Танцуй под пламенный фламенко

Кончики пальцев моментально кольнуло, словно по ним прошелся ток в двести двадцать вольт, а тело обдало невыносимым жаром. Переместившись, чужие ладони очертили контур лица гангстера, щекоча подпиленными ногтями. Мурашки забегали по позвоночнику, отзываясь где-то в печенке, и спустились еще ниже, по бедру, минуя коленные чашечки, доходя до самых пяток. Смущение не заглушала даже боль в определенном месте, порожденная от суммарно около трех часов езды на непривычном виде транспорта и в еще более непривычной позе по крайне колдобистой дороге. Кончик горячего языка, точно пробуя лакомство, облизнул нижнюю губу Леоне, будто подсказывая приоткрыть рот. — Бруно... — воспользовавшись тем, что Буччеллати на долю секунды прекратил проявлять инициативу, Леоне попытался возмутиться, но голос был тих и смущен. — Тебе не нужно ничего говорить. Если будет противно, оттолкни. Аббаккио с шумом выпустил воздух из легких, грудь слегка опала в размерах. Как он мог?.. — Я подумал, — продолжил капореджиме, не прекращая гладить мужчину по скулам, ведя тонкими пальцами от щек к подбородку и обратно, — это наиболее эффективный способ заставить тебя успокоиться. — Только и всего?.. — в голосе Леоне прозвучало плохо скрытое разочарование. Бруно на подобную реакцию тихо хмыкнул, прикрывая длинными ресницами синие радужки. Ничего не говорил, ничего не обещал. Что же значил этот поцелуй, что же им хотел показать капо? Ощутив всю тяжесть вспыхнувшего на щеках румянца, Леоне воспользовался моментом невидения босса и торопливо поднял глаза, приблизился к мужчине вплотную и остановился, буквально взахлеб рассматривая его тепло-спокойное лицо, тонкую шею, гладкие плечи. Они все еще не переоделись, кое-где на щеках виднелись следы грязи и копоти, а объемная копна растрепанных темных волос делала Буччеллати похожим на взъерошенного вороненка. — Надо раздеться, — невпопад буркнул Аббаккио, и Бруно напротив него вздрогнул, рассмеявшись. Смех был звонок, но пугающий в своем особенном тоне. — Так быстро? — Я к тому, что ты грязный. Да и раны нужно обработать. — М, — Буччеллати кивнул, замолчал и с любопытством,(не без странной строгости), принялся разглядывать лицо Леоне. А затем, медленно прикоснувшись к черной рубашке, он легко справился с верхней пуговицей и оттянул низкий воротник-стойку. Освобожденная кожа на шее пестрила мелкими царапинами — заслуга прошлого боя. Убедившись, что Аббаккио внимательно смотрит на него, Бруно продолжил, и пальцы ловко задвигались дальше. Уже три верхних железных пуговицы были расстегнуты, демонстрируя бывшему копу причудливые тканевые узоры, покрывающие грудь. Дыхание перехватило, когда Буччеллати опустил правую руку, ту самую, на которой был оставлен ожог, и манжет черной рубашки съехал вниз. Он остался в одном белье и узких джинсах. — Антисептик, Леоне. — Что? — Аббаккио хлопнул глазами, поднимая рассеянный взгляд обратно на лицо капореджиме. — Аптечка. Раны нужно обработать, помнишь? Леоне скрипнул зубами, повинуясь голосу разума. Он не совсем понимал, чего хочет от него капореджиме, настойчиво играясь с эмоциями Леоне прямо сейчас. Быть может, тот, найдя забавным влечение Аббаккио к себе, действительно не желал ничего более, чем привести его в чувства подобной выходкой? Гангстер качнул головой. Это не было в характере Буччеллати. Хотя, кто он такой, чтобы знать про подобные детали в темпераменте босса? Совершенно изысканные манеры Буччеллати не вязались с внезапным поцелуем, а набраться смелости и спросить напрямую про подобный казус у Леоне вряд ли повернулся бы язык. — Я в ванную. Не забудь снять джинсы, лодыжку тоже нужно будет обработать. — Непременно, — спокойно бросил Буччеллати и Леоне вытянулся