***
Новое пробуждение было внезапным, и Робин не сразу сообразил, где находится. Откуда-то доносился шум, кто-то громко говорил, ржали лошади, а над ним стоял Гай и тряс его за плечо: — Вставай, быстро! Робин сел, сонно хлопая глазами. — Папа вернулся? — Нет, — коротко ответил Гай, бросая на кровать камизу с коттой, штаны и сапоги. Сам он был одет, и с кинжалом на поясе. — Одевайся, живо! Робин ничего не понимал, но стащил ночную сорочку и принялся натягивать штаны. Гай тем временем кинулся к окну, прижался к стене и осторожно выглянул. Шум внизу усиливался, Робин различил голос Торнтона, потом Сары и Хьюго. — Повторяю, молодой хозяин уехал с милордом в Йорк! — резко произнес Торнтон. — Неужели? — с явной издевкой ответил кто-то незнакомый. — А я вот слышал, что он пару дней назад завалил кабана-убийцу. — Вот как завалил, так сразу и уехал! — теперь говорила Сара, очень сердито. — Вернется господин, тогда и приезжайте. — Да что ты со смердами лясы точишь, братец? — этот грубый голос показался Робину знакомым. — Надо щенка найти. А станут мешаться, так разговор короткий! Гай отшатнулся от окна, метнулся к Робину, едва успевшему надеть сапоги, схватил его за руку: — Бежим! Пока Торнтон и остальные их отвлекают. Не вовремя сэр Кристофер уехал! Они выскочили в коридор, и Гай замер, прислушиваясь. Робину показалось, что у него даже уши слегка подрагивают, как у собаки. Слабо тянуло дымом, как если бы горело где-то в поле. — Кто это там? — прошептал он. — Чего им надо? — Санлисы! — процедил Гай и потянул его за собой, в сторону покоев Малкольма. И Робин вспомнил, кому принадлежал последний голос. Симон де Санлис уже не первый год оспаривал у Малкольма титул графа Хантингтона и две трети земель. Король трижды отказывал ему в прошении, и тогда он заявил, что раз так, то возьмет дело в свои руки. Нанятые им рутьеры несколько раз нападали на деревни на границе владений Хантингтонов и Нортгемптонов в Ноттингемшире, случались и прямые стычки. Это была частная война, но просить защиты у короля, ни как у сюзерена, ни как у родственника, Малкольм не хотел. Победа до сих пор оставалась за ним, и он собирался в один прекрасный момент положить конец противостоянию, которое уносило жизни его людей. Выжидание и защита, как показывал военный опыт, зачастую лучше, чем нападение, особенно когда это выжидание выматывает противника. Содержание и жалованье рутьеров обходились дорого, и чем дольше все тянулось, тем больше были расходы, и, в конце концов, Санлисам пришлось обратиться к ростовщикам. Малкольм к услугам наемников прибегал мало, брал на службу лишь тех, кого точно не могли перекупить, и больше полагался на отряды из вилланов и свободных йоменов. Те с готовностью защищали свои наделы и владения сеньора, под рукой которого жили спокойно, не опасаясь за безопасность семей, могли рассчитывать на справедливый суд и помощь в голодные времена. Никто из них не хотел оказаться во власти Симона де Санлиса, известного лютым нравом и любовью к жестоким развлечениям — ему ничего не стоило со своей свитой потоптать посевы, пустить огонь на поле, увезти любую девицу, запороть до смерти слугу. Малкольм разрешил вилланам носить мечи, благодаря чему в дальних деревнях дважды отбили нападение до того, как подоспела помощь. Также на его стороне были четыре рыцаря, воевавшие вместе с ним еще в Святой земле. Как младшие сыновья, они не могли рассчитывать на родовые земли, так что дальновидный Малкольм пожаловал каждому лен в наследственное владение и взамен получил преданных вассалов. Бывшие безземельные рыцари стали завидными