Облакоголовый

      Не двигаться — это первое правило Эдди Каспбрака на утро после бутылки. Каждый раз он открывал глаза и чувствовал себя нормально, но это обман, иллюзия, и, если Эдди шелохнётся, привстанет, его тут же пришибёт обратно, словно невидимой битой. Но сейчас Каспбрак чувствовал себя так, словно его разбудили испугом, сердце гулко билось в груди, губы прилипли к зубам, и, боже, почему так больно?       Эдди не мог открыть глаз, казалось, сделай он это сейчас, в них вонзятся ножи молний. Конечно, благодаря чёрным шторам в комнате было довольно темно, но яркая полоска света проглядывала сбоку, он чувствовал это, оттого осторожно взял соседнюю подушку и загородил себе обзор. Парень прислушался. Сколько раз он уже так просыпался? Мочевой пузырь был переполнен, Эдди попытался заставить себя встать, но единственное, что ему удалось — это приоткрыть глаза и закрыть их снова.       «Ты уйдёшь?» Эдди замер, прокручивая воспоминания в своей голове.       «Останься».       Ричи ушёл или нет? Он помнил, как они выпивали на кухне, помнил смущённые фразы пьяного Стэнли, помнил, как целовал Тозиера. Они переспали? Вряд ли. Нет. Точно нет. Это Каспбрак понял только после воспоминания, где Ричи кусает его губу так сильно, что руки прошибает дрожь, а кровь пачкает воротник ночной рубашки. Эдди вспомнил, что тогда это действие немного отрезвило, и он, без конца прикасаясь к ранке языком, разрыдался прямо в коридоре, застав Тозиера врасплох. Стыд-то какой.       Эдди снова почувствовал потребность отлить. Он зажмурился, заранее зная, что сейчас ему будет плохо, а затем он медленно и аккуратно поднялся. Тело тяжелое, словно из камня, слабость уговаривала его лечь обратно, ко всему этому прилагался острый выстрел в виски — бонус к виски. Он оглядел комнату и с облегчением понял, что на первом этаже. Слава богу, сегодня обойдётся без ступенек.       Огладив лицо руками, Эдди осторожно вышел из комнаты, он бы остался там, продолжил бы спать, но если он справит нужду прямо в постели, то точно потеряет всякое уважение к себе. В коридоре слегка пахло травкой, книги и стул валялись у двери, обуви Ричи не было, и Каспбрак даже был этому рад. Он, ощущая себя чертовски грязным, воняющим и липким, прошел в уборную и, облегчившись, посмотрелся в зеркало.       Под губой кровоподтёк видимо от нижних зубов Ричи, сама она по ощущениям опухла, но с виду ничего особенного, царапина, словно кто-то врезал ему кулаком и рассёк губу. Эдди оттянул её, взглянув на внутреннюю часть, и снова небольшой кровоподтёк, ранка, покрытая белой коркой. Ричи ёбаная акула.       Он умылся, к горлу подкатила тошнота, и Каспбрака всё-таки вырвало. Вышел из уборной парень абсолютно раздавленный, и, когда входная дверь открылась, у Эдди не было сил что-либо произнести. Ему казалось, что от одного виска до другого натянута струна, и кто-то беспощадно дёргает за неё, при каждом звуке, свете, вздохе, движении. Самое забавное то, что Каспбрак, каждый раз испытывая подобные симптомы, обещает себе, что он больше никогда и ни за что не притронется к бутылке, и каждый раз обещание нарушается. Куртка Ричи была расстёгнута, он, увидев Эдди, вскинул брови.       — Выглядишь отвратительно, — сказал Тозиер, едва сморщившись, кинув беглый взгляд на воротник Эдди, где давно засохли пятна крови. — И пахнешь так же.       Каспбрак сглотнул, наблюдая за тем, как Ричи сбрасывает кеды, переступает книги, обходит стул, идёт по коридору на кухню так естественно и непринуждённо, словно это его дом, а Эдди — гость. Каспбрак немного постояв, услышал возню на кухне и отправился на звук.       