Мне больно видеть белый свет Мне лучше в полной темноте Я очень много много лет Мечтаю только о еде Мне слишком тесно взаперти И я мечтаю об одном Скорей свободу обрести Прогрызть свой ветхий старый дом
Когда в жизни все хорошо, ты всеми силами стараешься забыть прошлое, не обращать на него внимания, сосредоточиться на том, что у тебя есть сейчас, на счастье, и когда теряешь бдительность, жизнь наносит удар разбивая все ожидания вдребезги. «Я опять доставляю одни неудобства», — пронеслась мысль у парня на периферии сна и яви. Первым, что он почувствовал была боль. Мозг буквально стонал от боли, что пронзала каждую нейронную связь, казалось все синоптические связи были нагружены до предела и готовые лопнуть в любой момент. Сжав с силой зубы, тигренок ощутил мерзостный вкус зубной крошки во рту. Такая боль уже давно вышла у него из привычки, опоясывающая всю голову, давящая на глаза и виски, буквально вдавливающая черепную коробку в мозги. Она обычно появлялась после сильных переживаний юнца жившего в приюте, но за время которое он провел на свободе вне оков, вне каждодневных избиений без права дать сдачи, он не чувствовал этой боли уже довольно давно. Будучи в силах лишь только повернуться на бок, Ацуши так и сделал, накрывая голову прохладной стороной подушки. Холод должен был слегка остудить его мысли, помочь справиться с тошнотворной болью разъедающей мозг, но он делал это довольно медленно, с каждой секундой все больше и больше исчезая при этом. Зашипев сквозь зубы, Накаджима откинул подушку и положил на лоб свою ладонь. Ему казалось, что если не держать мозг, даже посредством просто лежащей руки на голове — он выпрыгнет, разорвавшись миллионом искр в завораживающем кровавом фейерверке. До носа донесся знакомый запах пряного вина с нотками дуба и, казалось, кофе. Глаза сами по себе открылись, выискивая обладателя столь чудесного аромата, но вместо этого нашли лишь темную комнату чуть освещенную неясными лучами луны. Зверь лунного света в нем разминал свои лапы и выпускал когти, медленно, утробно, но довольно урча. Скоро должно было быть полнолуние, и зверь это ощущал, просился на свободу, однако, слишком часто стал его использовать юный мальчик, что так не хотел принимать в себе дикую сторону. И слишком сильно он подавлял, обессиливал зверя, что, рано или поздно, обещал вырваться из гнета хозяина и повеселиться всласть, заставляя весь мир содрогнуться от мощи его лап и когтей, от всего того, что так тщательно скрывал белобрысый юноша. И сейчас, не ожидая команды от мальчишки, тигр дал ему на время свои глаза, чтоб в очередной раз убедиться в своем одиночестве и отсутствии того, по кому сердце с каждой минутой начинает стучать все более трепетно. Ацуши был в недоумении, он отчётливо ощущал пряный аромат, что окутывал, забирал сознание в далёкие дали и вызывал ощущение спокойствия и умиротворения. «Откуда он?» — спросил сам себя юноша, в недоумении неаккуратно переворачиваясь на бок. Не такая уже острая, а скорее ноющая боль слегка уколола руку. Неприятно, неожиданно. Ацуши поморщился, накрыв свою руку второй, и отчетливо ощутил прилегающую ткань, что была надежно закручена вокруг его руки. Четкое положение витков говорило о мастерстве того, кто делал перевязку, а въевшийся аромат с головой выдавал хозяина вещи и волонтера в одном лице. Неверяще повернувшись к окну в котором не было и намека на гардины, Накаджима с боязнью посмотрел на луну. Затуманенное сознание спросонья не желало отвечать на простой вопрос юноши: «что с ним произошло?».