I hate you, I love you, I hate that I love you, Don't want to, but I can't put Nobody else above you. — Gnash feat. Olivia O'Brien `i hate u, i love u`
У него были шершавые руки: грубые, испещренные мелкими ранками, но такие родные. Они хватали меня за запястье каждый раз, когда я собиралась уйти — нежно, надежно, а потом прижимали к себе, пытаясь отгородить от всего мира, в такие моменты время замедлялось и звуки стихали. Оставались лишь мы вдвоем — его сердце, стучавшее в груди, и мои лихорадочные вздохи от едкого чувства тревоги, застывшего комом в горле. Он останавливал меня от того, чтобы убежать, но в последнюю встречу отпустил. И тогда я ушла, ощущая внутри себя гложущее чувство разочарования, ведь мне так хотелось, чтобы вновь его руки схватили меня и все. Ведь это было так верно, так правильно, но он не сделал этого. Реймонд Смит позволил мне уйти, но знали ли мы оба, что наши дороги еще переплетутся? Сейчас, смотря на него через кромку бокала, такого далекого и отстраненного, я вспоминала наши последние дни, проведенные на побережье. Лучи уходящего солнца окрашивали небосвод в яркие краски и оранжевые полутона смешивались с золотистым отблеском светлого диска в водах Средиземного моря. Папа не оценил моей шутки про машину, ровно как и моего румянца на впалых щеках. У меня в тот момент будто земля ушла из под ног. Почему, когда из памяти вслед за всеми плохими воспоминаниями начинают исчезать и хорошие, человек, ставший причиной сердечному безумию, бессонным ночам и тому самому отвратительному ощущению, что появляется при малейшем упоминание, появляется? Ты уже не можешь смотреть на него с неприязнью, как бы сильно того не хотелось, лишь с сожалением, скрытым тревогой, и трепетом в каждом жесте. Блеск в аквамариновых глазах собеседника напротив померк также быстро, как загорелся, когда Марсия открыла свой рот. Она разрушила тот сладостный момент соединения, наполненный теплом по ушедшим мгновениям, по лазурному берегу и горькому вкусу кориандра в кофе, что он готовил по утрам, если была плохая погода. Мы молча шли за нашей компанией, плетясь позади, он смотрел прямо, а я позволяла себе кидать на него осторожные взоры через плечо, постоянно меняя опустевшие в моей руке фужеры. Я хотела, чтобы он чуть склонил голову вниз и совсем незаметно бы поглядел на меня, один мимолетный взгляд, ничего больше мне и не нужно, лишь бы знать, что он также взволнован нашей столь неожиданной встречей. С каждым шагом я старалась подойти к нему еще чуть ближе, чтобы идти, едва соприкасаясь с рукавом его белоснежной рубашки. Мне бы хватило хотя бы этого жалкого мига, чтобы потом лежать в своей кровати и вспоминать, что он был так близко, пускай и совсем недостижимый. Он слегка задел своей ладонью мою, краткое касание, сменившееся любовным жестом — Реймонд переплел наши пальцы и слегка потянул на себя, скрываясь в полутьме коридора, ведущего на террасу. Мы словно вновь оказались там, в Палермо, гуляя по Палаццо Норманни. Он был жадным до прикосновений, до трепетных поцелуев, горящих на шее и припухлых от касаний губ. Таким я его и запомнила: ласковый и колеблющийся на грани, он представлял из себя сборник животрепещущих рассказов, лимонада с имбирными палочками и сладких улыбок, которые он дарил в моменты самой искренней и нежной любви. — Я не могу без тебя, думал, что могу, но нет, я ошибся, наверное, впервые за столько лет. Он сжимал края платья в своем кулаке так остервенело и отчаянно, будто старался вложить в них все, что не смог в слова: свою боль. Смит был раздавлен, и именно в этот миг ты видела его насквозь. Он был разбит и не смог собраться, все