99/1

Понедельник — день самый тяжелый. На самом деле ещё в воскресенье понедельник казался Яру полнейшим пиздецом. Потому что, читая накануне доклад, он порывисто заливался краской, представляя, как произносит половину не очень приличных терминов. Как рассказывает о большей толерантности к «активам» со стороны родителей. Ужас! Он не сможет сказать это всё перед группой. На смех поднимут, как пить дать. И до диплома будет носить какую-нибудь окологейскую кличку. Однако все прошло как нельзя лучше. Влад взял почти все, включая ответы на вопросы, на себя. А Влада на смех никто не поднял. То ли потому, что это Влад, то ли потому, что он говорил так уверенно и просто, будто рецепт борща рассказывает. Как он может так? В общем, выдохнув и скинув груз, да получив заветную пятерку довеском, Яр не заметил, как пролетели ещё три пары. И вторник тоже пролетел. Кроме консультации перед о-боги-зачем-он-социологам мат. анализом ничего интересного и не случалось. А в среду пар не было. У некоторых была физра, а у второй группы — английский, но у Яра не было. И он знал, что у Влада не было тоже. Предыдущую среду Ярослав зависал с Сонькой, но с ней как-то не сильно клеилось. Она постоянно трещала и казалась до жути навязчивой, а он почему-то абсолютно её не хотел. Пытался поцеловать вчера, и она повисла на нем. Наверное, получилось страстно, но Яру отчего-то не понравилось. И подумалось о Владе. О нем вообще было очень сложно не думать, учитывая, что зеркал было дома немало. И хоть отец лишь поощрительно кинул: «Что ж за тигрицу ты себе отхватил?» — Яру отчего-то совсем не хотелось кинуть в ответ, что тигрица вполне себе тигр и кто кого отхватил… Так стоп, пока никто и никого. Пока? Владу бы понравилось. Ну вот, опять. Как-то так выходит, что мыслями Яр вечно возвращается к чертову Красовскому, его зарубежной подружке и их квартире. Когда мать удивляется, чего это сын ест фасоль, когда отец смотрит крутящуюся по телеку часть гарри поттера, когда шарится на ютюбе. Вспоминает квартирку, кучу гиковских предметов, книжки, пословицы на стенах, водку со спрайтом и ментосом, Влада. Взъерошенные волосы Влада, тепло-карие глаза Влада, улыбку Влада, губы, сильные руки. Руки, которым памятник впору ставить. Которые один раз сомкнуться на тебе, и уже никогда не захочешь оказаться где-то кроме. Потому что там тепло, спокойно и уютно. Как будто можно спрятаться и прокричать всему миру, что ты в домике. Яр сидел на кровати и вертел в руках флешку. Флешку Влада, разумеется. Флешку, которую Яр схватил и засунул в карман, потому что он сидел за слайдами. Флешку, которую он не отдал, потому что они не общались больше. И которую хотел бы пойти и отдать прямо сейчас. Потому что мама попросила занести папку с документами ей на работу и только. Потому что это будет по пути. Потому что флешка для студента — вещь первой необходимости, а вдруг другой у них нет. Потому что ему все равно одеваться и тащится в тот район. И только. Не ищет же он в конце концов поводов продолжить общение. Не ищет. Документы нашлись быстро, джинсы натянулись ещё быстрее, автобус тоже невероятно вовремя подхватил на светофоре. Мама, увидев сына с нужной папкой, пообещала чуть ли не все имущество на него переписать. Поэтому Яр оказался у двери одногруппников слишком быстро. И… оказался не готов? Постучать в дверь? Так или иначе, он стоял около двери уже с минуту. Сразу вдруг оказалось, что идея переться через полгорода, чтобы отдать флешку, поистине идиотская. А ещё он не помнит, почистил ли зубы, идиот. Шарит по карманам и находит жвачку. Зажевывает и тут же давится. Пытается откашляться и даже внутри смеется, представив, что умрет сейчас. Умрет, подавившись жвачкой, перед дверью парня, о котором думает уже целую вечность. И на могиле напишут что-то вроде: «Он был неплохим парнем и, возможно, геем. Или би, он не знает». Уже ни черта не знает. Но могильная плита откладывается, потому что дверь перед ним распахивается. Юки, отчего-то со стрелками на глазах и ярко-рыжими тенями, совсем не удивлена, тянет звонко: «Влади-и-ик» — и уходит. Обещанный «Владик» тут же появляется на пороге. Выходит и закрывает дверь. Яр отчего-то чувствует разочарование. Влад подходит