***
После занятий в колледже поднялся переполох: Соня Рей объявила, что собирается сказать что-то очень важное, и попросила всех собраться в столовой. Не столько ради ее новостей, сколько ради возможности поглазеть на соблазнительные формы парни гурьбой ввалились в помещение и обступили Соню, гордо стоящую на стуле в центре столовой. Убедившись, что лица всех учеников обращены к ней, женщина ослепительно улыбнулась. – Итак, сегодня я собрала вас не просто так. С огромной радостью сообщаю, что у меня заказ на специальную фотосессию от известного журнала! – она триумфально вскинула руку и продемонстрировала парням глянцевое издание «Casi Angeles». – Casi Angeles?! Тот самый? – завопил Нико. Ребята удивленно загудели: этот журнал знали все, даже те, кто в принципе не интересуется подобного рода «литературой». В «Casi Angeles» обсуждались современные тренды кино и музыки, новинки моды и различные темы, так волнующие подростков по всей стране. – В следующем номере будет статья о мужской красоте, – сделав эффектную паузу, Соня торжественно объявила: – И я решила сделать вас, ребята, моделями в моей фотосессии. Со всех сторон раздался одобрительный свист. – Модель? Это как раз по мне! – чрезвычайно воодушевившись, Мануэль протолкался поближе к сеньоре Рей. – Я сделаю так, чтобы боевое искусство нашего колледжа прославилось на весь мир! – пообещал Лало, довольно улыбаясь. – И мы сможем стать еще популярнее у девчонок! – подмигнул друзьям Пабло. Соня замахала руками, требуя тишины. – К сожалению, все участвовать не смогут. Я выбрала четырех человек с разными типажами. – Всего четырех? Нечестно! – закричал Нико под возмущенный гул остальных. Взмахнув золотым плащом, Ману принял позу покрасивее и стрельнул глазками в Соню. – В таком случае, миру необходимо лицезреть мою артистичность! – Нет, ему нужна моя сила! – отпихнул его Лало, демонстративно поигрывая мускулами. Томми поднял руку, как прилежный школьник: – Если выберете меня, я почищу вам ауру. – Я уже выбрала, – громко сообщила женщина, перекрывая посыпавшиеся на нее предложения. Одарив мгновенно затихших парней очаровательной улыбкой, она провозгласила: – Оглашаю список! Многие напряглись и впились глазами в Соню. Первая общага стала дружно скандировать «Лало! Лало!». – Номер один – Пабло Бустаманте! – Ну это же само собой, – снисходительно, будто даже и не сомневался, проговорил Пабло, но выглядел при этом очень довольным. – Номер два – Гвидо Лассен! Расплывшись в широкой улыбке, Гвидо издал боевой клич и так резво заскакал на месте, как будто оседлал отбойный молоток. – Почему этот цыган? – возопил Провенса, тыкая пальцем в Лассена. – Я же сказала, мне нужны разные типажи, милый, – успокаивающе прожурчала Соня. Вперед пробились двое из первой общаги. – Умоляю, выберете нашего главу! – вскричал первый. – Иначе нам не жить… – просипел второй, за что тут же был награжден тычком в ухо от услышавшего его слова Росады. – Номер три – Блас Эредиа! – сообщила тем временем Соня. Раздались разочарованные стоны и одобрительные крики. Блас, как всегда сидящий чуть в стороне от всеобщей суеты и читающий какой-то журнал – точно не «Casi Angeles» – удивленно поднял голову и нахмурился. – Как круто, Блас! – Лухан с энтузиазмом подскочила к соседу. Он кинул на нее недовольный взгляд и отрезал: – Это без меня. – Почему? – Не интересуюсь, – равнодушно сказал Эредиа, снова утыкаясь в свой журнал. – Что ж, если он не хочет, есть сколько угодно других вариантов, уважаемая сеньора Рей, – льстиво проговорил Нико, на всякий случай поворачиваясь к ней своей «рабочей стороной». – Очень жаль, Блас. Но что поделать, – пожав плечами, Соня снова поймала всеобщее внимание и подняла вверх четыре пальца. – И наконец, номер четыре – Лухан Линарес! Эредиа резко вскинул голову. – Я?! – радостно завопила Лухан, не ожидавшая такого поворота. – Супер, Лухан! – Гвидо тут же оказался рядом и стиснул ее в медвежьих объятиях. – Повеселимся, да? – Еще как! Именно это девушка и собиралась сделать – раз уж ей приходится притворяться парнем, надо получить от этого максимум позитива! Кто еще из девчонок может похвастаться тем, что был выбран для мужской фотосессии, обойдя при этом настоящих парней? При мысли об этом Лухан едва не рассмеялась. Вот уж действительно, нарочно не придумаешь! К тому же теперь, после того, как она была так близко к тому, чтобы покинуть колледж, ей хотелось дорожить каждым моментом. Хотелось провести каждый миг так, чтобы потом вспоминать о нем с улыбкой до ушей. – Почему в списке только вторая общага? Что за дискриминация? – возмущенные тем, что их кандидатуры отвергли, Лало и Ману принялись осаждать Соню, поддерживаемые толпой друзей, которым также не улыбнулась удача. Воспользовавшись поднявшимся гвалтом, Блас оттащил Лухан в сторону и вперил в нее обеспокоенный взгляд. – Ты что, собираешься участвовать? – Конечно! – решительно кивнула девушка. – Это должно быть безумно забавно! Эредиа поморщился и, понизив голос, многозначительно прошипел: – Ты хочешь быть моделью, даже не зная, во что тебя нарядят. – Ну и что! Я в любом хорош. – Да я не о том! – закатил глаза парень и, отведя взгляд, пробурчал: – Вдруг наряда… не будет вообще. – Вдруг наряда что? – переспросила Лухан, но Блас вместо того, чтобы произнести почетче, только сердито посмотрел на нее. Вздохнув, она уперла руки в бока. – Слушай, Блас, я не понимаю, в чем проблема. Ты отказался, и пожалуйста, а мне хочется попробовать. – Да подожди ты! – он ухватил ее за локоть, лихорадочно соображая, как отговорить эту ненормальную девчонку от ее безумной затеи, не выдавая своей осведомленности в ее тайне. Опять, вот опять она нарывается на неприятности, рискуя быть раскрытой, а значит, исключенной из колледжа… – Итак, нам осталось решить, кто займет места Бласа Эредиа, – пропела Соня. – Я! Я! Я! – запрыгали парни, вытягивая вверх руку. Фотограф задумчиво закусила губу, внимательно оглядывая толпу. В заднем ряду вдруг взметнулась еще одна рука. Удивленно моргнув, Соня перевела взгляд на стоящего позади всех Эредиа. – Я буду, – мрачно проговорил он, награждая радостно заулыбавшуюся Лухан выразительным взглядом.***
