он проводил и свободное время, когда другие люди чем-то отвлекали себя, он просто сидел в углу своей кровати, расположенной в общей комнате, обнимая руками колени. Танджиро находился в состоянии транса. Сначала специалисты пришли к выводу, что он переживает так моменты жуткой ломки. Вот только... Это было отличная реакция от других, которые наблюдали все врачи нашей практики: от обычных истерик, до жуткий погромов и безудержной агрессии. Камадо ничего о себе не говорил, вся информация прибыла с его друзьями, которым видимо надоело то, что их дорогой друг убивает себя. Им тоже было по восемнадцать лет. Удивительно то, что после поступления они все ещё общались. Один блондин, кажется, очень эмоционально выражался о своем друге, но единственное, что было понятно это то, что мальчик потерял семью, что раньше он был не таким. Было жалко будущую пару этого мальчишки, всё же он вряд ли встанет снова на ноги. Врач посидел ещё пару минут с пациентом, и только потом вышел, оставляя Камадо одного. Танджиро наконец почувствовал облегчение. Ему было неуютно. Дело даже не в людях, хотя те были неотъемлемой частью, а во... времени? Да, именно так. Будто всё не так, было именно такое чувство. Камадо провел рукой по волосам, ощущая то, что она будто ничего не весила. Но вот только тело наоборот было налито цементном, не позволяя сделать и движение. Рубиноволосый повертел головой, чтобы понять, в каком помещении он сейчас находится. Стены были окрашены в салатовые тона, видно, чтобы не вызывать приступы агрессии, а наоборот, чтобы успокаивать. Ведь если бы они были окрашены в красный, то это наверное бы подействовало, как красная тряпка на быка. Ведь от выбранной палитры тоже многое зависит. Вот только краска вся облупливалась, показывая через просветы трещин уродливые синие стены. Видно, раньше они были такого цвета. Из мебели была кушетка, на которой он лежал, рядом капельница, видно заботливо поставленная ему медперсоналом. Зачем они так стараются? Ведь нет его, нет проблем. Именно так, по его мнению, он размышлял всегда или же это действие того странного вещества? Также у стены стоял деревянный шкаф, который явно старше самого Камадо на несколько десятилетий. Он был полностью забит книгами, названия которых он, к сожалению или облегчению, не видел. Был такой же дубовый стол рядом, который явно держался на честном слове, он был полностью завален бумагами, видно это чье-то рабочее место, а по картинкам весящим на стене, стало... ничего не понятно. Танджиро вообще ничего не понимал. Он не знал, кто такой психолог, что он делает и зачем ему это надо. Камадо сам не заметил, как погрузился в лёгкую дремоту. Вся эта информация так изнуряла его. Высасывала силы и будто била в нокаут по голове, так, что череп раскалывался надвое, открывая миру свое содержимое. Блевать тянет. Вот только к его сожалению, даже через сон он слышал, как сюда кто-то зашёл, и явно не один. Камадо слышал диалог: - Так вы говорите,что он ничего не помнит? Странно...- По тембру голоса было понятно, что говорит женщина и явно молодая. - Надо с ним будет поговорить, когда очнётся, Макомо-доно,- Опять этот противный старик. Он его даже сейчас раздражает. - Ему ещё надо отойти, доза была и вправду большая, его потом ломать будет, но может тогда он хоть заговорит с нами, откроется... Понимаете, Урокодаки-сан?- Так вот как зовут этого старика, знакомое имя... Но будто не отсюда... - Тебе виднее будет. Я пойду, мне нужно ещё с другими пациентами пообщаться. - Конечно,- явно с некой нежностью сказала та самая «Макомо». Танджиро всё ещё тошнило. Когда дверь хлопнула, Танджиро смог нормально заснуть, но вот только он проспал, оказывается, двадцать пять часов. Но ему было плевать, вот только его раздражала та женщина-псих...