почти вплотную, ибо он не маленький, а лестничная клетка не резиновая, и Яр упирается спиной в лестничные перила. Вертит в руках флешку, пытаясь набрать воздуха, чтобы что-то сказать. Но как вообще можно что-то говорить под столь пристально изучающим взглядом? Что ни скажи, будет звучать несусветным идиотизмом. — О! — хватает парень чертову флешку. — Так она у тебя? Весь день ищу, спасибо. И у Яра приятно печет в груди. Как будто он подвиг совершил, и его похвалили. — Да, я просто мимо проходил, у меня тут мама недалеко работает, — кивает в сторону и пытается звучать максимально непринужденно. — А кем? — Секретарем в школе, — выпаливает и думает, насколько это впрямь интересно Владу. — А отец зам. начальника по безопасности на одном крупном предприятии, — зачем-то добавляет. — Круто! — улыбается Влад. И Ярослав искренне не видит ничего крутого, но кивает. — Я, — собирается сказать, что пойдет, наверное, но не успевает даже местоимения произнести. — Пойдем в кино? — раздается над самым ухом. И завидев пугливые глаза блондина добавляет скороговоркой, — Юки хочет сходить на новый фильм и позвала меня и Ленку, мы согласились. Купили три билета. Ленка захотела пойти с Сашкой, и нам-то по барабану, но Сашка не захотел и отказался, а Ленка отказалась раз Сашка отказался, а фильм через час, и с учетом пробок мы не успеем вернуть билет. — Хорошо, — скромно кивнул Яр. Он мало что понял, но был рад. Отчего-то уши загорелись. Это же не свидание? Точно нет. А то если свидание, то он не пойдет, наверное. — Это же просто кино? — Ну да, — явно не понимает Влад. Брови хмурит, пытаясь понять насколько сложным вообще может быть поход в кино. — Не свидание же? — Ну если хочешь, пусть будет свидание, — улыбается так по-дурацки радостно, и ямочки на щеках проскальзывают. Вроде взрослый, самостоятельный, даже грозный, а ямочки будто в ребенка превращают. Выдают. — Нет, я как раз наоборот. Не хочу. — Тогда просто кино, — почему-то все также с улыбкой от уха до уха. — Посидим, помолчим, почавкаем. Обещаю не приставать. Яр кивает, и Влад бросает, что сейчас только куртку накинет и выйдет, как блондин вдруг решает пооткровенничать. — Я порно смотрел. — Как здорово, что ты решил поделится этим со всем подъездом, — вскидывает брови и упрямо смотрит на наливающийся румянец. Ставит руки на перила по бокам от парня. — Да нет, — Яр мнется примерно столько, сколько по его представлениям должно мяться перед тем, как сказать подобное, — гейское порно. — И как? — Чуть не блеванул, — собеседник не выглядит расстроенным или хотя бы задумавшимся. Нет. Все так же ухмыляется. — Держи в курсе, — подмигивает. Приближается и, обхватив губами мочку уха, отстраняется. Едва ощутимо, но хватает, чтобы волна мурашек пробежалась. Вообще, Влад обычно такой весь собранный и напряженный, а вот проворачивает подобные фокусы играюче. Будто даже расслабляется, когда щеки Яра заливает румянец. И он бы наверняка сказал сейчас какую-нибудь похабщину, но выскочила Юки и, бросив на Влада пуховик, понеслась по ступеням. Кинотеатр в одном из городских ТЦ прямо с порога кричит о том, что ничего стоящего в нем и не идет. Ярослав уже искренне понимает Сашку или Ленку, которые отказались от этой затеи. Конечно они прутся на какую-то комедию-детектив. Да ещё и про новый год или типа того. Влад берет два огромных ведра поп-корна и небольшое озеро колы. Яр что-то говорит о том, что не хочет портить желудок, но кто его слушает? А после говорит о том, что вернет одну треть, и Влад, смеясь, треплет его по макушке. Яру хочется спрятаться под капюшон, но у домашней футболки, которую он не переодел, капюшона нет. Почему-то когда он, прижатый горячим телом к перилам, соглашался на эту авантюру, он не подумал, что тут может быть кто-то из знакомых. А сейчас вот подумал, поэтому боязливо озирался по сторонам и благодарил господа, что Юки тоже здесь. И все вроде как по-дружески, особенно если не знать, чей засос прекрасно видно из-под футболки. Яр бы сам поверил в то, что все по-дружески, если бы рука Влада как-то сразу не оказалась на коленке Яра в зале. И не гладила по внутренней стороне бедра весь фильм, прерываясь лишь на поп-корн. К концу сеанса бедро уже полыхало, и