***
Прокопенко шел по коридору третьего этажа мимо занятых комнат. За каждой дверью жил своей жизнью нестройный хор голосов. Смех и крики одобрения, вызовы на слабо, фальшивое пение, звуки бьющихся бутылок, разгоряченная ругань – предвестник жесткой драки или бурного секса, громкие стоны – результат жесткой драки или бурного секса. Он наконец остановился в конце коридора и проскользнул в приоткрытую дверь. Там было пусто, как он и предполагал. Комната оказалась на удивление дрянной – напротив входа виднелось единственное окно с выбитым стеклом, в которое пробивался лунный свет. Под голыми стенами валялись ряды коробок, в дальнем углу виднелся искусственный фикус розового цвета, а посередине комнаты лежал неестественно большой матрас без подушек и простыней. – Добро пожаловать на арену! – бодро объявил Прокопенко и щелкнул выключателем. Ряд узких длинных ламп на потолке моментально залил все ярко-малиновым светом. Это застало Адама врасплох, и он не сразу поморщился от отвращения. Прокопенко покосился на него и щелкнул еще раз. Синий. Адам все еще не переступал порог комнаты. – Что такое, Пэрриш? Слишком похоже на дешевый стрип-бар после погрома? – задумчиво протянул он. – Конечно, не то чтобы ты знал, как выглядят стрип-бары изнутри... Адам явно не считал это большой потерей, и потому холодно промолчал. Прокопенко не считал это оскорблением, и потому привалился к стенке, продолжая играться выключателем дальше. Комнату поочередно залил красный свет, фиолетовый, зеленый – тут даже он брезгливо чертыхнулся. С каждым новым щелчком лампы светились разным цветом, истерично моргали как в ночном клубе, медленно зажигались и гасли одна за другой, расходились лучами от центра потолка и обратно, все освещение расцветало самыми неожиданными узорами и оттенками, и минут через пять Проко не выдержал и треснул кулаком по выключателю. Лампы испуганно зажглись обычным, но очень тусклым и едва подрагивающим светом. Он сделал плавный жест рукой: – Вперед. Чувствуй себя как дома и все такое. Лицо Адама окаменело. Проко недоуменно осмотрелся: – Да что опять, блядь, не так? У тебя что, дома тоже… а-а, точно. – Он спокойно прищелкнул пальцами. – Я вспомнил. У тебя дома тоже. В последнее время ему все чаще по требованию Кавински приходилось следить за Линчем, а тот, как оказалось, достаточно часто любил приходить в место, где жил Пэрриш. И это место просто-таки кричало о жалости и отчаянии. Адам зашел внутрь с напряженными плечами и сжатыми кулаками, будто это и впрямь была арена для боя. Прокопенко закатил глаза. – Вам всем на анонимную терапию нужно: “Помогите, у меня трижды хуевый друг”. – При чем тут Гэнси? – нахмурился Адам. – Тупой вопрос. При всем. Столько месяцев VIP-дружбы с ним, а ты до сих пор чувствуешь себя говном, когда разговор заходит о деньгах. Разве друзья не должны, – Прокопенко пафосно взмахнул руками и продолжил театральным голосом, – помогать преодолевать жизненные неурядицы и личностные недостатки друг друга? Сложно было сказать, что именно шокировало Адама – словарный запас Проко или осколки правды, спрятанные в его насмешливой тираде. – Тебе-то какое дело, с кем я дружу? – угрюмо бросил он. – Никакое, – легко согласился Проко и прошелся по комнате. Обстановка может и не вдохновляла на что-то интересное, но и не вызывала неприятные эмоции, как у Пэрриша. – Гэнси – забавная фальшивка, такой низкокачественный экземпляр даже Кавински не смог бы сделать. Сопровождаемый хмурым молчанием Адама, Прокопенко с размаху уселся на матрас и удобно скрестил под собой ноги. Тишина была напряженной, но не неприятной, и он продолжил: – Этот чувак без своих денег – никто. Забери все деньги у Линча, и он останется тем же