Чем Люцифер не шутит

Words are very unnecessary They can only do harm

Тишина его комнаты давит на меня с такой силой, что я едва могу дышать. Теперь всегда будет… так? Я буду сидеть на его кровати, сжимать темные простыни в кулаках, отсчитывать секунды, мысленно взывать к нему, молясь Шепфе, чтобы с ним всё было хорошо, чтобы Сатана не бил его хотя бы так сильно. Да уж. Мои тяжелые вздохи действительно, видимо, сейчас должна слышать вся школа. Время тягучее, медленное. Я осматриваю комнату безразлично, испытывая лишь легкий холод от стен. В Аду бывают сквозняки? Изменилась бы комната, если бы я принесла сюда несколько своих вещей – появился бы в ней уют, или же они смотрелись несуразно, нелепо? Что только не лезет в голову лишь бы не представлять, как раз за разом Сатана наносит ему очередную порцию ударов. Сейчас мне кажется, что я была бы готова принять каждый из них на себя, но ведь я даже никогда не встречалась с его отцом. Но интереснее всего, что сам Люцифер уберегает меня от этого. Попытка вернуться мыслями, как и всегда в сложные минуты, к отцовскому дому разбивается с треском. Я понимаю, что едва ли могу вспомнить лицо своего отца, и эта мысль одновременно и пугает, и приносит облегчение. Я надеюсь, что у него всё хорошо – это единственное, что сейчас испытываю. Через сколько там, говорят, душа мертвого окончательно покидает Землю? Сорок дней? Что ж, студентка архитектурного Вики Уокер немного подзадержалась, но и ей уже пора. Дверь открывается с едва различимым скрипом, но всё моё напряженное тело тут улавливает звук, и я вскакиваю. Люцифер почти что вплывает в комнату, и я облегченно вздыхаю – по крайней мере, он на ногах. - Как прошло? Он лениво машет на меня рукой и приближается. Я пытаюсь уловить взглядом следы от ударов, а он на это лишь раздраженно выдыхает. - Просто поговорили. Мы молчим, и я отчетливо чувствую разливающуюся по груди досаду. После всего он так и не может рассказать мне, открыться. И все эти месяцы, все эти душевные войны – зря? - О тебе спрашивал. Я даже вздрагиваю от неожиданности. Он садится на кровать и тянет меня к себе за руку, ближе. Я поддаюсь его движениям, не задумываясь ни на секунду, прижимаясь к нему всем телом, и он склоняет голову, зарываясь носом в мои волосы. Я прикрываю глаза, ощущая, что время в комнате снова двинулось вперед. Чувствую, как расслабляется его тело. - Даже не стал со мной ничего делать. Это плохо, Вики, очень плохо, - он почти шепчет, но мне не страшно. Должно быть, конечно. Но не страшно. - Я готова. Он усмехается и отстраняется от меня. Люцифер заглядывает в моё лицо, проходит взглядом по плотно сжатым губам, сдвинутым бровям, ловит загоревшийся в моих глазах огонь, и его лицо принимает такое привычное, даже родное насмешливое выражение. - Да уж. Трепещи Сатана. Я улыбаюсь в ответ на его слова. Напряжение постепенно уходит, и я не хочу, просто не хочу думать о том, что нам дальше делать со всем этим. - Ты понятия не имеешь, с чем связываешься, - вторит он моим мыслям. - Уже связалась. Я первая поддаюсь вперед и кладу ладонь на его щеку. Щетина приятно колет мою ладонь, и ухмылка Люцифера становится еще шире. Он не шевелится сам, как будто испытывая меня, ожидая дальнейших действий. А я уже давно знаю, чего хочу. Я наклоняюсь к его лицу и целую плотно сомкнутые губы, чувствую вкус его улыбки и улыбаюсь сама. Он не двигается, просто позволяет - разрешает - себя целовать, но я чувствую отклик его тела, я чувствую, насколько ему не всё равно. Я впитываю в себя его усталость, его обеспокоенность, проникая языком внутрь, зарываясь пальцами в черные волосы и взъерошивая их. Отстраняюсь от его лица на мгновение, чтобы заглянуть в слегка помутневшие глаза, чтобы насладиться этим тяжелым дыханием и растрепанным видом – всё, всё это только для