Утро выходного дня выдалось солнечным и теплым. Веселое чириканье птиц за окном наполняло бодростью каждого, кто его слышал, и даже ранний подъем не казался таким уж ужасным событием. Застегивая ремешок часов на запястье, Блас глянул на циферблат и громко проговорил: – Эй, Линарес, подъем! Уже выходить пора, а ты все дрыхнешь. Его призыв не возымел никакого эффекта – Лухан все так же тихо сопела где-то на втором этаже. Она уже проигнорировала три будильника, сонно бормоча каждый раз: «Еще пять минут» и тут же крепко засыпая снова. Раздраженно вздохнув, Эредиа взбежал по лестнице и, чертыхнувшись, поскорее отвел взгляд. Линарес сладко спала, морской звездочкой раскинувшись на кровати, при этом ее футболка задралась до самой груди, открыв на обозрение соблазнительный плоский животик. Переступив с ноги на ногу, Блас осторожно приблизился к кровати, стараясь смотреть исключительно на лицо девушки, и медленно протянул руку к ее плечу. Дверь комнаты внезапно распахнулась, пропуская внутрь сияющего как солнечный зайчик Гвидо. – Лухан, время становиться знаменитым! Отшатнувшись от Линарес, как от огня, Эредиа быстро подцепил ногой валяющееся на полу покрывало и «прикрыл срам» спящей девушки. Лассен недоуменно уставился на него снизу. – Я его бужу, – с умным видом пояснил Блас и, пока Гвидо не успел задать вопросов, наклонился и звонко шлепнул Лухан по лбу. – Ау! – Линарес подскочила в кровати, схватившись за лоб обеими руками. – Вставай и пошли, – коротко сказал Эредиа, направляясь к лестнице, у основания которой уже изнывал от предвкушения Гвидо. Сообразив, что опаздывает, Лухан собралась мгновенно, и вместе с друзьями вышла во двор, где их уже ждали Соня и зевающий Пабло. Дорога до студии заняла около часа, после чего фотограф с гордостью устроила начинающим моделям мини-экскурсию. Перебегая из зала в зал, все четверо восхищенно глазели на залитые светом рамп стены огромных помещений, ряды кресел, штативов и экранов, а под конец оказались в комнате, полной манекенов, зеркал и длинных стоек с разнообразной одеждой. Издав восторженный клич, Гвидо первым оказался у вешалок и, выхватив их середины богато украшенное платье старинного фасона, сунул его в руки Линарес. – Лухан, смотри! – Ого, какая красота! – восхитилась девушка, прикладывая к себе платье и разглядывая россыпь золотых бусин по вороту. – У них и такая одежда тут есть! Совместный вид Лухан и платья подействовал на Лассена сокрушительно: расплывшись в улыбке, он схватил такой же расписной камзол и, приложив к груди, протянул руки к девушке и патетически воззвал: – О, Джульетта! – О, Ромео! Ах, зачем же ты Ромео? – театрально подхватила Лухан. – Потому что я, в трех словах, как бы тебя… – поигрывая бровями, начал приближаться к ней Гвидо, как вдруг растопыренная пятерня вклинившегося между ними Бласа хлопнулась ему не лицо, отпихнув в сторону. – Джульетта – девушка, – хмуро напомнил он, продолжая небрежно удерживать Лассена за лицо на расстоянии. – Да знаю я, – рассмеялась Линарес. Забрав у нее платье, Эредиа вернул его на вешалку, схватил Лухан за локоть и потащил за собой к стойке с современной одеждой. – Джульетта? Джульетта! Джульетта!!! – надрывно завопил ей вслед Гвидо. Подошедший Пабло отвесил ему легкий подзатыльник. – Остынь, Ромео, – посоветовал он, увлекая безутешного друга за собой. У вешалок с нарядами, предназначенными для съемок, Гвидо снова взбодрился. Обнаружив среди рубашек ярко-розовую с рисунком из маленьких панд, он тут же подлетел с ней к Линарес. – Лухан, а как тебе это? – Миленько, – заулыбалась девушка, разглядывая узор. Гвидо приосанился. – У меня идеальный вкус. Примерь! Не успела Лухан ответить, как Блас оттеснил Гвидо и протянул ей абсолютно черную рубашку, застегивающуюся под самую шею, с таким же черным галстуком. – Надень это, – не допускающим возражений тоном велел он. – Ну нет, слишком уныло, – скривилась Лухан, отодвигая наряд в сторону, но Эредиа непреклонно всунул рубашку ей в руки и грозно произнес, почти не разжимая губ: – Не спорь, надевай. – Эй, Лухан сказал, что это ему нравится больше! – возмутился Гвидо, встряхивая розовой рубашкой перед самым носом Бласа, как тореадор красной тряпкой. – Нет, это, – тыкнул Эредиа пальцем в черную рубашку. – Это! – Это, я сказал! – Это! Обеспокоенная их воплями Соня примчалась из студии и обнаружил Бласа и Гвидо, попирающих друг друга грудью, как два бойцовских петуха, а рядом сбитую с толку Лухан, озадаченно наблюдающую за происходящим действом. Отобрав у хулиганов вешалки с одеждой, она быстро положила конец спору, назначив всем наряды самостоятельно. Облачившись в выбранные для него зеленую рубашку-поло, белые джинсы и такие же кеды, Блас нервно вышагивал взад-вперед возле примерочных и, только когда Лухан появилась с широком черном пиджаке поверх белой рубашки и потертых джинсов, вздохнул с облегчением. Начинать съемку предстояло Пабло. В клетчатой рубашке и светло-коричневых джинсах, с растрепанными белокурыми кудрями и ангельскими голубыми глазами, он был похож на прекрасного принца, маскирующегося под фермерского сына. Этот образ совершенно не был похож на привычного Бустаманте и в то же время невероятно подходил ему, создавая ауру какой-то тайны с элементами романтики. Заняв указанное Соней место перед объективом камеры, Пабло принял небрежно-пафосную позу и с видом знатока проговорил: – Главное, чтобы было круто. Соня подняла взгляд от окошка камеры и нахмурилась, явно недовольная его нарочитым позированием. Оглядев его с ног до головы, она вдруг сказала: – Кричи. – Что? – хлопнул глазами Бустаманте. – Кричи! Громко! Вот так – аааааа! – А-а-а… – неуверенно повторил Пабло, слегка смешавшись. – Громче! – скомандовала Соня, проворно щелкая камерой. – Вааааа! Аааааа! – Теперь смейся! Ахаха… Весело! Да-да, вот так! Еще смейся! Пабло заливался смехом, выполняя указания, потом снова кричал, потом прыгал, смущался и снова смеялся. Соня подбадривала его и без остановки