психо.. Да плевать. Он всё равно не запомнит, слишком мудреное для него слово. - Танджиро, ты помнишь меня?-осторожно начала разговор девушка вид двадцати шести. У нее были большие голубые глаза и темные волосы, завязанные в строгий пучок. И такой же белый халат. Камадо не знал, почему его так выводит белый. - Нет, и помнить не желаю. - Почему?- женщина была явно доброй по натуре, возможно к ней даже сами тянулись люди, но почему-то Камадо казалось, что он не человек. Мусор. Отброс. Но не человек. Кто угодно. Просто было такое чувство. - Если я помню только своё имя, то думаешь, что я помню что-то о тебе? Ты чем-то так особенна?- Камадо огрызался, сам не зная почему. Просто ему не нравилось это всё. Хотелось пойти на свободу, домой. Но только что для него дом? Он не знал. Даже незнание выводило его. Камадо порой сам не понимал своей агрессии. - Обычно ты не так разговорчив со мной, молчишь постоянно. Я рада, что вижу от тебя хоть какие-то эмоции,- улыбнувшись сказала Макомо. Камадо только скривился. Насколько же его выводили другие эмоции из себя.- Что ты последнее помнишь?- Танджиро сделал глубокий вдох. Так. Нельзя кричать на женщин-детей, беременных инвалидов в возрасте. Просто надо успокоиться. - Ничего не помню, вообще. Так ясно?- Танджиро старался улыбнуться, но ему казалось это невозможным делом. Уголки его губ подрагивали, также как и брови. Было такое чувство будто он умирает от паралича. - Ясно...- задумчиво протянула доктор. Видно она что-то для себя решала и взвешивала все за и против.- Идём,- она направилась к выходу. Ей нужно было понять, опасен ли Камадо для общества или нет. Нехотя, Танджиро всё же пошел за Макомо, идя по темному коридору, что был покрашен в отвратительный по мнению Камадо синий. Все стены были увешаны лозунгами по типу: «Наркотики-зло, откройся для лучшей жизни». Лучшая жизнь? Бред. Наконец они вышли в зал, где, видно, проходили почасовые занятия. Сейчас было рисование. Оно было нужно для выявление каких-то талантов у людей, чтобы они понимали, что ещё на что-то способны. Будто это кому-то из них нужно. Все эти люди перед ним - наркоманы. Они думают, что справятся с этими курсами, им все «хи-хи» да «ха-ха». Вот только никто не вытащит тебя из этой ямы, никто, кроме себя самого. Это комната отличалась лишь наличием множества столов, за которыми сидели пациенты. - Присаживайся и попробуй порисовать,- Макомо указала на свободное место. Как бы он этого не хотел делать, ему пришлось. Он сел между каким-то людьми и взял карандаш. Только один. Это жёлтый. И просто начал отчего-то агрессивно чирикать на листе. Не было смысла в его рисунке. Будто рисовал годовалый младенец. Танджиро и сам понимал, что эта агрессия просто взялась неоткуда. Отчего-то он злился. - Эй, парень, с тобой все хорошо?- К нему, кажется, обращался, сидящий слева от него парень. Танджиро посмотрел на него, краем глаза, не поворачивая головы. Какие-то растрёпанные, черные волосы и...светло-карие глаза, но последнее, что заставило агрессию поглотить Танджиро так это то, что на руке этого парня золотом отливалось имя его соулмейта. Карандаш в руках Танджиро сломался. Это было сигналом для Макомо. - Держите его! Камадо набросился на рядом сидящего парня, стараясь его придушить. Стулья на которых они сидели, с грохотом упали. Вокруг была паника. Танджиро смогли оттащить только двое здоровых мужчин. Камадо рычал и тянулся пока что к одной своей цели, но как только он заметил и на других запястьях золотые отливы букв, сразу переключился на них. Но вот только он не успел нанести кому-то серьезный удар, хотя