от неприятного, липкого чувства пугающей растерянности. Осознание ударило по макушке внезапно, подобно молнии в чистом поле— он сам все испортил. Он сам остановил Буччеллати. Быть может, согласившись на поцелуй без конкретных обязательств, они бы быстро перешли к чему-то более существенному, горячему и близкому. Тогда, вполне возможно, все мечты Леоне в один миг переросли бы из незрелых фантазий в настоящее достижение желаемого будущего. Но это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. В действительности, его жизнь разлетелась бы вдребезги, подобно кружкам горячего кофе в номере отеля. Он был свято убежден: после пережитого они бы не смогли смотреть друг другу в глаза. Аптечка, как и ожидалось, оказалась в ванной комнате, спрятанная в шкафчике за зеркалом. Вспоминая курс оказания первой помощи в полицейской академии, а так же обыкновенную школьную программу, он неудачно запамятовал, что брать в первую очередь, и не сразу заметил, как чужие руки хлопнули его по плечу, отодвигая от квадратного отражения. — Нужно промыть раны холодной водой. — Если ожог первой или второй степени... — машинально вставил Аббаккио, поворачивая голову к подошедшему. Буччеллати послушался совета Леоне, оставшись в одном белье. Обнаженные участки кожи покрывало черное кружево, огибая грудь разнообразными завитушками, и Аббаккио, с трудом внемля чувству благородства, отвел взгляд от подтянутых ягодиц в черных, узких трусах, на приоткрытую дверь. — Расскажешь основные действия при ожогах? — мимолетно бросил Буччеллати, приглаживая черные волосы мокрыми руками. — Уверен, ты в курсе, что нужно делать. — Совсем нет. С пулевыми ранениями встречался много чаще. Спасибо Мисте. Леоне удрученно вздохнул. Разумеется, Бруно знал, что делать, и просто игрался с ним. Только вот зачем?.. — Хорошо. После охлаждения место ожога нужно прочистить. Буччеллати стал копошиться в аптечке, доставая маленький полимерный пакетик. Распрямив пальцами шуршащую упаковку, он передал ее Леоне, а сам уселся на край акриловой ванны. — Это подойдет? Леоне выгнул бровь, внимательно осматривая название на упаковке. Антибактериальное мыло. — Вполне. — Хорошо, — Буччеллати приподнял стопу, с усилием вытягивая ногу, — можем приступать? Аббаккио с опозданием осознал, чего добивается Бруно: зябкий холодок пробрался в сердце и кольнул, отозвавшись болью в левой части груди Переливающиеся радужки скрылись за черными ресницами, а на щеках вспыхнул румянец. Он нежно взялся за чужую стопу, за мягко изогнутую внутрь арку, и почувствовал, как дрогнул Бруно от прикосновения. — Ожог несерьезный... Но мы все равно его перебинтуем, — подытожил Аббаккио, вглядываясь в покрасневшую кожу, покрытую маленькими волдырями. — Все, что угодно, — согласился Бруно, и Леоне окончательно поплыл с томного придыхания, с которым Буччеллати произносил каждое отдельное слово. Против воли, но не без желания, Аббаккио повел взглядом по твердой икре, по бедру и дальше, туда, где черное, выглядящее безумно миниатюрным и узким белье натягивалось. Низ живота свело судорогой при виде небольшого бугорка. Покалывающие волны усиливали пульсацию возле паха, и Леоне замер, не в силах совладать с собственными желаниями. Бруно смотрел на него с чуть заметным прищуром, и, когда мужчина закончил с обработкой раны, повел ногой по чужой ягодице вниз, пока пальцы не коснулись холодной плитки. — Спасибо. Леоне выпрямился, расправил плечи, и смело взглянул в глаза Буччеллати, пытаясь держать голос как можно ровнее: — Бруно, что происходит? Буччеллати наклонил голову, лукаво сверкнув синими глазами. — В каком смысле? — Готов поклясться, ты меня... — Леоне сглотнул ком в горле под внимательным взглядом Бруно, который будто только и ждал продолжения фразы. — Соблазняешь? — Еще с поцелуя, как ты можешь видеть. Пытаюсь, если быть точнее. Ты более неприступен, чем я думал, что странно, учитывая все прошлые намеки... — Намеки? Боже, Мария, защити меня...