женихами, и вскоре трое уже обзавелись супругами, а Малкольм приобрел еще союзников. Вот только сейчас двое сопровождали его в Йорк, сэр Альфред у себя в поместье ждал, пока жена разрешится от бремени, а сэр Кристофер с вечера уехал к невесте в Ноттингем. Робин видел Симона де Санлиса трижды — в Ноттингеме на турнире, в Йорке и здесь, в маноре. Тот приехал однажды вечером, сбил конем Логана, отшвырнул с дороги Торнтона и ввалился в большой зал с мечом в руке. Отец оттолкнул Робина за кресло, высокая спинка закрыла его, как щит, но до схватки не дошло — вбежали сэр Альфред, Берт, Хьюго и еще пять человек, вооруженные арбалетами. Симон убрался, но пригрозил, что все равно добьется своего. — Подожгли амбар в деревне, заставили Маддока позвать на помощь, я слышал, как он у Торнтона прощения просил. Сына его убить грозились. Данкан ворота открыл, а там Санлисы и рута с ними, не знаю сколько, много! — говорил Гай на бегу. — Им ты нужен в заложники, у этих ублюдков чести ни на фартинг! Но они тебя не получат. Внизу раздался грохот, крики — завязалась драка. Робин с Гаем вбежали в спальню Малкольма. Окна здесь выходили на задний двор, к счастью, пустой — со второго этажа наверх вела всего одна лестница, Санлисы явно решили, что пути к побегу отрезаны, и не послали туда людей. — Сюда! — Гай распахнул окно, вскочил на подоконник. — Прыгаем! — Высоко же... Робину было страшно до жути, и он не знал, чего боится больше — попасть в руки Санлисов или переломать себе все кости, рухнув почти с двадцати трех футов на мощеный двор. Они с Гаем часто удирали через окно по веревочной лестнице, да и в окно лазали, цепляясь за деревянные балки и выступающие камни, но прыгать... Если разобьются, то умрут или останутся калеками. Вот только если его поймают враги, отец сделает все, что потребуют. А вдруг отца вообще убьют? И его потом тоже? Лучше уж камни... — Святой Губерт нам поможет, я знаю! — Гай протянул ему руку. — Быстрее, они близко! На лестнице, ведущей на второй этаж, звенело оружие. Робин ухватился за протянутую ладонь и в следующий миг уже стоял рядом с Гаем. Снаружи топали, опять кричали, голосов уже было не разобрать, все сливалось в общий гам из сплошных проклятий и ругани. Грохнула дверь, потом с глухим стуком что-то упало — похоже, тело. Робин посмотрел вниз и сглотнул, почудилось, что там не четырнадцать футов, а все пятьдесят. Но Гай не боялся или не показывал, что боится, и это придавало немного уверенности. — Я первый, ты за мной. Я тебя поймаю, — Гай взял Робина за плечи, крепко сжал и повторил: — Клянусь, я тебя поймаю! Закрой глаза и прыгай. Доверься мне и святому Губерту. Робин кивнул. Гай отпустил его, присел на корточки и соскользнул с подоконника. Он с ужасом ждал чавкающего удара, хруста и крика, но вместо этого услышал тихое: — Давай! Робин глянул — Гай, невредимый, стоял под окном и протягивал к нему руки. — Святой Губерт, спаси и сохрани... — пробормотал он, перекрестился, зажмурился, сжал зубы, чтобы не закричать, тоже присел и соскочил вниз. Полет показался ему бесконечным, сердце провалилось куда-то в живот. Робин приготовился к боли, но тут его подхватили, словно он ничего не весил, и бережно поставили на землю. — Бежим! Он еще не успел открыть глаза, а Гай уже тащил его к амбару, где был их потайной лаз, обнаруженный случайно. Второй, который Малкольм еще давно показал им и леди Гислейн, находился за конюшней, но туда было дальше. Они едва успели нырнуть внутрь и закрыть двери, как со стороны дома раздались новые проклятия — их побег обнаружили. Гай сдвинул тележное колесо, убрал доску и