Облакоголовый

      Когда Эдди сошел с электрички, на улице уже темнело. Голова была наполнена мыслями о первом побеге из дома, разговором с Мистером Хэнлоном и спутанными фразами из книги, которую он, несмотря на поток воспоминаний, всё равно пытался читать. Эдди снова прибыл в Дерри.       Здесь даже воздух был другим, мягким, холодным, словно подтаявший пломбир. Стэнли уже ждал его, высокий кудрявый парень в выглаженной рубашке сидел за рулём. Завидев Каспбрака, он вышел, небрежно накинул своё пальто.       — Что он сказал? — спросил Урис.       Эдди достал из кармана пачку сигарет, вынул одну, зажал зубами, устало обвёл взглядом машину, закурил.       — Он поговорит с отцом, — сказал Эдди, шмыгнул носом, выдохнул дым. — Но он посоветовал кинуть университет втихую.       — Просто кинуть? — спросил друг.       Эдди кивнул, закинул кожаный портфель на заднее сидение. На самом деле доктор Хэнлон, тот самый врач-хирург и хороший приятель отца Эдди, не говорил ему ничего конкретного. В основном они говорили о медицине в Германии, где Хэнлон и познакомился с Каспбраком-старшим, потом говорили о сложном выборе между ментальным здоровьем и любовью родителей.       «Здесь всё зависит от тебя», — говорил он. — «Я вот узнал о том, что мой сын ушел из медицинского и взялся за литературу только тогда, когда мне по почте пришел экземпляр его книги».       Но тут встал ещё один вопрос: что делать с потерянными годами? Эдди был уже на четвёртом курсе, посещал больницы, вел беседы с другими врачами, рассказывал отцу свои вымышленные планы, добиваясь гордого взгляда в ответ. Родители им гордились. А Эдди больше не мог заставить себя встать с кровати.       Когда он ловил себя на том, что думает об этом уже не первый час, он натягивал одеяло на голову, умоляя самого себя: «давай поспим, Эдди», «всё обойдётся», «подумаешь, профессия», «ты приживёшься» и «тебе начнёт нравиться, но потом, позже, когда-нибудь». Но, несмотря на все уговоры и обещания, Каспбрак всё равно чувствовал себя беспомощным, обманутым собственной жизнью.       Эдди потушил сигарету о край мусорного бака, выстрелил окурком в его дно, а затем сел за руль, Стэнли, также сделав парочку скорых затяжек, уселся рядом.       — Что решил? — спросил он.       — Ничего, — вымученно ответил Эдди. — Приду домой, посплю, а там посмотрим…       Стэнли Урис, его друг детства, знал об этой проблеме ещё с её зарождения, когда Эдди пришёл к нему домой в соплях, рассказывая о ссоре с папой. Стэнли лучше всех знал, что Каспбрак хочет быть свободным, что ему ещё рано выбирать, что он слишком незрелый для того, чтобы решать, куда тратить собственную жизнь, и Стэнли также знал, что, если кто посмеет сделать этот выбор за Эдди, решить всё за Эдди — это сильно ударит по нему, это его сломает.       Советы своего друга Каспбрак не слушал, но, если бы посоветовал кто-то более зрелый, понимающий, кто-то, кто варится в этой медицинской каше уже давно (кто-то вроде Мистера Хэнлона), тогда Эдди бы задумался и начал бы действовать. Урис смог уломать Каспбрака на эту поездку лишь за два дня, потому что застал друга на собственной кухне — рыдающего, пьяного в стельку, валяющегося на полу, курящего старую добрую травку (которую Стэнли вообще-то спрятал) — и это всё под Аве Марию по радио — то ещё зрелище.       — Будешь на вечеринке в пятницу? — снова подал голос Урис. На светофоре вспыхнул красный, Эдди мягко затормозил.       — Нет, — покачал он головой. — Что мне там делать?       — Тебе нужно встряхнуться, — сказал друг. — Ты даже рулишь грустно, так и до депрессии недалеко.       — Стэн, правда… я лучше посижу дома и отдохну.       — Там будет Денбро.       Эдди напряжённо уставился на светофор, вспыхнул зелёный (Господи, спасибо), он возобновил движение.       — Что? Всё ещё нет? — спросил Стэн. Эдди вздохнул.       — С чего ты решил, что он там будет? — спросил Каспбрак, стараясь не выдать напряжение голосом.       — Он сам мне сказал.       Эдди проехал библиотеку, свернул на нужную улицу на перекрёстке, проехав ту самую остановку. Каспбрак знал, что Стэнли не врал, потому что Уильям Денбро учился с ним в одном университете. Как Каспбрака угораздило с ним познакомиться? В двух словах: утренний автобус.       Когда у Эдди ещё не было собственной машины, он ездил на учебу в одном и том же автобусе, в одно и то же время, и именно на той остановке в этот же транспорт заходил высокий зеленоглазый парень с книжкой в руках. Эдди пару раз видел, как тот делает задания стоя, что-то выводя в тетради, и со временем, они стали здороваться кивками, прощаться неловкими взглядами. А потом на двадцатый день рождения у Эдди появилась машина.       Если вы думаете, что из-за этого они перестали видеться по утрам, то вы очень заблуждаетесь. В первый раз Эдди, конечно, просто проехал мимо, и во второй, но… Именно во второй раз, он сделал круг через Костелло-авеню, и, с облегчением заметив, что Денбро всё ещё на месте, затормозил рядом, ломающимся от волнения голосом предложил подвезти. Так они и познакомились, а Каспбрак влюбился по уши.       Бен считал эту историю очень романтичной, а Стэнли, слушая её в двадцатый раз, с каменным лицом смущал Каспбрака невозмутимым: «Сделай уже первый шаг, или до старости собираешься просто смотреть и вздыхать?». Каспбрак даже как-то пригласил Денбро в кафе, но встретиться так и не получилось, Уильям был занят, да и сам Эдди не всегда был свободен. Зато, благодаря Стэну, они часто пересекались.       — Ладно, останови здесь, я пройдусь, — сказал Урис.       Эдди свернул на обочину, затормозил, и, прежде чем Стэнли вышел из машины, Каспбрак задержал его коротким:       — Спасибо.       Обычно его день рождения начинался с маминого поцелуя, не успевал Эдди проснуться, отец вручал ему подарок, затем Каспбрак-младший проводил весёлое время с друзьями, но сейчас Эдди смотрел «Терминатора», ел чипсы, которые купил вчера по просьбе Ричи, и грустил.       Каспбрак думал, что родители уже заметили, что его нет. Должны были. Сообщили ли они в полицию? Эдди вчера ходил в магазин и вёл себя слишком дёргано, ему вечно казалось, что его вот-вот словят и отведут к родителям. Любой случайный взгляд вызывал у Эдди панику: «о нет, меня точно ищут», «меня слишком легко узнать», «а если они проследят за мной до дома?». И ходил, оглядываясь, петляя кругами, обходя дома, отчего один раз даже заблудился.       Больше всего на свете подростка пугала мысль о том, что в дом вот-вот ворвётся полиция, они всё обыщут, вскопают, найдут травку, и Тозиера точно посадят, примут его за наркомана, который решил украсть сынка главврача самой большой больницы Дерри, а слова Эдди, которые должны будут служить оправданием, примут за промывку мозгов или стокгольмский синдром. Эдди передёрнуло.       Он осушил стакан сока, взглянул на время. Четыре. Где, чёрт возьми, Ричи? Концовку он знает, от чипсов тошнит, но Эдди всё равно продолжал смотреть и машинально жевать, ещё и ещё. И когда дверь щёлкнула, Эдди подскочил, топотом выдал свой скорый шаг.       — Как мило, Ди, ты меня встречаешь? Кушать хочешь? Почесать спинку? Соскучился? — оживлённо заговорил Ричи.       — Что это? Огромный бумажный пакет в руках.       — Это тебе, щенок, — сказал тот, подкинув вещь подростку. — Лови. Эдди среагировал, поймал, вдруг ощутив, что, несмотря на размер, пакет довольно лёгкий.       — Что это? — снова спросил Каспбрак.       — Эдди, — позвал по имени Ричи. — Сын мой, тебе уже семнадцать. Каспбрак с недоверием нахмурился. Сын? Уж лучше собачка…       — Я решил, что тебе нужна нормальная подушка, — посмеялся тот, взъерошив волосы Каспбрака, а затем развернулся, стягивая с себя куртку. — Я видел, как ты ударил ту малышку вчера, потому что не мог лечь нормально. Открою секрет, — он повернул к нему голову, спустился на шепот. — Я купил её для своей кошки…       Эдди, всё ещё не зная, что ответить, вынул из пакета подушку, упакованную в прозрачный чехол с молнией. То есть — без приколов — Ричи подарил ему подушку? Подождите, значит ли это, что Ричи не против дальнейшего пребывания Эдди в этом доме? Может, вещь покупалась с расчётом на это?       — Спасибо, Ричи, ты так любезен, — вдруг сказал Тозиер, снимая ботинки. — Не за что, щенок, рад, что ты оценил-       — Я ведь… — неловко начал Эдди, пытаясь подобрать слова. — Ты ведь сказал, что я могу побыть у тебя только неделю.       — Ну и что? — сказал Ричи. — Заберёшь с собой, будешь в неё плакать. Может всё-таки разрешит остаться?       — Но ты потратил на это деньги…       — Да? — спросил Ричи так, будто не знал об этом. — Ну и что. Я ведь тебе должен.       — За что?       — За еду, Ди, не тупи.       И Эдди уж было хотел сказать о том, что, может, Ричи всё-таки подумает ещё раз? Может, всё-таки разрешит остаться? И Каспбрак, пытаясь что-то быстро придумать в случае отказа, поднял голову с молящим:       — Можно остаться ещё на неделю?       Ричи остановился, взглядом сверля дырку в чужом лбу. Выражение лица, угрюмое, мрачное, говорит за хозяина: «ты серьёзно?», точнее, «ты охуел?». Эдди вздохнул. Драма. Нужна драма, жалость, щепотка абсурда.       — Папа хочет меня женить, — заговорил Эдди. Ричи закатил глаза, со вздохом направился в комнату. Переборщил? Неправдоподобно?       — Эй! Я не вру! — пошёл за Ричи подросток, прижимая подушку к груди, застыв рядом. — Это выгодно для наших семей! Да я её не знаю-       — Тебе же нет восемнадцати, — сказал Тозиер, расстёгивая рубашку. Он переодевался.       — Нет. Поэтому я сбежал, пока могу, — сказал Эдди. — Я слишком молод для семейной жизни-       — Послушай, — вздохнул Ричи. — Во-первых, ты будешь прекрасной женой, во-вторых, я чувствую наёб. И разве тебя не выгнали?       — Ну да, выгнали, — сказал Эдди. — Знаю, это похоже на неправду, понимаю, но, честно, я не вру-       — Ди, — строго перебил Ричи, заставив замолчать.       Тозиер стянул с себя рубашку, достав вешалку из узкого шкафа. Подросток отвлёкся от шквала мыслей, сглотнул, забегав глазами от одной голой части тела к другой. Так, не теряй головы, Эдди! Не смотри! На кону твоя спокойная, счастливая жизнь без пугающих обязанностей!       — Я понимаю. Ты поссорился с родителями, — продолжил Ричи, пряча рубашку в шкаф. — Всё плохо, ты не хочешь возвращаться, здесь тебе удобно — не нужно ходить в школу, заниматься-       — Не в этом дело… Ричи принялся за ремень. Длинные пальцы поддели чёрную ленту кожи, вынимая из скоб. Не смотри, Эдди, только не смотри вниз.       — Хорошо, — кивнул Ричи. — Допустим, свадьба ещё, с какой-то незнакомкой-       — Уродиной, — нервно уточнил подросток.       — Хорошо, с уродиной, — снова кивнул старший, невозмутимо стягивая с себя брюки. — Это значит, что ты им нужен.       — К чему ты клонишь? Я им нужен? Шутишь? — спросил Каспбрак, заметив в чужих глазах проскользнуло лёгкое замешательство, наконец, чувствуя, в каком направлении нужно идти. — Меня выгнали! Никому я не нужен!       Снова чужой усталый вздох. Голая грудь, плоский живот, дорожка волос, уходящая под кромку трусов. О боже, Эдди, ты мог бы не думать своим членом хотя бы сейчас?       — Иногда мне кажется, что у тебя облако вместо головы, вот настолько ты тупишь, Ди, — сказал парень. — Давай-ка поясню — ты единственный ребёнок в семье, это заметно-       — У меня есть брат.       — Нет у тебя брата, — сказал Ричи.       — А вот и есть.       — Год и дата его рождения? — внезапно спросил он.       — Тысяча девятьсот девяносто седьмой, — наугад сказал Эдди. — Двадцатое января.       — Сколько ему лет? — спросил Ричи. И Эдди замер. Блять, так, спокойно, стоп. Надо отнять… Тысяча девятьсот девяносто седьмой, двадцатое января… это… ему… Да блять!       — Нет у тебя брата, — заключил Ричи. Ладно, нет. Не врётся сегодня, зараза.       Тозиер надел домашние штаны, чёрную кофту, и его фигура, все изгибы и особенности потерялись в одежде. Глаза Эдди, наконец, перестали беспокойно метаться. Ричи вздохнул, посмотрев на подростка, который всё ещё не проронил ни слова.       — Ты нужен родителям, они будут тебя искать, а значит рано или поздно тебя найдут.       — Не найдут.       — Они обратятся в участок, тебя будет знать весь город, они найдут тебя, и если ты останешься, это коснётся меня, — сказал Ричи и улыбнулся. — Такой расклад меня не устраивает. Я слишком хорош для тюрьмы.       Эдди свёл брови. Да знает он, знает… Но уходить не хотелось. Никак. Эдди хотел остаться, ещё на чуть-чуть. Здесь он чувствовал себя спокойно и рядом с Ричи он ощущал себя защищённым. Эдди нравилось говорить с ним, нравилось спать в светлой, от фонарей за окном, комнате. Эдди не хотел уходить.       — Всего неделю, — попросил он.       — Нет, Эдди-       — Почему?       — Потому что, если я оставлю тебя ещё на неделю, потом ты уговоришь меня на ещё одну, и так до бесконечности.       — Я обещаю, что уйду-       — Нет, — снова отказал Ричи. — Побудешь у меня ещё три дня, считая этот, а потом вернёшься домой, сделаешь уроки и будешь жить нормально.       — Я уйду, но домой не вернусь, — сказал Эдди, вздёрнув нос, сказав назло, зная, что тем самым он его обеспокоит. Ричи вздохнул, нервно огладил лицо.       — Отговаривать не буду. Делай что хочешь, главное, чтобы это не угрожало мне, — сказал он, выходя из комнаты, направившись на кухню. — Только вот жизнь без родителей — это не круто, по себе знаю.       Эдди пошёл за Ричи снова, словно действительно был голодной собачкой. То есть нет? Ему нужно смириться? Действительно вернуться домой? Эдди уже не знал, что делать, потому что Ричи был упрямым старым говнюком. Единственное, что удивляло, записи в дневнике, где Тозиер говорит о том, что в пустом доме ему одиноко. Тогда почему он, чёрт возьми, гонит Эдди руками и ногами?       «Разве тебе не одиноко?» — хотел спросить он. — «Разве тебе не хочется с кем-то говорить? Тебе нравится быть одному? Серьёзно нравится?»       Эдди сел прямо на стол, Ричи одарил его новым «ты охуел» взглядом, и Каспбрак решил, что раз уж на то пошло, то он тоже не собирается сдаваться.       — Не сиди на столе, — сказал Ричи, затянувшись.       — Ладно, — по-детски улыбнулся Каспбрак. Эдди лёг, не отрывая взгляда от чужого лица, Ричи вопросительно вскинул брови.       — Что? Я не сижу. Ричи не ответил, продолжив просто смотреть.       — Я вот что хотел спросить, — начал мальчишка.       