сыпала командами, не забывая ловить отменные кадры. – Обалдеть, – прошептала Лухан друзьям, глядя, что выходит из-под Сониной руки. – Похоже на волшебство. – Точно! – поддержал ее Гвидо, радостно подпрыгивая на месте в ожидании такого же веселья. – Пабло на фотках обычно совсем другой. Блас ничего не сказал, внимательно наблюдая за съемкой. После Бустаманте настал черед Лассена, но с ним Соня повела себя совершенно иначе. Четко и ясно объясняя, какую позу он должен принять, она заставляла его замирать, думая о тех или иных вещах. Лухан не могла не признать, что Соня действительно профессионал своего дела: получить что-то внятное от хаотичного Гвидо можно было только с помощью четких понятных инструкций, в то время как творческой душе Пабло стоило предоставить свободу действий, предварительно выбив из него представления о «крутости». Наконец Лухан сама оказалась напротив камеры. Глядя на холодный черный глаз объектива, она вдруг почувствовала нервный озноб. Со стороны все казалось таким простым и веселым, но сейчас она понятия не имела, что должна делать. Остановив на ее испуганном лице проницательный взгляд, Соня улыбнулась и спросила: – Лухан, ты влюблен в кого-нибудь? – А?! – всполошилась девушка, заливаясь румянцем. – Ага, значит, влюблен. Подумай об этом человеке. Прямо сейчас, хорошо? Кивнув, Лухан непроизвольно кинула взор туда, где, стоя за спиной Гвидо, Блас с какой-то детской увлеченностью поднимал и опускал руку манекена. Смущенно улыбнувшись, она опустила глаза, но Лассен, чье внимание было, как всегда, приковано к ней одной, успел заметить этот мимолетный взгляд. – Я так и думал… – пораженно прошептал он, широко раскрыв глаза. – Это я! – Теперь скажи имя, – предложила Соня. – Что? Не буду! – запротестовала девушка. – Да ладно тебе, скажи, – промурлыкал Лассен, со стеснительно-довольным видом ковыряя пальцам обивку кресла. – Зачем это? Не хочу. – Ну просто скажи, чего ты. – Нет! – «Я люблю …» – с готовностью начал за нее Гвидо. – А ну тихо! – громко цыкнула на него Соня, заставив парня вжать голову в плечи и торопливо закивать. Видя, что ее маневр возымел эффект и Лухан расслабилась, женщина приступила к съемке, попутно разговаривая с ней и посыпая похвалами. Девушка и правда смотрелась очень мило и естественно, и чем дальше, тем более раскованно чувствовала себя перед камерой. Гвидо с открытым ртом следил за каждым движением Лухан, расплываясь в блаженной улыбке. И если бы она сейчас посмотрела в сторону друзей, то заметила бы, что Блас давно бросил свои игры с манекеном и тоже не отрывает от нее глаз. – Отлично, а теперь присядь, – попросила фотограф, махнув в сторону диванчика. Не в силах больше выносить такой пытки, Гвидо вскочил и загарцевал перед Соней со сложенными в умоляющем жесте ладонями. – А можно меня с Луханом вместе? Пожалуйста, пожалуйста! – Ладно, давай, – закатив глаза, согласилась Соня. Козырнув ей, Лассен плюхнулся рядом с Линарес, и они начали увлеченно что-то изображать вместе, смеясь и размахивая руками. Затвор щелкал, как заведенный. Эредиа нахмурился. Вся эта история со съемкой, с которой он вроде бы уже смирился, внезапно снова стала казаться ему идиотской идеей. Резко отвернувшись от позирующих друзей, он задел манекен, у которого тут же с грохотом отвалилась нога. Подхватив падающее тело, Блас поспешил вернуть конечность на место, но при этом умудрился выбить руку. Ощущая себя безумно глупо под взглядами съемочной команды, парень приделал руку к плечу и вернул манекену вертикальное положение, но под конец этой возни был уже в край раздраженный. И поэтому, когда настала его очередь фотографироваться, встал перед камерой с утомленным видом, в мрачном ожидании глядя на Соню. Прищурившись, женщина неожиданно проговорила: – Думаешь, что все это пустая трата времени? – С чего Вы взяли? – холодно осведомился Блас. – У тебя такое дурацкое выражение лица, как будто мы все тебя достали… – протянула она, склонила голову набок и подначивающее улыбнулась: – Строишь из себя звезду? Или просто боишься? Глаза Бласа негодующе сверкнули. Фыркнув, он вздернул подбородок и зашагал к раздевалке. – Сбегаешь? – громко крикнула Соня ему вслед. Эредиа замер, и она с демонстративной жалостью вздохнула: – Трусишка, значит… Лухан и парни, затаив дыхание, смотрели в спину Бласу. Сжав зубы, он медленно развернулся, вернулся в свет софитов и, поймав взгляд Сони, с ледяной яростью произнес: – Боюсь? Я заставлю Вас взять свои слова обратно. Приподняв бровь, словно выказывая сомнения, Соня защелкала камерой, воодушевленно ловя в фокус взгляд Эредиа, способный расплавить металл. – Да-да, то, что надо! Шикарно, Блас! Давай, злись, сильнее! Она была в восторге, получив даже больше, чем надеялась добиться своими издевками. От Эредиа исходила невероятная энергетика, и все, кто был в помещении, в восхищенном молчании наблюдали за съемкой. – Классно… – прошептала Лухан, сияющими глазами глядя на Бласа и не замечая обращенного на нее встревоженного взгляда карих глаз.***
Оживленно болтая, четверка студентов EW вышла со студии и направилась к парковке, где их ожидал автомобиль, готовый доставить новоиспеченных моделей к колледжу. Первый опыт фотосъемок оказался весьма любопытным, и Пабло с Лухан весело обменивались впечатлениями, шагая чуть впереди. Покосившись на идущего рядом Бласа, Гвидо замедлил шаг, давая Бустаманте и Линарес оторваться от них, после чего решительно обратился к Эредиа: – Слушай, я все хотел спросить… Почему ты тогда не дал Лухану уехать? Блас кинул на него быстрый взгляд, помолчал и бесстрастно ответил: – Просто так. Лассен округлил глаза и прошептал под нос: «Я так и думал…». Терзаемое любовной лихорадкой сердце быстро нашло объяснение поступку Бласа, а ревность с радостью подкинула дровишек в топку. К тому же сегодня он увидел достаточно, чтобы обзавестись подозрениями насчет Эредиа, и после его нарочито равнодушного ответа подозрения переросли в уверенность. Да-да, ошибки быть не может, все так и есть, покивал себе Гвидо. Прыгнув вперед, он заступил Бласу дорогу, заставив