меня одной. В этот раз он сам притягивает меня к себе, надавливая ладонью на мой затылок, заставляя мычать ему в губы. Люцифер перемещает ладони на мою талию и сжимает её так, что, кажется, его пальцы вот-вот сомкнутся. Я задыхаюсь и одновременно чувствую небывалую легкость в легких, как будто насыщаюсь кислородом. Мне доставляет неизмеримое удовольствие сжимать черную рубашку, мять её под своими пальцами, пока его руки проникают под мою – какая ирония – белую футболку. Он водит ладонями по спине, а я нервными движениями расстёгиваю пуговицу, одну за другой. Я припадаю губами к открытой груди, отрываясь от его губ, ведя влажную дорожку всё ниже, чувствуя, как ему это нравится. Люцифер поощряет мои действия учащенным дыханием, и я понимаю, что в этот раз нам, наконец, ничего не сможет помешать – ни призрак Дино, ни недосказанность, ни наигранная вражда или напряжение, ни ревность. Потому что, наверное, я впервые в жизни настолько уверена. В нем. В нас. Он поднимает меня длинными пальцами за подбородок, но не целует, а проводит щекой по моей щеке, прикрывая глаза. Щетина восхитительно колется, и с шумом выдыхаю, наслаждаясь этими ощущениями. Он трется щетиной вверх-вниз, и я обхватываю его шею руками, прижимая к себе как можно крепче. И во всей нашей позе, во всем этом нет ни грамма пошлости – только то, что мы оба, наверное, никогда не решимся произнести вслух, но настолько очевидное, что и не нуждается быть озвученным. Я перекидываю ногу и оказываясь сидящей на его коленях, как бы прося, умоляя – продолжай. Я вся твоя и телом, и душой, и готова говорить это снова и снова, пока могу видеть этот взгляд твоих глаз – глубокий, восхищенный, почти покорный. Мы тянемся друг к другу, как будто впервые осознали, что в мире есть что-то еще, кроме грубости и подлости, как будто открыли для себя нежность и никак не можем поверить, что она и вправду существует. Что можно быть именно такими, а не побитыми, сильными, независимыми, пытающимися каждую гребаную секунду гребаного мироздания доказать, что достойны. Он – быть сыном своего отца, а я – быть частью этого мира. Люцифер проводит ладонью по моим крыльям, и они восторженно трепещут в ответ. Он смотрит на них так, что воздух из легких выбивает, и я не могу перестать улыбаться. Я уже забыла, каково это – уметь летать. Я так и не научилась обращаться с ними, но впереди у меня, у нас, есть целая вечность. Я неловко веду правым крылом, и оно поддается, прикрывая нас с Люцифером, отбрасывая тень на наши лица. Мы оба почему-то замираем, в одном сантиметре друг от друга, и смотрим глаза в глаза. - Нравится? – шепчу я, касаясь его плеча крылом. Демон смотрит на него, потом вдруг протягивает руку и вырывает одно – черное – перо. – Эй! Он улыбается хищно, поднося перо к моему лицу, щекоча мой нос, заставляя меня морщиться и тихо смеяться одновременно. Я думаю, что он сейчас же отбросит его прочь, но Люцифер приподнимается, продолжая удерживать меня одной рукой, тянется вперед и аккуратно кладет перо на прикроватную тумбочку. Усмехается на мой удивленный взгляд. - Их часть я заслужил. – И прежде, чем я успеваю возмутиться, снова целует меня. Не так чувственно, как минутой ранее, но определенно так, как я этого хочу – с нажимом, беря своё, заявляя свои права на меня всю – моё тело и душу. И я добровольно передаю ему это право, обнимая его за шею, недвусмысленно трусь об его бедра. С удовольствием освобождаю его от рубашки, отодвигаясь немного назад, чтобы полюбоваться его телом. Люциферу это, конечно, нравится. Я кладу ладони на его грудь и думаю о том, что больше никогда ни одна демоница не посмеет оказаться на моём месте и касаться его так. Весь мой вид кричит о том, что это тело – моё, и, кажется, Люцифер молчаливо с этим соглашается, отвечая мне таким же собственническим