Revolution "M"

ТРИ ГОДА И ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ ПОСЛЕ ОТКЛЮЧЕНИЯ Снаружи шел дождь. Лил не переставая уже несколько часов, своим напором сбивая листья с веток и растаптывая их в прах на земле. Монро залпом осушил еще один стакан, отводя глаза от Майлза, продолжавшего стоять в проходе и наполовину ошарашенно, наполовину чуть ли не с отвращением – по крайней мере, так казалось Монро – смотреть на него. Бассу было все равно. Ему уже давно не было настолько все равно. Слезы ушли, ушла боль – по частям с каждым выстрелом, с каждым ударом ножа, с каждым телом, падающим на землю, – растворилась, растаяла. Перестала существовать. А на ее место пришла пустота. Снова – как тогда. И на этот раз Себастьян не боялся ее, не боялся укрыться в ней с головой и навсегда перестать чувствовать. - Кто вообще просил о чем-либо, Майлз? – Монро вновь поднял на него опухшие глаза. – Неприятности… Они просто случаются. - Выйдите, - внезапно севшим голосом приказал Мэтисон. Монро даже не проводил своих людей взглядом. Ничего не чувствовать было легко и свободно. А главное, что на этот раз можно не возвращаться, потому что больше никто не заставит. - Брат, - тяжело произнес Майлз, опускаясь на стул напротив, и молча, неловко коснулся руки друга. Тот не отреагировал на прикосновение, продолжая смотреть на него тусклыми, остекленевшими глазами. Даже после той автокатастрофы Мэтисон не видел в нем такой отчужденности. И на этот раз Майлз совсем не знал, что делать, чувствуя себя беспомощным и ненужным. На сердце давило от этого ощущения, давило от несправедливости, давило от вины. - Я понимаю, что… - попытался было он, но Себастьян вдруг хрипло рассмеялся и, резко схватив друга за руку, подался вперед: - Нет, Майлз, в том-то и дело. И хорошо, что не понимаешь. А я… Он отстранился и снова издал короткий, ничего не выражающий смешок, и у Мэтисона мороз прошел по спине от этого близкого к безумному чужого огня, который загорелся в его пустых глазах. Именно так, скорее всего, смотрел бы оживший мертвец. - Я проклят, брат, понимаешь? – наклоняя голову набок, прошептал Монро так, как будто ничего более личного не сообщал за всю свою жизнь. Его глаза продолжали гореть. – Все, кто мне становится дорог, все умирают. Все, Майлз. И мои родители, и мои сестры, и Шелли, и мой маленький сын – все. На это Майлз мог ответить – повторить – только одно. Одно утешение на всю жизнь. - Но я здесь, - тихо отозвался Мэтисон. Он протянул вторую руку и осторожно повернул Басса за подбородок к себе так, чтобы не дать ему возможности отвести глаза. – Я здесь и я нуждаюсь в тебе, брат. Вернись ко мне. Себастьян подался назад, освобождаясь от его руки, и покачал головой. Огни в его потемневшем взгляде в последний раз вспыхнули и угасли, сменяясь обратно на серое молчание. - Я и говорю об этом, брат. Ты здесь, и ты все еще жив несмотря на то, что я провел рядом с тобой всю жизнь. Поэтому я думаю, что… - Нет, этого не будет, - отрезал Майлз. – Выбрось из головы эту затею, Басс. И если ты попробуешь уйти, ничего никому не сказав, запомни, что я все равно найду тебя. А если ты попытаешься сделать еще большую глупость, чем эта, то я найду тебя и там, только вот никакого толку я в этом не вижу. Ты нужен мне здесь, Басс. Чтобы я мог всегда чувствовать тебя рядом, положиться на то, что ты всегда меня прикроешь. Чтобы я мог говорить с тобой и быть уверенным, что ты покажешь мне все те глупости, которые я не увидел сам. Ты знаешь, как я не люблю пафос, но без тебя я – ничто, помнишь? - Я – ничто, Майлз, - тихо ответил Себастьян. – Уже ничто. Мэтисон сделал вид, что не обратил на эту реплику никакого внимания: - Басс, ты же помнишь, как я сказал тебе, что у тебя есть я? Будь уверен, что никто не сможет меня у тебя отобрать. Знаю, ты думаешь, это звучит глупо – я тоже так считаю. Но никто не сможет это сделать, Басс… Монро коротко выдохнул и приподнял уголки губ в оболочке улыбки. - Помнишь, как я стащил у Бена тетрис? – вдруг спросил Майлз. – Я стащил тетрис, и мы с тобой сидели у реки и пытались победить друг друга, пока не стемнело и экран не перестало быть видно? - И когда ты, переходя по мосту, взмахнул рукой и уронил его в воду? – тихо спросил Басс, фиксируя на друге взгляд неподвижных серых глаз. - Именно, - удовлетворенно кивнул тот. – Ты помнишь, как ты выгораживал меня перед моим отцом? А когда меня поймали на уроке за попыткой склеить концы косичек Ребекки Тэтчер? Монро не отреагировал, продолжая молча смотреть на Мэтисона. Но тот был еще далек от завершения: - А на один из Дней Благодарения, когда я взорвал микроволновую печь и спалил половину кухни? А в старшей школе за подсовыванием использованном презерватива в рюкзак к Колину, чтобы он вытащил его потом на глазах у всего класса? - Эта была самая идиотская твоя затея, Майлз, - неожиданно откликнулся Себастьян. - Эмма и так была твоя, она никогда не интересовалась Колином. Ты мог и не вызывать у нее к нему столь стойкого отвращения. Майлзу показалось, или в голосе Басса действительно зазвучали эмоции. Пусть это боль и скорбь - но это хоть что-то. - Хорошо, что мы уговорили миссис Клэрк никому ничего не рассказывать и пообещали избавиться от "этой дряни", - согласился Майлз. - Зато он перестал приставать к Эмме. А то не хотелось бы в пятый раз нос ломать ему нос. - В третий, - машинально поправил Себастьян. - Неважно, - махнул рукой Майлз. - А еще я помню, как ты вытаскивал меня, Эмму и Джека из полицейского участка в канун Рождества, потому что мы выпили и решили, что бросаться снегом в наших полицейских можно абсолютно безнаказанно. Ты сломал замок на окне, и мы сбежали к тебе домой, ежесекундно ожидая сирен и погони. - Это тот самый единственный раз, когда я должен был остаться дома в Рождество? - нахмурившись, уточнил Басс. Майлз глубоко вдохнул. Он должен был это сказать и очень надеялся на то, что реакция брата будет такой, какую он ожидает. - Да, когда твои родители были в командировке в Миннеанополисе, а ты должен был в одиночку праздновать с Син и Энджи. Монро вздрогнул как от удара и болезненно прикрыл глаза. Прикусил нижнюю губу. А потом содрогнулся всем телом, уткнулся лицом в ладони и заплакал. Тихо, без всхлипов – страшно и безнадежно. Майлз подсел ближе, протянул руку и, обнимая друга за плечи, притянул к себе. Монро не прижался, а скорее упал на него, но Майлз держал так крепко, как, казалось, никогда раньше не держал. Боясь не удержать. - Я хотел убить акушерку, - прохрипел Басс. – Прямо там, у входа в палатку. И я убил бы ее, клянусь, я убил бы. Хорошо, что вы с Томом… - голос Монро сошел на нет, и он срывающимся шепотом начал заново. – Хорошо, что вы с Томом… - Да, - закончил за него Майлз. – Хорошо. *** Майлз никогда не показал Бассу ответ Джереми.