Лето 2013 года.
Подумать только, как быстротечно меняется жизнь. За считанные секунды. Моргнешь, и мир уже никогда не станет прежним. В такие моменты появляются новые люди; плохие или хорошие, не важно. Они появляются в жизни, и ты ничего поделать с этим не можешь. Стечение обстоятельств или судьба, явно, не на твоей стороне. Стараешься что-то изменить, пытаешься изменить людей вокруг себя, мечтаешь заглушить их голоса, их мерзкие голоса, которые давят на тебя, превращая тебя в нечто, что уже не ты. Раньше, возможно, ты бы отдал многое за эти изменения. За людей рядом, за их отношение к тебе, за новые места вокруг. Было бы плевать хорошие изменения эти или плохие. Ты просто не разделяешь их на good or bad. Для тебя это просто changes. Ты был бы рад друзьям, которые не бросят тебя, которые всегда будут рядом, чтобы стать твоей вечной и прочной опорой. Но их нет. Из-за тебя. Из-за твоей хуевой сущности, которую признали все. И только потом уже ты. Ты устал искать положительные стороны в своем ебаном характере — их просто нет. Ты дерьмовый человек. Ты отвратительный друг. Вспоминаешь Ваню, который всегда, сука, всегда был с тобой, а ты втаптывал его в грязь вечно_каждый сраный день. Но он все равно был рядом. Довольно часто взрывался, и ты прекрасно понимал почему. Из-за тебя. Из-за тебя вообще все взрывается. Мир вокруг тебя уже имеет еле уловимые очертания из-за частого приема алкоголя вперемешку с кокаином или амфетамином, что под руку попадется. Внутри тебя начинается целая буря разных и непонятных мыслей, которые сбивают с толку, которые заставляют либо рвать кожу с лица и кричать в подушку, или смеяться как умалишённый фрик в общественном месте. И ты ничего, сука, поделать с этим не можешь. В тебя пичкают сраный литий в надежде, что это поможет. И, да, это помогает, но временно. Все это временно. Вы спросите меня: псих ли я? Отвечаю коротко и ясно: да, нет, наверное. Я не ебу кто я и уже совсем запутался. Наверное, поэтому мой последний приступ маниакального срыва и привел меня в это затхлое и вонючее место. В психиатрическую клинику «Доктор Сан. Психиатрия и наркология». И как мне объяснили, то я прохожу комбинированное лечение. От того, что я псих, да еще и в придачу наркоман.Так что, добро пожаловать в мой мир, уебки.
— Федоров Мирон Янович. Двадцать восемь лет. Родился в Петербурге, но затем мигрировал в Германию. Учился в Оксфорде, но был отчислен из-за плохой успеваемости и дебоширного поведения, в частности вызванным биполярным аффективным расстройством и первыми признаками шизофрении. После лечения перепоступил и закончил университет. Вскоре после этого психологическое состояние заметно ухудшалось, но на учет к психиатру не вставал. — сухой голос доктора Любимого резал слух, но я внимательно слушал его, попутно кивая. — Да, все верно. — говорит мой отец, подтверждая слова врача. — Скажите, почему именно сейчас вы решили отдать сына на лечение? — Понимаете… — тихо говорит моя мать. — Его состояние начало ухудшаться за последний год очень сильно. Он много пьет, употребляет наркотики и, разумеется, это сказывается на психике моего ребенка. Ее ребенка. Эти слова подобны удару под дых. Выбивает все силы внутри. Мне приятно, что мама все еще считает меня своим сыном. Особенно учитывая то, что я натворил. — Он много бредит, пишет какие-то ужасные вещи, очень сильно грубит… — она хмыкает и промачивает салфетками уголки своих глаз. — И последней каплей стало, когда он в этом бешеном состоянии накинулся на свою девушку с ножом… Благо с ними был друг его… Иван… он то и принял удар на себя. Все еще в больнице после операции отходит. Ножевое в печень… Боже мой… — она начинает плакать, и я закрываю глаза. В голове играет музыка Шопена «Сад Эдема», голоса затихают вокруг, плачь матери меркнет. Эта музыка заставляет меня отстраниться от реалий мира, в котором