остановиться. Проникновенно глядя ему в глаза, Лассен, понизив голос, понимающе спросил: – Ты, Блас… уже смирился с тем, что выбрал парней? Эредиа выпучился на него. – Я тебе одно скажу, – продолжил Гвидо с видом торжественным и серьезным. – Я вот УЖЕ смирился! Под недоуменным взглядом Бласа он отвернулся, сделал несколько шагов в сторону и взволнованно заговорил: – А поэтому… вот послушай… Ничего такого, но я должен знать. Это совсем не, что ты… Хотя… Короче. Что ты на самом деле думаешь? Я имею в виду… – он сделал глубокий вдох и круто развернулся: – Блас, тебе Лухан нра… Замолчав на полуслове, он удивленно оглядел пустую дорогу и обнаружил, что Эредиа уже давно ушел вперед, оставив его в одиночку бормотать на обочине. Сокрушенно поцокав языком, Гвидо кинулся догонять остальных, и вскоре все четверо загрузились в машину и, спустя час, оказались у ворот колледжа. Увидев припаркованную вдалеке машину отца, Пабло отделился от друзей и зашагал к зданию администрации, собираясь выяснить, что здесь в выходной день делает старший Бустаманте. Остальные трое же направились в столовую, умирая с голоду. Едва его носа коснулись аппетитные запахи, самый оголодавший Гвидо тут же потерял голову и понесся вперед подобно носорогу, снося все и всех на своем пути. Шагающая в прежнем темпе Лухан провела рукой по лбу. – Фу, жарища… – вздохнула она, скидывая рубашку и оставаясь в футболке без рукавов. Всполошившись, Блас тут же подскочил к ней. – Эй, оденься немедленно, – потребовал он, прикрывая ее от кучки ребят, играющих в карты в коридоре. – Зачем? – Ты же в одной майке, – возмущенным тоном пуританки, увидевшей голого матроса, заявил Эредиа. Лухан моргнула и, пожав плечами, начала натягивать рубашку обратно. – Блас, ты в последнее время какой-то странный, – озадаченно сообщила она. – Это ты совсем не думаешь, что делаешь! – вспыхнул парень, упирая руки в бока. Девушка нахмурилась и задумчиво протянула: – Ты как будто… – Эредиа напрягся, а она, наставив на него палец, припечатала: – Мой папа. Развернувшись, Линарес отправилась в столовую. Блас огорошенно смотрел ей в спину, бормоча: – Папа... Папа…***
Задумчиво хмурясь, Пабло шагал к общаге. Разговор с отцом, неожиданно нагрянувшим в колледж, вышел каким-то туманным и лишь подогрел любопытство парня. По какой-то причине отец отказался ясно сообщить, что именно он обсуждал с директором и некоторыми членами попечительского совета, также присутствовавшими здесь. Сказав, что еще ничего не решено окончательно, и Пабло узнает все в свое время, Бустаманте-старший укатил обратно в город, оставив сына раздумывать над этой загадкой. Внезапно сверху раздался хруст, и прямо перед его носом просвистела толстая ветка. Вскрикнув, Пабло резко отпрянул. Рухнув на землю, ветка не причинила ему вреда, и парень, переведя дух, вскинул голову и посмотрел на дерево с раскидистой кроной над своей головой. В первый момент ему захотелось протереть глаза, потому что, если они его не обманывали, то на дереве вниз головой действительно висела знакомая ему девушка с ярко-рыжими волосами. – Марисса?! – Привет, Супермен, – недовольно произнесла она, старательно сохраняя невозмутимость и делая вид, что ничего необычного не происходит. – Что ты тут делаешь? – ошеломленно выдохнул Пабло. – Готовлюсь к экзаменам, – съязвила Спирито. Она сделала попытку подтянуться и изменить свое положение в пространстве, но не преуспела и снова обреченно повисла вверх ногами. Отойдя от первого шока, Бустаманте окинул открывшуюся ему картину цепким взглядом. Дерево росло прямо у высокой стены, отделяющей женскую половину колледжа от мужского. Очевидно, Марисса снова пыталась применить на практике свои паучьи сверхспособности и проникнуть на запретную территорию, но что-то пошло не так – похоже, дерево оказалось хитрее, поймав ее ногу в капкан из веток. Зацепившись юбкой за сучок и растопырившись, как белка-летяга, Марисса беспомощно свисала с ветвей подобно какому-то экзотическому фрукту. И, судя по изрядно покрасневшему лицу, попытки высвободиться из плена продолжались уже довольно долго. Красная футболка, следуя силе притяжения, соскользнула к шее, демонстрируя миру в лице чрезвычайно довольного зрелищем Пабло загорелый животик и нечто еще более привлекательное. Заметив, куда устремлен его взор, Марисса возмущенно хмыкнула и исхитрилась натянуть футболку на оголенное тело, придерживая обеими руками. – Почему на тебе форма нашего колледжа? – поинтересовался Бустаманте, переводя взгляд на выразительные карие глаза. Безуспешно побарахтавшись еще немного, Спирито неохотно смирилась с поражением и, поколебавшись, заявила: – Скажу, если поможешь спуститься. Пабло сложил руки на груди и ухмыльнулся. – А что мне за это будет? – А что ты хочешь? – подозрительно уточнила девушка. – Ну, допустим, поцелуй. – Лучше сдохнуть! – Как пожелаешь, – пожал плечами Бустаманте и сделал вид, что собирается уходить. – Стой-стой! – завопила Марисса ему вслед, устрашенная перспективой провисеть на этом дереве до конца дня, а то и дольше. – Передумала? – сладким голосом поинтересовался Бустаманте, возвращаясь на прежнюю позицию. Страдальчески скривившись, она попыталась выдавить из себя вежливую просьбу, но наглые голубые глаза будили в ней исключительно мятежные настроения, и вместо того, чтобы попросить о помощи, она напустилась на него: – Супермен, неужели ты не можешь хоть раз в жизни повести себя, как джентльмен, и помочь девушке спуститься с дерева? Не можешь, да? Ну и пожалуйста, обойдусь, тебя сюда никто не звал! И вообще, если бы ты тут не появился, я бы, может, уже давно спустилась сама! – То есть теперь я еще и виноват, – пробормотал Пабло, восхищенный ее способностью перекладывать с больной головы на здоровую. Примерившись, он подпрыгнул до нижней ветки и полез выше. Конечно, он бы ни за что не ушел, оставив Мариссу «дозревать» на дереве, но не мог упустить возможность немного попугать ее этим. Добравшись до нужного места, он сначала осторожно освободил ногу и юбку девушки, а затем помог ей перевернуться в нормальное