адреналинофилом. Забери все деньги у Кавински, и ему станет только веселее пиздить и подделывать вещи. Забери все деньги у Дика – и кем он будет? Думаешь, он пойдет въебывать на три работы, как ты? Или осмелится хотя бы попробовать поработать в “Нино” с вашей странноватой подружкой? Его хрупкое эго разобьется вдребезги от первого же дня общения с посетителями. Особенно если этими посетителями будем мы. Проко вполне искренне развеселился, представляя себе эту картину – Гэнси, в фирменном переднике забегаловки, с видом побитого котенка принимает заказы под оценивающими взглядами и насмешками пятерых человек. Адам открыл было рот, но он его тут же перебил: – Я скажу, кем станет наш Мистер Популярность без деньжат своей семьи – унылым посмешищем вроде Велка. Будет дышать книжной пылью и вспоминать о былых деньках, когда мир был у его ног. Комнату накрыла тишина. Мешанина музыки из соседних комнат и этажей сливалась в странный ровный гул, но закрытые двери комнаты надежно держали большую часть шума в стороне. Проко не знал, каким образом Кавински нашел и получил доступ к этому особняку, но это была отличная находка, пожалуй, даже одна из его лучших. Адам наконец-то неловко поежился и скрестил руки на груди: – Ты его психотерапевт под прикрытием? У вас сегодня назначено? Мне пойти его позвать? – Нахуй он мне сдался, – фыркнул Проко и весело похлопал ладонью рядом с собой. – Чего встал? Садись, не стесняйся. Адам с тяжелым вздохом послушался и сел возле него, сгибая ноги в коленях. – Тогда к чему все это было? Проко пожал плечами. – К тому, что если бы тебе сейчас на голову свалился мешок с кредитками, у тебя бы все равно осталось вот это, – палец Проко мягко ткнул в морщинку между бровями Адама. – Если человек не перестает быть собой с деньгами или без них, значит, он не прикидывается тем, кем не является. Значит, он – оригинал, а не подделка. Прошло еще несколько минут молчания и Адам шумно выдохнул, растирая ладонями лицо. – От меня-то ты чего хочешь? – Я? – притворно удивился Прокопенко. – Это ты пришел к нам на вечеринку, да еще и без подарков. Херовая идея, Кавински обидится. Но я ему ничего не скажу, если будешь вести себя хорошо. Предполагалось, что сегодня Кавински должен был заманить Линча к себе и наконец-то перевести их брачные игры на новый уровень. Прокопенко был уверен, что Ронан явится один, максимум – с Гэнси. Он был уверен, что Адам даже порог дома не переступит. Однако его уверенность совершенно не мешала держать идею появления Адама где-то за пределами сознания, это была очень маленькая хрупкая мысль, которая, при всей своей невероятности, заставляла думать о вечеринке с бо́льшим воодушевлением. Он весь день не пил, не втягивал и даже ничего не курил, и поэтому сейчас смотрел на мир сквозь крайне непривычную призму трезвости. Прокопенко очень давно не был настолько трезвым, и он не был уверен, что на нем не отразилось влияние непонятных странностей Адама. Он до сих пор не мог понять, что, черт возьми, тогда произошло на заброшенной ярмарке, но ему очень хотелось повторить. На улице раздался радостный сигнал автомобиля. Проко узнал бы его даже будучи мертвым – Кавински сообщал, что отъезжает повеселиться на дорогах Генриетты. Судя по доносящимся из разбитого окна звукам, белая Эво выехала на дорогу и умчалась прочь. Почти сразу же послышалось низкое рычание второй машины – Линч. Прокопенко малодушно подумал, что было бы здорово, если бы они оба слетели с обрыва. Адам возле него запоздало вскочил на ноги, но он тут же дернул его обратно вниз, практически наматывая футболку на кулак и крепко удерживая его на месте. – Только не говори, что уже уходишь. Адам посмотрел в сторону окна и нахмурился. – У меня