Тихо сопя, Дима ворочается в неуютной и жёсткой кровати. Он медленно приоткрыл глаза от яркого света. Вся комната залита неестественным, бирюзовым светом. Чуть развернув голову, Дима заметил духа на подоконнике. Лицо у Олега было кислее лимона. Прошёл где-то месяц с их знакомства, а Побрацкий всегда видел духа таким печальным и… потерявшимся? Да, именно потерявшимся где-то в себе, в мыслях и раздумьях. Диме надоело просто смотреть, как его сожитель медленно пожирает самого себя изнутри.
–Олег? — тихо, чуть напрягая голосовые связки, сонно зашептал Дима. Ответа не последовало.
– Олегсей Душнов? — Побрацкий, уже просто громко говорил, но Олежа как будто его не слышал.
– ОЛЕЖАА! — выкрикнул Димон, потеряв последнюю каплю сонности. И когда в ответ он снова услышал тишину, Побрацкий реально забеспокоился.
– ОЛЕЕЕЖАААА, БЛЯТЬ! ТЫ ТАМ ЖИВОЙ? — со всей дури крикнул Дима. И вот ответ был получен.
— Нет, и ты это прекрасно знаешь — совсем тихо, не отвлекаясь от раздумий, промолвил дух. И только тогда Дима осознал, что он вообще сказал.
— Слушай, может, расскажешь, что с тобой происходит? Ты всё время такой грустный и задумчивый… Расскажи, что тебя так мучает, — решительно заявил Побрацкий.
— То есть, ты хочешь послушать о моих проблемах? Тогда это не твоего ума дело. Я в прямом смысле. Не поймёшь ты ничего, — пробубнил Душнов.
Г Р О Б О В А Я Т И Ш И Н А
— Значит не моего ума дело? Хорошо, тогда пойду делать своего ума дела! — потерявший терпение и переполненный злобой, выкрикнул Димон. Он хотел помочь, а в итоге его назвали тупым. Не ну надо же быть таким наглым!
Побрацкий продолжал что-то бубнить. Он резко встал с кровати. Быстро переодевшись и закинув потрёпанный рюкзак на плечо, Дима начал искать ключи от комнаты.
— Ты куда? Сейчас 3 часа ночи, — более мягко промолвил Олег.
— НЕ ЗНАЮ, КУДА ЧЁРТ ЗАНЕСЁТ! ВООБЩЕ П Л Е В А Т Ь, — застёгивая тёплую куртку, заорал Побрацкий. Душнова передёрнуло от последнего слова. Опять мгновения той боли, которую он вспоминал во всех красках, буквально минут 30 назад, но сейчас нельзя раскисать.
— Ну, подож…- сказал Олег, подлетая к сожителю, но его перебил хлопок дверью. Такой громкий и грубый…
— ди. Да, какой же я мерзкий. Надо было хотя бы мягче… — тихо и бесцельно шепнул дух, уже летя обратно на подоконник. Он хотел увидеть, всё ли хорошо с этим раздолбаем. И вот в его поле зрения попадает Побрацкий. Олежа успокоился и стал наблюдать немую сценку:
Дима пытается зажечь сигарету, но зажигалка просто не даёт огонёк. После где-то минуты тщетных попыток, Дима с яростью выкидывает зажигалку куда-то на землю. Побрацкий достаёт спички, и одна за другой, спички летят на землю. Кажется, сегодня не его день. И вот наконец-то сигарета зажжена, студент идёт в сторону парка, медленно выдыхая табачный дым.
Олежа переместился на свою кровать и с тоской смотрел на кровать сожителя.
Незастеленная, такая помятая и… живая? Нет, не в прямом смысле. По её внешнему виду можно понять, что на ней спит живой человек. Существующий. Кровать Олега же была идеально заправлена, ни единой складочки, ведь её хозяин давно мёртв. Олежа проглотил ком в горле. Ему хотелось плакать, кричать, но он не мог. Не привык выражать эмоции. А после чего? Он не помнил. В принципе Олег помнит своё существование очень смутно.
Душнов умел выражать и освобождать свои мысли и чувства только через… Взгляд Олежи устремился на Димину гитару. «Нет, нет, нет. Если узнает, убьёт… Но он ведь не узнает» одна мысль сменялась другой. Желание заменялось страхом.