положение. Подскользнувшись на коре, Спирито испуганно обхватила его за шею, и ее щека коснулась его щеки. Чувствуя, как перехватило дыхание и резко ослабли колени, Бустаманте крепче вцепился в ветку, второй рукой надежно придерживая спину девушки. Собравшись с силами, парень сумел сделать неровный вдох и транспортировать свой ценный трофей на землю. Спрыгнув следом, он оттряхнул колени, краем глаза наблюдая, как Марисса со вздохом облегчения поправляет одежду и заправляет волосы за уши. Взглянув на Пабло исподлобья, она отвела взгляд в сторону и с ноткой смущения проговорила: – Спасибо. – Всегда пожалуйста, – довольно улыбнулся Бустаманте. – Так почему ты в этой форме? Оказавшись на земле, Спирито быстро пришла в себя и тут же воссоединилась со своей воинственностью. – Сам не догадываешься? – вздернула нос она. – Догадываюсь. Ты стащила форму, чтобы маскироваться под студентку нашего колледжа и без проблем везде ходить. Угадал? Рыжая фыркнула и закатила глаза. – Вот не зря говорят, что за красивой мордашкой не бывает мозгов. Пабло неожиданно шагнул вперед и оказался совсем близко. – Это значит, что ты считаешь меня привлекательным? – он лукаво приподнял бровь, не отрывая веселого взгляда от ее глаз. – Это значит, что я считаю тебя глупым, – парировала Спирито, попытавшись отодвинуться, но он заключил ее в кольцо из рук и мягко привлек к себе. – И привлекательным. Марисса открыла рот, неистово желая пообиднее осадить нахала, но ничего не приходило на ум – в голове почему-то образовалась блаженная пустота. Сквозь тонкую футболку она ощущала тепло его кожи, и от этого дрожали руки и сладко тянуло в животе. Только злость на собственную слабость позволила ей собрать последние силы и вывернуться из крепких объятий. – Пусти меня! Отскочив подальше, она наградила Бустаманте недружелюбным взглядом и выпалила: – Раз ты такой самоуверенный, сам разгадаешь эту загадку. Чао. Развернувшись, девушка решительно зашагала прочь. Глядя ей вслед, Пабло прокричал: – Эй, так как насчет поцелуя? На ходу заведя руку за спину, Марисса, не оборачиваясь, продемонстрировала своему спасителю оттопыренный средний палец.***
– Смотри! – Соня с размаху плюхнула на клавиатуру Франко пачку глянцевых листов. Мирно печатавший отчет доктор отдернул придавленные пальцы и затряс кистями рук, зашипев на незваную визитершу: – Ты явилась с утра пораньше, чтобы изводить меня целый день? Я не собираюсь ничего смотреть, – он агрессивно отпихнул листы в сторону. Такой поворот Соню не устраивал – не для того она вчера весь день обрабатывала фотографии со съемки, а с утра два часа наряжалась, чтобы Колуччи просто взял и отвернулся. Наклонившись к мужчине, она угрожающе сладким голосом пообещала: – Если не будешь, я тебя поцелую. – Тогда лучше посмотрю, – немедленно передумал Франко и, взяв пинцет, чтобы не прикасаться к чему-то, чего касалась эта женщина, стал по одной просматривать и откладывать фотографии, с которых смотрели четверо хорошо знакомых ему студентов. – Ну как? – гордо спросила Соня, сама едва не лопаясь от восторга. Пролистав все до конца, Колуччи помолчал и наконец ответил: – Как-то так. – И это все? – взвилась оскорбленная до глубины души сеньора Рэй. – Вообще-то, Кулоччи, это снимки высшего качества! – Я согласен, фотографии качественные, – спокойно согласился Франко, чем настолько удивил Соню, что она умолкла. Еще раз взглянув на снимки, он пожал плечами и поднял на нее взгляд. – Но мне больше нравятся твои жизненные фото ребят. Глупые и чистые улыбки мальчишек, которым только бы развлекаться. Несколько секунд Соня растерянно смотрела на него, потом взяла себя в руки и возмущенно фыркнула: – Пф-ф! Больше никогда не буду показывать что-то престарелому чайнику, который ничего не понимает в искусстве фотографии. В твоей-то молодости фотографий вообще не было, только наскальные рисунки! Гордо задрав подбородок, она вылетела за дверь медкабинета, пытаясь убедить себя, что слова Франко нисколько ее не задели. – Да что он понимает, – пробормотала она и бойко зацокала по коридору.***
После завтрака ошеломляющее известие застигло всех врасплох: среди студентов прошел слух, что колледж, возможно, будет закрыт. Никто не мог внятно объяснить, откуда пришло такое предположение, но решительно все знали, что кто-то подслушал часть разговора директора и попечительского совета, в котором мелькали такие фразы как «проблемы с финансированием», «реорганизация» в сочетании с привычным «наш славный колледж». Не сговариваясь, студенты тут же собрались в столовой, сплотившись вокруг глав своих общаг, как птенцы вокруг матерей-наседок. Пабло неожиданно смекнул, что вчерашнее нежелание отца объяснять свой визит тоже может быть связано с этой проблемой, и встревожился вдвойне. Если даже всемогущий мэр не в силах помочь… Но это не повод сидеть сложа руки! Хоть как-то, но они должны помочь! Решительно встряхнувшись, он вместе с Лало и Ману разработал план, согласно которому часть студентов назначалась в развед-отряд, чьей задачей было получить как можно больше информации по вопросу, а другая часть направлялась на сбор средств для нужд колледжа. Взяв быка за рога, парни тут же принялись за дело. Для выходцев из богатых семей это в основном означало выворачивание своих собственных карманов, а для стипендиатов – попытки добыть их любым другим образом. Лухан забежала в комнату, чтобы захватить с собой подходящую по размеру коробку, и присоединилась к Гвидо на улице за воротами. Миновав Мануэля, хорошо поставленным голосом напевающего любовные куплеты на углу – кепка, стоящая перед ним, уже частично наполнилась мелочью – они расположились на небольшой площади с фонтаном. Поставив пустые коробки на асфальт, друзья принялись демонстрировать публике различные трюки с мячом. Вскоре к ним присоединились Маркос со своим детектором лжи, Томми с хрустальным шаром и несколько парней-каратистов из первой общаги. Зрители смеялись и хлопали, монетки весело звенели, ударяясь о дно коробок. Спустя три часа уставшие, но довольные ребята тащили в колледж свой невеликий улов, передав