выгодное предложение на двоих, – продолжал Проко, притягивая его ближе. – Я не еду помогать Кавински обхаживать Линча, а ты не едешь в этом оранжевом страшилище Гэнси в жалких попытках вправить Линчу его несуществующие мозги. Адам не перестал хмуриться, но промолчал. Этого было достаточно. Внутри дома было слишком шумно от музыки и толпы веселящихся людей, поэтому расслышать и распознать сигналы машин было намного сложнее, нежели находясь возле открытого окна. Прокопенко прикинул – у него еще было время, прежде чем Гэнси поймет, что Ронан свалил, и отправится на поиски Пэрриша. Он одним энергичным движением толкнул его на матрас и уселся сверху. Легкая волна паники прошла по лицу Адама, но следующие несколько минут ничего не происходило. Прокопенко внимательно изучал его в поисках десятков ответов на свои десятки незаданных вопросов. Пэрриш был слегка перепуганный и уставший, но была в нем и гордость, презрение, решительность. Ему тоже что-то было нужно от него, иначе он бы не дал затащить себя в комнату, да и вообще не явился бы этой ночью сюда. – Любопытно, – пробормотал Проко и поудобнее устроился на бедрах Адама, чье возмущенное лицо теперь обзавелось оттенками смущения. Он поразмыслил еще несколько секунд и полез в задний карман джоггеров. В его руке оказалась пригоршня маленьких таблеток разных цветов и размеров, которые пыталась вытащить девушка в коридоре. Адам под ним заметно напрягся, но это не была настороженность из серии “В любой момент я готов вломить тебе по голове и сбежать”, а скорее “Мне это не нравится, но я все же заинтересован в том, что ты держишь в руках”. – Любопытно, – повторил Прокопенко и высыпал таблетки на живот Адама. Он привычным движением повыбирал нужные и смахнул на пол все остальное. Адам делал вид, будто ему было плевать на происходящее. Проко не торопился. – У нас есть время, чтобы взять друг у друга то, что нам нужно. Что тебе нужно от меня? Адам неуверенно жевал губу, бегая взглядом по комнате. Наконец, он уставился на ладонь, в которой были зажаты таблетки. – Колеса, Пэрриш? – насмешливо спросил Проко. – Всегда пожалуйста. Он раскрыл и наклонил ладонь ниже, показывая две маленькие таблетки, которые успели оставить после себя синие подтеки на коже. Адам приподнялся на локтях и слизнул одну языком – его лицо тут же приобрело озадаченное выражение лица. Мол, а дальше что? Рассосать, разгрызть, проглотить целиком, подержать под языком? Прокопенко снисходительно рассмеялся и закинул вторую таблетку себе в рот, свободной рукой заставляя Адама лечь обратно. На него самого такие малые дозы уже давно не действовали – Кавински позаботился об этом, – так что он сделал это скорее за компанию. В этом был весь он – делать все “за компанию”, какой бы эта компания ни была. – А что тебе нужно? – голос Адама отдавал хрипотцой. – У меня ничего нет. – Есть. Я просто не знаю, как это из тебя вытащить. Глаза Адама вдруг уставились куда-то поверх плеча Прокопенко – остекленевшие и немигающие. Его и без того напряженное тело вдруг мелко задрожало, превращая дыхание в прерывистое посвистывание. Проко пощелкал перед ним пальцами, но глаза Адама метнулись в другую сторону, а потом наверх, где увидели что-то, что заставило его сделать медленный и болезненный выдох, полный страха и отчаяния: – Только не это... Проко склонился над его лицом и не церемонясь похлопал по щекам. – Пэрриш, – спокойно произнес он. – Смотри на меня. Глаза Адама попытались сбежать от его взгляда и начали закатываться наверх. Прокопенко раздраженно вздохнул, выпрямился и крепко сжал Адама ногами. Тот удивленно поморщился, кинул на него быстрый взгляд, отвел, снова взглянул и снова отвел. – Тут ничего нет, кроме меня и твоих