Танджиро целился стулом в какую-то девушку, но та пригнулась и он попал им в зеркало. Наконец он увидел как он выглядит. Это точно не человек. Отвратительный цвет глаз. У трупа они и то живее, а волосы доходящие почти до плеча были грязные и спутавшиеся. Кожа отливала нездоровым белым оттенком, будто он был из бумаги, ведь у бумажных людей тоже нет души. Как и у него. Темные круги легли под глаза, отпечатком. Слишком тощий, слишком... Потерян для всего. Память не хотелось возвращать. Но он чуял, что здесь что-то не так. Отвлек его лишь укол в шею. Видно это был транквилизатор. Чуть пошатнувшись, Камадо посмотрел на санитаров в белых одеждах. «Какой противный белый... Ненавижу!»- это была единственная мысль парня перед тем как тьма вновь приняла его. - Так точно не пойдет, Урокодаки-сан,- вздохнув, сказала Макомо, смотря на бессознательное тело Камадо.- Он явно опасен для общества, у него явные психические нарушения, увы, это уже не наш диспенсер... Тут нужен психотерапевт. - Согласен, жалко мальчишку. Такой молодой, а уже потерянный, да и причины его агрессии не ясны. - Мне кажется, его выводит жёлтый цвет, но с этим надо заниматься профессионалам. - У меня есть знакомая клиника для душевнобольных,- вздохнув, сказал старый врач.- Вот только надо позвонить тому, кто его сюда привел, и рассказать об инциденте,- Урокодаки устало достал старый кнопочный телефон и набрал номер, который стоит на быстром наборе. Врач направился в свой кабинет, слушая гудки, которые были затяжными и напряжёнными. - Слушаю?- с другого конца трубки послышался мягкий мужской голос. - Алло, здравствуйте, Кагая-доно, это Урокодаки, я по поводу Танджиро Камадо,- чуть напряжённо говорил мужчина. Всё же, человек с которым он говорил был одним из самых влиятельных в городе. Самый молодой хозяин кампании «Убуяшики» - Кагая Убуяшики. Мужчина приятной внешности, с темными до плеч волосами, с яркими фиолетовыми глазами, который так и располагали к себе. У него был очень добрый характер, но не ко всем. Многие говорили, что некоторых Кагая лично прижимал зубами к ступеням и ломал им челюсти. Он вызывал и восхищение, и страх, а то, что его усыновленный сын не пошел на поправку, а наоборот состояние его ухудшилось, заставляло дрожать. - Надеюсь, новости приятные,- явно улыбаясь, проговорил Кагая. Но вот только, что-то подсказывало, что это не так. Тогда Урокодаки всё и рассказал. -... Лучше перевести его в клинику для душевно больных. Там ему должны помочь,- вздохнув, сказал врач, для реакции бизнесмена. - Вот как...- задумчиво протянул Убуяшики.- Я согласен, думаю, мальчику нужна помощь профи. Я сам выберу ему клинику, спасибо, что сообщили. А теперь, прошу мне откланяться,- Кагая бросил трубку, даже не дожидаясь ответа. Психушка значит. Дожил. Но это его вина, не усмотрел. Кагая лишь грустно вздохнул. А ведь Танджиро был таким светлым мальчиком, пока его семья не умерла в страшном пожаре. Убуяшики хорошо знал отца Танджиро, поэтому и взял его под опеку. Вот только со временем мальчик начал ломаться. Смотря в окно и видя перед глазами целый город, он достал из штанов телефон новейшей марки. Но он все равно верит в этого мальчишку. Он сильный. Он должен не сломаться. Набрав по памяти телефон, Кагая помнит всё наизусть, у него слишком феноменальная память, что помогла ему поднять компанию после смерти отца, он ждал ответа. Наконец гудки закончились, а с другого конца послышался усталый и видно сонный голос. - Здравствуй, Томиока, у меня для тебя тут работа есть,- чуть приулыбнувшись, сказал Кагая, смотря на голубое небо нависшее над городом, в котором кипит ключом жизнь. Вот только в одном человеке, будто этой жизни нет.