взглядом. Вот и договорились. Он тянет меня за собой на кровать, и я падаю на спину, неловко расправляя крылья, чтобы они не мешали лежать. Но они как будто сами всё чувствуют и помогают мне, создавая уютную и мягкую подушку. Люцифер перехватывает мои запястья и нависает сверху, разводя мои руки в разные стороны. Короткие пряди падают ему на лоб, и я задыхаюсь от красоты этой картины. Он полуобнажен, и я начинаю ненавидеть свои узкие черные штаны за то, что из них так тяжело выпутаться. Особенно, когда тебе не помогают. Но Люцифер отпускает меня и тут же снимает мою надоевшую, ненужную футболку. Она летит куда-то прочь, и я искренне надеюсь, что больше никогда её не увижу – уверена, мне куда больше подойдут его черные рубашки. Демон явно не понимает моей заговорщицкой улыбки, да и не обращает на неё никакого внимания, стягивая с меня штаны, пока я тянусь к пряжке его ремня. Наши тела перепутываются, и это просто восхитительно. Он справляется первым, и из горящих красных глаз окончательно исчезает всё человеческое, оставляя после себя лишь дикий огонь, в который я добровольно ступаю. Он больше не ждет, не терпит, только заглядывает еще раз в моё лицо и входит меня – медленно, постепенно, отчего я мну простыни в своих ладонях и откидываю голову назад, ощущая, как он наполняет меня. Как мир встает на свои места. Люцифер двигается медленно, размеренно, но входит каждый раз глубоко, во всю длину, и я жадно ловлю ртом недостающий кислород. Цепляюсь за его плечи, чтобы окончательно не сойти с ума, а он всё смотрит в моё лицо, пока влажные пряди липнут к его лбу. На очередном толчке я стону его имя и утыкаюсь в пульсирующую на шее демона жилку. Но он хватает мои волосы, сжимая их в кулак, оттягивает мою голову назад и заставляет меня вновь смотреть ему в глаза. И мне бы должно стать стыдно с того, как развратно я стону, как выгибаюсь ему навстречу всем телом, как кричу и сама пытаюсь ускорить темп, чтобы чувствовать себя полностью принадлежащей ему, как пытаюсь поймать его губы, но черта с два. Мне не стыдно – я на грани эйфории. И когда мир на мгновение теряется, когда я жмурюсь от удовольствия так сильно, что перед глазами плывут линии, когда слышу его стон, когда слышу, как он шепчет моё имя, когда чувствую разливающееся внизу живота, отдающее во все тело тепло, я произношу то, что никогда не должно было слететь с моих губ, но стало неизбежным – я признаюсь ему в любви. Когда я открываю глаза, Люцифер уже лежит рядом. Его крылья подрагивают, но лицо полностью расслабленное, спокойное. Он, как и я, пытается отдышаться, и я чувствую, как каждую клеточку моего тела наполняет неловкость. Слышал? - Вики. Я поворачиваюсь к нему лицом – оказывается, последние пару минут я просто пялилась в потолок. Люцифер смотрит на меня внимательно, изучая, как будто мы только познакомились, а он никогда не вел себя, как мудак. Мне хочется засмеяться почему-то – наверное, это нервы. Я всё же не выдерживаю этого взгляда и пододвигаюсь к нему ближе, утыкаясь носом в ключицу. Он, конечно же, так ничего и не говорит. Утром я просыпаюсь от несильной, но неприятной колющей боли. Морщусь от бьющего в глаза света и снова вздрагиваю от ощущения укола. Перед глазами мутная пелена, и мне приходится несколько раз сонно проморгаться, прежде чем получается сфокусировать взгляд на Люцифере. Он лежит рядом, прикрытый, как и я, одной только шелковой простыней. Опирается на одну руку, согнув её в локте, а второй снова тянется к моему крылу, и я замечаю в его руке четыре белых пера. Моих. Пера. Он выдергивает еще одно, и я возмущенно приподнимаюсь, определяя источник боли. - Что за хрень?! - И тебе доброе утро. – Он улыбается довольно, снова тянется к моему крылу, но я уворачиваюсь. - Ты что делаешь? - Убираю ненужное. Твоим крыльям не идет быть белыми. Я