напряженных яиц. Расслабься. Смотри. На меня. Его твердый голос на этот раз сработал – Адам смотрел на него несколько долгих мгновений, после чего глубоко вздохнул и закрыл глаза. Проко терпеливо ждал, медленно вжимая его в матрас весом своего тела. Наконец Адам не выдержал и вцепился ему в колено, сжимая пальцы до побелевших костяшек. Теперь он явно волновался по совершенно другим причинам. – Поговори со мной, Пэрриш. Обжиматься с бревном не так весело, как ты думаешь. Адам поерзал на месте, но сразу же об этом пожалел. – Что это, блин, такое? – сдавленно и на одном выдохе пробормотал он. Проко приподнял бровь и ухмыльнулся. – Это – первое правило вечеринок Кавински. Хочешь дурь – принеси что-то свое. – Но у меня нет… – Адам мучительно зажмурился, когда Прокопенко издевательски качнулся на его бедрах. – У меня ничего нет. – Конечно есть, иначе я не дал бы тебе “синьку”. Будем считать твою элегантную задницу равноценным обменом. – То есть, это не..? – в его голосе было поровну досады и облегчения. – Я похож на тупого? Пэрриш, напоминаю, в прошлый раз ты чуть не скопытился от блядской минералки. Минералки. Твой труп мне нахрен тут не сдался. – Ладно, но что… что ты собираешься делать? – Все, что потребуется, чтобы найти то, что я ищу. За себя можешь не переживать. Кстати, Гэнси с Линчем тебя одновременно или по очереди трахают? Адам с раздраженным стоном откинул голову назад: – Просто заткнись. Проко громко рассмеялся.***
Адам изо всех сил старался расслабиться. Возможно, ему слишком мешала мысль о том, что он засунул голову в пасть тигру, и в любой момент массивная челюсть могла захлопнуться на его шее. Прокопенко, на удивление, вел себя вполне сносно, но было не совсем понятно, что ему было нужно. Он сложил пальцы в прямоугольник воображаемой фотокамеры и посмотрел сквозь него на распростертого под ним Адама. – Идеальный кадр из гей-порно, – прокомментировал он. – Ты когда-нибудь смотрел гей-порно, Пэрриш? Спорю на полтос, что нет. – Чего я там не видел? – сходу попытался парировать Адам, чем вызвал только взрыв хохота Прокопенко. – Да ты джекпот какой-то! Вот теперь я очень хочу посмотреть порнуху вместе с тобой, уверен, твои реакции меня не разочаруют. Адам горел от смущения. Сама мысль о том, что кто-то находил его реакцию настолько забавной, вызывала у него бурю противоречивых эмоций. Возможно, потому что он тоже понимал, что при всем желании не сможет держать маску невозмутимости при просмотре... подобного контента. Прокопенко затих, медленно обводя лицо и торс Адама глазами. Его взгляд был бездонным и тяжелым, казалось, будто он оставляет следы на коже, вызывая приятное покалывание и тепло. Проко смотрел и внимательно слушал дыхание Адама, ловил все его прерывающиеся вдохи и резкие выдохи, каждый удар сердца и движение тела. Его руки небрежно заползли под отмеченную крестом футболку, тщательно изучая каждый сантиметр тела, будто это было главным научным исследованием его жизни. Будто он пытался понять, как Адам устроен, как его включить, под каким углом на него нужно смотреть, чтобы найти разгадку на какую-то непостижимую тайну. Тайну, которая была больше них обоих. Адам чувствовал, что ответ лежал на поверхности. Он был очень близок к пониманию того, что искал Прокопенко, это было что-то до ужаса очевидное. Ответ был прост, нужно было только расслабиться и позволить разуму самостоятельно потянуться к правде. Горячий влажный поцелуй в шею вполне мог быть неожиданным ударом в лицо – и на то, и на другое Адам отреагировал бы одинаково. Прокопенко застал его врасплох, и разум с трудом нашел обоснование происходящему: “Ну да, именно этим обычно люди занимаются наедине на вечеринках, нет никаких причин паниковать”. Проко