А ночное светило все дальше катилась по чудесном небосводу, усыпанному, словно бисером, мириадами звезд. В глазах наблюдающего за этим паренька, что недавно казалось утратили всякий блеск и осмысленность, были отблески этих звезд. Отражения в темноте поблескивали разноцветными искорками на радужке парня. Резкий свет, загоревшийся неподалеку отвлек мальчика от небосклона. Вздрогнув всем телом, он лишь слегка напрягая недавно столь болящие, а сейчас лишь ноющие, мышцы, приподнялся на локтях. Маленькой, спустившейся звёздочкой светился дисплей телефона, что явно намекал на бестолковость своего владельца надписью:«у вас остался 1% аккумулятора». С тихим вздохом парень перекатился на бок, ему не хотелось сейчас вставать, а в голове была пустота, что разъедала мозг не хуже наркотиков. «А как же работа?!»— завопило сознание уже почти задремавшего мальчишки. Быстрым рывком, мальчик сел, сейчас его не тревожило внезапное потемнение в глазах и то, как сильно начало гудеть в голове после резкого подъема. В голове билась лишь одна мысль о поиске аппарата связи, что позволит ему не проспать поход туда, где его великодушно приютили. Окинув поблескивающим неоновыми бликами тигриным взглядом пол, он заметил странную черную коробочку, что сразу классифицировал как долгожданный аппарат, и лишь встав и нагнувшись за ним, ощутил неладное. Под экраном поблескивало оповещение о пропущенном вызове и новом входящем сообщении. Лишь поставив телефон на зарядку, Накаджима смог с замиранием сердца открыть сообщение. Оно было от Куникиды и содержало, как обычно, короткие, но лаконичные предложения. «Шкет, у тебя три дня выходных, за тебя договорился этот чертов суицидник. Отчета о выполнении задания не надо предоставлять. Не выбивайся из графика и приходи в норму. В агентстве ещё куча работы. Возможно у тебя появились вопросы про возможность твоего увольнения, однако ты прошел проверку, и мы не хотим терять столь…продуктивного сотрудника.» «Отпуск…?"—слегка удивленно подумал юноша, что не ожидал столь странных слов от коллеги. Мысли юноши сами собой направились не в ту сторону. Задумчивым взглядом, он смотрел в пустоту. Ведь сознание было далеко в прошлом, во временах приюта.***
Маленький мальчик стоял на коленях не переставая плакать, на хрупком тельце не было и пятнышка не запачканного новыми синяками и ссадинами. Отпечатки чьих-то сапог и аккуратных туфель отчетливо проступали грязными следами на столь бережно носимой одежде мальчика. Сегодня над ним поизмывались на славу, избивая ногами, таская за только недавно отросшие волосы, втаптывая в грязь не только тело, но и, в очередной раз, душу малыша. Полными слез глазами и с уже охрипшим голосом, он умолял остановиться смотрителей. Не то что бы он сделал что-то непростительное, мальчик, всего-то, без разрешения просидел в библиотеке на пару минут дольше. Однако этого хватило, для того, чтобы найдя юношу за еще неумелым чтением старинных фолиантов, предать его наказанию. Причина побоев была проста, провинность была нужна лишь для того, чтобы выместить страх. Свой животный ужас перед мальчишкой, которого не раз во время полнолуния находили в эпицентре хаоса. Уже не оставалось ни малейших сомнений, что мародером продовольственных полей, рецидивистом, был этот мальчик, и лишь борозды на земле и строениях, что оставили явно не детские руки, говорили о том, что дело не чисто. И люди боялись, боялись до кошмаров, дрожи в коленках, до внезапно появившейся ненависти…ведь то, что нельзя объяснить, что не получается понять и с чем не получается смириться–должно быть уничтожено. И нет, это не жестокость именно этих взрослых, это всего-то основные человеческие инстинкты, что живут в подкорках сознания, что позволяют бороться с теми, кто угрожает жизнедеятельности носителя. Ацуши не понимал, почему его мучают так долго, уже не первый год, ведь есть куда более простой способ убийства, но ему позволяли жить, позволяли питаться