Это выглядело, как намеки? — Леоне уселся на край ванны, возле Бруно, и молча схватился за голову, пытаясь не застонать от досады и стыда за собственное поведение. Сублимация — это все, что от него требовалось, просто держать дистанцию и не позволять Буччеллати думать лишнее. — Леоне... — голос Буччеллати вздрогнул и мужчина тихо рассмеялся, качая головой. — Я не понимаю тебя, — Леоне навострил уши, поднимая изумленный взгляд на мужчину, — я знаю все стадии развития трупного окоченения, знаю все признаки сквозного ранения, могу вычислить по размеру раны тип патрона и его калибр, но не понимаю обычных человеческих взаимоотношений. Я видел, как ты смотришь на меня, как краснеешь и мнешься при случайных прикосновениях, и гадал, как это понять и интерпретировать. Ведь если бы я ошибся, это могло поставить меня в неловкое положение. Я правда думаю, что тебе может это мешать... Я попытаюсь помочь тебе, Леоне. Чтобы ничто не отвлекало тебя от работы, — этот голос заставлял трепетать и одновременно с этим погружал в тоску, тот самый голос, который он мог бы слушать каждый день, и он мечтал это делать, мечтал просыпаться от его бархатного тона и целовать те уста из которых он доносился. Но смысл, который Бруно пытался донести до Леоне был предельно прост и понятен: Аббаккио своими чувствами ставил успешное завершение их общего задания под угрозу. Внезапно все встало на свои места, и гангстер медленно прочувствовал, как из сердца выветривается все тепло, оставляя одиноко блуждать гулкий ветер по клапанам. — Да. Спасибо, — Леоне шумно выдохнул и повернул голову в сторону Буччеллати. Тень подавленности вперемешку с безнадежной тоской мелькнула по физиономии Бруно, но Леоне воспринял это за мираж. С чего бы подобному отображаться на прекрасном лице его босса? Если ему не суждено ощутить любовь Бруно, то он может попытать счастье и прикоснуться к прекрасному, чтобы отпустить после. Буччеллати заметил, как задвигались к переносице светлые брови, и, взглянув на распахнутую настежь дверь в ванную, он осторожно шепнул: – Просто расслабься, – капореджиме нежно прикоснулся к чужому подбородку, приподнял удрученное лицо и невозмутимо оглядел, стремительно приближаясь. Леоне не нашел в себе сил и дальше смотреть на смущающее действие, он приоткрыл глаза, давая Буччеллати вдоволь насладиться страдальческим лицом напротив. Столько лет блюсти правила, которые бывший коп написал сам для себя, и в один миг забыть их, забыть про дистанцию и личное пространство. Чуть приоткрытый рот с темной, размазанной на губах помадой, заостренный нос, чернота под закрытыми ресницами. Как странно, что Буччеллати раньше не замечал, что Аббаккио красит глаза. Бруно несдержанно укусил нижнюю губу Леоне, оттягивая ее на себя. Как только мужчина замычал, Буччеллати продолжил, сначала покусывая, а затем снова углубляя поцелуй, проникая в горячий рот языком. Леоне таял под натиском страсти, входя во вкус с опозданием: он схватился за темные волосы на чужом затылке, сжал их, и притянул Буччеллати еще ближе к себе, посасывая и играя с проворным язычком. Только сейчас Аббаккио понял, что чужие губы, мягкие и бархатистые, имели привкус фиников. Поцелуй стал более требовательным, несдержанным: две стороны настойчиво боролись за инициативу, и никто не желал сдавать позиции. — Нечестно... — и все же, Буччеллати первым оторвался от Аббаккио, тщетно пытаясь перевести дыхание. Мутная дымка застилала синие глаза. Чужая грудная клетка тяжело вздымалась, растягивая ткань кружевного