казалось, что вся кровь тусуется где-то рядом. Ладно, в одном конкретном рядом. Он уже выдохнул, когда закончился фильм, и собрался свалить домой, прикрыв причинное место курткой. Но Юки затрещала, что так вообще не делается, что фильм нужно обсудить и посмаковать послевкусие. Поэтому вся компашка завалилась на фуд-корт и травила себе желудки теперь уже картошкой. Учитывая то, что Влад опять набрал еды и не дал Ярославу расплатиться, Яр все же чувствовал себя как на свиданке. И будто он «+1» Влада в компании. И оттопыривающуюся ширинку этот говнюк наверняка заметил. Сидит, лыбится, пытается потрогать коленки под столом. Как дитя малое, ей богу. — Да что это за «семейная» комедия такая? Там показывают, как парень дрочит! — Люди дрочат, — парирует Влад, выглядывая сбежавшую за мороженным Юки. — Да, но не обязательно кому-то это показывать. — Я бы посмотрел, как ты это делаешь, — пожимает плечами и уже отчетливо скалится. Скалится и смотрит куда-то в область шеи. Яр бы хотел сейчас спрятаться. Не потому, что понимает, что конкретно на его теле привлекло внимание. Не потому, что член стоит колом от недоласк во время сеанса и едва ли не болью требует разрядки. А потому, что воображение живо представляет, как он лежит обнаженный на кровати Красовского. Лежит, изгибаясь и лаская себя. Лежит, раздвигая ноги и не касаясь члена. Представляет как делает все, чтобы в глазах этого наглеца плескалась похоть. Чтобы тот смотрел на него, буквально пожирая глазами. Чтобы тот смотрел на него как в субботу, когда едва оторвался от податливых губ. Представляет так ярко, что ему срочно нужно. Кидает что-то вроде «я сейчас» подходящей Юки и идет в туалет. Свет неприятно красный, на дверях кабинок чьи-то фотографии, музыка орет неестественно громко, и все отдает какой-то неимоверной пошлостью, но плевать. Яр подходит к раковинам и пытается умыться. Остудить голову, и хорошо бы не только её. Выжимает кран на полную холодную и хлещет водой на лицо, голову и шею. Но все будто напрасно. Жар по всему телу никуда не отступает. Хочется. Хочется прикоснуться или чтобы кто-то прикоснулся. Хочется снять чертово напряжение, в идеале не в одиночку, но на ум приходит только одна кандидатура, а остальные упорно игнорируются. Хочется взвыть. Дверь открывается, и в обитель дурновкусия входит широкоплечая фигура. Яр готов был начать верить в любых богов и послушно молиться каждый день, если бы дверь заклинило или чертова Красовского заклинило наконец, но нет. Придется ему остаться атеистом. Тем временем парень проходится, открывая поочередно все кабинки и, удостоверившись, что никого нет, подпирает входную дверь стулом. Где он взял стул, одному только дьяволу известно. — В коридоре стоял, — отвечает, очевидно, дьявол. Отвечает и подходит к блондину. Разворачивает лицом к себе и вдавливает в столешницу раковины. Смотрит в глаза. Его, полные решительности, в чужие, полные легкого безумия. И отчаяния, возможно. Проводит пальцем по скуле и с силой сдавливает подбородок, когда глаза пытаются отвести. — Что тебе нужно? — тихо спрашивает Яр, стараясь держать себя в руках. — Юки встретила подружку, сбежал от их трепа, — спокойно отвечает на непоставленный вопрос. Отвечает и подхватывает Яра под зад. Неуклюже получается, потому что тот от неожиданности так и висит, словно мешок картошки. Неуклюже, но садит на столешницу между раковинами. — Думаю, вдруг тебе помощь нужна. — В туалете? — Ну дрочить вдвоем приятнее, а ты разве не за этим здесь? — Нет, — фыркает, но мысленно признает идею неплохой. — Слушай, чего ты хочешь от меня? Секса? Хочется попробовать с натуралом? Поиграть захотелось? Смотрит уверенно и с вызовом. Вовсе не похож на замявшегося мальчишку в квартире Влада, который бы слова член не произнес, потому что от стыда бы умер. Сейчас куда больше похож на того, кто травит байки о своих похождениях гогочущим друзьям. И Владу это напоминает неуместную оборону. Маску для общества. Подается вперед и бегло целует блондина в подбородок. Задерживает взгляд на красном пятне на шее. Проводит по нему большим пальцем и чувствует, как отзывается тело парня. — Чего я хочу? Вообще или сейчас? — спрашивает, ухмыляясь. — Вообще — тебя, только не опошляй