POV! Кросс
Душно. На улице с самого утра стоит невыносимая жара. Насколько мне известно, для весны на поверхности это необычное явление. Невзирая на палящее солнце и почти полное отсутствие облаков на небе, народа было много: на площади, возле открытого фонтана, плескались дети, а родители их с наслаждением окунали босые ноги в воду; в парках, в тени деревьев, отдыхали семьи; в торговом центре сновали тут и там возмущённые подростки. Необходимость заставила и меня вливаться в этот удушающий, суматошный поток людей и монстров. Дома оставаться тоже не было бы затеей хорошей — отсутствие кондиционера или хоть какого-нибудь вентилятора делало его медленно нагревающейся печью.
Мой взгляд был устремлён в небольшое окно напротив. Воздух за ним казался раскалённым, а трудящиеся в поте лица рабочие одним своим видом кричали о стоящей на небывалых высотах температуре. Один особо загорелый мужик, уверенно управляющий ковшом, выглядел так, что казалось, будто если опрокинуть на него ведро воды, то она испарится тут же, прямо на нём. От образов за стеклом магический язык прилип к «нёбу», ужасно захотелось пить.
Тонкая белая дверь открылась, а за ней в кабинет суетливо зашёл упитанный человек, с виду ни стар, ни молод. На его лысоватой голове сияли маленькие капли пота, дышал он тяжело, рвано, а немного измятая к середине дня рубашка была расстегнута на три верхние пуговички.
Мой потенциальный работодатель торопливо разместился прямо под ранее занимающим моё внимание окном в, скорее всего, горячем и неудобном кресле-стуле. Окно выходило на восток, поэтому до наступления полудня седалище находилось под палящими лучами, неудивительно, что красное лицо директора скривилось в досадливую гримасу.
— Простите, погода нарушает всё расписание.
— Ничего, я понимаю.
Маленькие глаза пробежались по мне с головы до ног, явно оценивая. По его виду можно сказать, что он нечасто имеет дело с монстрами, что подтвердилось буквально через несколько секунд:
— Я извиняюсь, но у нас мало опыта в работе совместно с вашей… ммм… расой. Надеюсь Вы не против пары вопросов?
Ещё один. Сколько можно? Кто бы знал, как я от этого устал. Удержав усилием воли глубокий вздох при себе, я понимающе кивнул. Мне ведь нужна эта работа, правда?
–Хорошо. Скажи-ка мне, пожалуйста, как у скелетов обстоят дела с выносливостью? Ты же понимаешь, наша работа предполагает колоссальные нагрузки.
Похоже, что мужчина сам не заметил, как перешёл на «ты».
— Не хуже, чем у людей и прочих монстров.
— Вот значит как. Это, конечно, отлично, а как насчёт возм…
Он остановился на полуслове из-за оживившихся близнецов. Всю половину дня я провёл в поисках какого-нибудь источника заработка, а они, само собой, были всё время со мной. Солнышко слегка их разморило, поэтому до этого момента дети, да и я, упивались работой старенького кондиционера, установленного в кабинете.
Я заметил неуверенность и насторожённость мужчины, отчего и сам незаметно напрягся. По опыту сегодняшнего дня могу сказать, что ничего хорошего дальше не последует.
–Так ты, — он нахмурил брови, усердно припоминая физиологию и разделения полов у монстров, — омега?
–Нет, я — гамма.
Во всём его облике читалась растерянность, поэтому я поспешил пояснить как можно короче и понятнее:
–Ни альфа, ни омега, ни бета. Имею признаки обоих первых полов и менее подвержен к действию феромонов как третий.
Мой собеседник немного взбодрился, но видно до конца ничего не понял. Что же, это по большей части моя вина.
— Да нам-то не сильно важно это. Главное, чтобы детей на объекте не было. Их же не будет надеюсь?
Работодатель добро рассмеялся, а я уже мысленно попрощался с этим местом.