со всеми и читать. Ацуши не понимал, но уголовный кодекс и полная отчётность государству о жизни и здоровье всех обитателей приюта служили ему основной и единственной защитой. Почувствовав очередную адскую вспышку боли от прилетевшего ему в ребра удара каблуком, мальчишка с ужасом услышал треск. Словно бы ломалась старая доска или толстая палка. Это был уже пятый треск за этот день, а с каждым новым дышать становилось все труднее и труднее. Вот и сейчас, скрутившись калачиком юноша упал на бок и дико закашлялся прижимая маленькие ручки ко рту, с ужасом ощущая, как по ладоням и меж пальцами просачивается что-то теплое и склизкое. Сколько он так кашлял, парень не понимал. Единственное что он сейчас разбирал воспаленным от боли и сотрясений мозгом, это то, что когда приступ кашля чуть утих, он был в комнате уже один. Серое помещение с кушеткой и дверью. Оно больше напоминало тюрьму, чем комнату в детском доме, единственное, что отличало это место– отсутствие решеток на окнах и вставленные вместо этого витражи. Не в состоянии встать из-за ушибов, гематом и ссадин, паренек пополз медленно, с оттяжкой, но верно перебирая руками, передвигаясь по пластунски, как во время нахождения на вражеской земле или игры в войнушку у других детей, вот только, с этой вражеской земли ему был лишь один выход- совершеннолетие. Добравшись до прикрепленной к стене двумя цепями кушетке, напоминающей койку в поезде, Накаджима тяжело застонал. Ему нужно было как-то подняться, хоть чуть-чуть, ибо еще короткие ручки, не доставали до края койки, чтоб водрузить туда многострадальную тушку за пару рывков, но мальчик не мог, он был не в состоянии хоть немножечко подняться, слишком много сломанных и вывихнутых костей для этого. Но внезапно, лилово-золотые глаза расширились в удивлении, попутно придавая зрачку ромбовидную форму. В теле мальчика послышался легкий хруст вправляемых костей. Заорав от боли, парень упал на пол, скрутившись в позу эмбриона. Ему было больно, адски больно, из глаз брызнули слезы, и лишь закусив язык, он сумел прекратить стонать от ощущения, как кости выворачивает на изнанку, как они с хрустом становятся обратно в пазы, словно не у живого человека, а у конструктора лего. Открыв глаза через пару минут, мальчик думал, что больше не найдет в себе силы подняться или же хоть немного передвинуться, вот только, он должен был, ведь если уснуть на твердом, холодном бетонном полу, можно было серьезно заболеть и получить очередной «выговор». Двигаясь рывками, по сантиметру, мальчик пытался подняться, чтоб лечь на кровать. И лишь когда, ноги оторвались от пола, а тело полностью лежало на койке, тигренок позволил вздохнуть себе спокойно. Воспаленный рассудок моментально отключился, заставляя юношу кануть в пучины лечебного сна, что так надежно исцелял тело, но никак не душу. На следующий день, по пробуждению, он нашел себя в мед кабинете, надежно зафиксированного бинтами. Прикованного к мягкой кровати. Тело ныло и болело, но мальчик точно знал, что еще пару дней его никто не будет трогать… Взрослые шутя, называли это время отпуском.***
*звон будильника*
Вздрогнув, Накаджима открыл красные от бессонной ночи глаза. Удивленно взглянув на свой телефонный аппарат, он долгие две минуты собирался с мыслями. Казалось, вчера была ещё пятница, последний день рабочей недель в который произошло столь огромное количество странных происшествий. И сегодня должна была быть суббота, нерабочий день в который Ацуши мог нормально отдохнуть и выспаться, ведь будильника тогда не было. Слегка сонно потирая глаза, паренек все же выключил злосчастный аппарат для пыток, и, зевая, взглянул на дисплей. В строке дня недели уверенно красовалась надпись:«понедельник». Ошарашенно вздрогнув, Ацуши