Его прекрасные глаза

-POV Джек- Спустя несколько мгновений, я тоже вошёл в дом, закрыв дверь за собой, и сел на диван в гостиной. Голова трещала по швам, а его слова так и не хотели уходить из неё. Что же Марк хотел мне рассказать, в чём признаться? ~Что-то определённо изменилось за последние несколько дней, и… не уверен, как с этим надо мириться. Я стал по-другому смотреть на вещи~ Что он имел в виду? Что именно изменилось? ~И главная проблема в том, что я не хочу ничего начинать, так сказать, не обдумавши. Я столько дров наломал в прошлом, ты даже себе не представляешь~ Он хотел поговорить об отношениях? ~Сам подумай, одна Эми чего стоит, — столько мне, дураку, прощала… Я ведь иногда и по несколько дней с ней не виделся. Ставил другие вещи выше отношений~ Он хочет вернуться к Эми? Так много неопределённости в его словах. Они тернисты, как глухой лес. И я в них словно потерянный ребёнок. Ты должен понять, что происходит. Надави на него. Но так страшно было видеть эту боль в карих глазах. Всё, я решил. Я требую ответов. Хочет он того или нет. Будет ли он ненавидеть меня за это? Да, пожалуйста, пускай ненавидит. Он должен выговориться, чтобы себе не сделать хуже. Ты должен это понять, Марк. И с этими мыслями я стал подниматься наверх. -POV Марк- Чертовски противно, что именно в этот момент я не могу выпить. Первый раз в жизни я действительно жаждал этого оцепенения. Почему я не могу раствориться? Упасть без каких-либо признаков жизни. Не думать о нём. Возможно, только в этом состоянии у меня бы без проблем получилось признаться, насколько хочу быть с ним. Алкоголь развязал бы мне язык… Я стал бы намного храбрее от выпивки. Наклонившись ниже к раковине, я плеснул в лицо холодной водой. Может, завтра попытаюсь поговорить снова. Но, господи, что изменится за эту ночь? Я посмотрел в зеркало, рассматривая свое лицо. Блять, я как будто плакал беспрерывно несколько месяцев. — «Я люблю тебя, — со всей искренностью проговорил я, делая вид, что вижу его в отражении, — Я люблю тебя всем сердцем и душой!» -POV Джек- Открывая дверь его спальни так тихо, насколько это возможно, я услышал его голос. В ванной. Он говорил сам с собой. Я должен уйти. Эти слова не для меня. Он сам себе отдаёт отчёт. Я не имею права это слышать. Если бы он хотел, то сразу же бы рассказал. Это явно личное. Но потом я услышал в этом потоке словесной неразберихи своё имя… -POV Марк- — «Джек, мне так жаль, мне так жаль за всё дерьмо, что ты сейчас испытываешь из-за моей трусости. Ты этого не заслуживаешь. Ты достоин кого угодно в своей жизни, и я не вхожу в этот список. Но ты мне нужен». Я глубоко вдохнул и продолжил, смотря на эту картину безысходности. -POV Джек- Теперь я прислонился ухом к двери, а мои глаза боролись изо всех сил с потоком слёз. — «Я ненавижу себя за то, что хочу попробовать снова. Снова любить. Так намного проще существовать в этом жестоком мире без любви, но то, что ты делаешь со мной, уже не может быть стёрто из памяти и тем более из сердца. Я не смогу вырубить эти чувства даже топором. Что ещё более важно, я не хочу этого делать». Слова, которые я просто не мог, ну никак не мог обронить, подобно снежному шару, нарастали почти болезненным комом в горле. — «Твоя красота пугает меня, — продолжал он, походу не собираясь останавливаться, — Одно твоё присутствие, одна твоя улыбка, один взгляд твоих ярких глаз заставляет моё сердце так быстро биться, принуждая его выпрыгнуть из груди». -POV Марк- — «Я люблю тебя, но знаю, это только одна сторона монеты. Боль расставания приведёт меня в могилу. Она разрывает само представление о жизни, душит как змея. А мне нужно владеть своими чувствами. Быть может, в следующий раз, — если он будет, конечно — следующий раз, — я не буду тряпкой. Я возьму всю волю в кулак и скажу тому самому или той самой — что именно он или она — причина, почему я улыбаюсь». Слёзы повалили градом, и я отошёл от зеркала, включая душ. -POV Джек- — «О, боже, Марк», — произнёс я шёпотом. Его признание окружило меня, и каждое слово сжимало моё тело так крепко, что я едва мог дышать. Я прислонился к двери ванной, понимая, что он может открыть её в любой момент. Но мне наплевать. Пускай всё увидит. Будет он просто шокирован или накричит на меня, не важно. Марк оторвал эти слова от сердца, и я хочу просто обнять его и сказать тоже самое. Я люблю тебя. Душ тем временем уже давно