Место буйства ветров

      Этот день был особым.       Сегодня был её день рождения, если воспоминания девочки не врали.       А они не врали, — Шэнь Цзю считала.       Возможно, она лояльно относилась к бывшей хозяйке тела, сочувствовала и чувствовала, что даже если бы девочка отказывалась, она бы постаралась помочь. Просто потому, что жить в нищете, постоянном голоде, холоде, страхе ужасающе и безумно. Особенно, когда ты один и сполна ощущаешь на себе всю долю сирот и рабов.       Шэнь Цзю была лишена свободы. Шэнь Цзю отчаянно хотела выжить. Сохранить свою жизнь. Пусть и столь ужасную и безобразную. В ней теплилась надежда, как и во всяком ребенке, о том, что всё наладится. Стоит только приложить больше усилий, не жаловаться, делать всё, ради того, чтобы остаться сегодня в живых. Ибо видеть тощие, как палки, тела детей, которые не двигались и не дышали, дико. Даже Шэнь Цзю проникалась, хотя и старалась не обращать внимания.       Потому что у неё и так довольно много было страхов. Тело находилось в постоянном напряжении, агонии от боли.       Да, у неё отвратный характер, но как раз такой и спасал её шкуру и Ци-гэ. Она не была героиней, чтобы спасать каждого, быть сестрой для всех. Она слишком быстро повзрослела для ребенка, став циничной и мелочной, в тайне мечтающей о спокойствии.       Но покой им лишь снился.       Если ты хочешь жить — борись, никогда не опускай руки и верь в то, что всё получится. По воспоминаниям подростка новая Шэнь Цзю усвоила это, и не учитывать этот опыт не собиралась. Она молилась и благодарила за то, что ей передались все воспоминания. Без них не выжила — она бы осталась в этом местном филиале ада на земле или покончила с собой.       Воспоминания стали её надеждой. И она собиралась оправдать все труды прошлой девочки.       В отвратительный день рождения Шэнь Цзю сделает всё то, о чем бывшая владелица мечтала.       Она окрасит кровью свои руки ради выживания. И никакие упреки, осуждения и пререкания в дальнейшем не смогут ей доказать обратное. Она не собиралась так существовать, а эти мрази, не знавшие настоящей опасности и, видимо, инстинкта самосохранения, достойны самой ужасной смерти.       Сгорание заживо.       Мысли об этом согревали душу, а подлитое снотворное на ужин в блюда и напитки лишь заверяло то, что другая Шэнь Цзю была ужасно хитра. Что же, она тоже не глупа, чтобы всё оставить так и просто поджигать.       Проникнуть в личные покои каждого, кто обращался с ней худо. Связать большую часть тех, кого отправила в долгий сон. Набить рты тряпками, чтобы не издавали ни звука. И только оставалось лишь поджечь, но Шэнь Цзю оставила самое лучшее напоследок.       Тихо. Её темно-фиолетовые одежды колыхались, не издавая ни звука, а осторожные уверенные шаги никто не сможет услышать. Несмотря на теплую погоду, она ощущала своими голыми ступнями холод. Он отрезвлял и помогал не улететь в свои мысли.       Пробраться в комнату младшего господина Цю не составляло труда. Стоило только прошептать о том, что он её звал к себе, и её везде пропускали, провожая презрительными и сальными взглядами. В роскошной атмосфере поместья она не жила долгие годы, но последние месяцы точно запомнила на всю жизнь. И будет презирать всей душой.       С каждым шагом к его постели сердце замирало, а воспоминания о том, как прямо на этой постели насиловали, вызывали волну отвращения. Рвотный рефлекс она едва подавила, как и воспоминания о том, как её брали с силой, чувствуя грязный чужой пенис в себе, как она слышала хлюпающие звуки и мощные удары бедрами о её ягодицы, как рук не чувствовала, как даже призрачное удовольствие ускользало от неё, заставляя только чувствовать тошноту, безумие и страх.       