Тозиер выпустил дым, вальяжно откинулся на спинку стула, держа сигарету пальцами, смотря немного иначе — в глазах меньше злости, но присутствует строгость.       — Ты живёшь один, — сказал Эдди. — Почему? Ричи затянулся.       — Конкретнее?       — Ты сирота? — спросил Каспбрак. Ричи не изменился, даже не дёрнулся, но Эдди ощутил исходящее от этого парня напряжение.       Чересчур личный вопрос. Каспбрак это знал. Чересчур грубый вопрос. Эдди тоже это знал. Неуместный. Знал. Не его дело — также знал. Он вырвался случайно, стоило только о нём подумать. И ещё Эдди думал о фотографиях, на которых видел женщину и мужчину, явно родителей Ричи.       Каспбрак увидел, как сжались чужие челюсти, и увидел этот предупреждающий взгляд, но при этом, почему-то не ощущал никакой тревоги. А затем Ричи вдруг расслабился, хмыкнул.       — Ну да, — сказал он. — И что с того?       Ричи снова затянулся, выдохнул, невидимый запах, тёплый дым прокатился по одежде Эдди, по его животу. Лёгкий жар, чужой взгляд. Вот так, лёжа на столе, Эдди понял, что Ричи не только ничего не может поделать с его наглостью, так ещё и поощряет её своим пристальным взглядом. Тозиер не просил слезть со стола. И Каспбрак вдруг покраснел, подумав о том, что вместо еды, он подал Ричи себя. Тозиер снова затянулся.       — Мой отец умер, когда мне было шестнадцать, — сказал он. — Три года прошло, но ощущение, будто это было во времена динозавров, ничего не помню… это хорошо, наверное.       Эдди притаился, уставившись на Ричи с неподдельным интересом, слушая, рассматривая чужой рот. Твёрдый стол врезался в спину, но Эдди не смел шевелиться — дым вновь задел его одежду.       — Мама… — задумчиво протянул Тозиер. — Она совсем провалилась в депрессию. Секундное молчание, выдох, а затем:       — Два года ходила как зомби, ела только тогда, когда я ей напоминал, — сказал он. — Я как-то вернулся со школы, у моего дома скорая, полиция, шум. Я ещё с утра чувствовал, что что-то не так. Ричи помолчал.       — Мне сказали — мыла окна, упала, несчастный случай. Но было ясно, что она сама это сделала, — он цокнул языком. — Я, конечно, был тупым, но не настолько. Выходит, она умерла совсем недавно?       — Со мной долго не возились… я уже был совершеннолетним… Пособие по безработице — копейки, так что пришлось крутиться.       Эдди хотел извиниться, но почему-то не мог произнести ни слова. Ричи курил, говорил, курил, и Каспбрак не мог его перебить, даже тишина в этот миг, казалось, принадлежала одному лишь Тозиеру, и отнимать её было бы грубее, чем задать неуместный вопрос.       — Вот что скажу, — начал Ричи. — Родители — это роскошь, которая есть не у всех. Он взглянул на Эдди, посмотрел прямо в глаза, так что подросток ощутил внезапный разряд тока.       — Это как горячая вода — ребята вроде тебя не задумываются о ней. Просто что-то обыденное, устоявшееся, по умолчанию. А потом вы оказываетесь в чужом доме, и узнаёте о том, что она не бесконечна. Ты можешь поставить себя на моё место, представить, как изменится твоя жизнь, будь у тебя так же. Но знаешь, Ди-       — Я Эдди, — шепотом перебил Каспбрак.       — Ты Эдди, да, — со смешком исправился Ричи. — Ты забудешь об этом. Вернёшься обратно домой, где она бесконечна, и ты продолжишь жить спокойной жизнью.       Он замолчал. Каспбрак мысленно прожевал его слова, пытаясь понять, что он имел в виду, а затем, вроде как, даже поняв, поднялся, сев на столе, чтобы быть ближе к чужому лицу.       — Это хорошо или плохо? — спросил Эдди. Если этот вопрос Ричи не удивил, то точно заставил задуматься.       — Это нормально, — сказал он, а затем взлохматил волосы подростка пятернёй.