живу и который я сам сотворил для себя. Злые и алчные люди, сплошное недопонимание, агрессия и боль. Когда весь мир разрывается на миллионные атомы, когда все уже не имеет смысла. Когда костяшки пальцев на руках разбиты в мясо, когда глаза цианидового цвета, с красными прожилками сосудов на красноватом белке и залегшими под нижним рядом ресниц красивые созвездия синяков, смотрят на тебя в зеркале, становится тошно. Хотелось миллионы раз взять треклятый пистолет и прострелить себе уже голову. Спасая весь мир от себя. — Есть большая вероятность, что психические проблемы вашего сына являются генетическими. — говорит доктор и смотрит на меня. — По-вашему, у нас в роду были такие психопаты?! — бросает отец и я скалюсь. — Я что людей, по-твоему, убиваю и ем потом?! — огрызаюсь в ответ. — Ваш сын не психопат. — тактично подчеркивает доктор. — Он просто болен и моя задача его исцелить. — после недолгой паузы, он добавляет. — У него особые нарушения функциональности лимбической системы мозга. — Сделайте это как можно скорее. — бросил папаша и я фыркнул. — Ян Валерьевич, вашего сына ждет полноценная реабилитация, долгая и тщательная. Так как исходя из анамнеза и анализов, я четко и ясно вижу, что у него острая фаза биполярного аффективного расстройства с неуточненным задатками шизофрении. Так как гены, отвечающие за эти два расстройства схожи на пятнадцать процентов и в совокупности одно, частично вытекает из другого. Это насилие, маниакальные психозы, депрессия, суицидальные мысли, панические атаки, иногда бредовые мысли. — голос врача растекается по помещению и ласкает уши. Он завораживает, и я чувствую спокойствие. Противное спокойствие. — Сначала хотелось бы полностью очистить его организм от всех препаратов, которые он принимал до клиники, пронаблюдаем за градацией его поведения, причинами проявления всплесков и уже будем назначать непосредственное лечение. — Окей, док. — встаю со своего места и ухожу к медсестрам на распределение в свою палату.***
— Василиса Апрельская? Студентка пятого курса «лечебного дела»? — замечает меня старшая медицинская сестра стационара Маргарита Львовна. — Да, это я. — дружественно улыбаюсь ей, разглаживая складки своего медицинского халата. — Пойдем за мной, познакомлю тебя с заведующим отделения, он должен назначить тебе куратора. — она мне тоже улыбнулась и повела к кабинету врача, научного работника нашей кафедры психиатрии, который читал у нас лекции по психиатрии. Петляя по многочисленным коридорам клиники, я старалась запомнить путь от главного входа до кабинета заведующего. Воодушевленно смотрю на врачей и медицинских сестер, здороваюсь по пути с ними. Остановившись у кабинета, Маргарита Львовна стучит. — Михаил Петрович, здравствуйте! Привела к вам пятикурсницу на летнюю практику. — она отодвигается, и я встречаюсь с врачом глазами. — Доброе утро! — улыбаюсь, «готовая» на все приключения, что меня будут ожидать. — Ах, да, помню-помню. Василиса Константиновна, верно? Был приятно удивлен вашим выбором базы для прохождения практики. — он достает ведомость, и вглядывается в нее, попутно приглашая сесть перед ним. — Да, так получилось. Интересна эта специальность. — не буду же я ему врать, что все нормальные больницы расхватали и у меня остался выбор между патологоанатомическим бюро и дуркой, правильно? — Что ж, похвально. Значит, помощник врача в стационаре, верно? — Да, верно. — Так как ты у нас тут одна, то попрошу врачей погрузить тебя полностью в процесс, согласна? Будешь нашим внештатным сотрудником, так это назовем. — он улыбается и протягивает мне документы на подпись об ознакомлении с правилами пожарной безопасности. — У нас тут как раз новый пациент, тебе будет интересно пронаблюдать за его исцелением? Какое броское и резкое слово, звучит крайне не «по-медицински», но я решила ничего не говорить, а лишь