Сомнения из-за страха и накатывающей тошноты росли сильнее. Шэнь Цзю сильно сжала в ладонях грубые веревки. Вдохнула. Выдохнула.       Этот сукин сын должен ответить.       Так же тихо и незаметно подросток проскользнула к изголовью, методично и неторопливо сначала связывала в тугие узлы руки этого подонка, а после ступни. Она знала как связывать, потому что Цю Цзяньло не гнушался связывать её. Она запоминала всё. Ничто не ускользало от её взора. Этот мерзавец даже не знал, кому дорогу перешел.       За всё надо платить.       Сомнений не осталось. В груди лишь клокотали гнев и жажда мести.       Она скатала ненужное полотенце прямо рядом с туалетным столиком, от которого всегда ужасно отвратительно пахло духами. Она ненавидела этот запах шафрана. Цзю не стала трогать благовония и небольшие догорающие свечи. Они ей ещё понадобятся. А пока она затолкала в рот этому выродку сложенное вдвое полотенце. И только потом она решила его разбудить, усевшись на его колени. Лишь немного отодвинув края нижних полупрозрачных одежд, она с гордой осанкой и ликующей улыбкой следила за тем, как просыпается её мучитель.       — Вставай, — почти ласково сказала она, упираясь рукой в его тощую и плоскую грудь. Цю Цзяньло расфокусированным взглядом пытался всмотреться на гостя и одновременно с этим дергая руки. У него не получалось. Его это заставляло дергаться сильнее, но веревки Шэнь Цзю закрепила сильно и надежно. От страха и недопонимания он начал соображать и мычать. — Давай-давай, подонок, просыпайся. Время умирать.       — М! М-м-м! — продолжал что-то пытаться говорить, но Шэнь Цзю лишь помахала перед его носом изящным тоненьким пальчиком. Даже обессиленная, голодающая она выглядела прекрасно, как только распустившийся бутон нежного цветка. Даже режущий взгляд холодных изумрудов ни капли не портил её красоту. — М-м-м! Мхм!       Мужчина продолжал биться, извиваться, вырываться из своих оков и выплюнуть полотенце, которое едва не выпало изо рта. Но Цзю добродушно затолкала ткань ему обратно в рот. Да посильнее. Он сразу же задохнулся, не в силах ничего сделать, но и сдаваться он не собирался. Молодой хозяин поместья Цю не собирался опускать руки, не прекращая попытки вырваться, и не признавал, что зло светящиеся зеленые глаза его пугали не меньше кухонного ножа в тоненьких руках.       — Сегодня ты отплатишь мне за всё, скотина, — мягко и любовно прошептала она, при этом ножом откидывая края нижних одежд, чтобы посмотреть на его вялый член, и притворно удивилась. — Ох, разве тебя не возбуждает связывание? Я думала тебе понравится!       Он мычал и извивался, пытаясь выбраться, пока не стало поздно.       Шэнь Цзю не стала томить и кротко улыбнулась, часто моргая ресничками:       — Но не волнуйся, я всё исправлю.       Затолкнув подальше своё отвращение, брезгливость и неприязнь, она схватила уродливый член, отводя чуть в сторону и открывая вид на яички, и нанесла острый конец ножа прямо между членом и мошонкой. Ни на чужие брыкания, ни на злые, отчаянные, полные боли мычания, ни на брызги крови, что попадали ей на лицо, ни на обильно льющуюся кровь она не обращала внимания. Её выражение лица не изменилось ни на йоту, даже когда она срезала член.       Все ранее белые простыни в крови, все одеяния обоих людей были в красном. Даже фиолетовый цвет не был виден из-за алой теплой крови.       — А ещё, — беззаботно поведала Сяо Цзю, не обращая внимания на кровь и болезненные громкие мычания, — я обещала затолкнуть тебе в глотку твой собственный член.       Кухонный нож был отброшен к двери.       Она быстро преодолела расстояние до рта Цю, чтобы только поменять полотенце на член, заталкивая поглубже, как он и сам любил так делать с ней. До самого основания. Он плакал, задыхался от тяжести на языке и в глотке, и почти ничего не видел, кроме чудовищных изумрудов над ним и кровожадную улыбку.       — Тихо ты, господин, всех разбудите, — с кокетливым смешком выдала она, и прижала полотенце на открытую рану. Оно моментально окрасилась в темно-красный. — Эта недостойная не даст так быстро мерзавцу умереть. Даже не надейся, что легко отделаешься.       После этого она наконец встала с постели, но только для того, чтобы взять блюдце с плавленным горячим воском, ставя свечу на свободное. Она будет ещё нужна. Цю Цзяньло сразу всё понял и обессилено замычал, стонал и качал головой. Девушка с легкой улыбкой отрицательно покачала головой.       Шэнь Цзю тут же взобралась на мокрую постель, с которой ручейком скатывалась кровь, убрала полотенце и, смотря в расширенные от ужаса глаза, выливала на рану, что начинала моментально пениться, стекать по дрожащему телу, до сих пор брыкающегося, и медленно застывать, оставляя краснеющие ожоги.       Медленное удовлетворение от гортанного крика её главного мучителя разливалось по телу, словно патока. Мужчина резко перестал кричать, но это Шэнь Цзю не понравилось. Выкинув опустошенное блюдце через плечо, она подобралась к лицу Цзяньло и похлопала по мокрым от соленых слез щекам. Тот едва в обморок не упал, теряя контроль над собой, но Шэнь Цзю насильно приводила его в чувства, заставляя быть в сознании.       — Но-но, рано ещё уходить. Самое интересное впереди, — пообещала А-Цзю.       Цю Цзяньло уже не мог связно думать, он дрыгался и отчаянно брыкался, как отчаянный зверь, загнанный в угол. Веревки едва сдерживали неконтролируемую силу, но Шэнь Цзю всё рассчитала и крепко-накрепко завязала все узлы. Молодой господин Цю не мог выбраться из ловушки, в которую он сам себя загнал.       Но подростку надоело ждать конца, ведь она и так изрядно потратила время на этого говнюка. К тому же кричал он пока не охрип, но на его крики могли тут же сбежаться другие слуги. Посильнее её. Так что пора было спешить.       — Наверное, тебе очень интересно, чем всё закончится, — небрежно продолжала она для мужчины, что из-за крика собственным членом не подавился. Пришлось окровавленным полотенцем немного вытащить. — И сейчас ты всё увидишь! — торжественно закончила и подошла к туалетному столику.       Кровавыми по локоть руками схватилась за благовония и свечи. Благовония она разложила у изголовья кровати Цю Цзяньло, что плакал и затравленно-злым взглядом прожигал её всю. Ей было на это плевать.       Настало время кульминации.       Под досками у кровати лежала солома и дрова. Она ногой отодвинула одну деревянную доску, помогая себе свободной рукой. Цзю выпрямилась и счастливо улыбнулась своему тирану, испоганившему весь остаток её жизни.       — Увидимся в аду, гнида, — попрощалась-пообещала Шэнь Цзю, роняя свечи аккурат прямо на солому и бревна, которые тут же вспыхнули. Цепочка подожглась, пожар начался.       Всё хорошо: она справилась. Теперь осталось дело за малым.       Огонь красно-оранжевыми языками ласкал кровать орущего во всю глотку Цю Цзяньло. Его агония продолжится не так долго, как рассчитывала Шэнь, но он достаточно помучается. Огонь пожирал всё, так что девчушке пришлось поторопиться удалиться прочь.       Она побежала к двери, прихватив кухонный нож, но как только она захотела выйти, как открыли дверь служанки. Они моментально заорали от увиденного ужаса.       Резкий удар одной прямо в глотку, перерезая сонную артерию, и тут же Цзю подорвалась с места, чтобы не дать убежать другой служанке. Нож проникал в тело мягко, как в масло, что удивляло Шэнь Цзю, не осознавая до конца, как это было просто: убить человека. Вторая женщина от ужаса спотыкалась и наконец упала, так и не скрывшись с глаз рабыни. Девушка быстро догнала женщину, нисколько не жалея о том, что они могли быть невиновными. Милосердный удар в спину у района сердца и поворот ножа влево подарил ей быструю смерть. Лужа крови в который раз растекалась под Шэнь Цзю, запятнавшая все фиолетово-серые одежды в багровый.       