Эдди помнил, словно сон, как Ричи неловко успокаивал его, размеренно похлопывая по спине, они так долго стояли в коридоре, что кожа стала холодной, а ноги каменными. Помнит, что они вернулись на кухню, хлеб печально сгорел, и пришлось его выкинуть, открыть окно. Каспбрак после очередного стакана надёжного успокоительного (виски) пошёл в комнату, и они с Ричи снова столкнулись в коридоре, немного помялись, помямлили и в конце концов сели прямо там, разделили косяк на двоих. Затем Тозиер собрался уходить.       «Ты уйдёшь?» («Да»).       «Останься». («Мне нужно подумать, щенок»).       Ричи, повесив куртку на спинку стула, невозмутимо вымыл руки, вытащил купленный хлеб из бумажного пакета, и Эдди всё ещё в полном недоумении, не издав ни звука, сел за стол, на этот раз ничего не говоря специально, чтобы вдруг не спугнуть Тозиера. Ричи в отличие от Каспбрака был бодрым, одетым проще: худи, джинсы, очки уже с тёмной оправой и шея словно выставлена всем на обозрение — два багровых пятна, или больше, наложились друг на друга. Это сделал он. Эдди это сделал.       — Я вчера-       Каспбрак запнулся, коснулся разболевшейся ранки под губой пальцем, а затем снова поднял взгляд на Ричи, который сделал вид, будто не услышал, как голос мальчишки беспокойно подскочил.       — Извини, — всё-таки произнёс он.       Если подумать, то Эдди тоже досталось: из-за чужого укуса, любые слова доставляли ему дискомфорт. Ричи с какой-то резкостью отбросил нож, тот стукнул по доске, а получившийся звук — по голове Каспбрака. Тозиер взглянул на него.       — Пива? — спросил он.       Эдди сглотнул, сопровождаемый чувством облегчения, кивнул. И пока Тозиер шел к холодильнику, доставал пиво, копался в полке со столовыми приборами, нашел открывашку, Каспбрак думал, что Ричи не выглядит задетым, обиженным или смущённым после вчерашней ночи, но внутреннее предчувствие подсказывало, что всё не так просто, как кажется.       Ричи подошёл, Эдди, не поднимая взгляда, протянул руку к бутылке, но та ускользнула вверх, а затем зависла над его головой. Занавес. Холодная струя скользнула по волосам и коснулась кожи, Каспбрак понял, что всё-таки то, что он сделал вчера, было слишком. От внезапной прохлады голова зазвенела, он поёжился, шумно втянул воздух. Холодное.       Эдди нервно, но осторожно, опёрся руками о стол, опустив голову, чтобы пиво не затекало ему под одежду, воротник уже был мокрым, жидкость медленно впитывалась в кофту и в волосы, Ричи выливал её молча. Каспбрак пытался оставаться спокойным, сжал руки в кулаки, выровнял дыхание.       — Не нравится, да? — с холодным спокойствием спросил Ричи. — Хочешь, чтобы я прекратил?       Каспбрак промолчал. Хорошо. Плевать. Пусть делает, что хочет, если ему станет легче от этого, так уж и быть, Эдди переживёт этот пивной дождь.       — Эдди, бутылка закончится, и я возьму новую, мне не сложно, — произнёс Тозиер. — Я вылью на тебя весь холодильник. А затем:       — Я спрашиваю, ты хочешь, чтобы я прекратил?       — Да.       — Да?       — Да.       И Ричи действительно прекратил, пиво всё ещё стекало по волосам, на пол, впитываясь в штаны, проникая между пальцев ног. Холодное, блять, какое же холодное. Эдди вздохнул, изо всех сил стараясь оставаться спокойным, но челюсть свело — зубы сжались, хотелось подняться, хорошенько ёбнуть Ричи кулаком по лицу. Тозиер поставил бутылку чётко перед Эдди, та была почти пустой. Повисло молчание.       — Видишь? — спросил Ричи. — Я всё ещё хочу утопить тебя в пиве, но я прекратил.       