кивнула. — Тогда прикрепляю тебя к Виктору Олеговичу. Он у нас отличный психиатр со стажем в десять лет, прирожденный педагог. Все зову его на нашу кафедру преподавать, пока отказывается. — он делает глоток кофе и встает, чтобы проводить меня к Виктору Олеговичу. Когда мы зашли в стационар, я услышала жалобные стоны и всхлипывания, стало жутко, страшно и противно. Сколько душ страдает в этих палатах, сколько душевных травм и боли чувствуется в этих стенах. Меня одолели мурашки. Я спрятала руки в халат. Этот путь казался мне бесконечно долгим, стараясь не смотреть по сторонам, я чуть не врезалась в кухарку с разносом, на котором стоял горячий чай с лимоном. Мне бы водки для храбрости сейчас навернуть самой, но и хотя бы от чая уже не откажусь. — Виктор Олегович. Привел для вас студентку пятого курса. Зовут Василиса. — заведующий отделением представляет меня мужчине, и я уже просто выдавливаю улыбку. Виктор Олегович был красивым мужчиной, с аккуратно подстриженной прической и бородой, носил очки и ручку в верхнем карманчике халата. Он мне радостно улыбнулся и первый кто протянул руку в знак приветствия. «Черт!» Мои руки ужасно вспотели от нервов и постаралась вытереть ее о халат, уверена, она была все еще ужасно холодной и влажной, но Виктор Олегович не придал этому внимания, на что я бы выдавила тысячу слов благодарности. Когда заведующий ушел, он задумчиво посмотрел на меня и улыбнулся. — Ты так не нервничай, серьезно. Переживать не надо, тут не так как в ужастиках или «Острове проклятых» с Ди Каприо. Тут все цивилизованно. — он подводит меня к посту дежурной медицинской сестры и делает какие-то записи в амбулаторной карте больного. — У нас тут несколько отделении. Они зависят от степени тяжести расстройств. Тебе повезло, со мной увидишь самое интересное, ведь я работаю в самом… Загадочном, наверное, отделении. Там пациенты с шизофренией, БАРом, депрессиями. Неоднозначные пациенты, понимаешь? Этим они загадочны и интересны. Я видела, как горят его глаза, когда он говорил о своей работе. Даже на миг мне показалось, что я прониклась и мне стало интересно. Но это пока что. — Настроения пациентов там непостоянны. Мы наблюдаем их там до терапии. Нам важно понять, что ими движет, как часто просыпаются признаки агрессии и что является рычагами такого поведения. Это очень интересно. Тебе понравится! Вау, я попаду к конкретным психами! И он меня старается воодушевить, но, если честно, хреново получается. Я сама падка на эмоции и вообще не понимаю, почему именно к таким пациентам отправляюсь работать. Но не хочется показывать страх и панику, ведь понимаю, что в будущей медицинской деятельности, мне придется столкнуться с разными людьми. А умение находить подход и оставаться в холодном рассудке, трезво оценивать ситуацию и, наконец-то, помогать – дело не из легких, уж поверьте. Поэтому, возможно, то, что я здесь, не просто так и это принесет для меня пользу. — Что же, давай я покажу тебе отделение, познакомлю там со всеми, а потом со своими пациентами. — он хлопает меня по плечу, я чуть было не дернулась, но Виктор Олегович чуткий человек, поэтому опять не придал этому особого внимания. Палаты в отделении были на троих, двоих и индивидуальные. В одноместных палатах, уверена, лежат богатые люди, ведь за сутки там платят пятнадцать тысяч рублей. Витек (так я его решила называть) познакомил меня со всем медсестринским составом своего отделения и представил троим другим врачам. Женщине и двум мужчинам постарше. О своем новом пациенте он рассказал в трех словах, он в данный момент живет один в двухместной палате. Это мужчина, ему двадцать восемь и у него биполярное аффективное расстройство и неуточненной этиологией шизофрении. То есть, второй диагноз не точен, и его задача установить есть ли шизофрения у него или нет. Пришлось быстренько прогуглить чем эти расстройства схожи