Увы, женщины стали свидетелями. А их быть не должно.       Пожар разрастался очень быстро, как и крики женщин. Убираться отсюда надо было немедленно. Поэтому, не отбрасывая нож, она побежала по коридорам в сторону покоев маленькой хозяйки поместья Цю. Там она спрятала старый и скромный комплект одежды Хайтан и вещи первой необходимости. Да и этой маленькой девчонке она была благодарна за безопасное место и хорошее отношение. Потому, пусть на душе скрибели кошки, а разум твердил, что она должна её оставить, Цзю не могла так просто бросить человека, даровавшего ей покой.       Хайтан тоже приняла дозу снотворного, но это было к лучшему. Огонь приближался, жар от него заставлял страшиться и торопиться. Народ взбесился, и все спасались, как могли. Этим всеобщим хаосом и воспользовалась Сяо Цзю. До этого корпуса пожар ещё не дошел, но дым уже проникал во все щели этого «золотого» дома.       Нож Цзю уложила сразу в мешок. Потом взяв зубами веревки мешка, она за руки подняла подростка и таким же способом уложила себе на спину, подложив руки под колени, чтобы лучше держать, пока Шэнь бежала прочь. Она чуть не упала из-за тяжелого веса девочки на спине, не запнулась на лежащих мертвых задавленных людей. Она всё же чисто из-за желания жить двигалась дальше.       Всё прочь и прочь.       Подальше от горящего богатого дома, от гнилых и уже теперь мертвых людей.       Это было тяжело. С грузом в виде тяжелой Хайтан это становилось в два раза труднее. Легкие жглись, дышать было невыносимо. Ноги ныли и болели, тело дрожало и медленно сдавало, не слушая хозяйку, от напряжения перед глазами все становилось размытым, но она добежала до леса, до холма, с которого хорошо было всё очень видно.       Уложив помятую Хайтан, Цзю заметила следы крови от собственной одежды. Но она ничего не могла поделать. Лишь раздраженно цокнув, она за руки оттащила её в кусты, а сама вернулась к краю холма. Желание убедиться, что всё получилось, не отпускало до самого конца. Хаотичный огонь пожирал все: дом горел, поднимая черный-клубистый дым и пепел в потемневшее небо. Но пожар в доме Цю был подобен в эту ночь яркой звезде на небе.       Дом теперь действительно сиял золотом.       Она слабо, но очень искренне улыбнулась, чувствуя, как по щеке покатилась одинокая слеза.       А она свободна.       — Вижу, ты всё сделала, — послышался чужой хриплый насмешливый голос позади. Шэнь Цзю не сразу узнала, но сил уже не было на то, чтобы оборачиваться. Она, чуть отойдя от наваждения и ликования, кивнула. — Тогда пойдем, нам нельзя уже здесь больше оставаться.       — Да, — слабо ответила она, больше не улыбаясь.       — «Да, Учитель» должна ты сказать, — саркастично подметил мужчина в темных одеяниях и выглядящий донельзя довольным. — С этого дня я, У Яньцзы, буду обучать тебя.       Вот ты какой, успела подумать Шэнь, повернувшись к мужчине боком.       — Как скажете, Учитель.       Она выглядела паршиво, но непоколебимый и стойкий взгляд выдавал в ней сильного духом человека. Яньцзы был собой доволен: он прибрал к рукам неограненный алмаз. Ведь чем лучше человек, тем слаще будет опускать его на самое дно.       Сегодня Сяо Цзю умерла. Зато родилась другая Шэнь Цзю. Убийца, ученица темного заклинателя, У Яньцзы.       Она будет продолжать выживать, как её научила А-Цзю.       Она отвернулась и последовала за нетерпеливым Учителем, обойдя в кустах бессознательную запрятанную Цю Хайтан, оставляя ей все подаренные испачканные в крови заколки, но сохраняя одну зеленую ленту и веер с росписью горных вершин, лежавшие уже в мешке.       Эх, а жаль обугленные кости Цзю не увидит.