был целеустремлен, но осторожен в каждом движении языка и губ на шее, ключицах, плечах Адама. Футболка мешала, но его проворные пальцы под ней создавали прекрасную конкуренцию поцелуям, которые периодически сменялись настойчивыми засосами. Он умело вынимал из Адама сдавленные вздохи, перемешанные с тихими ругательствами. Мысли все сильнее путались. Что у Адама было такого, чего нельзя было взять у десятков людей в этом особняке, в школе, в городе? Что-то, что никаким образом не касалось королевской личности Гэнси или ночной взрывоопасности Ронана? Между ними не осталось и миллиметра свободного пространства. Проко прижимался очень тесно и был весьма убедителен в своей молчаливой просьбе – отпусти контроль, Пэрриш. Мир не свалится нам на головы, если ты хотя бы на две минуты отдашь себя мне. Адама беспокоила зыбкость контроля в их непонятной игре, но он понимал, что единственный способ решить проблему – отказаться от контроля вообще. Так же, как это произошло в Кейбсвотере. Кейбсвотер. Сумрачные стволы, раскачивающиеся ветви, танцующие в воздухе листья. Под ногами бьется энергетическая линия, спрятанная под ковром травы и выпирающих корней. Быстрая смена времен года и Адам на удивление ловко ставит свои мысли на паузу, и берет получившийся стоп-кадр – залитый золотисто-зеленым светом лес. Это был не беспокойный сон и не наркотическая отключка, но Адаму не нужно было ни то, ни другое. Он вытягивал малейшие детали из своих воспоминаний и украшал ими свой стоп-кадр, и вскоре он постепенно начал слышать шум и запахи леса. Адам почувствовал окутывающее тепло, мягкое и заботливое, и понял, что руки Прокопенко нырнули под спину и крепко обняли его. И Адам сделал небольшое усилие и представил себе, что Проко стоял рядом с ним, там, в Кейбсвотере. Сделать это оказалось намного легче, чем он предполагал. Прокопенко стоял к нему вполоборота и не смотрел на него, но и не смотрел на деревья или птиц или кочки под ногами. Только гости будут с интересом рассматривать каждую вещь в доме, и этот Прокопенко меньше всего был похож на гостя. Усталость постепенно догоняла Адама и он беспомощно проваливался в густой как мед сон. Он уже не смотрел на лес, все его внимание было приковано к Прокопенко, который выглядел странной, трезвой версией себя. Нет, трезвым он был сейчас, когда обнимал Адама и размеренным дыханием грел жилку между его шеей и ключицей. Здесь, в Кейбсвотере, Проко был живым, настоящим, реальным. По сравнению с ним, пьяный и обкуренный Проко, который лежал на капоте своего Гольфа и отсчитывал пульс Адама, был не живее ходячего трупа. Контраст был настолько сильным и непостижимым, что Адам не успел как следует собрать мысли и отключился.***
Гэнси шел по коридору третьего этажа и методично открывал каждую дверь в поисках Адама. С тех пор, как они разделились, его не покидало ощущение, будто он украл у него Блу, хотя это именно Адам попросил пойти одному, а Блу не стала настаивать на обратном. “Все, что происходит между ними – происходит между ними”, – твердил себе Гэнси, но противное чувство вины пока что не хотело его отпускать. Возможно, дело было в том, как сильно ему нравилось проводить время наедине с Блу, даже если все, чем они занимались этим вечером – смотрели, как свора Кавински напивалась и играла в извращенный вариант пив-понга. Сначала игра велась по общепринятым на вечеринках правилам, но люди все чаще и чаще пили из стаканов по поводу и без. Вскоре правила изменились и теперь делать глоток пива нужно было перед броском, а за редкие попадания в цель опьяневшие игроки награждались марками на языки. Когда первая волна наркотического эффекта накрыла с десяток человек, Гэнси стало дурно. Он уже не мог