и в чем их отличия. — Так, Мирон Янович, добрый день. Я Ваш лечащий врач Виктор Олегович. Как Ваше состояние? — Витек держал в руках свой ежедневник и ручку, а мне передал его медицинскую карту, в которой были перечни анализов и различных методов исследования, которые он должен был пройти в клинике. — Знаете, охуенно. — говорит мужчина и я удивленно круглю глаза. А вот это не остается не замеченным, поэтому лысый скалится. — Что, деточка, не слышала матерных слов? У тебя девственно чистые уши, но ничего, приласкаем и привыкнешь. Мой взгляд падает на Виктора Олеговича, я вижу, как напряжена его поза и играют желваки, но он спокойно делает заметку в ежедневнике. — Это Василиса Константиновна, моя ассистентка. Прошу относиться так же уважительно, как и ко мне. — твердо и сухо сказал Витек, я же смотрела на Мирона Яновича не отводя взгляда, как и он от меня. В палате повисла тяжелая тишина. Разъедающая и едкая тишина, негативная волна, которая исходила от мужчины напротив, поглощала меня. Мне хотелось стать невидимкой или просто сбежать из палаты и больше никогда не возвращаться. Он читал меня, изучал и выжимал все соки. Внутри завязывается удручающий узел и если я отведу глаза первая, то он увидит мою слабость, почувствует ее и насытится. — Конечно, док. — улыбается и переводит взгляд на врача-психиатра. — Василиса через пятнадцать минут поставит Вам капельницу с натрием хлоридом. Пока что Вы будете очищаться от психоактивных веществ, которые употребляли позавчера. — он берет из моих рук амбулаторную карту и сверяется с данными нарколога. — Кокаин и…? — ЛСД. — говорит пациент и вновь смотрит на меня. Но я предпочла не поднимать голову и просто смотрела на тумбочку. Мне хватило его давления. — Интересная комбинация. — вдруг вырывается у меня, и я слышу смешок. — Ну, смотри, моя дорогая Василиса. ЛСД открывает двери, а кокаин даёт одну дорогу, по которой ты идёшь, бежишь, и никаких других дорог тебе не надо. Теперь представь, что ты открыл двери и увидел возможность пойти в любую интересную сторону, но кокаин тянет тебя на одну дорогу, сойти с которой нет никакой возможности. Это вызывает злость, агрессию и страх. — говорит Мирон и закрывает глаза. — И ты, будто бы, находишься в непонимании. И это непонимание выводит тебя на эмоции, которых тебе не хватало. Появляются мысли, которые раньше тебя не затрагивали. И после всего этого, они остаются в голове. — У Вас недостаточно бредовых мыслей в голове? — не понимаю, зачем я лезу в перепалку с ним, но мне стало интересно понять, что движет наркоманами в такие моменты. — Ох, нет, дорогуша. Их у меня предостаточно. Просто пока что не все вышли наружу. — Так, думаю, что достаточно. — Витек быстро встает со стула, закрывает ежедневник и подталкивает меня к выходу из палаты. — Ждите капельницу. — Подожду-подожду… — слышится в ответ, а затем резко закрываются двери. Он ужасно жуткий. Он страшный. Не в смысле внешности, а поведением и манерами. Мне жутко от одной мысли, что творится в его черепной коробке. Виктор Олегович дал указания мне и медицинским сестрам о постановке капельницу, а сам ушел в ординаторскую. Я умело и быстро собрала систему, Мария Васильевна, процедурная мед.сестра, была приятно удивлена и похвалила меня. Что же, не зря я проработала медсестрой в приемном отделении целый четвертый курс. Когда я зашла в палату к Мирону Яновичу, он молча лежал на кровати и читал книгу. Совершенно не обращая на меня внимания, засучил рукава кофты. Когда я наложила жгут, он сразу же начал работать кулаком. Когда я ввела иглу в вену, даже не вздрогнул. Вот и перемена в настроении, перемена поведения. Абсолютный похуизм. — Когда начнет заканчиваться пакет, позовите дежурную медсестру. — снимаю перчатки и кладу спиртовые салфетки в отходы класса «Б». — Хорошо, сладенькая. Жду тебя завтра. — говорит, не отрываясь от книги.