Несмотря ни на что, я буду с тобой

Гостеприимство— одна из главных черт хорошего хозяина, и Союз это понимал, поэтому не спешил выпроводить монарха за всеми. Во-первых, это не позволяло уважение к державе-гостю, всё таки такой длинный путь проделать для того, чтобы потом колесить по дороге в не очень удобных условиях до гостинницы? Нет уж, Советы так не поступит с таким важным посетителем. А Великобритания не имел право отказываться, ведь это так грубо с его стороны. Союз старался,организовывал встречу и перекрыл полосу в аэропорту, так радушно его принял, учитывая все особенности...так что монарх не мог отказаться. Оставшись в гостином зале, монарх решил осмотреться вокруг, чтобы понять, как же живёт коммунист. Сам гостинный зал был с высокими потолками, а углы закрывали колонны с коринфскими капителями под потолком. Стены были украшены кремовыми обоями с узорами позолоченной виногражной лозы. Мраморный пол с прекрасным шоколадным ковром из...натурального меха? Скорее всего да, ведь под колёсами ковёр так мягко шуршал, а так делает только натуральный мех. Так же в центре стоял камин, который являлся просто пережитком прошлого и обычным декором, как и кресла полувековой давности, оббитые красным бархатом. А по середине стоял стол из настоящего красного дерева. — это от отца наследство,— сказал Союз, покуривая трубку на одном из кресел,— я не живу здесь, это только для очень важных встреч. — где же Вы живёте, сэр Union?,— удивился капиталист. Он думал, что это постоянное жильё коммуниста, хоть и отсутствие его детей слегка насторожило. Красноволосый только усмехнулся, вытаскивая трубку изо рта и пуская колечки дыма: — Мои апартаменты немного ближе к Москве. И, товарищ Великобритания, прошу Вас проехать ко мне на квартиру, здесь нет спальных комнат. Монарх только устало откинулся на спинку инвалидки, потирая переносицу. Ну и как он может отказать, несмотря на всю неловкость происходящего!? — Союз, Вы не даёте мне выбора,— сказал он, поворачиваясь лицом к уде вставшему коммунисту. Уже рефлекторно британец уложил ладони на колёса, откатываясь назад, на мраморный паркет, чтобы уже развернутся к выходу из зала было легче. Пальто уже бвло на плечах монарха, когда Советы улаживал под любимую ушанку свои красные патлы. Это забавляло монарха, ведь вспоминая мучение его горничной с синими патлами её господина по утрам...в чём то они с русским стали похожи. На улице было очень темно, что даже луну невозможно было рассмотреть за густыми тёмными тучами, даже если зрение было абсолютное. Стало холоднее, и ветер чувствовался более сильно, чем днём. Осенние пейзажи стали мрачнее, но свет от фонаря рядом с гаражом Союза хоть как то разбавлял всю эту мрачность. Хороший запорожец стоял на выгоне из гаража. Хорошенький, складный, отмытый и с тонировкой на стёклах на дверцах. Монарх подкатил к автомобилю, чтобы поближе рассмотреть его. За ним к своей "ласточке" подошёл и русский, чтобы открыть двери и сперва усадить монарха, а после уже и самому усесться на сидение водителя. Дверь с щелчком открылась, и коммунист в шуточной форме проговорил: — Ваш лимузин, Ваше Вашество,— он улыбнулся, смотря на реакцию монарха. Великобритания тяжело вздохнул, ведь такое обращение его сильно задело. Он не любил сарказмы и вообще плохо отличал шуточные обращения от настоящих, так что реакция была очевидна:нахмуренные брови и недоверчивый прищур, а так же губы, сжатые в нитку. — Не называйте меня так! Это сильно задевает,— проговорил так вежливо, как только мог, британец и посмотрел на сидение, в котором ему предстоит колбаситься по дороге до апартаментов Союза. Не долго думая, он подсел ближе к краю коляски, обпёрся руками за бодачок и сидение и ловко пересел. Многое приходилось изучать и пробовать, и такие ситуации были не впервой. Усевшись поудобнее, Соединённое Королевство стало наблюдать, как коммунист чешет свою репку в раздумьях и попытках сложить агрегат. Злоба за совершенно недавнее обращение улетучилась(не мог монарх долго злиться), и монарх улыбнулся. — под каждой ручкой ослабьте зажимы на шарнирах,— сказал он, пристёгиваясь. Ему было непривычно сидеть не на месте водителя, но с правой стороны(у них же левостороннее движение). Союз понял свою оплошность и сложив бедное кресло, закинул его в багажник, захлопнул его(багажник, не кресло), а сам направился к переду машины, чтобы устроиться поудобнее и уже завести "ласточку". Ключ повёрнут, сцепление нажато, осталось только нажать на педаль газа—и новенький запорожец уже тронулся, весело урча мотором под капотом. Этот звук был сравним со звуком дождя, что сильно усыплял островную державу. Он зевнул, ведь и так уже было поздно, а он режим не привык нарушать, так что организм требовал заснуть и срочно! — СССР, нам ещё,— он тихо зевнул, прикрыв рот ладонью,— долго ехать? — не волнуйтесь, не долго. Сейчас все по домам, спят, ни одна машина не преградит нам дорогу,— задорно, но так же через зевоту ответил русский, зорко смотря на дорогу, на эту асфальтовую змею, что ровненько ползла через реденький лесок, и шум колёс о трение об асфальт, и урчание мотора, и дивное тихое пение коммуниста себе под нос—что он напевал дремающий король уже не мог разобрать, а в глазах через трепещущие веки еще рябили огни дорожных фонарей. ************************************************* — хэй, Ваше Величество, вставайте...