концентрироваться на слежке за друзьями Кавински, он думал только о том, как выбраться на улицу и забыть все увиденное, забыть, что все это существует здесь, прямо сейчас, и за пределами этого дома тоже – постоянно, и вообще существует в их мире. Словно прочувствовав его смятение, Блу с самым непосредственным видом взяла его за руку и безапелляционно потащила за собой: – Идем. У меня появилась отличная идея. – Согласен на что угодно, кроме пив-понга, – поверженно усмехнулся Гэнси. Блу улыбнулась краешком губ и вывела его на улицу к стоящим перед особняком машинам. Свежий ночной воздух постепенно снимал с Гэнси все запахи и мысли, которые к нему прилипли в общей гостиной. Облегчение было таким долгожданным, что он на минутку забыл, зачем вообще вышел наружу. – Тачки, – коротко махнула рукой Блу. – Да? – спохватился Гэнси, рассеянно осматривая площадку с гравием. Камаро, к его большому облегчению, стоял без повреждений, но машину явно кто-то передвигал – Гэнси никогда в жизни не парковался таким идиотским способом. Он подошел к машине и начал осматривать каждый сантиметр покрытия, желая удостовериться, что с ней действительно все в порядке, и стараясь не думать, как именно ее двигали. Вскоре к нему подошла мрачная Блу. – Вообще-то я просто хотела осмотреть машину Кавински, проверить, можно ли как-нибудь забраться внутрь, но… Ронан, – вздохнула она. – Да? – встрепенулся Гэнси и, наткнувшись на ее взгляд, похолодел. Он повертел головой по сторонам – черного БМВ нигде не было видно. Не было видно и белой Митсубиши Эволюшн. Это могло ничего не значить. Это могло значить все. – Будь оно неладно… Мы должны найти Адама. Вернувшись в дом, Гэнси понял, что найти тут трезвого человека будет легче, чем он предполагал – бо́льшая часть веселящихся уже приняла горизонтальное положение. Не менее легче было отсеивать светловолосых парней с алкоголем и сигаретами в руках, парней, жадно засасывающих своих одноразовых партнеров на ночь, громких парней в окружении других таких же громких людей. Гэнси мимоходом подумал, что добрая треть этих парней вполне могла быть и девушками, и задумался над тем, как бы на его мысли отреагировала Блу. Он бы не удивился, если бы она в лучших традициях самой себя начала бы защищать право девушек быть движущим центром агрессивных развлечений на вечеринках Кавински. Убедившись, что Блу на него не смотрит, он позволил себе улыбнуться своим мыслям. Третий этаж бурлил жизнью, в отличие от этажа ниже, где люди явно начали веселиться раньше и теперь преимущественно отдыхали перед очередным марафоном развлечений. Гэнси заглянул в ближайшую дверь – нетрезвая группа людей выпихивала в окно мини-холодильник под одобряющие крики наблюдателей. В следующей комнате происходило то же самое, только выбросить из окна пытались кресло с подпаленным подлокотником. Если Гэнси правильно понимал ход мыслей обкуренных и пьяных людей, обе комнаты соревновались в том, кто сделает это быстрее. Он подозревал, что за попадание в чью-то машину под окнами начислялись бонусные очки, и в который раз порадовался, что Свинья стояла достаточно далеко от стен особняка. В следующих нескольких комнатах Адама тоже не оказалось. Гэнси открыл очередную дверь и услышал нарастающий шум в коридоре. Он едва успел втянуть себя и Блу внутрь комнаты, как мимо них в сторону лестницы промчалось несколько неадекватно веселых людей на гироскутерах. Через несколько мгновений оттуда послышался леденящий кровь грохот. Гэнси сделал медленный вдох и выдох, но чуть не подпрыгнул, когда из-за спины раздались оглушительные крики приветствия. Сидящая в комнате компания дружелюбно размахивала руками, явно думая, будто они пришли присоединиться к ним. Блу невозмутимо