эстафету следующей группе. Гвидо и Лухан шли позади всех, потягиваясь и лениво болтая. – А где Блас? – неожиданно спросил Лассен. – У него тренировка. – Надо было его тоже позвать, пусть помогает, – беззлобно проворчал парень, разминая шею. Лухан с улыбкой покачала головой. – Не нужно. Он сейчас должен сосредоточиться на подготовке к соревнованиям, не стоит его отвлекать. Взглянув на ее уверенно-одухотворенное лицо, Гвидо пожал плечами. – Неужели правда закроют? – вдруг протянула девушка, устремив грустный взгляд на видневшиеся вдалеке крыши колледжа. – Кто знает? Ну, с моей футбольной подготовкой и харизмой я получу рекомендацию в любую школу, куда захочу, – не преминул похвастаться Лассен. Остановившись, Лухан прислонилась к толстому стволу раскидистого дерева и со вздохом призналась: – Мне бы не хотелось, чтобы этот колледж закрыли… – Точно, ты ведь только-только решил остаться тут, – кивнул Гвидо, становясь рядом с ней. – Было бы обидно. – Дело не в этом, – печально улыбнулась Линарес, разглядывая колышущуюся листву над головой. – Просто я так подружился со всеми, и если мы расстанемся… мне точно будет одиноко. Парень засмеялся и шутливо толкнул ее в бок. – Где ты берешь эти свои слезливые речи? Лухан решительно выпрямилась и посмотрела прямо на него. – Когда мы расстанемся, у меня не будет шанса сказать это, – серьезно произнесла она. – И я не хочу жалеть о том, что не сказала. Ну и пускай слезливо. Внимательно глядя на нее, Лассен медленно покачал головой. – Нет, не слезливо, – твердо проговорил он, положил руку ей на плечо и улыбнулся. – И правда будет одиноко. Видя понимание в его глазах, Лухан улыбнулась в ответ. По крайней мере, пока все они здесь, она будет наслаждаться каждым мгновением! Когда они почти добрались до колледжа, Гвидо галантно подхватил обе коробки и помчался вперед, чтобы вручить их Пабло, пока тот не скрылся из виду. Линарес сбавила шаг, наслаждаясь прогулкой, теплом и свежим воздухом. У самых ворот колледжа Лухан показалось, что ее едва не сбило с ног какое-то маленькое, но мощное торнадо. Повиснув у нее на шее, «торнадо» очень знакомым голосом выкрикнуло: – Лухи! С трудом сохранив равновесие, девушка ошеломленно вытаращилась на это «стихийное бедствие», которое никак не ожидала встретить в Аргентине. – Марисса?! Что ты тут..? – Я так скучала, Лухи! – счастливо пропищала Спирито, продолжая стискивать подругу в объятиях. – Я тоже… – прохрипела Линарес, пытаясь ненавязчиво отковырнуть Мариссу и глотнуть воздуха. Не преуспев, она махнула рукой на возможность дышать и радостно обняла ее в ответ. Вдоволь наобнимавшись, сияющая Спирито наконец отпустила Лухан. – Марисса, откуда ты здесь? Сделав паузу, как перед торжественным объявлением, Марисса сообщила: – Я решила перевестись в EWW. Лухан едва не села. – Что?! Зачем? Махнув рукой в сторону колледжа, рыжая скорчила рожицу. – Лухан, ну как я могу оставить тебя в этом зоопарке без поддержки? Я уломала родителей, и вот. Поживу у Сони пока. Не в силах поверить услышанному, Линарес ошеломленно разглядывала довольное лицо Спирито. – То есть ты приехала ради меня? – пробормотала она, ощущая сумасшедший прилив нежности к подруге. – Марисса… – Лухи, послушай меня, – перебила ее Марисса, видя, что та собирается возражать против такого самопожертвования. Убедившись, что завладела вниманием Лухан, она серьезно произнесла: – Я была не права, когда пыталась уговорить тебя вернуться в Америку. Просто… неправильно все понимала. Про Эредиа и вообще… Вместо того, чтобы мучить тебя уговорами, я должна была поддержать тебя, ведь ты моя лучшая подруга. Поэтому сейчас я это и делаю, – тепло улыбнувшись, она вдруг озорно подмигнула. – К тому же я так давно не совершала чего-то безумного! Это же скука. Если бы ты раньше мне сказала о своем плане, мы могли бы приехать сюда и притворяться парнями вместе. Приключение как раз в моем духе! Но теперь-то меня тут сразу узнают, поэтому пришлось поступать к тем разукрашенным чванливым девицам, – она скривилась и потерла ладони. – Ну ничего, я им еще покажу, как надо веселиться! Лухан засмеялась, счастливая и изумленная. Марисса всегда была мастером невероятных выходок, но кто бы мог предположить, что она решится на такое! – Не сомневаюсь, – усмехнулась Линарес, но тут же, вспомнив последнюю новость, приуныла. – Если только нас не закроют… Нахмурившись, Марисса потребовала подробностей, и подруга рассказала ей всю историю. – Так вот к чему это было! – воскликнула Спирито, едва Лухан замолчала. – Значит, из-за этого он… Я тут случайно услышала, – изрядно покраснев, она пустилась в объяснения, – как Супермен… эээ… то есть этот ваш Бустаманте сегодня говорил по телефону с матерью. Упрашивал ее взять на работу всех своих друзей из бесплатных, пока они не найдут, где жить. – Пабло… – благодарная улыбка тронула губы Лухан. – Похоже, он тоже любит школу и друзей, как бы он там ни выбражал, – неожиданно тепло протянула Марисса. Спохватившись, она сцапала руку Линарес и сурово потребовала: – Только не говори ему, что я это сказала! Кивнув, Лухан снова погрустнела. – Но если колледж действительно закроют… – Ну и пусть закрывают, – рубанула ладонью воздух Спирито. – Это ведь не школа держит вас вместе. И если связь между вами действительно существует, вы сможете встречаться где и когда угодно! Как мы с тобой. Ведь оттого, что мы подолгу не видимся, мы не становимся худшими друзьями, правда? – Конечно, нет! – Ну вот. И здесь так же. Важно только чувство, связывающее тебя с этими шумными мартышками, – убежденно произнесла Марисса и, поколебавшись, неохотно проворчала: – Хотя должна признать… они не настолько ужасны, как мне казалось вначале. Без лишних слов Лухан крепко обняла ее, чувствуя, насколько легче стало у нее на душе. – Что бы я делала без моей мудрой лучшей подруги, – прочувственно сказала она. Отстранившись, она взглянула Мариссе в лицо и весело подмигнула. – Как ты стала такой умной? – Ну, я вчера долго висела вниз головой, – глубокомысленно сообщила Спирито. Лухан рассмеялась, так и не поняв до конца, шутка это была или нет.***