белья, а на лбу блестели бисеринки пота. — Ты все еще одетый. — Это легко поправимое дело... — Леоне и сам едва дышал: воздух, который перекачивали легкие, казалось, превратился в тягучую огненную жидкость, заставляя захлебываться при каждом вздохе. Аббаккио мотнул головой, вскакивая с края акриловой ванны. Он нежно потянул Буччеллати за собой, но сообразив, что хромая нога все еще доставляет тому существенный дискомфорт, преспокойно поднял капо на руки. Бешеный стук сердца заглушал слова Бруно, которые, очевидно, были адресованы несущему. Губы беззвучно шевелились, будто капо силился передать ему что-то важное, но звуки безуспешно гасли в шуме от вихрящихся мыслей. Тогда он заставил себя остановиться. Леоне с шумом вобрал побольше воздуха через рот, и кивнул в сторону Буччеллати, на вид такого изящного, податливого и безумно уязвимого сейчас: — Просто хочу сказать, что тебе идет байкерский стиль. — В этом часть твоей заслуги, — Леоне говорил тихо и приглушенно, но на удивление ровно, продолжая нести капо на руках в сторону спальни. Небрежность в темных, растрепанных волосах, добавляла особого шарма в образ всегда идеального капореджиме; его гибкая, стройная фигура живописно изгибалась при прикосновениях к неровно вздымающейся груди. Его плечи были донельзя тонкие, а руки, обычно грациозные и ловкие, сейчас комкали белую простынь, впиваясь аккуратным маникюром в чистую ткань, будто грозясь разорвать на части. Леоне успел приметить множество мелких деталей, пока укладывал Буччеллати на кровать, пока нависал сверху и нежно вел указательным пальцем от кончика подбородка к груди Бруно. Гладкая кожа была сравнима с бархатом, и Леоне начинал теряться в своих ощущениях, эмоциях и мыслях, стремительно выпадая из реальности. Он натурально тонул, молча и эгоистично требуя от Бруно большего. Руки мужчины скользнули ниже, поглаживая гладкую и теплую кожу на подтянутых бедрах. Капо тяжело задышал, с усилием позволив себе бесстыдно развести ноги в стороны. — Всегда было интересно, почему ты носишь белье. — Всегда было интересно, почему ты красишь губы, — моментально парировал Бруно, и Леоне улыбнулся, пристыженный поднятой темой. — Хочешь сказать, мы оба ненормальные? — Не в плане предпочтения в одежде, разумеется... Главное же комфорт, верно? Бруно сжал ногами бедра Леоне и резко дернул в бок, сим захватом вновь начиная битву за превосходство. Лишь мгновение — и положение мужчин поменялось. Буччеллати опрокинул Аббаккио на кровать, ухватив за тонкую талию. — Мне комфортно, а тебе?.. Бруно запустил обе пятерни в темные волосы. Одна темная прядь выбилась из общей копны волос, и Леоне ловко подцепил ее пальцами, аккуратно заправляя за ушко. Гангстер проигнорировал чужой вопрос, не отвлекаясь от лицезрения прекрасного. Ведь тело Бруно было невероятно привлекательным: изгибы талии в тугом переплете из черных ниток манили, разогревали интерес и заставляли хотеть большего. И Аббаккио хотел. Хотел попробовать все, что сознание активно вырисовывало в образах и мыслях по ночам. Попробовать взять что-то из литературы, что-то из видео в интернете, что-то из запретных фантазий, куда Леоне частенько запрещал входить себе же. Аббаккио замычал и несдержанно потянулся к обольстительному боссу, обвивая руками талию Буччеллати. Он поцеловал куда-то в живот, не целясь. Недолго думая, гангстер оставил еще один отпечаток помады, совсем рядом, с наслаждением отмечая, как напрягается пресс капореджиме. Беспорядочные поцелуи сопровождались громкими, мокрыми причмокиваниями, и оставляли после себя заметные темные метки, которые безумно хорошо ложились на кожу Бруно. Капо вдруг задрожал, стоило руке Леоне пройтись по его промежности. Мужчина замямлил, пытаясь что-то