это слишком сильно, идёт? А сейчас — помочь. — Помочь? — Да, — снова ухмылка. Ведёт взглядом по линии плеч, рук, бёдер. Ведёт уже рукой, едва касаясь, пока Ярослав, ошалев, пытается переварить пробирающееся под черепушку «тебя». Бьющее набатом где-то внутри, и отчего-то немного ликующее, и одновременно пугающее. Влад пользуется этим помутнением и вытряхивает парня из футболки. — Эй! — громким воплем в ухо. — Ты, кажется, обещал не приставать. Влад ухмыляется, и теперь взглядом ведёт по уже оголённому торсу. Яр не качок. Мышцы броней не покрывают тело. Они без сомнений есть, но линии едва видны. И так даже интересней. Ключицы выпирают, ребра видно, чуть впалый живот. Так кажется совсем беззащитным. Уязвимым. Так даже можно представить что его. — Я соврал, — бессовестно улыбаются карие глаза, и в следующую секунду становится плевать. Плевать, потому что чужие губы вновь мастерски выворачивают душу из Яра. Блондин долго не мог уснуть последние дни, собирая по осколкам, вспоминая это чувство. Чувство, когда не ты инициатор и кто-то напористо и страстно целует тебя. Чувство, когда крыша едет и коленки едва справляются с тяжестью тела. Чувство, когда хочется только льнуть к сильному телу и постанывать в губы. Руки резко притягивают на себя, укладываются на поясницу и легонько поглаживают ягодицы большими пальцами. Вспомнив предыдущий опыт, Яр отпрянул. Не хотелось бы зайти слишком далеко в треклятом туалете ТЦ. Под паршивым красным светом, со слишком громкой музыкой. — Не бойся, — вновь усмехается Влад, изучающе ловит в глазах эмоции и мысли, — твоей заднице ничего не грозит. Проходится сухими поцелуями по плечу к шее. Дальше — выше, к ушам. Опаляет дыханием и шепчет: — Но, если ты хочешь, я правда могу помочь, — отстраняется и, как всегда, смотрит в глаза, что он там ищет? — С чем? — теперь очередь блондина вскидывать брови и делать непонимающие глаза. Надеется, что выходит. Влад проводит рукой меж плотно сжатых ног и добирается до ширинки. Проходится рукой по стояку под тканью и расстегивает пуговицу, намекая на предлагаемую помощь. Ожидает получить шипение и большие испуганные глаза, но слышит лишь тяжелый выдох. — Зайдет же кто-нибудь, — срываясь шепчет Яр, так тихо, что почти не разобрать. — Я повесил табличку, мол, идет уборка, стащил из тележки уборщицы в коридоре. Но тебе лучше слишком громко не кричать, — опять подмигивает, чертенок, а рукой так и водит туда сюда по бедру. Водит, увеличивая силу каждый раз, но не давит всерьез. И выжидающе смотрит. Ярослав набирает в легкие побольше воздуха и смело смотрит в карие глаза. В глаза, а после — ниже. Проводит взглядом по широким плечам, выпирающим линиям бицепса, по груди и обтянутым тканью футболки кубикам. И вдруг безумно хочется потрогать все это, ощутить силу и жар тела пальцами. Впиться даже возможно. Почему-то пьянит теперь и тянет, ломает всего не только от ощущений, но и от появившегося желания. Не только желания поддаться этим бессовестным карим глазам, но и самому вступить в игру. Самому облапать, прижаться и сделать хорошо. И эта вся смесь эмоций так крепко срослась, что не разобрать. Не понять, насколько всё это ново и насколько не просто интерес. Не понять, насколько все теперь иначе. Не понять из-за долбящей по перепонкам музыки и красного света. Но кажется, уже и не так важно. Не так неправильно и абсолютно непредотвратимо. И потому сказанное после лишь добавляет жару, а не желания забиться в шкаф. — Сладкий, не зажимайся, раздвинь свои прекрасные ножки. Яру хочется думать, что сам Красовский едва не кончил оттого, что произнес это, потому что Ярослав точно на грани. На грани, но всё же подчиняется приторно-сладкой интонации. И как только делает это, оказывается придвинут вплотную к чужому горячему телу. Очень близко, опираясь задницей лишь на самый край стеклянной поверхности. Отчего-то Влад не торопился набрасываться и вжимать Ельского в себя. Сжимать до треска костей и полностью покинувших мыслей. Позволял бродить взглядом, полным мыслей, смаковать момент, чувствовать что-то едва понимаемое. Руки блондина прошлись по плечам, спустились к ремню и, резво подхватив края футболки, дернули ткань наверх. Влад поднял руки, позволяя парню