Высунув от усердия язык, Гвидо аккуратно расправлял мелкие купюры из коробки для сбора средств прямо на полу перед своей комнатой. Почему ему показалось сложным сделать еще пару шагов и зайти в комнату, где к его услугам было вполне удобное кресло и широкий стол, оставалось загадкой – идея разгладить мятые купюры и пересчитать наличку пришла к нему прямо на пороге собственной спальни, и парень, не сходя с места, тут же принялся воплощать ее в жизнь. Закончив калькуляцию, Лассен поцокал языком. Когда деньги лежали в коробке, почему-то казалось, что там целое состояние, но на деле их оказалось удручающе мало. Этого точно не хватит, чтобы покрыть нужды колледжа. Вздохнув, Гвидо ссыпал все обратно, поднялся на ноги и уже собирался следовать в столовую, как увидел Эредиа, в тренировочном костюме и со спортивной сумкой на плече – очевидно, он возвращался с тренировки. – Эй, Блас, – окликнул его Лассен. – Давай-ка ты тоже подключайся. – К чему? – Помогай нам собирать деньги, чтобы школу не закрыли. – Что за глупости, – поморщился Эредиа и скрылся за дверью своей комнаты. Вспыхнув, Гвидо бросился за ним. Блас, склонившись над раковиной, смывал с лица пот и грязь. Встав в дверном проеме, Лассен нахмурился, наблюдая за ним. – Слушай, почему в такие моменты ты никогда ни в чем не участвуешь? – хмуро спросил он. – Дело ведь касается нас всех, нашего колледжа! А ты, как всегда, сам по себе. Если колледж закроют… Потянувшись за полотенцем, Блас саркастически хмыкнул и одарил его насмешливым взглядом. – Ты серьезно в это веришь? Никто ничего не закроет. То, сколько за нас платят, покрывает все расходы школы на годы вперед. – Может, все так и есть, но ты не можешь быть уверен на сто процентов! – всплеснул руками Гвидо. Равнодушно пожав плечами, Блас не ответил, приступив к переодеванию. Гвидо покачал головой. – Ты всегда такой, – с горечью проговорил он. – С этим твоим вечно все знающим видом. Как будто ты не хочешь быть одним из нас. – А если и так, то что? – холодно отозвался Эредиа, натягивая футболку. – Значит, для тебя колледж – это просто место, где можно тренировать прыжки? – задыхаясь, Лассен подскочил к Бласу и, схватив за рукав, заставил посмотреть на себя. – И больше ничего важного здесь нет? На мгновение по лицу Эредиа пробежала тень, но он тут же вернул прежнее выражение и задиристо поинтересовался: – А если и так? – Я против, – громогласно объявил Гвидо, не отводя от парня напряженный взгляд. – Вот ты тренируешься, и почему, думаешь, никто тебя не упрекает? – он сильно ткнул пальцем в грудь Бласу. – Потому что Лухан делает твою часть работы. Потому что все тебя поддерживают. А у тебя на первом месте только ты сам. Едва заметно вздрогнув, Эредиа опустил глаза, но не произнес ни слова. – Прекрати уже думать, что сможешь жить в одиночку, – выдохнул Лассен и, развернувшись, вылетел из комнаты.***
Когда на следующий день Лухан после занятий зашла в столовую, она застала там вторую общагу почти в полном составе. Каким-то образом фотографии, неосторожно оставленные Соней в кабинете Франко, расползлись по колледжу, и теперь все присутствующие разглядывали их в настроении одновременно приподнятом и унылом. – Круто! А, завидую! – доносилось до нее с разных сторон. – Мне нравится его поза, – мурлыкнул Нико, любовно поглаживая пальчиком фигуру Пабло. – Выглядит весело! – Я тоже хочу, – вздохнул Фран. – И я! И я! Линарес огляделась, и улыбка на ее лице уступила место растерянности. Парни вокруг, подобно Франциско, все как один выражали сожаления, что им не довелось поучаствовать в таком занимательном событии. – Если колледж вдруг и правда закроют, у вас хотя бы останутся эти воспоминания, – грустно улыбнулся Томми, помахав фотографией в воздухе. Неожиданно Лухан осенило. Схватив Бланко за руку, она с жаром скомандовала: – Фран, собери всех в столовой! Прямо сейчас! – Вторую общагу? – уточнил парень вслед убегающей из столовой Линарес. – Все общаги! – крикнула девушка, скрываясь за поворотом. Воодушевление гнало ее вперед с такой скоростью, что, казалось, ее ноги не касались земли. Или же что за спиной вдруг выросли крылья. Это будет здорово!***
Как две ракеты направленного действия, Лухан и Соня вбежали на территорию колледжа. Придерживая рукой висящую на плече камеру, Соня изо всех сил старалась не отстать от Линарес. – Куда мы несемся-то? – завопила женщина, на бегу поправляя прическу. Лухан не соизволила ничего объяснить, а просто поймала ее на выходе, ухватила за руку и потянула за собой, крича, что им срочно надо в колледж. И, не успела Соня опомниться, как они уже вместе галопировали по асфальту. – Мой тренер говорит… что пробежки полезны… но не на каблуках же, – простонала сеньора Рей, вихляясь на шпильках. На подступах к корпусам Соня, не задумываясь, свернула вправо и поддала ходу. – Соня, стойте, стойте! – закричала Лухан ей в спину, отчаянно размахивая руками. – Нам не туда. Там медкабинет. Затормозив на полном ходу и едва избежав падения в клумбу с цветами, Соня порозовела. – Ой, я машинально... – Нам сюда. Бежим! – Куда сюда-то? – снова попыталась выяснить подробности женщина, но Линарес уже упорхнула вперед. Пришлось, напрягая все силы и по возможности сохраняя достоинство, догонять прославленную бегунью. Наконец Соня вслед за Лухан ввалилась в столовую, уже забыв о всяком понятии достоинства, тяжело отдыхиваясь и опасаясь, что легкие вот-вот выпрыгнут наружу. Пока она, уперев руки в колени, лихорадочно глотала воздух, Линарес забралась на стул посреди помещения и громко объявила: – Давайте сфоткаемся все вместе! – Сфоткаться? – недоуменно зашумели собравшиеся вокруг парни. – В такое сложное для колледжа время? – ужаснулся Нико и покрутил пальцем у виска. – Именно в такое время, – ничуть не смутилась девушка. – Мы слишком заняты для этого, – недовольно сообщил Мануэль и махнул рукой своим, давая знак уходить. – Подождите! – спрыгнув со стула, Лухан мгновенно встала им наперерез. Оглядев обращенные к ней лица, она постаралась вложить в свой голос как можно больше