потянул за кольцо массивную крышку. Робин нырнул в дыру, отполз немного и встал на ноги, согнувшись в три погибели. Гай спустился следом, за внутреннее кольцо вернул крышку на место. В кромешной темноте они добрались до конца прохода и вылезли на поверхность. Заросли ежевики неподалеку от общинного пруда, набросанные сверху ветки с травой надежно скрывали лаз, и до опушки отсюда было ярдов пятьдесят. — Выбрались, — прошептал Робин, дрожа больше от напряжения и страха, чем от холода. — Надо спрятаться... — Нет, надо уходить, — Гай двинулся через кусты, прикрывая лицо локтями, чтобы не пораниться об колючки. — До Найтона десять миль напрямик, там Уорвик, Седрик, Томас, Жерар, все были солдатами, они тебя защитят. И отправят кого-нибудь в Ноттингем, к помощнику сэра Эдварда. Гай снова взял его за руку, и они помчались к лесу. Робин оглянулся на бегу и увидел над крышей манора дым, густо-серый на фоне ночного неба. — Пожар! Надо вернуться! Гай не отзывался и тащил его дальше. Робин попытался вырваться, но ничего не получилось, рука будто попала в капкан. Он и не подозревал, что Гай настолько сильный. Значит, святой Губерт опять им помогает. Только сейчас и помощь святого, и даже собственная безопасность стали неважны. — А если кого-то убили?! Сару, Торнтона, Хьюго, Данкана? Еще кого-нибудь?! Пока нет отца, я должен защищать своих людей! Робин кричал, плакал, называл Гая такими словами, какие раньше и в голову бы не пришло сказать, а потом просто повис на нем, поджав ноги, и все же вынудил остановиться. — Надеюсь, все живы, — Гай повернулся к нему. Тон был ровный, но Робин знал, что это напускное, на самом деле тот ужасно зол. И еще ему почудилось тихое, на грани слышимости, рычание. — Но если кого-то убили, твой отец заставит Санлисов заплатить за каждую смерть, за каждую сгоревшую доску. А ты сейчас должен бежать, очень быстро. Попадешься, и твои люди скоро станут людьми этих ублюдочных скотов, — Гай встряхнул его. — Ты меня понял? — Понял... — сквозь слезы выдавил Робин и сглотнул подкативший к горлу комок. — Прости, что обзывался... — Пустое, — Гай усмехнулся, сжал его ладонь, и они опять помчались по лесу. Но далеко не ушли — сзади раздался стук копыт, гиканье и лай, словно охотники гнали зверя. Только этим зверем был он, Робин, а вместе с ним — и Гай. — Дерьмо! — прошипел Гай, оглядываясь через плечо, и Робин невольно подумал, что Сара сейчас грозилась бы вымыть ему рот щелоком. Лишь бы она была жива! Между деревьями мелькали факелы. — Они в трехстах ярдах, не больше! На Робина вдруг навалилась такая слабость, что подкосились ноги, и он упал. Колени обожгло болью — Гай протащил его за собой еще несколько шагов по шишкам и сухим веткам, которых было полно в траве. — Не могу... — Робин всхлипнул. — Наверное, святой Губерт больше не хочет мне помогать, за богохульство... Ты меня спасаешь, а я на тебя так ругался... Ты беги сам, ладно? — Святой Губерт не бросит тебя из-за дурацких обзывательств, а я тем более. Залезай! Гай присел на корточки. В другое время Робин заявил бы, что на закорках таскают малышей, но сейчас молча забрался на подставленную спину. Гай поднялся, придерживая его под колени. — Видишь, он точно помогает. Ты весишь, как пушинка. Держись крепче. Он сорвался с места с такой скоростью, словно к ногам приделали крылья, как на картинке в одной книге. Робин обхватил его за шею и мысленно молился. Думать о том, что происходит в маноре, было страшно, но не думать не получалось. Стоило представить, что Торнтон, Сара, Нелл, Хьюго или еще кто-то, кого он знал с детства, убиты, как во рту