Эдельвейс

      После командной встречи мы разошлись кто куда: Чоуджи поспешил в клановый квартал, Шикамару сказал, что хочет ещё поваляться на траве, потому что это ненапряжно, Асума просто сбежал скорее, а я ломанулась в нашу цветочную лавку, вспомнив, что настроила неправильный полив у растений. Если это не исправить, то многие погибнут, а Хаюки-чан наверняка не заметит неполадку, потому что полив настраивают утром.       Прибежала я быстро, порядком удивив куноичи из своего клана. Хаюки-чан вновь поклонилась мне, и я, кивнув, пустилась исправлять свою ошибку, на бегу объясняя это девушке. Разобравшись, я устало облокотилась о стойку, за которой стояла девушка, и шумно выдохнула. Утомилась я не из-за того, что бежала и делала всё это торопливо, а потому как жутко перепугалась за растения, наверное, уже успев полюбить их слишком сильно.       Спустя пару минут раздался аккуратный звон колокольчика на двери, оповещающий о приходе нового клиента. Я поспешила ретироваться от стойки, чтобы не мешать работать Хаюки.       — Добрый день! Подсказать Вам что-нибудь?       — Здравствуйте, — послышался знакомый голос. — Я… О! Ино!       Я нехотя обернулась, гадая, что можно ожидать от этой встречи, к которой я была не готова. На меня смотрела Сакура, у которой глаза действительно были волшебного изумрудного цвета. Розовые волосы были ещё длинными и аккуратными локонами спускались по прямой тренированной спине. Когда она посмотрела на меня, то я с удивлением отметила, что лицо у неё взволнованное и Сакура искренне переживает.       — Ино, привет, — она не улыбалась, но говорила мягко и аккуратно. — Мы можем поговорить?       — Здравствуй, Сакура, — я кивнула. — Пойдём.       Пришли мы на тренировочный полигон седьмой команды, который сейчас пустовал. Деревянные балки для тренировок были уже порядком подпорчены, тут и там виднелись отметины от сюрикенов и кунаев, а трава была уже изрядно подмята и испорчена небольшими ямками, вероятно, от чьих-то падений или сильных ударов.       Протектор на голове у Сакуры отражал солнечные лучи прямиков мне в глаза, отчего я морщилась и прикрывалась рукой, а после отошла в тень, уводя за собой и девочку. Сакура была молчалива, похоже, что нервничала — заламывала руки и отводила глаза, но я терпеливо ждала, когда она озвучит то, зачем позвала меня, и не торопила её.       — Ино… Я соболезную твоей потере, — начала Сакура, глядя себе под ноги. Я вздрогнула на секунду от её тихого собранного голоса. — Айаэме-сан была удивительной женщиной, надеюсь, она попала в лучший мир.       Я шумно сглотнула. В горле вновь появился комок горечи, а глаза увлажнились. Мебуки-сан, мать Сакуры, была давней подругой ка-сан, и совсем неудивительно, что Харуно решила выразить соболезнования, наверняка от всей своей семьи. Это было трогательно.       — Несмотря на то, что произошло между нами… Нет, не так, — Сакура вздохнула, подбирая слова. — Ино, может мы и поссорились из-за Саске-куна, но…       Я не дала ей договорить: сделала к ней шаг, затем второй. Она напряглась, не понимая, а я устало подумала о том, что девочки такие глупые. Быть лучшими подругами, быть теми, кто помог и вдохновил друг друга, кто поддерживал в трудный момент, кто радовался и переживал вместе детские разочарования и успехи… А потом — перечеркнуть всё это. И ради кого? Ради мрачного, безразличного, холодного мальчишки.       Не нужен мне никакой Саске-кун — у меня другие планы!       Я подошла совсем близко, а потом обняла старую подругу. Она не ожидала и стояла так какое-то время, после — совсем неуверенно подняла руки и обняла в ответ.       — Аригато, Сакура.       Ссориться легко в любом возрасте — когда тебе пять, десять или двадцать; резкое, неприятное слово от близких людей часто ранит сильнее, чем брошенный прямиком в тебя кунай или опасная техника врага. Шиноби, не шиноби — неважно, все мы — люди. А вот мириться в двенадцать очень просто, ведь за плечами нет многолетних обид и разочарований друг в друге. Ками, пусть для нас с Сакурой и дальше самой большой проблемой будет детская невзаимная влюбленность в Саске-куна и соперничество за его холодное сердце.       — Ино…       — Лобастая, — я фыркнула, — ты, конечно, как хочешь… Но мне твой Саске — не нужен! Не стоит игра свеч, понимаешь?       Сакура зависла. Мы с ней всё ещё друг друга обнимали, и, наверное, со стороны выглядели странновато. Теплый ветер на полигоне растрепывал розововолосые локоны подруги и мои светлые пряди, шелестела листва, мерно покачивающаяся в такт порывов, стрекотали насекомые в ближайших кустах. Весна захватила все вокруг — и пусть она станет временем возвращения старой дружбы.       — Свинина! Так быстро сдаешься? Прошло-то всего ничего после объявления холодной войны! — она отстранилась и глядела решительно, вздергивая голову. Знакомо задирала нос, но в ярких зеленых глазах читались облегчение и затаенная радость.       — А знаешь, Сакура, мне теперь нравится другой!       — И кто же? — она с нескрываемым интересом придвинулась ближе, наклонила голову в немом вопросе, приподняла светлые брови.       — Не скажу, Лобастая, — я рассмеялась, глядя, как на её лице растекается неудовлетворение моим ответом. — А то и тебе понравится!       После секундной паузы мы синхронно показали друг другу язык — эх, детство! Посмеявшись немного, мы отправились обратно: я в клановый квартал, Сакура, вероятно, тоже домой. Пока шли, то уже спокойно болтали о мелочах, то и дело друг друга подкалывая. Я размышляла кое о чём, но потом решила, что обязательно стоит предложить это Сакуре.       — У вас завтра есть миссии? — спросила я.       — Да, Какаши-сенсей назначил общий сбор у резиденции в восемь утра, — Сакура покивала головой, отчего протектор вновь отражал надоедливые блики. Она сложила руки за спиной и с любопытством заглянула мне в глаза. — А что?       Вздохнув, я заговорила серьёзно:       — Лобастая, после миссии пойдешь со мной записываться в госпиталь?       — В госпиталь?..       — Да, — я кивнула твёрдо и посмотрела на подругу, вложив всю уверенность и решимость во взгляд. Сакура неловко повела плечами. — Я собираюсь изучать ирьениндзюцу!       — Ино… А ты и правда изменилась. Я хочу подумать, хорошо? Давай увидимся завтра и поговорим об этом, например, встретимся в четыре часа у госпиталя.       — Конечно, Сакура. Просто знай, что медик в несколько раз увеличивает способность команды к выживанию, даже со знанием лишь одной техники — Шосен, но дзюцу.       Задумчивый взгляд Сакуры и её нервно подергивающиеся губы были мне ответом. Похоже, она готова идти в госпиталь на курсы хоть сейчас, но её предусмотрительность и желание всё держать под контролем пока берут вверх. Ей действительно нужно время подумать, но я уже точно знаю её ответ.       — Увидимся, Лобастая!