— Скорее всего да. Или может нет. Понимаете, тут такое дело…
–Приятель, — мужчина чуть склонился ко мне телом, доверительно сверкая глазами, — скажу честно, ты мне нравишься. И я бы с радостью принял тебя в наши ряды, ведь ты выглядишь крепким и трудолюбивым парнем, несмотря на то, что скелет. Но детям не место на стройке, пусть и таким… особенным. Пройдёт какое-то время, прежде чем ты сможешь определить их хотя бы в ясли. И я не знаю точно, есть ли у нас в городе вообще место, где нашлись бы специалисты по уходу за малышами-монстрами. Очень большие риски. Ты абсолютно точно уверен, что убережешь их?
Я потупил взгляд. Что же, в его словах есть здравая доля правды. По крайней мере, причина его звучит более убедительной и гуманной, нежели в прошлых местах. Да только на кой черт мне сдалась эта жалась?!
— Я понимаю. Простите, что отняли Ваше время.
В один миг, схватив близнецов на руки, я устремился к двери. Можно было, конечно, догадаться, что просто так, без определенных сложностей, найти работу не выйдет, но кто же мог предположить, что это будет
так туго. Этот день успел мне знатно надоесть, а ведь сейчас только… я бросил прощальный взгляд на часы, прежде чем выйти за порог комнаты. Почти два часа дня? Наверняка жара вступила уже в полную силу. Нахождение на улице сейчас кажется сущим самоубийством, но деваться не куда. Надо передохнуть где-нибудь в тени, нельзя рисковать малышами. Нужно думать о них почаще. Под опечаленное кряхтение мужчины я покинул комнату, но никак не мог прикрыть дверь с ношей на руках.
— Оставьте, ради всего святого.
Я послушно забросил попытки и спешно покинул здание, с головой ныряя в кипящий, словно котёл, город. Тошнотворный ком мешал привести, сбившееся не ясно отчего, дыхание в норму. В черепушке набатом гудело обидчивое: «Несправедливо!». Сам я понимал, что не прав в этом суждении, но усемерить накативший гнев было невыносимо трудно. Хорошо, что бушевавшее внутри море негодования никак не отражалось на моём лице. Разве что, возможно, глаза выдавали скверное настроение, но у меня не было в этом уверенности. Не могу же я видеть себя со стороны, в конце-то концов.
Прервала мой внутренний монолог всё та нестерпимая духота, принёсшая с собой и усталость. Оглядев пространство вокруг, я осознал, что успел уйти не так далеко, как хотелось бы. Меня окружали тонкие молодые деревья, названия которых мне были неизвестны, да и не интересны, если уж на то пошло; белые, окрашенные на скорую руку, лавки и камни по бокам от дорожек. Сразу бросается в глаза неестественность всего. Этот сад возвели люди искусственно? И зачем? Вокруг в достатке красивейших лесков, где много мощных и прекрасных деревьев. Странные существа, люди, сами себе работы добавляют.
Как позднее выяснится, такие мини-подобия парков — один из способов обмана у бизнесменов. И какого? Таких же как они людей! Я понял это так: вырубаются леса, на их местах строятся громадные серые и скучные дома-коробки; застройщики получают и место и ресурсы, а когда толпа начинает возмущаться, выделяют на такие вот захудалые скверы небольшие территории, будто бы в знак раскаяния. Сделанного не воротишь, а тут такая попытка компенсировать потерянное, на что и жаловаться? Вот и уходит толпа по домам уже довольная и собой, что «отстояла» свои права, и своим самообманом. Примутся ли молоденькие деревца, быстро ли размоются дорожки и облупиться краска на скамьях и бордюрах, их уже не тревожит. Кто будет за всем этим ухаживать и того меньше.
Несправедливо, да? По-другому не бывает. Ни в этом мире, ни в каком другом. Кто бы не управлял нашими судьбами, им нет дела до таких сущих мелочей. Следуя за своими мыслями, я уместился под одним деревцем более крепким, чем остальные здесь. На фоне своих собратьев оно выглядит почти горделиво. Всюду обман.
<center>***
</center>
— Как ты мог так поступить?! Инк?! Они умирают! Они страдают! Мы могли им помочь!