И вот уже на Диминой кровати сидел полтергейст с гитарой в руках. Конечно, Олег привык освобождать всё, что томилось внутри через песни. Только он не мог сочинять песни сам, он просто находил нужную песню в своей памяти. И вот он сосредотачивается на гитаре, Душнов не хотел пройти пальцами через струны.
Сначала он сыграл какой-то не очень сложный перебор, просто для разогрева. И в своей памяти он нашел идеальную песню:
«Уже поздно, все спят, и тебе пора спать
Завтра в восемь утра начнется игра
Завтра солнце встанет в восемь утра
Крепкий утренний чай, крепкий утренний лед.
Два из правил игры, а нарушишь — пропал
Завтра утром ты будешь жалеть, что не спал.»
Тихий, бархатный голос разливался по комнате. В нём были перемешаны все эмоции Олега. Олежа сидел с прикрытыми глазами и на вид был совершенно спокоен.
«Но сейчас деревья стучат ветвями в стекла
Ты можешь лечь и уснуть, и убить эту ночь
Деревья, как звери, царапают темные стекла
Пока еще не поздно лечь и уснуть в эту ночь»
Голос стал более громким и в нём появились нотки злости и надежды. Олег иногда жмурился и приоткрывал глаза. Именно сейчас он испытывал истинную независимость. Как будто у него появились крылья, и он не был привязан к чёртову конспекту.
«Ни звонков, ни шагов, ни звона ключей,
Еле слышно часы у кровати стучат,
В этом доме все давно уже спят.
Только капля за каплей из крана вода,
Только капля за каплей из времени дни…»
Олег задрожал. Душнов вспомнил о своём одиночестве, которое длилось около года. Он не допел. Запнулся, а рука уже проходит сквозь струны. Олег срывается и хочет кинуть гитару куда подальше, но хорошо, что он вспомнил хозяина гитары. Тогда он аккуратно поставил гитару на место. На руку Душнова упало что-то холодное и почти невесомое…
С Л Е З А
Олег в ступоре. Разве он может плакать? Конечно, он плакал после своей смерти, но это было так давно… И тут его мысли перебило тихое покашливание. В дверях стоял Дима. На его лице читалось куча эмоций. Но сейчас Олег не мог ничего прочитать. В его голове было пусто, а глаза видели всё очень размыто. Пелена слёз даёт о себе знать.
— Прости, пожалуйста…- тихо сказал Душнов, вытирая слёзы.
— Это… Перебор…- застенчиво пробубнил Побрацкий.
— Да, знаю, ещё раз прости, пожалуйста, и спокойной ночи, — оправдывался дух уже ложась «спать».
Душнов уснул моментально. Дима даже не успел объяснить, что под перебором он имел в виду перебор на гитаре. Ну и ладно. В голове Димы, мысли менялись со скоростью света. За несколько минут он узнал то, что его сожитель умеет играть на гитаре, так и то, что у него всё же есть чувства. Сегодня Побрацкий увидел впервые, как Олег плачет. Как прозрачные слёзы медленно стекали по его, не менее прозрачному лицу. Он выглядел таким одиноким, тоскующим и настоящим. Это был не тот Олежа с однотипным выражением лица и маской «Со мной всё хорошо». Это был Олежа под этой маской, с кучей проблем и душевных травм. И только в этот момент Дима понял насколько всё плохо у Олежи. Год изоляции в одной комнате, без возможности контактировать с окружающим миром. Да твою мать! Он умер! Он не сможет поговорить со своими родными и вообще с кем-либо, кроме Побрацкого. Дима в тот момент не понимал, чего он больше хотел: видеть Олега таким настоящим, живым или не видеть никогда слёзы Олега и его мучения. Наверное, всё сразу. Диму переполняли куча эмоций, но больше всего — стыд. Он пытался избавиться от призрака, не хотел общаться с ним и вообще как-то контактировать, и ещё из-за чего-то… Что-то очень серьёзное, но он не мог вспомнить, что… В принципе, не важно, уже достаточно причин чтобы понять, что Дима вёл себя как полный мудак по отношению к своему соседу.
Побрацкий быстро переоделся и сел за стол. Он достал толстую тетрадку и начал что-то гуглить в телефоне. После десяти минут переписи чего-то в тетрадь, Дима решил поучить историю к завтрашнему тесту. Хоть у него и был Олежа, но сейчас Побрацкий чувствовал, что завтра дух проснётся намного позже, чем студент, а будить его не очень и хотелось. После двух часов учёбы, точнее простой зубрёжки, Дима надел наушники и лёг спать.