задыхаюсь от возмущения, но его наглое лицо не дает мне разозлиться окончательно. Он явно издевается, но при этом на глубине алых глаз находится что-то серьезное – настолько, что мне даже становится страшно. Кажется, я успела забыть, что хотела стать ангелом. И эта преграда вдруг неожиданно встает между нами, неозвученная, но очевидная обоим. Я прячу взгляд, мысленно отвешивая самой себе подзатыльник. Действительно. Совсем маленькая мелочь, о которой успела забыть, пока пускала слюни на демона – я, вообще-то, будущий ангел. Должна быть. Наверное. Не знаю. Люцифер ничего не спрашивает, и это поражает меня больше всего. Я встаю с кровати и иду в душ, так и не нарушая нашей неуютной тишины, пока он продолжает лежать на кровати. Не сдерживаюсь и оглядываюсь на него у самой двери – последнее, что я вижу, как сгорают в его руке мои белые перья. Как символично. После душа я, совершенно не стесняясь своей наготы, собираю по полу брошенную с вечера одежду. Люцифер уже стоит в брюках и тянется прямо передо мной к своей рубашке, но вдруг маленький чертик в моей голове нашептывает мне что-то, и я опережаю его, поднимая её первой, и двумя изящными – надеюсь – движениями надевая на себя. Демон даже замирает в полусогнутом состоянии и смотрит на меня, выгнув бровь. Я невозмутимо застегиваю пуговицы, ожидая, когда же именно мне за эту дерзость прилетит по башке. Подхожу к зеркалу и любуюсь – несмотря на размер, она смотрится шикарно. Кажется, даже Люцифер это заценил. Он подходит со спины, прижимаясь ко мне грудью, и шепчет в самое ухо, заставляя меня краснеть, как в первый раз: - Тебе идет. Если не боишься. Я улыбаюсь, глядя на наше отражение. Оба растрепанные, помятые, и, черт нас раздери, мы отлично смотримся вместе. Я приподнимаю ворот черной рубашки, вдыхая мой любимый запах, и улыбаюсь. Боюсь ли я? Люцифер, видимо, верно считывает мои эмоции, потому что тоже улыбается одним уголком губ и подходит к своему шкафу, доставая идентичную черную рубашку. Разнообразие. Тем временем я пытаюсь как-то красиво запихнуть её подол в штаны, но ничего не получается, и я просто завязываю её узлом на животе. А потом вдруг весь вчерашний день наваливается на меня своими переживаниями и нерешенными проблемами – неожиданно, ударяя под самый дых. То, что я так отчаянно прятала на краю сознания, отдаваясь Люциферу, сосредотачивая на нём весь свой мир. Он чувствует, как меняется атмосфера вокруг меня, и напрягается. Понимает. - Фенцио. Я киваю, теребя пуговицы на рубашке. Мне не хочется – меня тошнит от одной только мысли снова оказаться в такой ситуации, что и на скале. Я не знаю, что получу взамен, но прекрасно вижу цену, которую, возможно, придется заплатить за свою правду. За своё правосудие, мать её. Справедливость. И кому она нахер нужна? - Я хочу сначала поговорить с Дино. Люцифер морщится, но никак не комментирует это. Ровно до того момента, пока я не озвучиваю своё желание встретиться с ним наедине. - Это вряд ли. – Его глаза опасно блестят. Я закатываю глаза так, чтобы он не заметил. - Люцифер… - Идем вместе. По его тону понятно, что никто здесь мои возражения слушать не собирается. Я раздражаюсь, потому что предчувствую, как разозлится Дино, как он будет напряжен в присутствии демона, а разговор нам предстоит весьма и весьма тяжелый. Но Люцифер действительно не собирается отступать от меня ни на шаг, и это в какой-то мере щекочет моё неизбалованное самолюбие. Мы идем по коридору, и я в который чертов раз чувствую на себе ворох чужих взглядов – удивленных, презирающих. Первых, конечно, больше, потому что не найдется такого идиота, кто бы открыто выказывал свою неприязнь ко мне при сыне Сатаны. Всё, всё в нас с Люцифером говорит о том, что мы провели эту ночь вместе, и что впереди еще очень и очень много таких ночей. Я улыбаюсь