Но я ведь успел измениться... Верно?

Изо сна меня вырвал всепоглощающий звук будильника. Какая-то утренняя немецкая передача, уже вот сколько стоящая на будильнике Германии, который давно стал моим тоже. Я глянул наверх, на вторую полку нашей кровати, где он и спал. Странным показалось то, что немец всё ещё не встал, хотя классическим утренним ритуалом было как по плану проснуться за 20-30 минут до звонка, позавтракать и ожидать моего пробуждения. Честно говоря, пунктуальность соседа порой меня приводила даже в ступор, а его будильник, пылящийся без надобности благодаря настолько же пунктуальному организму Германии, как и он сам, мог разбудить даже мёртвого. Я улыбнулся и тихо прошептал: "на этот раз еврей тебя всё ж опередил, а?". Скорее всего, он уже заработался, учитывая всё количество свалившихся от сына отчётов в офисе. Выключив будильник с о чём-то вечно вещающим старым, хрипловатым немцем, я пошёл умываться. Заодно и завтрак приготовлю. С каждым днём жития по "немецким традициям" вместе с ним, мне казалось, что голос на записи со звонка будильника всё старел и старел, но мужчина продолжал неустанно вещать всё с той же громкостью, ведь нет страшнее беды, нежели показаться уставшим и делающим что-то "на отвали". Эта упорная трудолюбивость всегда немного забавляла меня в Германии. С вечно занятым и деловитым видом, надевающий абсолютно ненужные ему очки, на работе он был лучшим, а отдыхал - так сказать, на полную. Собственно, ЕС не ушёл так уж далеко от него. Немцы быстро вышли из головы, а вот голод с ними уходить не хотел. Умылся и быстро потопал на кухню делать завтрак. Разбил на сковородку яйца, включил огонь, быстренько закинул хлеб в тостер, настроенный как швейцарские часы, идеально и побежал в спальню. Лапы чуть соскальзывали с лестницы, но я всё ж подтянулся и толкнул спящего Германию. - Вставай, соня! Никакой реакции. Абсолютно. Ровное, но редкое и очень медленное дыхание стало единственным ответом на толчок. На второй. На третий. Я уже начал нервничать. Не напрасно. Так уж вышло, что уже через час я всеми силами успокаивал срочно вызванного с работы Австрию в палате местной больницы. Тот буквально трясся, что логично. Больно было не только видеть самого лучшего друга в таком состоянии, но и самого близкого его родственника, одного из двух любимых братьев, понимать, что буквально самый дорогой для него человек находится на грани жизни и смерти. Они прошли с ним очень многое - войны, конфликты, союзы... Буквально всегда старший Германия заботился об Австрии, буквально вёл его за собой через фронт, когда тот был слепым, будучи империей. И для меня нет понимания душевной боли хуже, чем потеря самого любимого человека. К нам вышел Швейцария в медицинском халате. - Состояние стабильное. Скорее всего, нам удастся вывести его из комы в ближайшее время. Я проинформирую Вас, как только появится новая информация или изменения в состоянии. - Н-но... Почему так? - Австриец, кажется, едва сдерживал слёзы. С жалобным выражением лица Швейцария сказал: - Пока что не знаем, но подозрения на серьёзное отравление какими-либо токсичными материалами. Спустя несколько часов пришлось вернуться домой. Так уж вышло, что я почти всё время проводил в больнице вместе с Австрией. Дома стало очень пусто, хотя иногда брат немца просил последить за самым младшим в их семье - Лихтенштейном. Маленький, наивный, но далеко не глупый ребёнок. С круглыми и обнадёженными глазами он спрашивал, когда старший братик поправиться. Не могли же они сказать, что прямо сейчас врачи буквально борются за его жизнь, что любая нитка или зацепка на выживание была существенным прорывом, что возможно, он никогда не увидит Германию снова. От этих мыслей на глаза снова начали выступать слёзы. Но я сдержал их. Натянув улыбку сказал, что сейчас ему немного не здоровится, но скоро его выпишут. Лихти обрадовался и предложил во что-либо поиграть. Мне очень бы хотелось навестить немца, но я знал, что ребёнка оставлять просто нельзя, тем более в такой момент. Хотя бы немного отвлечься, строя с ним что-то из кубиков или читая сказки - уже неплохая альтернатива вечно серым дням, в которых изо дня в день ничего не меняется. Так я думал, пока мы вместе переставляли кубики и строили замок. Зазвонил телефон. - Это братик? Он выздоровел? Проверь, bitte! - Детская радость и наивность в голосе очень расстраивали. Ну как, ну как можно будет сказать такому ребёнку, что дорогой ему брат в очень тяжёлом состоянии. Посмотрел на телефон. Швейцария. Ну конечно. Я вышел в коридор. - Куда ты? - Сейчас прийду. С надеждой на чудо поднял трубку. Там нервный голос попросил срочно приезжать в больницу. Состояние Германии стремительно ухудшалось, его подключили к аппарату жизнеобеспечения, остаётся лишь надеяться на чудо, что вырвать его буквально с того света всё же удастся. Я бросил трубку и быстро собрал рюкзак. Обеспокоенный Лихтенштейн выглянул из комнаты. - Нет времени объяснять, нам срочно нужно ехать к брату. Собирай рюкзачок и бегом ко мне, я уже взывал такси. Я почувствовал как дрожь пробегает по спине, меркзо охватывая всё тело и буквально выдавливая из глаз слёзы. Стало действительно страшно. Кинул оплату таксисту, сел, пристегнул Лихти и машина тронулась. По видеосвязи позвонил Австрия. Подключил наушники, вместе с плачем послышалось обилие немецкого мата. Слава богу, Германия всё ещё был жив. С этой мыслью я провёл всю дорогу, уже почти не слушая австрийца...