Работница кафе

— Да ладно тебе! Сходишь, развеешься. — Я, блять, уже сказал тебе, что не пойду на эту хуйню! — А я тебе уже костюм купил… — Сам это дерьмо и надевай. Бакуго рывком взял валяющийся на полу костюм волка и кинул в Мидорию, попадая точным броском в лицо мрачному Деку. Прошёл месяц со свидания, и больше Урараку он не видел. Кацуки вообще избегал на несколько кварталов кафе, в котором она работает, чтобы случайно не столкнуться, но ответа на то, почему он это делает, у парня не было. Зато у Мидории с Асуи все было замечательно — походы в кафе, прогулки, совместная учеба. Радостное лицо Изуку только выбешивало ещё больше парня, которому даже думать о любви было тошно. Изуку знал, что чувствует Бакуго, и поэтому иногда как бы невзначай говорил о том, как у неё дела. Тсую часто говорила о том, что Урараке обидно от того, что Кацуки не появляется, хоть она это и скрывает. Однако, Бакуго, когда просто слышал имя «Очако», моментально раздражался и уходил, а если и не уходил, то Мидории неплохо так доставалось. Правда, в таких случаях Кацуки потом сам ему примочки делал. Единственный друг, все-таки, да и квартиру вместе снимают. Один знакомый парень устраивал вечеринку в честь Хэллоуина и приглашал чуть ли не всех, кого мог. Деку думал, что это хорошая идея, только вот Кацуки был совершенно другого мнения. — Каччан! Да ну ладно тебе. — Там будет хуева туча народу в костюмах стриптизеров и бухла. — Ну возьмешь баночку бесплатного пива и засядешь где-нибудь в углу, угрюмо на всех зыркая. Короче, как ты всегда делаешь. — Да че ты прикопался! И вообще, а ну съебал с моей комнаты. — Я не хочу идти туда один. — Возьми с собой свою лягушатницу. — С Асуи мы там встречаемся… Каччан, ну пожалуйста! Я у тебя часто что-то прошу? — Да, сука, постоянно. — Забудь. Ладно. Хочешь сидеть угрюмо в своей комнате и бить грушу — твое дело. — Наконец ты это, блять, понял. Изуку повернулся и вышел из комнаты Бакуго, хлопнув дверью, чем вызвал недовольный рык хозяина. Оставшись один, Кацуки нервно вздохнул и упал на кровать, переставая подавать хоть какие-то признаки жизни. *** — Каччан, я пошел! — Стоять. Мидория открыл входную дверь и остановился, ожидая. На нем была остроконечная шляпа, мантия, белая рубашка на распущенных веревках и самые обычные джинсы, так как на костюмированные штаны попросту не хватило денег. Дверь комнаты Бакуго открылась, и из нее вышел сердитый Кацуки, одетый в серые ушки на ободке, черную кожанку на голое тело и джинсы, к которым сзади ремнем был прикреплен серый хвост. — Ты все-таки пойдешь? Круто! — Завались и попиздили уже. *** Калитка огромного участка была настежь открыта, и через нее постоянно кто-то проходил туда-сюда. Из дома громко доносилась музыка, которую было слышно еще на станции. В стельку пьяная девушка с розовыми волосами, обмотанная медицинскими бинтами на кислотно-розовый купальный лифчик и черные шорты упала в руки недовольного Бакуго, что-то мямля. Тот взял ее за предплечья и постарался поставить ровно, но безуспешно. Она заплетающимся языком прошептала «Кириши-и-и-и-ма», и завалилась вперед, отрубаясь. К ним подбежал красноволосый парень без майки, но с цветочным ожерельем, а вместо штанов у него была гавайская юбка. Извиняясь, он осторожно взял улыбающуюся во весь рот девушку и забросил на плечо. — Сорян! На секунду отвернулся. — Киришима? — Кацуки раздраженно посмотрел на парня и небрежно отряхнулся. — Мы знакомы? — Она тебя звала. — А. О. Ага. Еще раз сорян. — Похуй. — Вот это по-мужски. Девушка что-то промычала, напоминая о своем существовании, и Киришима осторожно подкинул её, устраивая поудобней. Ещё раз извинившись, он улыбнулся и пошел на станцию, крепко держа счастливую девушку на плече. Бакуго бросил полный неприязни взгляд на дом, в окнах которого можно было заметить отдыхающих от учебы студентов, что попивали аппероль из бокалов и бились в конвульсиях под музыку, и проворчал: — Ахуенное начало.