шумел за дверью. Он должен был вскоре выйти. А я до сих пор в его спальне прохаживался взад-вперёд, наматывал круги и понимал, чувствовал… Да, я должен во всём признаться, я ведь тоже люблю его, мои чувства взаимны, он — причина, почему я сам улыбаюсь. А ком в горле словно сжался, становясь просто невыносимым, подключая ещё и желудок. -POV Марк- Включив душ, я дал теплу окутать моё лицо, плечи и спину. Я прислонился лбом к холодной плитке, чувствуя себя таким одиноким. Падающие на пол капли воды — единственное, что я воспринимал. Потом какой-то звук помешал моей идиллии. Это… Неужели дверь открывается? Да, кто-то входит в ванную. Что за хрень? -POV Джек- Знаю, я не должен сейчас входить. Марк там голый и только отошёл от срыва, но я должен, мать твою, должен лично это услышать. Убедиться, что это была ни какая-то там пленяющая фантазия, ни шутка и ни жестокий розыгрыш. Он развернулся и, только завидев меня, попытался как-то спрятаться или хотя бы прикрыться, а его глаза чуть не выскочили из орбит. Логично, я шокировал его. — «Джек? — Марк тут же рефлекторно сплюнул, так как вода попала ему в рот. — Я же в душе!» Мои глаза были полны решимости, а нервы превратились в сталь, несмотря на все остальное. Ведь я желал только одного. Ответов. — «Ты говорил честно? Ты правда имел в виду то, что сказал?» — спросил я с нескрываемой дрожью в голосе и нарастающей с каждым моментом решимостью в сердце. А он всё стоял, и его взгляд метался от моих глаз до двери, словно пытаясь понять, есть ли хоть какой-то шанс на побег. — «Ты имел в виду то, что сказал? Это правда? Ты любишь меня?» Он, казалось, изучал мои черты лица, его язык тела пытался дать мне недвусмысленный намёк, заставить этот вопрос раствориться вместе со случайными брызгами воды. Марк едва ли мог открыть рот, его руки никак не могли найти себе места, и тихим шёпотом он как будто начал признаваться в совершенном грехе: — «Да, Шон. Именно это я имел в виду. Я люблю тебя каждой частичкой себя настоящего и когда-либо существующего». Только когда я почувствовал, как вода мягко ударила мне в спину, я понял, что целую его. Обнажённое тело против джинсов и футболки. Мои губы целующие его, вода, согревающая кожу, я зарывшийся пальцами в его мокрые волосы. Ничего не существовало кроме нас и воды. Она была, как будто лёгкий и одновременно тяжёлый летний ливень. В то время как мы крепко вцепились в друг друга, словно боясь потерять, наши языки блуждали, словно разгорячённые танцоры под дождём. Мы разомкнули поцелуй лишь на миг, чтобы я мог снять уже мокрую футболку, прилипшую к телу. Ощущение прикосновений на голом торсе только усилило стоящий в ванной жар, и я тихо застонал ему в ухо. Я почувствовал, как Марк медленно, словно растягивая удовольствие, стянул мои штаны, а вслед за ними и боксёры. Они упали на пол с характерным мягким звуком. Теперь мы оба могли свободно блуждать и изучать тела друг друга. Марк подтолкнул меня к стенке душа, и я вздрогнул, почувствовав спиной холодную плитку. Почти инстинктивно он начал потирать мне лопатки, нежно покрывая поцелуями мою шею и подбираясь к подбородку, щекам и скулам. Я почувствовал, как щекотала его щетина, когда наши губы снова встретились, и тихонько захихикал. Лёгким нужен был воздух, и мы никак не хотели нарушать этот миг, но всё-таки наши взгляды пересеклись. Мы соприкоснулись лбами и рвано, по-животному начали дышать. — «Ты такой красивый», — сказал он, позволяя слезам свободно смешаться с каплями воды, и нежно обхватил руками моё лицо. — «Я люблю тебя, Марк, — нежно выдохнул я, обнимая его за талию, — и всегда любил». Марка пробило дрожью от моего признания, даже в столь жаркой комнате, и, пробежав руками по моим бёдрам, он снова поцеловал меня, на этот раз ещё глубже. Он прижимал меня ближе своими загорелыми руками, как будто бы я мог убежать, отпусти он меня. Тело горело от столь длинных, сладких, словно нежная карамель, прикосновений. В каких бы облаках он не витал в своем порыве, я безоговорочно следовал за ним. Мы будто были одним целым. Я не знал, куда приведут наши поцелуи и чем закончится эта ночь. По правде говоря, мне было наплевать. Главное — наши пальцы и сердца переплелись в немой клятве: что бы ни случилось сегодня, завтра, через 100 лет, мы будем там, на другой планете, где 43 раза восходит солнце. Вместе. И мы всё целовались. Целовались. И целовались...