становилось горько, а глаза щипало от слез. В лицо бил ветер, стволы деревьев в темноте сливались в одну странную черно-светлую полосу, как будто Гай и впрямь летел. Но как бы быстро он ни бежал с помощью святого, конский топот, голоса и лай все равно приближались — собаки взяли след. — Так нам не уйти... Гай остановился, опустил Робина на землю и огляделся, переводя дыхание. Рядом были ежевичные заросли, а вокруг валялось полно сушняка. Он быстро накидал около кустов кучу валежника и помог Робину дойти до укрытия, придержал, чтобы не свалился. — Прячься! Дай мне рубаху, я уведу погоню от тебя. Робин потянулся было раздеться, но замотал головой и вцепился в руку Гая: — Тебя убьют! Лучше пусть меня! — Не убьют ни меня, ни тебя. С нами же святой Губерт, помнишь? — Гай успокаивающе погладил его по плечу. — Сиди тихо, ладно? Я вернусь за тобой, только заведу их в болото. То самое. Ну, давай рубаху. Робин содрал с себя котту и отдал Гаю, который присел на корточки и приложил ткань к его ободранным коленям, пачкая в крови, чтобы запах был сильнее. А потом вдруг сделал странное — сильно укусил себя за палец и провел ему по щекам и груди, оставив красные полосы. — Это чтобы ты знал, что я приду, — пояснил он в ответ на потрясенный взгляд Робина. — Обещание. И на удачу. Так наемники делают, мне Берт рассказал. Гай вскочил и метнулся в темноту, туда, где рыскала погоня. Робин затаился, стараясь почти не дышать, снова беззвучно забормотал молитву. И тут совсем рядом прозвучало конское ржание, топот, лай, а следом — вкрадчивый голос Симона де Санлиса: — И кто у нас здесь прячется, а? Ищи, ищи! — Так и думал, что щенки попробуют нас обдурить! — произнес еще кто-то и громко сплюнул. — Ну ничего, парни поймают второго, пустим его на барабан, он нам не нужен. — Сначала поохотимся на свинью! — встрял третий. — Из отродья Гисборна выйдет отличная свинка! Все трое загоготали, и Робин закусил кулак, чтобы не заорать. Собака рыскала по поляне, сквозь небольшие просветы между ветвями он видел, как светлая шкура мелькает все ближе и ближе. Наконец собака остановилась прямо перед зарослями и заливисто залаяла. — Молодец, Дикарь! — голос Симона стал веселым. — Иди ко мне, детка! Я отвезу тебя в очень хорошее место, и там мы подождем твоего папашу. Робин вжался всем телом в землю, хотя толку от этого не было. Валежник отшвырнули в сторону, и второй де Санлис, Гийом, сгреб его за волосы и вздернул на ноги. — А вот и наш птенчик! Робин извернулся и вцепился зубами в держащую его руку. Рот наполнился кровью, Гийом заорал и отвесил ему такую оплеуху, что сбил с ног. — Ах ты сучий выкормыш! Томас, а ну, сломай ему ноги и руки! Он нам нужен живым, а не целым! Робин, отплевываясь и сдерживая рвотные позывы, на четвереньках пополз к ежевике, хотя и понимал, что бесполезно. От удара в голове гудело, перед глазами все плыло. Но сдаться просто так не позволяла гордость, пересилившая страх. Он обреченно ждал, что на спину обрушится удар, а вместо этого услышал раскатистое рычание, визг, и следом — вопли и проклятия. — Что за дерьмо?! Робин обернулся — между ним и врагами стоял черный волк размерами с молодого бычка. Неподалеку валялась растерзанная собака. — Сейчас я пристрелю эту тварь! Симон вскинул арбалет, но выстрелить не успел. Волк прыгнул быстрее, чем мог уследить глаз, и выбил его из седла. Лошадь шарахнулась, врезалась в бок другой лошади... И началась бойня. Волк нападал, казалось, сразу со всех сторон, рвал все, до чего доставал, и люди не могли в него даже прицелиться. Томас бросился бежать, но волк кинулся ему на