сказать, но Аббаккио слишком вошел во вкус, чтобы останавливаться на полпути. Его хотелось зацеловать дальше, бесконечно оставлять отпечатки черной помады на нежной коже, и тем самым полностью присвоить себе. Леоне ухватился за чужие бедра и притянул Бруно еще ближе к себе. Стройные ноги капореджиме мелко задрожали, стоило влажному языку Аббаккио провести дорожку от пупка до паха, щекоча дыханием темную ткань. — Леоне... Буччеллати закусил губу, пытаясь заглушить шипение от нарастающего напряжения. Он ласково провел рукой по светлой макушке, зарываясь пальцами в прямые пряди, а второй ладонью аккуратно отодвинул ткань нижнего белья. Из него моментально показался налитый кровью член, и Леоне непроизвольно облизнулся, думая лишь о том, как бы доставить капореджиме еще больше удовольствия. — Ты когда-нибудь... — начал спрашивать Аббаккио, но мягкий голос прервал его мысль одним коротким: — Никогда. Гангстер почувствовал облегчение, послушно опуская взгляд. Чувствуя, как в волосы глубже зарываются чужие пальцы, как нежно направляют его лицо к возбужденному органу, он послушно открыл рот, позволяя Буччеллати взять инициативу в свои руки. Пока что. Чувствуя, как по языку скользит пульсирующая головка, Леоне поплыл, сильнее впиваясь длинными пальцами в ягодицы капореджиме. В следующую секунду в горло резко толкнулись, и Леоне закашлялся, имея неосторожность подавиться. — Прости, я перестарался? — Бруно попытался отодвинуться от мужчины, дать ему как следует откашляться и отдышаться, но Леоне не позволил Буччеллати отпрянуть ни на сантиметр, пошире открыв рот. Подавляя рвотный рефлекс, он максимально расслабил горло, чувствуя, как в него, стараясь осторожно, но с чувством, с намеренным желанием получить удовольствие, вбиваются, как солоноватый привкус заполняет всю ротовую полость, как слюна вытекает из уголков рта, пошло капая с подбородка. Бруно отступил, когда Леоне стало совсем нечем дышать. В подобном поведении кроилось обыкновенное желание хотя бы на мгновение заставить капо думать лишь о нем. Перед глазами замельтешил образ Роджо, надоедливый и шумный, и Леоне невольно обозлился, пытаясь выкинуть раздражающего переводчика из головы. От ревности крутило, корежило, разрывало на части. Она натурально сжигала душу, и Леоне с трудом сохранял контроль над собой, буквально захваченный мыслью в следующий раз послать Роджо, с его восхитительными способностями к диалогу, куда подальше, четко и прямо, и не позволить подозрительному испанцу сувать нос куда не следовало. За откровенным собственничеством, теплился и страх потерять Буччеллати. Особенно после того, что они собрались совершить и уже прошли точку невозврата. Леоне не мог стереть себе память, прошлое всегда тяготило его, напоминая о себе, но еще более тяжелым грузом оседали внутри обида и злость за вероятное одиночество в скором будущем. Бруно научил его заново жить, помог облегчить мучительную ношу и начать все с чистого листа. И эта жизнь кончится, стоит Бруно уйти от него к кому-нибудь другому. Как правильно с точки зрения морали цепляться за капо мертвой хваткой, подобно несмышленому ребенку, и иметь бесконечно огромное, эгоистичное желание привязать к себе? Бруно не чувствует к нему ничего возвышенного, так почему у него все еще теплится надежда на будущее с ним? Черная футболка, которую Леоне надевал под кожанку, полетела вниз, стоило Буччеллати применить способность своего станда. — Так намного лучше, — чужой шепот раздался возле уха. Капореджиме бесцеремонно наклонился к шее мужчины, к обнаженной коже, и шумно вдохнул, наслаждаясь терпким ароматом. Аббаккио вновь забыл, о чем переживал, и подался навстречу чарующему мужчине, послушно запрокинув голову. — Как далеко ты хочешь