Каспбрак сглотнул, выравнивая дыхание, пытаясь сдержать свое тело, чтобы не задрожать — окно открыто со вчерашней ночи, не удивительно, что здесь так холодно. Тозиер, стоит прямо над ним, и вместе со злостью, головной болью, тошнотой и желанием немедленно принять тёплый душ, Эдди чувствовал давление. Ричи, прямо как отец Каспбрака, стыдил лишь присутствием, в каждом вздохе и взгляде — осуждение, и невольно ловишь себя на мысли:       «Лучше бы ударил».       — Знаешь почему? — спросил Ричи. Каспбрак упрямо промолчал.       — Эдди. Почему он называет его по имени? Где его любимое «щенок», «Ди», «пацан»?       — Ты ведь знаешь почему?       Ричи угрожающе наклонился, одной ладонью в край стола, другой — в спинку чужого стула, заставив прислушаться, уменьшиться в размерах, почувствовать себя ничтожным куском говна, который не может ответить.       Эдди знает. Конечно, он знает почему, знает, что Ричи имеет в виду, но терпеть не может такого рода метафоры. Будь они на сцене, раздались бы аплодисменты — не в пользу Эдди, и это отстой.       — Как бы я ни хотел, я не буду этого делать, потому что ты этого не хочешь, — медленно произнёс Тозиер. — Ты ведь не хочешь?       — Нет.       — Точно, — сказал Ричи. — Ты же понял, к чему это? Когда Эдди промолчал, тот шумно вздохнул, и этот вздох отдался напряжением в теле.       — Я, кажется, задал тебе вопрос, — снова сказал он. — Ты понял, к чему я веду?       — Да, — сдался Эдди.       Ричи отстранился, и младший ощутил облегчение и вместе с тем новый прилив злости, давно он не чувствовал себя таким униженным. Каспбрак резко поднялся, преодолев боль в голове, застыл прямо у чужого лица, угрожающе смотря в чужие глаза. Тозиер едва шелохнулся, но не вздрогнул, словно ожидал такой реакции. Интересно, ожидает ли он удара в живот? Эдди, нервно сжимая и разжимая кулаки, пытался успокоиться, понимая, что его мыслями и желаниями сейчас управляет внутренняя ярость.       С волос всё ещё капало, лицо Ричи оставалось спокойным, Эдди взял пиво со стола, допил в один глоток, ткнул пустую бутылку в чужую грудь, заставив взять её в руки.       — Сходи в душ, — сказал Тозиер, он спокойно отстранился сам, выбросил бутылку в мусорную корзину, вернувшись к готовке. — Приведи себя в порядок, приоденься. Мы идём гулять, дашь мне машину.       И вся злость вдруг куда-то пропала. Эдди в последний раз разжал кулаки, заметив, что Ричи, всё-таки, немного выше.       — Передача импульсов в нервной системе замедляется! — громко и торжественно говорил Ричи. — Клетки мозга, постепенно, одна за другой-       — Я знаю! — перебил Эдди. — Хватит, пожалуйста, я уже понял, давай просто заткнёмся-       — Развитие хронических болезней!       Эдди, лёжа на заднем сидении своей машины, захныкал, закрыл уши руками, а Ричи, весело хохотнув, вывернул руль вправо, отчего Каспбрак ощутил давление внутри головы. Тозиер откопал паршивую статейку о вреде алкоголя и громко зачитывал особенно понравившиеся отрывки, с садистским наслаждением прикрикивая на медицинских терминах. Первые две минуты Эдди терпел, но сейчас ему хотелось сдохнуть.       — Страдает! Сердечно-сосудистая! Система! — продолжил Тозиер, а затем фыркнул, обратившись к Эдди: — Ты там как? У тебя уже прихватывало сердце?       Каспбрак что-то нечленораздельно промычал, а затем вздрогнул и вскрикнул, когда Ричи вдруг заорал.       — Ты ёбнулся?!       — А сейчас? — посмеявшись, спросил он. — Твоё сердце всё ещё в порядке? Чувствуешь приближение инфаркта?       — Господи, просто завались! — крикнул Эдди в ответ, поднявшись, держась за голову. — Ты будешь гореть в аду, урод, ты меня слышишь?       — Конечно, щенок, а ты меня? — спросил Тозиер, а затем встретился с чужим яростным взглядом в зеркале. — Тише, тише, я понял, я всё понял, с тебя хватит, наказание закончено, я молчу. Эдди со вздохом облегчения откинулся на спинку сидения, закинув голову вверх.       — Я тебя ненавижу, — тихо проговорил Каспбрак.       — А раньше ты был другого мнения, — со смешком протянул Ричи.       — Что?       — А ты не помнишь? — спросил он, а затем медленно увеличивая громкость, сказал: — Это всё алкоголь, мой друг! Угнетение памяти-       — Ты стал придурком, — перебил Эдди, сглотнув. — Раньше ты был милым. Ричи посмеялся.       — Ты тоже.       — Хочешь сказать, сейчас я не милый?       — Сколько тебе? Двадцать?       — Двадцать один.       — Вот видишь? — спросил Ричи. — Ты постарел, потерял свою харизму, теперь ты не щенок, а старый, агрессивный (и вдобавок ко всему не очень гетеросексуальный) пёс.       — Кто бы говорил.       — Я серьёзно, в кого ты превратился? Эдди снова вздохнул, прикрыл глаза.       — Ты стал говном, Эдди, — ответил Ричи. — Одиноким, воняющим говном. И я случайно на тебя наступил.       — Ну спасибо.       — Но, признаюсь, меня очень удивил твой рост, — посмеялся Тозиер. — Я думал, ты останешься коротышкой на всю жизнь, а ты меня догнал, говнюк.       Повисло молчание. Как же прекрасно, когда все молчат, подумал Эдди, а затем, почему-то задал вопрос:       — Когда ты меня узнал?       Ричи ответил не сразу, сбросил какой-то вызов на телефоне, кинул его на соседнее сидение и затормозил у светофора.       — Как только оказался в твоей машине, — сказал Тозиер, кивнув на бумажку, лежащую у главного окна. — Увидел заявление об отчислении. Собираешься ехать в Портленд?       — Нет, мне просто нужен предлог, чтобы уйти, — сказал Эдди. — Почему ты не сказал, что узнал меня сразу?       — Хотел посмотреть, на сколько тебя хватит, — ответил Ричи. — Так ты не едешь в Портленд?       — Нет, не еду. Эдди вздохнул.       — Куда ты меня везёшь? — спросил он. Ричи всё-таки ответил на новый звонок.       — Да?.. Я так и понял… — он помолчал. — Слушай, у меня одна идея, вам с Беверли понравится…       Машина плавно затормозила, Ричи припарковал её рядом с белой легковушкой, судя по всему беседуя с Биллом Денбро.       — Позже скажу, — с улыбкой в голосе произнёс Тозиер. — Вы ещё в доме?..       А затем, после дружелюбного «повеселитесь», Ричи снова отбросил телефон, норовя выйти из машины.       — Ты куда? — спросил Эдди.       — Сиди здесь, я сейчас.       Ричи вышел из машины, тишина вновь настигла уши, Эдди свалился на сиденье головой, пытаясь справиться со своим хреновым состоянием. Ему слишком плохо, чтобы думать о происходящем, но в голове один за другим возникали вопросы.       Они с Ричи теперь… типа дружат? Эдди не мог понять с чего вдруг Ричи вернулся, разве они близки? Ричи нечем заняться? Разве он не разочарован?       Дверь открылась, голову обдало холодом, Каспбрак проигнорировал это, Тозиер положил что-то на сидение и хлопнул дверью машины. Эдди приподнялся, скептично рассматривая большой бумажный пакет, не решаясь заглянуть, что там, послушно ожидая, когда Ричи сядет в машину.       — Так о чём мы говорили? — начал Тозиер, выехав на дорогу. — Ты собираешься отчисляться?       — Не знаю, — сказал Эдди, снова коротко глянув на пакет. — Я ещё не решил.       — Не решил? Зачем тогда заявление? Каспбрак вздохнул.       — Не знаю.       — На каком ты курсе?       — На четвёртом.       — И ты вдруг решил отчислиться? Шутишь?       — Нет, — виновато ответил Эдди. — Я ещё не решил, сказал же.       — С чего вдруг ты написал заявление? — спросил Тозиер.       — Не знаю. Я был пьян, — соврал он. — Куда мы едем?       — Не мог же ты написать это забавы ради, — проигнорировал вопрос Ричи. — Это не самое интересное развлечение-       — Я был очень пьян, — сказал Эдди. — Да и какая тебе разница? Это не твоё дело. Ричи посмеялся.       — Ты не хотел быть врачом, — напомнил Тозиер. — До сих пор не хочешь? Эдди промолчал.       — Что в пакете? — спросил он.       — Скейт.       — Ты катаешься?       — Нет, — посмеялся он. — Ты катаешься.       — Я не катаюсь.       — Теперь катаешься.       — Ты купил мне скейт?       — Да.       — Нет, — сказал Эдди. — Он мне не нужен, верни его обратно.       — Что? — спросил Ричи. — Я не буду его возвращать.       — Разверни машину и верни его обратно-       — Я не заставляю тебя кататься, пацан, — сказал он. — Делай с ним что хочешь, я просто выполнил своё обещание. Каспбрак с недоумением застыл.       «Если я стану богатым, щенок, я куплю тебе этот чёртов скейт».       «Даю слово».       — Стал богатым? — недоверчиво спросил Эдди.       — Если сравнивать с тем, что было четыре года назад… — протянул он. — Сейчас мой бюджет позволяет мне купить кусок деревяшки с колёсами. Парень снова взглянул на коробку, торчащую из пакета. Это так по-детски.       — Куда мы едем?       — В парк.       — Зачем?       — Там мило, — ответил Ричи. — А теперь заткнись и достань доску из коробки.       Ричи соврал, когда сказал, что не будет заставлять Эдди кататься. Каспбрак в туфлях, костюме, длинном пальто стоял на скейте, пока Ричи поедал собственноручно приготовленный сэндвич, сидя на извилистой скамейке, без смущения засмеявшись, когда на Эдди залаяла маленькая пушистая злобная тварь.       — Ну так что? Чувствуешь, словно тебе снова семнадцать?       — Чувствую, что мне нужно снова блевануть, — сказал Каспбрак. Он оттолкнулся от земли, немного проехался, остановился рядом с Тозиером, взял скейт в руки.       — Ты выглядишь очень злобно, — сказал Ричи. — Что-то не так?       — Мы похожи на отца и сына. К слову, отец я.       — Как жаль, — посмеялся Тозиер. — А я надеялся, что со стороны это выглядит так, будто я выгуливаю своего пса. Каспбрак вздохнул.       — Что происходит? — спросил Эдди. — С чего вдруг ты решил вытащить меня в парк? Ричи похлопал по месту рядом, Каспбрак сел, отложив доску, приняв контейнер с едой из чужих рук.       — Салат? — спросил Каспбрак. — Лучше дай мне сэндвич.       — Ты не заслужил. Давись травой. Эдди пихнул контейнер обратно.       — Я не голоден. Ричи посмеялся.       — Свежие овощи и орехи, — сказал Тозиер, протянув коробку с едой обратно. — Твоя печень скажет тебе спасибо… если только она не обижена за вчерашнее…       — Если она была бы обижена, она давно бы отказала.       — На её месте я бы так и поступил, — прокомментировал Ричи.       Они немного помолчали, мимо проехала девчушка на самокате, с интересом глянув на ногу Эдди, которая едва возила чёрный скейт вперёд-назад. Он, сам не зная почему, чувствовал волнение от присутствия Ричи — снова не мог унять ноги.       — Болит? — внезапно спросил Тозиер. Взгляд не был обеспокоенным, скорее неловким, неуклюжим.       — Что? Ричи указал на свои губы.       — О, — понял Эдди. — Немного. Всё нормально. Ощущается лучше, чем выглядит.       Тозиер с нечитаемым выражением лица откинулся на спинку скамейки, наблюдая за тем, как Эдди берётся за еду. Есть не хотелось, но готовил Ричи, оттого было интересно, каков салат на вкус.       — До тебя мне нет дела, — сказал старший, сев поудобней. — Но с другой стороны, руки чешутся что-то с тобой сделать. Эдди взглянул на чужое лицо, то едва перекосилось.       — Не в этом смысле, — сказал он, копаясь в карманах. — Честно скажу, у тебя паршивый характер, ты меня раздражаешь, и я предпочёл бы не пересекаться с тобой вообще-       — Взаимно, — перебил Эдди. Ричи цокнул языком, подпалил кончик сигареты, сделал затяжку.       — Но ты в говне, Эдди, — сказал Тозиер, выдохнув дым. — У тебя, конечно, есть крутой дом, тачка, ванна для коротышек-       — Она в японском стиле, — уточнил Эдди.       — Ну да-        — Это удобно. У меня есть и обычная, на втором этаже-       — Не переводи тему, будь так любезен, — попросил Ричи. Каспбрак удручённо вздохнул, снова покопавшись маленькой вилкой в салате.       — У тебя всё отлично в плане денег, но так-то ты в говне, Эдди.       — Я и так это знаю, спасибо.       — Слушай, — сказал он. — Я не говорю, что ты не имеешь права страдать, но чего тебе не хватает? Эдди улыбнулся, дожевал кусочек помидора и с наигранной задумчивостью посмотрел на Ричи.       — Тебе ведь нет до меня дела, я же тебя не волную, нет? Я не собираюсь изливать тебе душу и жаловаться на жизнь, просто чтобы удовлетворить твоё любопытство. — сказал он. — Думаю, что тебе нужно пойти нахер, Ричи.       Чужое лицо стойко выдержало последнюю фразу Эдди, Тозиер спокойно затянулся, так же спокойно выдохнул, девчушка на самокате проехала обратно, гремя пластмассовыми колёсами.       — Если ты настолько тупой, чтобы не заметить очевидного, то окей, — сказал он. — Можешь ехать домой. Очевидного? Эдди хмыкнул, с лёгким презрением уставился на вновь залаявшую собаку. Эдди показалось или Ричи только что сказал, что он всё-таки его волнует?       — Без шуток, кончим на этом.       Эдди хотел бы встать и уйти, просто чтобы показать, что ему похер, но у него не выходило, нога всё так же раскачивалась, беспокоя скейт. Ричи продолжал курить.       — Я хочу, чтобы всё было проще, — сказал Каспбрак. Ричи вскинул брови.       — Все хотят. Эдди отрицательно качнул головой.       — Ощущение, будто мне всё мало́. Всё что я делаю — напрасно, и мне как-то тесно, — признался он, а затем снова покачал головой, когда увидел вопросительный взгляд старшего. — Ты не поймёшь.       — Объясни, — сказал Тозиер. — Как дураку, может пойму.       — Как дураку? Ричи кивнул.       В самом деле эти ощущения было тяжело объяснить. Эдди иногда сам не понимал, почему он чувствует эту тяжесть в груди от мыслей о собственной жизни, отчего завидует однокурсникам, что пошли учиться по собственному желанию. Каждый раз задумываясь о своих ощущениях Эдди понимал, что дело не только в вузе. Просто всё не так, и он понятия не имеет, что делать с этим чувством.       — Представь, — сказал Эдди. — Всю жизнь собираешь пазл, а потом оказывается, что всё это время это была картинка дерьма. Ты думаешь: «нет, нахуй это, не хочу я его собирать», но ты уже сделал больше половины. Ричи задумчиво улыбнулся.       — И вот ты понимаешь, — продолжил Каспбрак. — Понимаешь, что собираешь пазл говна. А другим это кажется прекрасным букетом роз, все принюхиваются, и ты думаешь, может, действительно пахнет розами? Вдыхаешь, — Эдди шумно втянул воздух носом, выдохнул, развёл руками. — А н-нет, всё-таки пахнет говном. Тратишь время, стараешься, потому что все хотят насладиться готовой картиной, но ты ведь знаешь, что ты увидишь, когда закончишь. Тозиер передал ему сигарету, Каспбрак, сделав затяжку, вернул её обратно.       — Ты прав, — сказал Эдди, выдохнув. — В целом у меня всё окей, но я почему-то в говне, и здесь лучше не принюхиваться.