чуть было не выронил трубку из рук. «Как понедельник?!» — вопило его сознание, не в силах осознать, как могли пройти два дня его выходных и отпуска. Неверяще, не в состоянии устоять на ватных ногах, Накаджима уселся на пол, удобно прижимая колени к подбородку. Еще со времен детства такая поза его успокаивала, в ней он ощущал себя более защищенным и расслабленным. «Как?! Я проспал три дня?! — стучал в мозгу юноши вопрос, не меняясь на сколь-нибудь вразумительный ответ, — Как же так получилось?» Нервное потрясение, некая перестройка организма и седативные препараты сыграли с ним злую шутку, заставив выпасть из жизни на пару дней, что так необходимы были для его реабилитации и принятия нового себя. Но Накаджима был частично рад, ведь вместо самокопаний и раскопанной, еще большей ненависти к себе, он насладился сном, полноценным отдыхом и с уверенностью мог сказать, что все побои и гематомы его больше не побеспокоят. Усмехнувшись и стараясь радоваться новому дню, Ацуши решил что не должен зацикливаться на его отсутствие в мире пару дней. Рука мальчишки уже долгое время лежала на забинтованном предплечье. Он не замечал столь странной реакции организма на стресс, однако, он знал что запах, ощущаемый им в данный момент в воздухе, витающий вокруг него, успокаивал и дарил тихое умиротворение, что наполняло душу ощущением защиты и уверенности в завтрашнем дне. Слегка витая в облаках, Накаджима ощутил тянущее чувство в желудке. Он бурчал и требовал еды. Во время пребывания в приюте, мальчик мог прожить три дня без пропитания, перед тем как падать в голодные обмороки, нынче у Ацуши, как он подсчитал, шел четвертый день непринужденного голодания. В пятницу он не успел позавтракать, а дальше уже было как-то совсем не до еды. Со слегка сбитыми ощущениями и оттягивающей болью, отдающей в поджелудочную, паренек осознал, что ему срочным делом нужно было поесть, и направив все силы на то, чтобы дойти до кухни, он встал. В жизни ему повезло однажды, когда он решил спасти своего наставника, и то, это было везение с подвохом, но он рад до чертиков этому везению. Сейчас же… жизнь, как всегда, не хотела давать послаблений мальчишке. Обнаружив в холодильнике лишь пачку с едой быстрого приготовления мальчик вздохнул, этого было мало, да и такая еда могла серьезно навредить желудку что уже третий день был без еды, но выбора не оставалось, достав глубокую тарелку, парень кинул в нее лапшу, и поставил разогреваться чайник. Усевшись на давно уже скрипящий стул, Накаджима посмотрел в окно. На улице кипела жизнь. День явно был в полном разгаре, и лишь только серые стены угнетали и давили. Среди серого пейзажа, окно казалось каким-то порталом в иной мир, мир радости и веселья из скуки бытия. «Сегодня явно стоит прогуляться»,—заметил Накаджима, обращая внимание на свист чайника, что вот-вот уже взлетит на воздух. Лишь немного времени прошло с того момента как он поел. Но если он сейчас не отправиться в магазин, есть довольно большая вероятность, что опять уснув проснётся лишь под утро, когда нужно будет уже направлять свои стопы на работу. Тяжело вздохнув, Ацуши встал из-за стола. Ему предстояло пройти довольно большое расстояние, только потому, что торговый центр, который находится поблизости спального района, был закрыт на не долгосрочную реконструкцию по требованиям пожарной безопасности. Потянувшись и похрустев всеми позвонками, мальчик с радостью открыл дверь. С улицы повеяло приятной прохладой, заставившей лишь слегка поежиться и насладиться запахом сушащегося у кого-то, свежевыстиранного белья. Прикрыв глаза, Накаджима по привычке пошел уже в сторону центральной площади Йокогамы. Лишь только стоило ему выйти за пределы калитки, как тут же Ацуши почувствовал