зайти, — поинтересовался Леоне и тихо ахнул на выдохе, когда босс припал губами к его набухшей, пульсирующей венке. — Максимально, — Буччеллати легко оттолкнулся от чужого тела и мягко опрокинулся на кровать, — я знаю лишь теорию, так что надеюсь, все сделаю правильно, — осторожно и странно конкретизировал капо, поднося указательный и средний палец ко рту. Вязкая слюна тут же заставила кожу заблестеть, и Аббаккио затаил дыхание, будто боясь спугнуть удачу. Бруно успел стянуть белье, оставляя его висеть на согнутой коленке, и робко выдохнуть. Все, что происходило дальше, никак не укладывалось в ватной голове Леоне: чужие пальцы медленно провели по животу, осязая каждый дюйм горячей кожи, а затем развратно и без единого намека на стыд опустились к раздвинутым ногам. Он не видел процесс, но почти ощущал, как мужчина бесстыдно вставлял в себя пальцы, будто не в первый раз имея подобный опыт. По лицу Буччеллати невозможно было составить представление, насколько силен был его дискомфорт, и только насупленные темные брови выдавали внутреннее напряжение. Леоне еще раз вдохнул полной грудью,и пододвинулся ниже, к острым коленям. Пальцы проходили в узкое отверстие и с легкостью выходили, под сиплое дыхание Буччеллати, который на мгновение остановился, стоило Леоне огладить его поджатое бедро. Если быть полностью откровенным, Аббаккио натурально наслаждался тем, как глубоко и немного грубо двигались пальцы, как останавливались, раздвигаясь в стороны, чтобы он, Леоне, все хорошенько рассмотрел. На подобный щедрый жест гангстер лишь поджал губы, чувствуя, как в комнате, и до того душной, стало невозможно дышать, как терпение начинало лопаться. Не в силах больше сдерживать свои желания, мужчина рывком потянул чужую руку, заставив босса с недовольным, тихим стоном вытащить пальцы. Бруно готов был мстить, с неожиданной силой хватаясь за чужие плечи. Тяжелые вздохи и похотливые стоны раздались у самого уха Леоне, очаровывая каждую клеточку тела: каждый лишний выдох обдувал бледную кожу, разнося мириады знойных мурашек по позвоночнику. Несмотря на странную тоску на сердце, Аббаккио был возбужден до предела. По коже мужчины пробежал табун из покалывающих разрядов, оседающих в самом паху. Буччеллати махнул рукой, и узкие джинсы Леоне, подобно футболке, превратились в небольшие кусочки, окаймленные молниями. Бруно не нужно было многое, чтобы своим видом раздразнить гангстера, довести до точки кипения, но он действительно старался, положив ладонь на собственный член. Леоне облизал указательный палец, и вставил его на место чужих, слушая сладкое мычание от капореджиме. Растягивая порозовевшее колечко мышц до предела, Леоне навис над Бруно, позволяя тому обнять себя за шею. — Прости, мне трудно сдерживаться. — И не надо, — голос Буччеллати ласково обвил сознание, и Аббаккио пронизала дрожь,как от холодного ветра – дрожь восторга и паники. Леоне послушно склонился над ним, даря мокрый поцелуй в приоткрытые губы. И Бруно подыграл, начиная извиваться под его подтянутым телом, отключая мозг и бросая тело на растерзание чувствам. — Леоне!..— голос сорвался на вскрик, стоило почувствовать, как Аббаккио вошел в него. Влажная головка исчезла внутри Буччеллати, максимально растягивая задний проход, и гангстер хрипло выдохнул, давая боссу привыкнуть к давлению. Он слышал, с каким трудом Бруно сохранял спокойствие, наперекор сильному сердцебиению, и ощущал, как чужое тело напрягается, с силой сжимает его пульсирующий член изнутри. Чужие ногти впились в ягодицы, и Аббаккио робко заглянул в лицо капореджиме, глядя на блестящий от испарины лоб. — Очень больно? — По ощущениям, будто Дьяволо вновь живот проткнул. Если я тогда остался жив, то и сегодня справлюсь. Не