этой мысли и ловлю его довольный взгляд. Мне уютно в его рубашке, и я хочу показать всей чертовой школе, что она принадлежит мне, как и этот несносный демон. А еще у меня есть крылья, которые я могу раскрыть, крылья, которые каждую чертову секунду напоминают мне, что в этот раз я их действительно достойна. У нас нет какой-либо определенной цели – я просто хочу зайти в свою комнату, забрать пару вещей, может, переодеться и уйти решать свои проблемы. Но все планы разваливаются к чертям, потому что уже у двери моей комнаты Люцифер вдруг замирает и напрягается. Я не придаю этому значение и спокойно открываю дверь. На моей кровати, опустив голову на ладони, сидит Дино. - Ты в порядке?! – Он подскакивает, когда замечает меня, и на лице его я отчетливо вижу следы бессонной ночи. Но вся взволнованность пропадает, когда за моей спиной – за моими крыльями, на которые так удивленно смотрит ангел, – показывается Люцифер. Дино тут же закрывается в себе. – В порядке. - Не благодаря тебе. Я бросаю недовольный взгляд Люциферу и извиняющийся – Дино. - Ты что, прождал меня здесь всю ночь? Ангел тут же прячет взгляд, отчего моё сердце сжимается. Хватит, Вики. В этом ты не виновата. Дино проводит ладонью по своей шее, как будто пытаясь таким образом стереть смущение. Он оглядывает мою рубашку, и лицо его становится совсем непроницаемым. - Мими пустила. Я рад, что с тобой всё хорошо. - Спасибо, а то твой папаша меня чуть не угробил. – Люцифер выступает вперед, и я не успеваю заставить его замолчать. Дино раздраженно вздыхает, и привычное чувство напряжения между этими двумя мгновенно наполняет всю комнату. Я подхожу ближе и сажусь на кровать. Разговор может получиться очень долгим, но я совершенно не чувствую в себе сил. - Что там произошло? – Дино сжимает челюсти, и я начинаю свой рассказ. По мере того, как я дохожу до нашего падения, ангел совсем бледнеет, едва ли не сливается со своей одеждой и крыльями. Он нервно и всё еще удивленно осматривает мои, забыв, кажется, что и у меня они когда-то были. Он даже пытается прикоснуться к одному из белых перьев, но его пресекает на корню Люцифер одним своим взглядом. А может, и пускает в ход энергетику, но этого я уже не замечаю. Конечно, я опускаю все подробности нашего разговора с Люцифером, все свои эмоции и мысли, пытаясь говорить максимально мягко относительно Фенцио, однако негодование и ярость со временем поднимаются из недр моего сознания. Дино выглядит удрученным, но не удивленным. Он размеренно кивает на мои слова и надолго замолкает, когда я заканчиваю рассказ. - Я боялся этого, - выдыхает, наконец, ангел. Я вижу, как сильно ему хочется уйти отсюда – от нас. – Спасибо. - За что? - За то, что не стала ничего с ним делать. Не пошла к Серафимам. Я поджимаю губы и рассматриваю свои ладони. - Я думаю, будет правильным им всё рассказать. – Ангел смотрит на меня так, как будто я выношу приговор ему, а не его отцу. – Дино, он убил меня. - Да. Конечно, он должен ответить. – Он тяжело сглатывает, и я вижу, как многое еще хочет сказать, но то ли гордость, то ли ангельские убеждения и установки не дают ему этого сделать. Напряженная тишина, мертвый вид Дино, боль в его глазах – всё это бьет меня так, что кровь идет изнутри, и я просто не могу продолжать ковырять ножом в сердце своего единственного когда-то друга. Поэтому я собираю вместе все самое светлое, что осталось во мне, всю свою любовь к этому ангелу и произношу тихо, но уверенно: - Если ты захочешь, я ничего никому не скажу. И Дино, и Люцифер смотрят на меня удивленно. Вот только если в глазах первого я вижу надежду, то демон сгорает в ярости. - Отлично, Уокер. Зато скажу я. – Я хочу ему ответить, но неожиданно меня перебивает сам Дино: - Он прав, Вики. Я не хотел верить этому до самого конца, пока всё не стало слишком