ну же, чего спать в машине!— уже чуть ли не в приказном тоне проговорил Советы, коротый был сонный, но стоял на улице рядом с открытой дверцей. Монарх сразу проснулся от холода, ведь в машине было так тепло, будто в пуховое одеяло завернулся, а тут поток холодного воздуха, да и к тому же его тормошили за плечо. Сонный монарх в глазах Союза показался сонным мокрым воробушком, который грелся-грелся, ёжился, а тут встрепетнулся ото сна и не понимает, что происходит. — А? Что? Уже приехали?,— залопотал европеец на родном языке, но после посмотрел на стоящего рядом Союза и переключился на русский,— а, да, сейчас... Он протёр глаза и щёки уже холодными пальцами, отчего слегка приободрился и не так хотел спать. С помощью Союза он перебрался на инвалидное кресло и последовал за Советами, который шёл к подъезду какого то четырёхэтажного здания. Сам фасад дома был обычный, и это слово подходит как ничто иное: серо-желтый цвет, отвалившаяся побелка и кирпичи в некоторых местах, плоская крыша и высокие окна. Но на пути к двери в подъезд возникла проблема: на лестнице из пяти довольно массивных ступенек остутствовал пандус и теперь стоял вопрос о том, как добраться наверх. Союз был не намерен отступать даже тогда, когда понял, что даже досок нет... Монарх совсем отчаялся. Ему было стыдно за себя, за то, что приносит такие неудобства своему спутнику. Но вот коммунист тряхнул головой, осмотрел всё с прищуром и с коронной фразой:"была не была", присел слегка за креслом и с усилием, но поднял его. —Ч-что вы делаете!?— возмутился(а скорее даже смутился) король. — Да не волнуйтесь Вы так,— проговорил Советы с улыбкой,— и не такое поднимали! Всё равно Вы лёгкий, как пушинка. — а если Вы меня уроните? — Я? Уроню?! Обижаете. С этими словами он, преодолев последнюю ступеньку, опустил бедного и легкошокированного британца на "землю", а точнее на бетон. Как же хорошо, что квартира СССР была на первом этаже и не пришлось проделывать подобной махинации вновь! - ну...не так дорого, но и не бедно. Чувствуйте себя как дома, товарищ Великобритания,— сказал Советы, открывая дверь своей квартиры. С первого взгляда квартира бвла просторной и, скорее всего, была не однокомнатная. Всё было сделано просто, но со вкусом. Было видно, что на обои и паркет чего только денег вбухали, не говоря о коврах ручной работы, который капиталист приметил еще в прихожей. Но было всё так тускло, не радостно, даже дороговизна орнамента на обоях или резной потолок не спасал от чувства недавно пережитого. Еще не завезли богатой утвари, шкаф в прихожей почти развалился, а стены в гостинной кое как были залеплены, чтобы хотя бв не продувало(куски строительной ваты были видны через маскирующий всю стену ковёр). Тихо, стараясь не шуметь, король подъехал к двери, ведущей в одну из спальных комнат. Дверной проём был, а вот самих дверей не было—только штора. Отодвинув ткань в сторону, британец любопытства ради осмотрел детскую. Его сердце больно кольнуло от того, что детки спали хоть и в кроватях, но вместе, сдвинув кроватки и накрываясь одним одеялом, а в углу стояла детская люлька, где спал ГДР( в данном произведении ГДР является годовалым ребёнком). Британец закрыл штору. — товарищ Великобритания, предложить ничего не могу, как улечся спать в гостинной,— шепотом сказал коммунист, стараясь не разбудить детей,— Вы уж извините за неудобства. — И не в таких условиях были, Союз,— так же тихо ответил монарх и поехал в гостинную, чтобы осмотреть свое ночное ложе. Старый продавленный диван с двумя подушками и старым пуховым одеялом, а вместо промтыни—плед. Ну, это лучше, чем ничего или всей этой пышности и удобства в гостиннице. Монарх был даже рад, что Союзпригласил у него немного погостить, а не отправил в гостинницу. Он бы жил два дня в четырёх стенах и всё! Сняв с себя мундир и гимнастёрку, монарх сложил их и повесил на подлокотник, после тихонько пересел на диван, не без труда снял подшитые брюки и отправил их туда же, куда мундир с гимнастеркой. Распустив короткий пушистый хвостик, монарх улёгся поудобней и наерывшись одеялом, вскоре заснул. Последнее, что он слышал, так это то, что кто то из детей заплакал. После же он провалился в сон, не чувствуя ничего, кроме облегчения и покоя.