переживай, — заговорщически зашептал Бруно, успокаивая. Манящее, всепоглощающее тепло, обволакивающее член, не давало и шанса на продолжительный контроль. Волны удовольствия проползлись от паха до самой макушки, пробежались мурашками по позвоночнику, и осели где-то в голове. Аббаккио издал гортанный стон и двинулся вперед. Буччеллати лишь зашипел от распирающей боли, но не прекращал сжимать чужие ягодицы. Не обездвиживал наглого гангстера, не отстегивал ему ни ноги, ни руки. Он терпеливо принимал чужой член, мягко двигающийся внутри тугого отверстия. Леоне хотелось раствориться в этих ощущениях, целиком отдаться Буччеллати, без остатка, навсегда стать единым целым, подобно близнецам сплестись душами и поделиться с капореджиме безграничными чувствами, исходящими изнутри. Зашипев то ли от досады, то ли от удовольствия, Леоне обнял капо руками, и принялся двигаться. С чужих губ сорвался еще один тихий стон. Аббаккио припал губами к шее своего босса, страстно зацеловывая с остатком размазанной помады, и без перерыва принялся мягко шептать его имя. Звуки, которые Бруно издавал приоткрытым ртом, безумно грязные и развратные, были теми, которые Аббаккио больше никогда не услышит за пределами этой спальни. Градус возбуждения стал повышаться, и Леоне, не удержавшись, положил ладонь на чужой член. Бруно выгнул поясницу до хруста, принявшись двигаться в ладонь Аббаккио с небывалым усердием. Нависший над ним мужчина нагло раздвинул половинки бедер шире, наблюдая за тем, как член входит в тугую, розовую дырочку. Смотря на это потрясающее зрелище, Аббаккио не заметил за собой, как его движения стали более уверенными и размашистыми, как он приблизился к мужчине, заглушая тихие стоны французским поцелуем. Они продолжали неистовое сражение за главенство, в бешеном танце сплетая языки. С каждым движением Леоне ощущал, как сильнее сжимаются внутренние стенки, как при каждом нажиме на простату Бруно вздрагивал и пытался сдержать очередной громкий стон. Аббаккио не верил, что его капореджиме был настолько чувствителен. Он закинул бедро Буччеллати себе на талию, не трогая пораженную огнем ногу, и, уткнувшись лицом в бархатную шею, задвигался еще резче, стараясь довести Буччеллати до пика удовольствия, до настоящего оргазма. Бруно не заставил себя долго ждать: толкнувшись головкой в руку Леоне в последний раз, он кончил на свой живот, запачкав семенем чужую ладонь. Все еще преисполненный возбуждением, что било по голове ураганными волнами, гангстер несдержанно облизнул пальцы в мутной жидкости, вырывая из уст Бруно последний, истомленный, судорожный стон. Леоне кончил через мгновение после своего босса, еще несколько раз толкнувшись в податливое тело. Звонок входной двери прервал тишину в квартире. Прохладный весенний ветерок всколыхнул занавески, разнося птичье щебетание по комнате. Леоне зажмурился, отказываясь пробуждаться от приятной дремы, но шелест мягких покрывал с другой стороны кровати, заставил его приоткрыть глаза, впечатываясь взглядом в сутулую, от внезапного утреннего пробуждения, спину капореджиме. — Я открою, не вставай, — мягко прошептал он, и по позвоночнику Леоне вновь прошлось трепетание. Воспоминания, одно за другим, вспыхнули в голове, сменяя друг друга с небывалой скоростью. И когда мужчина вышел из спальни, Леоне ничего не оставалось, как застонать, уткнувшись носом в подушку. Он замер, стараясь раствориться в постельном белье, исчезнуть навсегда, и больше никогда не смотреть в глаза Буччеллати. Леоне ведь даже не пил, чтобы списать все на алкоголь... Краем уха до него долетел знакомый, раздражающий возглас Рождо, и Аббаккио, скрипя зубами, моментально вскочил с кровати. Почему же он не удивлен, что именно этот мужчина смог потревожить их?..