его существо будто изнывало от жгучего и немого крика о помощи, который наконец сорвался из его уст, но потонул в царящем вокруг гомоне. — Ох, Монди, почему ты не позвонил? — но он промолчал, а ответ и не нужен был, мы понимали все сами. — Давай убежим отсюда, м? Как тогда в Массимо? Ты помнишь Массимо? Конечно, ты его помнишь... Я улыбалась, подставляя шею под его хаотичные поцелуи и зарываясь пальчиками в пшеничные пряди. Он помнил и театр, и то, как бесстыдно игрался с цепочкой на левом запястье, и мое недовольное шипение, когда действие на соседнем кресле становилось интереснее, чем на сцене, и мне приходилось неохотно возвращаться в реальность. Чего мы точно не помнили, так того, что за постановка было и как мы возвращались обратно домой. все смешалось в одинаково красочной веренице событий, последовавших в коридоре, такси. Мы были слишком увлечены друг другом, забывая про такие мелочи, как живой мир. — Я думаю, что нам пора уходить. — В нашей паре тебе думалось всегда лучше, чертов ты мудак. Он весело улыбнулся, оставляя смазанный поцелуй на моей щеке, и повел по коридорам к выходу, попутно ловя такси, чтобы доехать до своей квартирки в округе Бурс — втором по стоимости в Париже, первым был только Лувр, я же ютилась всего лишь в 4 округе, по соседству с музеем Гюго и национальным центром искусства, наблюдая с балкона за толпой туристов у парадных окон Нотр-Дам-де-Пари. Мы добрались слишком быстро, настолько, что я даже не успела подумать о целесообразности данного шага: был ли то сиюминутный порыв и стоит ли верить словам того, кто однажды уже обманул? Но рана уже затянулась, а навязчивый страх сменился лишь жалкой тенью, отброшенной неуверенностью в собственных предположениях. В его квартире пахло акациевым медом и мускатом, в ней царили уют и сдержанная строгость, выражавшаяся в частичном отсутствие предметов декора и преобладании холодных оттенков в интерьере и отделке. Я оглядывалась в надежде ухватиться за что-то, чтобы окончательно не пасть и сохранить крупицы самообладания, но с каждым разом становилось все тяжелее. Он целовал меня с упоением и жаждой, пытаясь вложить в них то, как нужна я ему была — подобно воздуху или воде, он не мог жить без меня, лишь жалко существовать, покуда и эта мнимая жизнь не станет в тягость. — Больше я тебя не отпущу. И тогда я вспомнила Себастьяна, но в тот же миг губы Смита вновь накрыли мои. Я любила Рея — безумно, всепоглощающе, но подобная любовь не делает нас счастливыми или сильными, она убивает и разрушает обоих. Отдаваясь ему в объятья, мне хотелось верить, что все это наконец закончиться, что мой мир перестанет идти ходуном, но вспоминая, какие терновые пути мне пришлось пройти, я захотела его уколоть. Курортный роман должен оставаться на курорте, ведь так? Мы провели чудесную ночь, я наблюдала, как Реймонд спит, утыкаясь лбом в мое оголенное плечо, и тихо посмеивалась, целуя его напоследок. Сегодня мне хочется уснуть в своей кровати, поэтому я собрала поскорее вещи и решила прогуляться пешком. Ночной Париж очаровывал и вселял надежду на что-то вечное, незримое. То, чего всего ждут, но ожидание этого гораздо важнее и дороже, чем его получение. Я смотрела на дом, где мило спал мужчина моей мечты, и тогда мне стало все ясно: да, он никогда меня не отпустит, но это не означает, что я не попытаюсь уйти, и если в прошлый раз он меня отпустил, то что же мешает ему в этот меня найти, и сколько раз он готов меня находить прежде, чем я наконец отступлю. После нашей разлуки я поняла, что люблю его сильнее, чем свою собственную жизнь, но не сильнее своей свободы.V.
21 апреля 2020 г. в 02:07