Слова хорошо сложенного скелета эхом отражались в пространстве пустоты. Собеседник его казалось совсем не слушал — смотрел в бесконечную белизну и напевал какую-то заунылую мелодию со слишком притворной улыбкой. Слишком даже для него.
–Неа, Кросс. Не могли и не сможем. Это не наше дело,
не твоё дело и не моя
работа.
Монохромный, не веря, пытался заглянуть в зрачки друга и увидеть ответы на мучающие вопросы, но тот умело избегал зрительного контакта, прикрываясь маской беззаботности. Пришлось озвучить мысли вслух:
–Ты их защитник. Ты
обязан им помогать, разве нет?! Неужели есть силы, способные остановить Хранителя всей Мультивселенной, на чьей стороне сами Создатели?!
С каждым предложением голос повышался на несколько тонов. Искать взгляда Творца больше не пришлось: он сам повернул череп к Кресту. В глазах читалось… ничего. Абсолютная пустота, даже более полая, чем та, в которой они находились. Дежурная улыбка в сочетании с таким взором превращалась в жуткий безжизненный оскал. Голос, как бы это не было паранормально, источал холод и иронию:
— Да, я защищаю АУ, и
только АУ. Вмешиваться в её внутренние конфликты я не имею права. Если монстры в ней страдают, значит так задумывалось.
Так надо.
— Да кому, Создатели тебя подери?!
— Вот им-то и надо.
На пару секунд Меченосец подумал, что задохнётся, если бы это было возможно так просто.
— Ты шутишь.
Ни вопрос, ни утверждение. Попытка убеждения. Убеждения самого себя в своих словах.
–Неужели я настолько смешон, что даже в такой момент выгляжу шутом? Тогда хоть посмейся, а то мне как-то неудобно.
–Они не могут быть настолько, — слова подбирались парнем с трудом, — бездушными.
Инк удивленно и с долей истерики хихикнул, а Икс поспешил исправиться:
–Жестокими. Прости, не хотел задеть тебя.
— У тебя бы это и не вышло. Колбы с красками вдребезги разбиты ещё в…tale. Художник повертел куском разорванного органайзера перед лицом друга.
— А как же… получается ты можешь.
Сформулировать правильный вопрос выходило из рук вон плохо. Если в голове они звучали отвратно, то в реальности, наверняка, ещё хуже. Чернильный вновь издал смешок. По крайней мере, попытался выдавить именно его.
–Неа. Чудес не бывает, друг мой. Просто испачкал костяшки в красках, когда они разбились. Перемешались несколько, а вот какие — не знаю. Но эффект презабавный, скажи же!
Живописец демонстративно слизнул с мизинца нечто неясного цвета. Если бы Крест не выблевал всё в предыдущей альтернативе, то подобное повторилось бы сейчас.
— Больной придурок.
— А я ведь даже не стараюсь.
Наступила тишина, позволившая выбитому из колеи скелету немного придти в себя.
–Ты меня ненавидишь?
Слишком буднично прозвучала фраза, поэтому над ответом Икс даже не подумал:
— За что?
–Многим нравится направлять свою ненависть на кого-то более… материального, что ли? Намного легче презирать того, кого видишь, чем каких-то там Создателей.
Обыденный тон Хранителя мешал сразу понять смысл сказанного, но Крестоносец справился, однако вслух не произнёс ровным счетом ничего. Задумался. «Интересно, а сколько раз ему приходилось выслушивать всё это до меня?» — мысль, заставившая его содрогнуться. Нет. Пусть лучше это останется для него загадкой. Тягостной, тёмной, неприятной. Инк не торопил с ответом, а может и не ждал его вовсе, лишь заводил унылую песню вновь.
–Это несправедливо.
–Я предпочитаю слово «субъективно».
— Это одно и тоже.
Творец равнодушно пожал плечами, мол: «твоё мнение, спорить не стану». Да уж, вот тебе и субъективное мнение. Монохромный лёг на «пол» и от нелепости происходящего на лице его появилась улыбка. Собеседник, не привыкший к подобным реакциям, смотрел на него с негодованием.