себя неуютно, не в своей тарелке, словно бы что-то было не так. Он ощущал себя как маленький, выкинутый на произвол судьбы котенок. Набрав в легкие побольше воздуха он медленно начал его выдыхать. С силами заставляя успокоиться бушующее сердце. Нигде не было ни одного человека, и соответственно любые тревоги были бессмысленны. Все также беспечно улыбаясь, Накаджима решил как можно быстрее закупиться и прийти домой, все же, что-то не давало ему покоя все это время. Стоило прямой, безлюдной дороге окончиться выходом на развилку, как юноша попал в довольно оживленный квартал, где жизнь кипела и не затихала ни на секунду. Множество лавочек были открыты и приветливо зазывали к себе новых покупателей, а народ весело щебетал и беспечно бродил везде. Благо дорога тут была исключительно пешеходной. Лишь стоило юноше оказаться среди толпы переполненной людьми, он мигом растерял всю свою уверенность и даже намеки на улыбку. Паника, мальчишку захлестывала паника с головой, странное, не пойми откуда появившееся чувство страха заставляло мысленно вопить от того, как сильно сдавливалось сердце, а ком в горле перекрывал любые потуги вдохнуть. Мальчик слегка побледнел. Остановившись среди толпы, он не знал как ему поступить. Паника, страх, противный липкий ужас, скользящий по душе не давали ему покоя и накатывали все с новыми и новыми силами. Хотелось спрятаться, забиться в самый дальний угол и ждать пока все не разойдутся по домам, но на этой улице всегда было полно народу, что днем, что ночью. Слегка шатаясь юноша начал медленно пробираться наперерез толпе, к несильно примечательному зданию. Ему сейчас было трудно не то что ходить, он не мог даже дышать нормально или вымолвить хоть слово, чтобы попросить о помощи. На периферии зрения, словно ожили все темные тени, превращаясь в руки, что жадно тянулись к нему, желая схватить. Утащить куда то, куда не знал даже он. Руки постоянно дотрагивались до синяков и гематом оставленных ему не так давно. Казалось они били его как и те люди, те альфы и беты. По щекам юноши покатились слезы. Нет, гематомы и синяки уже прошли, и физически он чувствовал себя великолепно, вот только, фантомные боли давили на все точки, которых еще не забыла искореженная душа юноши. Он кажется начал слышать странный гнетущий шёпот, он говорил в подсознании без умолку, нашептывая гадостные речи. Там была жуткая смесь из фраз что ему когда-либо говорили в приюте, выжигая навечно в мозгу каждый звук, и что говорили те, от чьих рук он получил увечья, те кого он так сильно боялся, кто вводил его в ужас, даже при отсутствии каких либо способностей. Закрыв глаза и прижавшись к стене, паренек начал мелко трястись. Он не знал сколько времени находился в таком состоянии, отчаянно закрывая уши руками, чтоб спастись от вездесущего шепота, что ни на йоту не становился тише. Как внезапно чья-то теплая рука коснулась его плеча. Он неосознанно дернулся, сжавшись в комок, стараясь спастись от неожиданного обидчика, но только кто-то все настойчивее тряс его за плече. За пеленой вездесущего шепота, что перекрывал все звуки, он кажется стал совсем немного слышать. Слух возвращался. Он отодвинул руки от ушей, и стал гораздо четче слышен чей-то встревоженный голос. –Юноша, сосредоточьтесь на моем голосе! Вам нездоровится, мне позвонить кому-то? Посмотрев на обладателя голоса расфокусированным взором, Накаджима лишь сумел отметить, что у обладателя доброго сердца, темные, чуть вьющиеся волосы, что спадают на лицо и плечи, слегка прикрывая глаза. —Н…нет, — еле вымолвил хрипящим голосом паренек и зашелся в кашле. Ком в горле не проходил так просто, он не давал спокойно говорить или дышать, а странное чувство неоправданной тревоги играло с ним в очередную злую