отсалютовала им и выдернула парализованного Гэнси наружу. Она определенно не была в восторге от этого вечера, но держалась намного лучше, чем он. Гэнси же чувствовал, что расклеивается. Тщательно подавляемое беспокойство о Ронане навалились с новой силой, а отсутствие Адама только добавляло нежелательную порцию паники в его мысли. Что-то изменилось между Ронаном и Адамом в последние дни. Что-то произошло, но на все аккуратные попытки Гэнси расспросить их об этом, оба хранили такое каменное молчание, что он быстро сдался. Собачиться им было не в новинку, но это было что-то иное. Ронан вел себя так, будто он не чувствовал никакой вины, но он постоянно напрягал плечи в присутствии Адама, его взгляды больше походили на короткую пулеметную очередь. Посмотреть, оббежать взглядом уставшее лицо Адама, быстро отвести взгляд обратно. Адам вел себя так, будто ему было наплевать – он все чаще выглядел более отстраненным и измотанным, и не обращал никакого внимания на Ронана. С Гэнси он тоже не особо часто общался, большинство ответов были чем-то автоматическим, совершенно не требующим его участия. Его душа ворочалась очень слабо, когда он бросал короткие взгляды на Блу, что-то очень быстро вспыхивало и еще быстрее гасло в его глазах, и Гэнси не мог понять, был он этому рад или огорчен. И если ответ был “да” на любой из этих вопросов, он не хотел думать о настоящих причинах своей то-ли-радости или то-ли-огорчения. Гэнси открыл очередную дверь и резко остановился в дверном проеме, вынуждая Блу беспомощно ткнуться ему в спину. Он не знал, на что смотрел, и поэтому сомневался, стоило ли ей это показывать. Адам лежал на матрасе посреди пустой комнаты – одетый и без видимых повреждений. Рядом с ним на боку лежал Прокопенко – тоже одетый и, к сожалению, тоже без повреждений. Оба спали. Не было похоже, будто произошло что-то плохое, но у Гэнси не было никаких сомнений в том, что что-то все-таки произошло. Хотя расслабленная поза Адама говорила об уверенности и силе, в отличие от Прокопенко, который больше был похож на раненое животное. Блу нетерпеливо протиснулась мимо и Гэнси пришлось зайти в комнату, подходя ближе к спящим. Увидев их, она тихо ахнула. Ее лицо захлестнула острая жалость, и Гэнси невольно порадовался, что Адам был в отключке и не видел этого – он бы возненавидел ее так же, как порой ненавидел Гэнси, когда тот пытался проявлять заботу и сочувствие. – Он не… – спросила было Блу и умолкла. Гэнси не знал, кого именно из них двоих она имела в виду, но тем не менее слегка повел плечами и ответил: – Нам надо забрать Адама и найти Ронана, пока тот не натворил глупостей. Помоги мне поднять его. Подходя ближе он почувствовал легкую дрожь, скользнувшую по коже. Адам и Прокопенко никак не соприкасались телами, но их головы были склонены друг к другу, будто пара заговорщиков делилась общим секретом. Гэнси вдруг подумал, что оттяни он сейчас футболку Адама, то наверняка бы увидел новые синяки, расцветающие на коже его друга. Синяки, которые обычно наносят поцелуями. Занятия греблей в который раз доказали свою пользу – с посильной помощью Блу он взвалил Адама на свои плечи и уверенно поднялся на ноги, удобнее перехватывая его под колени. Перед тем как выйти из комнаты, Гэнси зачем-то развернулся и кинул взгляд на спящего Прокопенко. Без Адама под боком тот будто потускнел и стал более прозрачным, словно в любой момент готов был исчезнуть, как это часто делал Ноа. Гэнси не покидало ощущение, что Прокопенко снился тяжелый удушающий кошмар, но времени на задержки не было. Они вышли из комнаты и Блу тихо прикрыла за собой дверь. Где-то далеко и не здесь, дышащий лес быстро пустел и увядал перед лицом надвигающейся на него бури.