— Ты
Их ненавидишь?
— Кого? — спросил Защитник, заранее зная, что ответ от этого не изменится.
— Создателей.
— Я не могу этого себе позволить.
Кросс удивленно уставился на товарища. То есть не обычное «не могу», а «не могу позволить»? Поняв смятение парня, Чернильный пояснил:
— Эмоция ненависти у меня тоже есть. Точнее была, — неловко добавил он. — Мне решать, как использовать её. Знаешь, иногда…
Его перебили:
–Тогда я не понимаю ни…
— Может дашь мне закончить?
Холодно прозвучало в ответ на его невежество, но не безразлично, что могло означать, что скоро действие той малой дозы красок скоро закончится.
— Знаешь, мне иногда кажется, словно у меня отняли что-то
Важное. Дорогое. Бесценное. Я не могу объяснить и даже понять, что это. Знаю, что ты подумаешь о душе, но, уверяю тебя: это не так. Это нечто во много раз значимее. Если бы у меня была душа, я бы отдал её ради… а ради чего представления не имею. Но мне кажется, что стоит увидеть это, или почувствовать его, то я сразу пойму, что это
То самое. Мне не хватает этого сейчас. Мне не достаёт этого всю мою жизнь, а ведь ты даже не подозреваешь сколько я уже живу. А я всё ищу
Это, жду и уверен, что обязательно найду. Этот мир чертовски несправедлив, дружище! Я не ведаю, чего даже желаю! Но я живу потому что… потому что хоть и знаю, что всё не так как хотелось бы, но всё пройдёт. И хорошее, и плохое.
***
–Себя не жалеешь, так хоть детей не мучай!
Выдернул меня из воспоминаний ворчливый грубый голос какого-то немного плешивого старика. Быстро оглядываясь, я увидел, что тени, в которой я нежился не так давно (или уже давно?), нет, и солнце сильно припекает. Близнецы вертелись из стороны в сторону изрываемые жаром светила, но ни криков, ни слёз, ни хотя бы недовольного хныканья от них не исходило.
–Спишь, что ли? — недовольно процедил старикашка, прищуривая глаза.
Неужели и правда спал? Не мог же я так углубиться в воспоминания? Вскочив, я мигом прошмыгнул под тень от большого здания, которое, похоже, всегда в это время загораживает чуть ли не половину парка. Вот закон подлости!
–Нет, простите… я не хотел…
Уж не знаю, до какой степени вид мой был потерянным, что столь злобный старичок рассмеялся. Даже почти не злорадно. Так, самую малость.
— Не хотел! Мне-то какое дело? Беды только от вас.
Мне было неловко от его слов. Не понятно к кому именно он обращался: конкретно ко мне, расе монстров, или же чему-то своему. Решив больше не заострять на нём своего внимания, я оглядел братьев. Я достал из небольшого рюкзака две бутылочки со смесью и дал малышам. Те с неохотой, но посасывали данные им бутыльки. Больше их занимал я, приземлившийся с тяжелейшим вздохом на скамью, нежели предоставленная еда.
— Сколько им? — заглядывая в колыбельку, с кивком спросил ворчун. Дрим и Найт переключили свои локаторы на него, но долго не посчитали это занятие интересным и принялись за бутылочки уже более усердно.
— Месяцев восемь, я полагаю? — мой неуверенный ответ вызвал у собеседника раздражение:
— Это вопрос?
Предпочитая не отвечать, я смотрел на детей.
–Ну рассказывай, что там у тебя.
Я во все глазницы уставился на мужчину, прибывая в изумлении. Своей внезапностью доверия он не внушал, да и, похоже, не пытался. Под его нетерпеливый возглас я стал со скукой пересказывать события сегодняшнего дня.
Седой слушал без особого интереса, а по окончанию рассказа с досадой зевнул. Он встал, по-старчески кряхтя, и проговорил как бы для себя, но чтобы я точно его услышал:
— Тоже мне. «Проблема»! А ну! Пошли со мной, покажу как решаются твои «проблемы», остолоп!
Все люди на поверхности… такие?