убедительности. – Именно в такое время это важно! Я хочу запечатлеть момент, когда мы с вами все вместе. – Идем, у нас дела, – послышался голос Лало. Линарес немедленно кинулась в сторону ребят из третьей общаги и, растопырив руки, перегородила им путь. – Знаю, может, звучит глупо, но я очень рад быть со всеми вами! – звонко воскликнула она. – Это самое веселое время в моей жизни. А в вашей разве нет? – парни заколебались, переглянувшись. Искренняя улыбка осветила ее лицо, и она радостно закончила: – Поэтому давайте сфотографируемся и сохраним эти воспоминания. Нерешительно переглядываясь, ребята тоже начинали улыбаться. – Что поделать, – протянул Пабло, выходя вперед, и, одарив девушку веселым взглядом, хлопнул в ладоши. – А давайте! Восторженно взревев, толпа пришла в движение. Казалось, общее воодушевление теперь можно потрогать рукой – парни отодвигали столы, стаскивали стулья в центр и шутливо боролись за лучшие места. Лухан с облегчением выдохнула и поймала взглядом одобрительный кивок Сони, распаковывавшей камеру. – Только здесь не все наши, – вдруг проговорил Фран, осматриваясь. – Бласа нет. – Я его приведу, – решительно заявила Лухан. – Да он не придет! – возразил Нико. – Он никогда не приходит. – Просто немного подождите нас здесь, хорошо? Я его приведу, обещаю. И она бросилась в комнату, ловко обогнув Гвидо, который собирался что-то ей сказать. Эредиа сидел на кровати, подогнув под себя одну ногу и уткнувшись в книгу по физиологии. – Блас, пошли сфоткаемся со всеми вместе! – с энтузиазмом позвала Линарес, нетерпеливо приплясывая напротив. – Не хочу, – отказался парень, даже не подняв взгляд. Вздохнув, она резко выхватила книгу у него из рук, кинула ее на кровать и потянула Бласа за руку. – Пошли, пошли! – Сказал же, не пойду, – буркнул Эредиа, вырывая руку из ее захвата. Внезапно она подалась вперед и сжала ладонями его лицо. Блас застыл. – Я знаю, что ты, Блас, на самом деле всегда заботишься о друзьях, – тихо и очень серьезно проговорила она, неотрывно глядя в голубые глаза. – И дорожишь ими. И сейчас у тебя есть шанс это показать. Мы все хотим, чтобы ты был с нами, потому что тоже дорожим тобой, – медленно отпустив его лицо, она отступила на шаг, улыбнулась и протянула руку. Эредиа молча смотрел на нее, не отводя взгляда. Вся его принципиальность, которой он бравировал при разговоре с Гвидо, упрямо не признавая своей неправоты, стала казаться лишь вздорным капризом. Он как будто враз оказался перед ней без всех своих масок, за которыми привык прятать свои чувства, и это было страшно, до чертиков страшно – но и восхитительно. И, словно во сне вкладывая руку в ее маленькую теплую ладошку, он в очередной раз поразился, почему он не может сопротивляться этой девчонке. …Когда они вошли в столовую, парни уже раскочегарились вовсю и дружно пели песню про задницу. Кое-кто смирно сидел на стульях, другие выделывали замысловатые па, пытаясь попасть в ритм, а Соня наблюдала за творящимся со снисходительным выражением любящей бабушки, к которой приехали погостить внуки. Франциско повернул голову и чуть не упал со стула. – Блас пришел… – Глазам не верю, – оторопело прошептал Нико, пихая локтем сидящего рядом Бустаманте. Эредиа глубоко засунул руки в карманы, глядя в сторону и старательно делая вид, что он тут просто мимо проходил. Какое-то странное, абсолютно непривычное смущение вдруг овладело им. Поднявшись со своего места в центре композиции, Гвидо поймал взгляд Бласа, и, примирительно кивнув, расплылся в улыбке. Эредиа поймал себя на том, что уголки его губ тоже приподнялись. Напряженность, возникшая между ними после последнего разговора, благополучно испарилась. – Давайте сюда! – Лассен деловито похлопал по стулу рядом. Началась веселая суета и толкотня, в результате которой Лухан обнаружила себя втиснутой между Гвидо и Бласом, в окружении остальных друзей. – Отлично, начали! – закричала Соня, проворно щелкая камерой. – Ну-ка, вы слишком скованны, поживее! Парни задвигались, смеясь и голося что-то. В этом гомоне Лухан кинула взгляд на невозмутимое лицо Бласа справа и внезапно почувствовала себя такой счастливой, словно только что покорила вершину Аконкагуа. Взглянув на сияющую девушку, глаза которой были прикованы к Эредиа, Лассен тут же хулигански закинул руку ей на плечи, притиснув к себе. – Гвидо, ну что за… – Лухан забарахталась, вырываясь, и отпихнула парня, который по инерции налетел на соседа, а тот – на своего соседа, и дальше эту цепную реакцию стало не остановить. – Не пихайся! – Эй! Зашедший на шум Франко с довольной улыбкой наблюдал за веселой суматохой из заливистого хохота, невнятных воплей и всеобщей свалки, в которую прекрасно вписывалась сеньора Рей, с воодушевлением бегающая вокруг и ловящая свои лучшие кадры.***
До звонка на первый урок оставалось совсем немного времени, когда в класс вдруг вошел Дунофф в сопровождении Мичи. Угомонив парней, директор торжественно объявил, что пришел пресечь возмутительные слухи, гуляющие среди студентов. Заверив всех и каждого, что их славный колледж находится на пике успеха и его ни в коем случае закрывать не собираются, он удалился под радостные крики «Ура!». Повскакивав со своих мест, парни принялись ликовать, празднуя хорошую новость. Глядя, как они стукаются ладонями и обнимаются, Блас зевнул. Он никогда не верил этим слухам в любом случае. Отделившись от празднующих друзей, Гвидо подошел к Эредиа и сел на соседнюю парту, залихватски закинув лодыжку одной ноги на колено другой. – Здорово, что все уладилось, да? – обратился он к другу нарочито беззаботным голосом, глядя, как Лухан вместе с Нико и Томми весело кружится в подобии хоровода. – Угу. Душераздирающе вздохнув, Лассен вдруг широко улыбнулся и повернулся к Бласу. – Нет, я все-таки скажу, – спрыгнув с парты, он посмотрел прямо на Эредиа и уверенно проговорил: – Мне нравится Лухан. И я тебе его ни за что не уступлю. И, не дожидаясь ответа Бласа, застывшего, как каменное изваяние, Гвидо подскочил к кружку друзей, вклинился между Лухан и Томми и радостно запрыгал вместе с ними.