Том и Джерри

В квартире Даймона царил невероятный бардак, это было ясно и без пешей обзорной экскурсии. Томас робко предположил, что в кладовке могут найтись какие-нибудь инструменты. Потрепав его за ухом, я согласился, что не все блондинки тупые. Встал вопрос: как идти? Неведомый шутник сковал нам левые руки, а потому если я стоял к чему-то лицом, то Том оказывался к нему спиной. Через пару минут медленного танго на цепи я развернул белобрысого к себе спиной и, словно учащегося ходить ребенка, взял за обе руки. – Давай синхронно, – скомандовал я. – Шаг правой. Шаг левой. Правой. Левой. Да не спеши ты так! Маленькому омеге было явно некомфортно находиться спиной ко взрослому альфе. Что-то его хитрая маленькая задница чуяла, ох, чуяла! Тем не менее мы дошлепали-таки до кладовки. Ух ты ж ё! Даймон, ты все же ненормален даже для альфы! Адекватные люди хранят в кладовках инструмент, какие-то пыльные коробки, зимнюю экипировку, долгоиграющие продукты, на худой конец! Но только не ты. Стоило Томасу потянуть дверь за ручку, как на нас высыпался ворох разноцветных резиновых фаллосов, некоторые из которых я назвал таковыми только по наитию: внешнего сходства с членами они не имели практически никакого. Среди прочего богатства обнаружились и другие игрушки моего гиперсексуального друга. Разъярившись уже в который раз за это утро, я зарылся внутрь кладовки, все еще теша смутную надежду обнаружить клещи или болгарку. Томас ввиду наличия между нами короткой привязи, был вынужден сидеть на полу в окружении кучи искусственных сосисок, колбасок и палок сервелата. Когда я, снова осыпав его ассортиментом секс-шопа, вылез на свет Божий, сжимая в руке хиленькие плоскогубцы, я вдруг почувствовал, что сладкий запах омежки стал сильнее. Это невинное белобрысое чудо, хоть и не до конца осознавало свою сексуальность, не на шутку возбудилось, созерцая Даймоновы сокровища. Схватив худенькое тельце в охапку (и почему я не использовал этот способ передвижения раньше?), я запихнул Томаса обратно в туалет. – Запихай себе в трусы туалетной бумаги, – велел я, стараясь унять стремительно колотящееся сердце. Хер стоял так, как, казалось, никогда прежде. Я хотел это молчаливое, почти бестелесное создание. Каким же отвратительным существом я себе казался! У меня беременный омега, я должен быть с ним! Черт, я ведь даже не позвонил ему! Я все еще не оставлял надежды освободиться и потому, пока прикованный ко мне Том шуршал бумагой в обители унитаза, пытался разжать звенья цепочки найденными плоскогубцами, которыми, судя по всему, последний раз пользовались во времена Наполеона. К сожалению, тугой инструмент никак не разжимался настолько, чтобы я смог пропихнуть стальной стержень между ними, а когда я, снова психанув, резко дернул пластмассовые ручки в стороны, из них неожиданно вылетел шуруп. Инструмент, если он и имел право таковым называться, превратился в бесполезную вещь. Бросив ее в кучу резиновых фаллосов, я достал из кармана телефон. Пропущенных нет, значит, мой омежка еще не забеспокоился. На всякий случай я проверил календарь: да, так и есть, у него сегодня трехчасовое занятие йогой для беременных. Медитации и прочая восточная лабудень не позволяют отвлекаться на сотовые, значит, временно я могу не опасаться его ревности и плача по телефону. Томас все еще боролся со своими трусами. Я проводил мозговой штурм на предмет избавления от цепи. Гвоздей, молотка и гвоздодера у Даймона нет, это понятно. Можно найти зажигалку и развести костер из мусора прямо посреди гостиной этого гада, но температуры пламени вряд ли хватит, чтобы расплавить цепь. Ручка двери ванной повернулась, и светловолосый мальчишка появился на пороге. Я едва не упал со смеху. Как и ожидалось, из его штанов торчала туалетная бумага, но СПЕРЕДИ! Рыдая от хохота, я потащил Тома сначала к своему брошенному в коридоре рюкзаку, а потом обратно в кладовку к Даймону. Во время всех этих перемещений готовящаяся предстать в полной зрелости омежья натура, ебать-копать, возбуждалась все больше. Запах сводил меня с ума, но я все еще старался мужественно бороться с плотскими желаниями. Задержав дыхание, я резко сдернул с Томаса штаны вместе с трусами и тут же натянул на него моментально лопнувший по бокам подгузник. Памперс, предназначенный для детишек от полутора до двух лет, мне, как будущему отцу, сунули позавчера в больнице, куда мы с омегой ходили на УЗИ. Подгузники для малышей поменьше у них, кажется, закончились. Но для Томаса, которому, судя по всему, было лет около семнадцати, несмотря на его тонкокостное строение, конечно же, эти младенческие латы были маловаты. Для этого я спешно замотал его бедра и ноги скотчем. Лишь натянув на бедного, смущающегося, краснеющего Тома, старающегося прикрыть свой маленький член руками, штаны, я