спину. Страшные клыки сомкнулись на загривке, раздался хруст, и тело с наполовину оторванной головой рухнуло вперед, заливая кровью траву. Гийом еще раз попытался выстрелить, зверь увернулся, болт прошел мимо, а через мгновение в нескольких дюймах от Робина упала рука с торчащей из багрового месива костью. Младший де Санлис еще не испустил дух, а волк уже раздирал на части его брата. Робина вырвало желчью, но он не позволил себе отвернуться и смотрел, как тело врага превращается в кровавые ошметки. Волк мотнул головой, отшвыривая кишки, которые сизыми змеями повисли на валежнике. Потом сунул морду в бесформенную кучу того, что еще недавно было человеком, выхватил что-то, развернулся, подошел к Робину и положил к его ногам сердце Симона де Санлиса. Робин поднял взгляд на громадного зверя со слипшейся от крови шерстью: склонив набок лобастую голову, тот скалил кинжальные клыки, и это странным образом походило на улыбку. Страшно не было совсем. Он протянул руку и осторожно погладил измазанный в крови нос. Волк будто только этого и ждал — опустил голову ниже, и Робин почесал мохнатое ухо, пачкаясь еще больше. Наверное, ему должно было стать противно, но не стало. Вместо этого в груди все замирало от восторга — волк, который только что в клочья растерзал трех человек, довольно щурясь, подставлялся под ласку, словно ручной. Неподалеку заухала сова, и этот звук вернул Робина к реальности — Гай до сих пор где-то в лесу! Вдруг он ранен? Или провалился в болото, когда уводил за собой погоню? Они, конечно, сделали метки для себя, чтобы пробираться на небольшой островок, заросший жимолостью и клюквой, но ходили туда засветло. Что если Гаю нужна помощь? А он совсем бесполезен, с места не в силах двинуться. — Тебя святой Губерт послал, да? — шепотом спросил Робин, не столько опасаясь, что его кто-то услышит, сколько не желая разрушить дарованное ему чудо. Сара не раз говорила, что волшебство легко спугнуть неосторожным словом или громким звуком. — Ты можешь найти Гая? Пожалуйста, найди его! Почему-то он был уверен, что волк поймет. Голос дрогнул, и Робин шмыгнул носом. Волк тихо рыкнул, лизнул его в лоб, перемахнул через валежник и растаял во мраке. <p align="center"> <a href="https://i.imgur.com/9uFA78U.jpg" rel="nofollow"> <img src="https://i.imgur.com/9uFA78U.jpg" width="60%" height="X" /> </a> </p> Робин привалился к куче хвороста, обхватил руками колени. Его знобило, голова болела все сильнее, во рту стоял мерзкий привкус крови и желчи, к горлу опять подступала тошнота. Больше всего на свете хотелось лечь и заснуть, но он упрямо молился, глядя в темноту, пока не увидел бегущего к нему Гая. От облегчения из глаз хлынули слезы. Робин даже сумел встать, сделать пару шагов. Потом земля под ним качнулась, и он полетел в темную пустоту, но еще успел почувствовать, как его подхватывают знакомые надежные руки. Очнулся Робин уже в Найтоне — Уорвик, управляющий сэра Эдварда, нес его в дом. По двору бегали слуги с факелами, из конюшни выводили заседланных лошадей. Робин попытался заговорить, но язык ворочался с трудом, и получилось только сипение. — Наши люди едут в Локсли, — сказал Уорвик, догадавшись, что он хотел спросить. — Разузнают, помогут. Если там кто остался из этих ублюдков, им тоже... помогут. А поутру к болоту наведаются. Вдруг найдут кого живого, для виселицы. — Вряд ли найдут, я в трясину всех завел, — раздался слева голос Гая. Робин с усилием повернул тяжелую голову и увидел, что его рубаху покрывают пятна не только тины, но и крови. — Это не моя, — успокоил он, когда Робин ухватил его за рукав, и