* * *

      Утром следующего дня меня будят, как мне кажется, ещё слишком рано. Умываюсь, иду на разминку, где с другими генинами ленно потягиваюсь, разогреваю мышцы и просыпаюсь окончательно. Разминка проходит в сонной тишине, прерываясь только резкими выкриками нашего преподавателя — также выходца из клана Яманака.       Когда я спускаюсь к завтраку, то отец уже сидит за невысоким столом и разливает зеленый чай по нашим кружкам. На еду у меня остается совсем немного времени, поэтому, поприветствовав Иноичи, я тут же сажусь и говорю традиционное «Итадакимас!» перед тем, как приступить к еде. Сладковатый тамагояки всё ещё непривычен по вкусу, но я лишь добавляю побольше соевого соуса. Отец всю трапезу молчит и ест неспешно, явно наслаждаясь спокойным утром, а я же — напротив — заглатываю всё быстро и подскакиваю. В небольшой бежевый рюкзак складываю несколько онигири с тунцом, захватываю красивый кошелёк с деньгами и своё снаряжение. На талию уже привычно повязываю протектор Конохи и убегаю из поместья, сообщая отцу об уходе.       Полигон десятой команды находится совсем недалеко от квартала моего клана, так же, как и от домов Чоуджи и Шикамару. Всё это было сделано для нашего удобства — далеко идти остается только Асуме, ведь квартал Сарутоби вообще на другом краю Конохи. Когда я прибегаю, то все уже на месте. Нара стоит с закрытыми глазами и заразительно зевает, отчего я чувствую себя неловко, понимая, что вновь задержалась.       — Доброе утро! Простите за опоздание!       — Доброе, Ино-чан, — кивает Асума после очередной затяжки. Табачный дым плотным серым облаком летит в нашу сторону и в носу неприятно щиплет слизистую. — Все в сборе, пойдём.       Добрались до резиденции мы быстро и уже совсем скоро стояли у дверей малого зала для выдачи миссий, ожидая своей очереди. Чоуджи аппетитно хрустел очередными чипсами, и я, не выдержав соблазна, выклянчила у него немного, но друг совсем не возражал и только улыбнулся, отчего появились ямочки на его пухлых щеках. Шикамару наблюдал за нами одним глазом, усиленно делая вид, что спит, но все в десятой команде знали, что это не так. Пожалуй, наш Нара никогда не терял бдительности.       Как-то так повелось с самого начала, что негласным лидером команды номер десять, после Асумы, конечно, был Шикамару. Ленивый, обманчиво медлительный, но невероятно эрудированный и ответственный, он был будто бы старше нас с Чоуджи на несколько лет. Почему-то мы всегда знали, что на него можно положиться и что Нара всегда найдёт выход даже из самой патовой ситуации. Ино была не в восторге от сокомандника, ругая его за чрезмерную флегматичность, но сейчас Шикамару вызывает у меня небывалый интерес — уж слишком подкупает это спокойствие и скромная уверенность.       Вероятно, задумавшись, я уставилась на него слишком явно и смотрела до неприличного долго. Шикамару в недоумении приподнял темную бровь, скрестив руки на груди, но я смогла только нервозно отвести взгляд и преувеличенно бодро начать щебетать Асуме какие-то глупости про погоду-природу за окном. Предательский румянец выдавал меня, и теперь уже Нара, громко хмыкнув, наблюдал за моими смущенными движениями и постоянным поправлением прически.       Ксо-о-о!