тихая позолота

      Каждый день в этом городке начинался одинаково. Погода была приятной и почти без дождей, ветер тёплым, так что поездка оправдывала ожидания. Рядом с виллой, которую арендовали родители, было море, однако плавать я не любил, поэтому обычно брал по утрам свой велосипед и совершал небольшую поездку до побережья. Там я всегда бывал один, и это радовало. В одиночестве я узнал многое о городе, почти полностью разрушенном во время войны, но позднее восстановленном.       Окрестности были живописны. Будь я художником, притащил бы с собой ящик с масляными красками, холст и прочие… штуки. Но с моим незаконченным историческим образованием к искусству, его практической части, я никакого отношения не имел. Я взял стопку книг из местной библиотеки, чтобы подкрепить собственные знания о городе. Одна из книг сейчас была в корзинке велосипеда и обещала быть занимательной.       Из любви к комфорту я выбрал местечко под тенями оливковых деревьев. Как только я добрался до побережья, я понял, что моё чтение накрылось. На моём месте сидел мужчина. Мужчина с коробкой масляных красок и маленьким холстом на мольберте, и другими… штуками. Он был темноволосым и в немного потёртой одежде. На старомодной рубашке и брюках были пятна краски.       — Привет, — сказал я. Я не знал, по какой причине я остался, и уже не мог внезапно уйти. Мужчина глянул на меня, не отложив кисть, и пробормотал что-то неразборчивое по-итальянски.       — Как тебя зовут? — спросил я, намереваясь достать его нашим неловким диалогом.       — Сегре, — ответил он, снова не взглянув на меня, и продолжил рисовать. Он был бледным, и под палящим солнцем это выглядело странно.       — Ты говоришь по-английски? — продолжал я.       — Нет.       — Но ты же говоришь, — заметил я.       — Зачем тогда спрашиваешь? — сказал Сегре.       Я немного помолчал. Если он маньяк, мне стоит удрать прямо сейчас. Но я избавился от сомнений и спросил:       — Не будешь возражать, если присяду?       — Как хочешь, — был ответ.       Я промолчал и сел на одеяло, которое взял из виллы. Обложка книги нагрелась от солнечного света, и после двух страничек утомительного вступления я стал засыпать. Мазки кисти Сегре были размеренными, как шум волн. Чтобы не уснуть, я стал следить за Сегре, который сразу это заметил. Я никогда не был хорошим преследователем.       — Что ты рисуешь? Можно посмотреть?       — Как хочешь, — повторил он.       Я поднялся и взглянул на холст. Там был типичный старый итальянский дом — каса — с балконом, заставленным цветочными горшками с красной геранью и розами. Окна были открыты, и внутри в темноте я мог увидеть группу людей. Их фигуры были бледными и почти прозрачными, как и сам Сегре.       — Это твой дом?       — Выглядит, как мой. Да. Но это может быть просто дом где-нибудь, — Сегре казался апатичным, но его руки и одежда выдавали долгую и трудную работу. — Хочу закончить уже, но не могу, будто мешает чего.       — Я отвлекаю? — спросил я преувеличенно весело. Конечно, отвлекаю, зачем такой вопрос.       — Нет, не отвлекаешь. Утомился я, но надо закончить.       — Если бы я мог рисовать, я бы точно помог тебе, — пообещал я.       — И что конкретно ты бы сделал? — спросил он с внезапным чувством надежды.       Я задумался. Люди, небо и стены. Бледные лица.       — Ну, я бы дал этим людям в окнах больше цвета. Потому что они выглядят, как призраки, понимаешь? Или как будто ты не уделил им достаточно внимания.       — Может, так оно и было, — сказал Сегре. Он отложил кисть, которая упала на мою книгу и оставила на её обложке песочного цвета пятно. — Извини, — сказал он, оставив кисть валяться под мольбертом.       — Неважно. Всё равно она была скучной.       — Знаешь, я так долго писал, что потерял идею. Не думаю, что они умерли, но и достаточно живыми они не выглядят.       — Звучит драматично, — сказал я. Сегре вздохнул. Его лицо было печальным, как будто что-то глубоко в душе волновало его. — Но я думаю, цвет всё изменит. У тебя его всё ещё много, — я кивнул на ящик с баночками с краской у его ног.       — Что, если я её тебе отдам? — спросил он. — Картину мою. Если что заметишь, можешь мне рассказать. Я бы порадовался, если бы ты помог. Глаз уже замылился.       — Я думал, она тебе нужна, — сказал я.       — Наверное, мне отдохнуть от неё пора. Кажется, я сто лет её писал.       — Не то, чтобы я хорош в искусстве. Я изучаю историю и да, мне нужно разбираться в стилях типа кубизма, и всё такое… Но я не разбираюсь. Пока.       — Ну, тогда возьми просто как дар.       В будущем я обязательно научусь, как отказывать людям, похожим на маньяков.       — Э… Хорошо. Где я тебя найду? Имею в виду, где ты живёшь? Здесь?       — Да, на Виа дель Канчелло. Приходи, когда захочешь. Если не хочешь, не буду настаивать.       — Ладно, — я глянул на часы. Родители скоро начнут завтракать и не оценят моего опоздания. Кроме того, это было хорошей причиной вернуться домой. — Мне пора идти, моя семья ждёт меня.       — Ciao, — сказал Сегре.       — Спасибо за подарок. Она прекрасна, — я улыбнулся, но Сегре не смотрел.       Он выглядел так, как будто с его плеч только что упал груз. Будто он ужасно давно хотел избавиться от картины. Сама картина оказалась приятно тёплой и шершавой, как и льяная одежда Сегре.       — Может быть, я всё ещё могу сделать что-то другое, — задумчиво сказал Сегре.       После этого разговора я чувствовал себя так, словно я что-то потерял или увидел то, что не должен был. Чувство было пугающим, и я, не сказав ни слова, взял велосипед, собравшись уехать.       Внезапно налетел ветер, и я услышал звук, похожий на глубокий вздох. Я вообразил, как разлетелись кисти и мольберт Сегре, и испытал желание увидеть его ещё раз, так что я круто развернулся и застыл.       Под оливковыми деревьями никого не было. Я был один, с тёплой непросохшей картиной в руках и пятном краски на обложке той скучной книги.