усмехнулся. — Кто-то напоролся на мой кинжал. — Кто бы ни был, мастер Гай, он это заслужил, — отозвался Уорвик. В голосе старого наемника звучало одобрение. — Хотя смерть от доброго клинка для этой паскуды слишком хороша, таким только на виселицу дорога. Робин облегченно вздохнул и, закрывая глаза, заметил, что щека и уголок губ Гая тоже перемазаны в крови, как у него. Но думать об этом сил уже не было. Может, он спросит потом. Когда-нибудь. <div align="center">ЭПИЛОГ</div> Пострадавшее от огня крыло манора восстановили за месяц, отстроили три крестьянских дома и до холодов спешили закончить еще пять. По счастью, ночь нападения выдалась не слишком ветреной, пожар не пошел гулять по всей деревне, и главное — не перекинулся на амбары. Никто из слуг не погиб, но ранены были все, кто легче, кто тяжелее. Торнтона ударили по затылку, и он еще страдал от головных болей. Хьюго получил удар мечом и не потерял ногу лишь благодаря Матильде: та обозвала привезенного из Ноттингема лекаря другом могильщика, выставила его вон и занялась раной сама. У Сары до сих пор заживали порезы и кровоподтеки — она повисла на одном из наемников, вцепилась ему в волосы и лицо, как бешеная кошка, повалила на лестницу. На них налетели другие, и благодаря этому Гай с Робином успели добежать до леса незамеченные. Нелл окатила двух рутьеров кипящим маслом, которое успела нагреть на кухне, пока шла перебранка, но третий швырнул в нее кинжал. Как она увернулась, сама не знала, и, к счастью, лезвие скользнуло вдоль ребра. А вот среди крестьян погибшие были. Оставшиеся в поместье люди Санлисов не ожидали, что примчится больше двух дюжин крепких мужчин с топорами, вилами, луками и мечами. Перевес теперь был не на их стороне — в жестоком бою уцелело всего четверо наемников. Победа досталась дорогой ценой и стоила жизни шести вилланам. Сэр Малкольм заставил наследников Санлисов выплатить их семьям виру, а одну вдову вместе с двумя сыновьями забрал в манор — Нелл как раз нужна была помощница. Мальчишек же взял к себе под крыло Логан, на псарне всегда хватало дел. Наемников вздернули после формального суда: вина была очевидна, и доказательств не требовала. Останки братьев Санлисов и их спутников — за исключением утонувших в болоте — нашли в лесу. Робин несколько дней пролежал в беспамятстве в Найтоне — вернулась лихорадка. Матильда запретила перевозить его и с помощью леди Гислейн две недели выхаживала там. В бреду он постоянно говорил о собаках, волке, святом Губерте, звал Гая и отца. Сам Гай проспал двое суток, а когда проснулся, рассказал, что огромный волк появился перед ним прямо из воздуха, загрыз наемника, сумевшего выбраться из болота, и бесследно исчез. Робин, придя в себя, добавил совсем немного — что волк возник из ниоткуда, а когда расправился с убийцами, растаял в темноте. Отец Суэйн, также приехавший в Найтон, непререкаемо заявил, что случившее — истинное свидетельство чудотворной силы Губерта Льежского, который, несомненно, одарил Робина и Гая своим покровительством. Конечно же, святой не мог допустить, чтобы приспешники дьявола, коими являлись братья Санлисы, восторжествовали, и низверг их в ад, где им самое место. Как и всех, кто помогал вершить зло, переполнившее чашу Божьего терпения. Малкольм, сэр Эдвард, леди Гислейн, Сара, Матильда и отец Суэйн сошлись на том, что подробности лучше сохранить в тайне, чтобы избежать толпы паломников в Локсли. Да и привлекать к детям внимание высших чинов церкви никому из них не хотелось. Впрочем, все это не мешало отцу Суэйну мечтать о статуе святого Губерта для своего прихода, и Малкольм пообещал лично съездить в Йорк к мастеру, по личному заказу епископа вырезавшему статуи для собора Святого Петра. По его словам, это меньшее, что он мог сделать в благодарность за спасение не только сына и Гая, но также слуг и жителей Локсли.***