осмелился вдохнуть. Следующие полчаса мы ходили по квартире с большими мусорными мешками, собирая в них останки минувшей вечеринки: стеклянные и пластиковые бутылки, алюминиевые банки, фольговые пакетики от презервативов, которые, слава Всевышнему, были выброшены их, скажем так, пользователями. Остатки чипсов, комки слипшегося попкорна, чьи-то трусы. Огрызки колбасы, остатки тарталеток, двухметровая веревка для связываний. Непарный носок, пожеванный паспорт Даймона, осколки прицельно сбитой вчера вечером пробкой от шампанского люстры. Красота! Покончив с мусором и кощунственно, но единогласно решив не мыть гадкому Даймону полы, мы с Томасом перебрались на кухню. Животы бурчали. Нужно было срочно приготовить что-то поесть. Кухня как не самое подходящее место для сексуальных утех пребывала в относительном порядке, а в холодильнике даже нашлось довольно еды. Томас, порывавшийся готовить самостоятельно, только мешался у меня под ногами, тем более что Даймонова кухня предназначена для высокого человека, следовательно, мой вынужденный сосед попросту не доставал до рабочих поверхностей. Подхватив худенькое тело, я усадил омегу на стол слева от себя и вручил миску с венчиком. Зажав емкость коленками, Том свободной правой рукой смешивал молоко и яйца для гренок, я же жарил какие-то полуфабрикаты. Как и любой альфа, я совершенно не могу жить без доброй порции мяса. Некоторое время в кухне было тихо, лишь шипело масло да венчик стучал по стенкам миски. Но тут меня дернуло спросить: – А как ты здесь оказался-то? Прости, но ты не похож на Даймоновский идеал красоты... Да и ебабельность у тебя, честно говоря, не на уровне... Первая течка? – Ага, – шмыгнул носом Том, видимо, решив отвечать на вопросы с конца. – Я живу тут в соседней квартире. Временно один, родители с мелким уехали на море. Я ухмыльнулся. Ну да, понятно, Даймон, решив собрать очередную вечеринку, всегда тащит домой кого ни попадя. Вот и малолетнего соседа прихватил заодно. Небось, на лестничной площадке у мусорника и загребли. – А у тебя, случаем, нет дома инструментов? – безнадежно спросил я. – Должна быть ножовка по металлу, – внезапно ответил Том. Я сдернул его со стола: буквально, за цепочку. – Ну и чего ты молчал?!!! – Дверь все равно закрыта, – напомнил Томас. Черт, а этот омега умеет рассуждать. – А балкон? – взвыл я. – Балконы у вас совмещенные? – Да, но я вчера не смог открыть дверь на балкон. А утром уже оказался прикован к Вам. – Похер, стекло разобьем! – заорал я. Я схватил стул и что есть маху ударил им по стеклу балконной двери. Оно вмиг покрылось паутиной трещин. Еще один удар, и дождь осколков просыпался по обе стороны от двери. – Э?! Что за...?! Блядь! Я осторожно заглянул в зубчатый пролом в стекле. С обратной стороны балконной двери, прижавшись к ней, как к самому дорогому любовнику, спал... Даймон. – Даймон, скотина!!! Выпусти нас немедленно! Отдай ключ! Хозяин дома, очевидно, лидер во вчерашнем возлиянии, во время моей гневной тирады успел снова уснуть. Я резко дернул балконную дверь. Даймон вывалился к моим ногам, тем не менее продолжая храпеть. Не обращая внимания на Тома, я упал рядом с "другом" на колени и обыскал его карманы. Маленький ключик от наручников нашелся сразу, и я перекинул его омежке: пусть отстегивается. Я же продолжал шариться в карманах у Даймона. Ключ от квартиры нашелся у него в носке, когда я, уже отчаявшись, решил проверить все полости его организма. В тот момент, когда мои пальцы наконец наткнулись на железное тело ключа, в моем кармане завибрировал мобильник. Уникальная мелодия сигнала – черт, это мой омега! Голос, прорвавшийся сквозь треск динамика и шум на заднем плане, совсем не походил на альт моего сладкого медвежонка. – Джерри! Скорее! Мы рожаем! – голосил кто-то незнакомый мне, видимо, другая беременная омежка из группы по занятиям йогой. Я не помню, как я открывал двери, как волок за собой Томаса. Поездка в автобусе – две остановки до больницы, к которой мы с омегой были приписаны с начала беременности, подъем на лифте и вопли в приемном покое, из которых самым вразумительным было: "Где он?!", тоже не оставили особого следа в моей памяти. Более-менее я начал соображать, когда увидел своего медвежонка лежащим на каталке. У него все еще торчал живот. – Это просто схватки. Кто тебя так напугал? – Я не знаю, – пробормотал я, но моя лапочка не дал мне договорить. – ДЖЕРРИ, КТО ЭТО?! – завизжал он, указывая на Томаса, который все еще безуспешно ковырялся ключом в замке наручника, и снова скорчился от боли. – Это... это наша няня! Няня!!! – завопил я, неловко хлопоча около любимого. Теперь, кажется, это уже действительно начиналось. Под шумок Том освободился и сбежал, оставив расстегнутый наручник у меня на запястье и забрав ключ. Наверное, испугался ответственности.