стянуть тряпку, и лишь усмехнулся. — Кажется, кто-то вошел во вкус? Яр бы что-нибудь ответил, и хочется, чтобы у него была ещё сотня схожих ситуаций для ответа. Но не сейчас. Сейчас он просто поцеловал Красовского. Будто делал это сотню раз на дню. Положив руку на шею и очерчивая пальцами контуры. Забыв как дышать, а потому хватает, лишь пока легкие не начинает тянуть от нехватки воздуха. И отрывается, лишь чтобы вздохнуть. Вздохнуть и прижаться оголенным торсом к чужому. Кожа к коже. Один жар на двоих. Чувствует, как чужая рука расстегивает молнию на джинсах и достаёт стоящий член из белья. Вторая зачем-то лезет в карман собственных джинс. И на минуту ни прикосновения, лишь нежные губы, явно упивающиеся моментом. Минуту, через которую одна из рук перехватывает поперек поясницы и тянет ещё ближе. Так, что блондину приходится обвить Влада ногами, чтобы удержаться и опереться на одну из рук. Минуту, через которую вторая рука опускается на стояк блондина и тот чувствует приятную прохладу от смазки. — На что это ты надеялся? — не удерживается от комментария натурал. Влад лишь улыбается куда-то в плечо и легко целует везде, куда можно дотянуться. И жарко уже. Не то от душного помещения, не то от пьянящей близости. Ярослав уже приводит в действие план по облапыванию всех этих мышц и линий. Проходится по рукам, груди, спине. Пальцем по позвонку, линиям выступающих лопаток, впиваясь короткими ногтями при особо чувствительных толчках рукой. Интересно, ему нравится чувствовать вцепившиеся когти? Яру никогда не нравилось. Но Влада, кажется, кроет от происходящего и без всяких когтей. Рвано дышащий и держащий блондина на руках, словно пушинку. Уверенный до безобразия и нежный. Ластящийся, как маленький котенок. Совсем не спешит рукой, стараясь доставить как можно больше удовольствия при не самом удобном положении. Яр быстро теряет контроль над собой, мертвой хваткой сцепившись на бёдрах Красовского ногами. И едва ли не виснет на плечах, оставляя в качестве единственной опоры дрожащую руку. Сам тянется за новым поцелуем. Сам тянется и хочет толкнуться бедрами. Но наверняка упадет. Наверняка, и потому делает лишь какое-то невнятное движение, но Влад понимает. Понимает и начинает сжимать сильнее. Двигаться резче. Меняет нежные поцелуи на полуукусы и чуть ли не рычит. Пока не срывает первый весьма отчетливый стон с губ блондина. И он уже не может не всматриваться в полуоткрытый рот и закрытые глаза. В прилипшие ко лбу и шее белые кудри. Он хочет его видеть. Видеть подрагивающие от напряжения плечи, вытянутую шею, расширяющиеся в попытке урвать побольше воздуха ноздри. Видеть, как после пары особенно резких толчков губы вычерчивают букву «о» и распахиваются глаза. Чувствовать, как рука на шее вцепляется мертвой хваткой и через пару секунд расслабляется вовсе. Чувствовать, как обмякает тело на руках. И медленно посадить обратно на раковину, шепча: — Тише, держу… вот так, — чтобы положить парня лбом на свое плечо, поглаживать пробивающую мелкой дрожью спину и не удержаться. — Хороший мальчик. Влад ополаскивает руку в удобно расположившейся раковине около левого бедра Яра. Дотягивается до салфеток и вытирает капли белой вязкой жидкости со своего и чужого животов. Застегивает штаны парня и, коротко чмокнув в висок, протягивает футболку. Ярослав берет тряпку, но отлипать от чужого плеча не торопится. Сжимает пальцы на чужом предплечье и пытается восстановить дыхание. Рваное, тяжелое, будто марафон пробежал. Спрыгивает со столешницы и даже уверенно держится на своих двоих, но от Влада не отлипает. Наоборот, обвивает руками его всё ещё оголённый торс и прилипает всем телом. Немного вздрагивает, когда обнимают в ответ, и замирает. Размеренно дышит, обдавая дыханием грудь, и будто не понимает, что можно сделать дальше. Будто чувствует, как схватился за что-то, но не может ни потянуться вслед, ни отпустить. — Ты прекрасен, — над ухом шепчет срывающийся голос. — Особенно когда не пытаешься казаться кем-то, кого от тебя все ждут. Яр лишь поднимает голову, чтобы встретить чужой взгляд. — Хочешь поехать домой? — спрашивает у так и молчащего блондина, но тот, на радость всем Владовским тараканам, мотает головой. — Тогда пойдем?