очевидным. Я утаил от тебя некоторые вещи, я ничего не мог сделать, когда мой отец перенес вас на ту скалу – я просто стоял и бессильно смотрел. – Я удивленно понимаю, что он следил за нами вчера – тогда, когда Люцифер постоянно оглядывался назад. Хотел… помочь? Дино горько улыбается. – Чуть с ума не сошел от волнения. - Очаровательно. – Люцифер закатывает глаза. – Так когда мы идем казнить старика? Дино даже вздрагивает и покорно складывает руки за спиной, а я едва сдерживаюсь, чтобы не кинуть что-нибудь в демона. Так не должно быть. Фенцио, определенно, заслужил всех наказаний из Ада, но ни одно из них не должно задевать Дино. Я вижу, как он борется сам с собой, как пытается убедить меня и себя, что смирился, что принимает сторону правды, но я могу почувствовать, насколько у этой правды блевотный вкус. Поэтому я встаю и принимаю своё окончательное решение – это единственное, что я могу сделать для Дино после всего, что было между нами. Подхожу к Люциферу, кладу руку на его плечо, как будто показывая – я рядом, я на твоей стороне. Демон молча это принимает, и враждебность постепенно отступает. - Я никому ничего не скажу. Говорю это твердо, чтобы не осталось сомнений. Ангел смотрит на меня удивленно, и его опущенные крылья начинают слегка подрагивать. - Дино, вам придется решать это вдвоем, между собой. А я буду решать это со своей матерью, когда мы встретимся. Он кивает, принимая такую позицию. Дино всё еще выглядит убитым, но что-то светлое скользит в его лице, отчего я сама наполняюсь необъяснимой радостью. Ангел медленно кивает. - Каким бы он ни был, - Дино говорит тихо, сдавленно, и я совсем не узнаю его голоса: - он единственное, что у меня есть. Он мой отец. В этот момент я замечаю, как сильно сжимает челюсти Люцифер. И, кажется, я впервые вижу, как между ними проходит связующая нить понимания. Возможно, в другой жизни, в другом мире, они бы даже смогли стать друзьями. - Спасибо, - еще раз говорит ангел прежде, чем уйти. Он выходит из моей комнаты тихо, аккуратно придержав за собой дверь, оставляя после себя лишь едва уловимый отголосок чего-то чистого и светлого. Я понимаю, насколько это символично. - И когда же ты встретишься со своей матерью? – Люцифер скрещивает руки на груди, и я не совсем понимаю, что именно его так злит. А я устала. Я, черт возьми, очень устала, поэтому просто подхожу к нему и утыкаюсь лбом в широкую грудь, умоляя принять мою беззащитность и нежность. Тогда Люцифер приобнимает меня в ответ. Я бы очень хотела ответить на этот вопрос. На этот и еще миллионы, которые так настойчиво лезут в мою голову, которые не дают вдохнуть полной грудью. Всё, через что я прошла за эти месяцы, всё, чем мне пришлось пожертвовать – это только начало, и я понимаю это так ясно, как никогда в своей жизни. Моя мать так отчаянно желала, чтобы я стала частью этого мира, что воспользовалась любовью Фенцио и убила меня. Отняла мою жизнь, отобрала меня от отца, отправила в эту школу, где, кажется, все её планы и надежды полетели к чертям. Точнее к одному черту – с горящими красными глазами. - Я не знаю, - говорю медленно, слегка отстраняясь, как будто сама боюсь и стыжусь своих слов, но желание поделиться этим с ним сжигает меня изнутри: - что мне теперь делать. Люцифер молчит некоторое время, даже не смотрит на меня. Только прямо перед собой, на закрытую дверь, и мне кажется, что он уже и не ответит. Я глотаю легкую грусть, вперемешку с нежностью – может, мне понадобится еще не одно столетие, чтобы растопить это сердце. Но я прошла длинный путь, я делала этот выбор уже тысячи раз – и каждый из них вел меня к этим пылающим глазам. Но тут он поворачивает на меня голову и долго смотрит в моё порозовевшее от смущения лицо. Люцифер улыбается. - Мы справимся. И это значит для меня больше, чем любые клятвы в любви.