Робин отложил дагу, которой копал яму на холмике под старым вязом, вытер рукавом взмокший лоб и перевел дыхание. Резкий порыв ветра взметнул с земли палую листву, он поежился и плотнее закутался в подбитый беличьим мехом плащ. — Ну вот, теперь все как надо, — Гай положил в яму новый ошейник с медной накладкой, где было выбито «Быстрая», откупорил флягу с сидром и плеснул на землю. — Пусть ей хорошо бегается в своре святого Губерта. Робин забросал яму землей, утрамбовал хорошенько и поднялся, отряхивая руки. Гай сделал глоток из фляги, протянул ему. Сидр был сладкий, слегка пощипывал язык, и Робин выпил почти все — слабость еще давала о себе знать, он устал, взмок, и теперь его мучила жажда. Гай стоял вплотную, чтобы он мог прислониться или опереться, если захочет, и от этого тоже становилось теплее. — Пойдем? — Гай забрал пустую флягу, повесил на пояс. — Пока не хватились. А то Сара опять раскудахтается. — Давай еще немного побудем? — попросил Робин. Конечно, стоило вернуться, но ему так надоело валяться в постели. А еще он наконец-то мог рассказать секрет, который хранил с той ночи. — Совсем чуть-чуть. — Ладно. Только вот, садись-ка, — Гай снял плащ, свернул, бросил на землю. Робин не стал спорить, и когда тот сел рядом, привалился к нему. Ошейник они сделали сами, пока Робин выздоравливал. Получилось грубовато, стежки вышли не слишком ровные, и гравировка не отличалась изяществом, но зато от чистого сердца. Подходящий кусок кожи, медь и инструменты выдал им растроганный Логан. Робин исколол себе все пальцы: одно дело починить сбрую — этому он уже немного научился, и совсем другое — шитье, да еще и накладку закрепить, но работу упрямо не бросал. Гай со своей стороны постарался как можно лучше написать на пластинке кличку, хотя обращаться с маленьким молоточком и резцом не умел совсем. Сара начала было причитать, что не дело молодым господам утруждаться, лучше к шорнику пойти, тот все честь по чести исполнит, однако сэр Малкольм их поступок одобрил. За безрассудство с походом на кабана он Робина отругал, а за отличный выстрел — похвалил. Гай же помимо похвалы получил четыре новых метательных ножа, выкованных лучшим кузнецом Ноттингема. Голову секача повесили в большом зале, рядом с другими охотничьими трофеями, и она оказалась самой крупной. Робин не сказал, что гладил волка, это чудо было лишь для него. Поделиться хотелось только с Гаем, но ни в Найтоне, ни в Локсли им не удавалось остаться вдвоем надолго — хотя лихорадка прошла, из-за слабости он проводил в кровати больше времени, чем на ногах. Отец уделял ему каждую свободную минуту, много рассказывал о местах, где побывал. Забегали Мэриан с Изабеллой, приносили голубику и тоже оставались послушать. Конечно, Робин радовался вниманию, но все равно не мог дождаться, когда наконец получится посекретничать с Гаем. И едва Матильда позволила прогулки, они первым делом отправились туда, где похоронили погибшую гончую. До середины осени оставалось четыре дня, а Сара говорила, что это хорошее время, чтобы поминать умерших. В кроне старого вяза шелестел ветер, время от времени то желтый, то красный лист срывался с ветки и, кружась, опускался на землю. По небу быстро мчались облака, солнечные лучи исчезали, появлялись снова, дробились на лезвии воткнутой в землю даги. — Той ночью еще кое-что было, — Робин протянул руку, поймал в ладонь падающий желто-рыжий лист. — Но это совсем тайна, только тебе скажу. — Пусть у меня чирей на заднице вылезет, если проболтаюсь! — Гай плюнул себе под ноги, закрепляя клятву. — Даже если ты сам загрыз кого-то из этих ублюдков, мне все равно. Главное, ты живой. — Не загрыз, только укусил, Гийома. Гадость! — Робин скорчил рожу, показывая, насколько было отвратительно. События той ночи не поблекли в памяти, но сгладились благодаря снадобьям Матильды и отварам леди Гислейн, и больше не вызывали противного липкого холода в животе. Кроме «тех самых», которые, наоборот, были теплыми. Стоило заговорить, и он словно опять почувствовал под ладонью мокрый волчий нос и мохнатое ухо. Гай слушал, не перебивая, и продолжал молчать, даже когда он договорил. — Не веришь? — спросил Робин почти обиженно. Он-то ни капельки не усомнился бы, окажись Гай на его месте. — Верю, конечно, — Гай посмотрел на него, подняв брови. — Просто задумался, представил, как это здорово, погладить такого зверя. Я и дотронуться не успел. Но увидеть тоже было здорово. И благодаря ему ты жив. Гай улыбнулся, однако Робин успел заметить, как по лицу его на мгновение скользнула тень. Выспрашивать сейчас смысла не было, все равно не скажет. Хотя он и без расспросов подозревал, в чем дело. — Ты чего? — он толкнул Гая локтем в бок. — Без тебя я бы попался... и меня бы убили. И отец наверняка бы погиб. И наемников ты в болото завел. Все хорошо. — Да так... подумалось дурное, но уже прошло, — Гай потрепал Робина по волосам. — Ты прав, все хорошо. Мы живы. Сара жива, и Торнтон, и остальные. И наследники Санлисов к твоему отцу не сунутся, не дураки. — Ну да, им бы манор сохранить, — Робин привалился к нему и зевнул. — А волк, наверное, не мог больше оставаться здесь. Отец Суэйн же сказал, что святые являются людям редко и ненадолго, чтобы не нарушать божественный порядок. Может, собакам и волкам, которые помогают святым, тоже нельзя нарушать. — Наверняка нельзя, — Гай поднялся, выдернул из земли дагу, сунул в ножны на поясе. — Пойдем, ты вон носом уже клюешь. Заснешь тут, понесу через всю деревню. И завтра не пойдем смотреть на белых ласок. — Так нечестно! — Робин подскочил и тут же снова зевнул. — Но спать и правда хочется... В прозрачном осеннем воздухе далеко разносился стук топоров, с ветром долетал запах свежего хлеба — к празднику Середины осени пекли много. Робин шел бок о бок с Гаем и думал, что завтра придется удирать из-под надзора Сары, иначе не видать им похода в лес, а потом она точно будет ворчать. Что отдаст Мэриан свой первый лук, который она давно хотела, сам оперит стрелы для нее, и пусть только Джеффри попробует назвать ее слабачкой. Но главное — что на ярмарке обязательно добудет Гаю особенный подарок.________________________________________ ГЛОССАРИЙ
1. Гербариум — специальный огород, отделенный от обычного, где выращивали пряные и лекарственные травы. Такие огороды были даже у самых бедных крестьян, без них не обходилось почти ни одно хозяйство. 2. Частная война — военный конфликт между двумя, иногда более, феодалами. Мог тянуться долго, вплоть до нескольких поколений. Враждующие стороны устраивали грабежи, поджоги, налеты, осады, стремились нанести друг другу серьезный материальный ущерб. Захват противника в плен был приоритетнее, чем убить его. 3. 23 фута — 7 метров. 4. Дага — широкий кинжал для левой (или правой у левшей) руки. Одну сторону лезвия нередко делали гребенкой, чтобы его можно было использовать для захвата клинка. При таком захвате меч можно было или вырвать из руки противника, или сломать.