игру. —С вами такое видимо впервые… возьмите воды, —проговорил незнакомец почти насильно запихивая в сжатые пальцы бутылку живительной прохладной влаги. Неосознанно посмотрев на сосуд, Накаджима непонимающе взглянул в, прикрытые волосами, глаза юноши. —Ох, на, выпей,— ему в руку упала странная белая капсула с непонятным содержимым, что желала выскользнуть из рук в мгновение. Не осознавая свои действия и движения, Накаджима исполнил приказ незнакомца, закинув в рот безвкусную капсулу и открыв дрожащими руками бутылку, начал жадно пить, замечая как ком медленно тает, давая возможность пить и, наконец-то, позволяя дышать полной грудью. Как только Накаджима убрал бутылку от губ, он почувствовал чьи-то тёплые руки на своих, что помогали ему закрыть емкость не расплескав содержимое под ноги себе и людям. Прошло пару минут, но незнакомец не отпускал руки Ацуши. И вот взгляд юноши стал более осмысленным. Он взглянул на руки в аккуратных белых перчатках, что так бережно сжимают его ладони, на черную рубашку с белоснежным галстуком под странного вида пиджаком, скорее напоминающим фрак и на ранее незаметные медово-красные глаза. —Вижу тебе лучше? — С некой смешинкой во взгляде сообщил мужчина. —Я…– заикнулся Накаджима, —Что вы мне дали? —все же осмелился спросить юноша. –Всего-то успокоительное, у тебя кажется была паническая атака,—уже более серьезно сообщил мужчина отпуская руки и с отцовой суровостью взглянув в глаза Накаджиме. От взгляда этих горящих россыпью рубинов глаз ему стало несколько не по себе. —Спасибо, — произнес мальчик, отводя взгляд в пол, вот уже который раз он доставляет людям вокруг себя море неприятностей.– Я заплачу за воду. Сколько с меня? Не поднимая взгляда на темноволосого мужчину, спросил Накаджима, начиная шарить руками по карманам в поиске кошелька. Вдруг чья-то тяжелая ладонь опустилась на голову Ацуши и аккуратно взъерошила волосы, заставляя мальчика покраснеть. —Не утруждайтесь юноша, это того не стоит,—с некой укоризной в тоне произнес человек.–Будь я слегка помладше обязательно бы в качестве вознаграждения попросил бы номер столь очаровательного омеги, но сейчас, я могу сказать лишь то, что это, такой неказистый подарок. Мужчина говорил спокойно с некой заботой и нежностью в слегка бархатном голосе. Даже не ощущая запахов, Накаджима мог дать руку на отсечение, что перед ним сидел на корточках альфа, ярко улыбаясь, не обнажая зубы, но сейчас юношу заботило совсем не это. —Откуда вы знаете…? —Произнес испуганно Накаджима, судорожно вспоминая, что принимал таблетки сегодняшним утром и любой запах, что исходил бы от него, говорил бы другим, что перед ним не течная омега, а всего-то заурядная бета. —Житейский опыт,—лишь ухмыльнулся мужчина.—Ваши подавители запаха еще та дрянь, особенно по побочным эффектам от них, поэтому, если ты видел одного или же двух омег под этой дрянью, ты уже сам не замечаешь, как начинаешь распознавать. У Накаджимы буквально выбило из-под ног почву. Неужели его так просто можно было все это время раскусить, а он этого даже не подозревал. —Ну, да не важно, если приступ повториться, звоните, постараюсь помочь.—сказал альфа, протягивая Накаджиме визитку.—Ах да, еще, если будет надобность помогу выбрать другие глушители, что не будут так сильно выделять из толпы, все же те, что ты используешь, больше для альф. Подмигнув, мужчина встал и, поправив черные джинсы, направился прочь от слегка шокированного юноши, что лишь сейчас уловил запах свежести и чая из лепестков сакуры исходящий от мужчины. Поднявшись на ноги, мальчик осмотрелся вокруг, ловя испуганные и заинтересованные взгляды прохожих, что казалось лишь сейчас обратили на него внимание, на самом же деле лишь подтверждая эффект свидетеля. Каждый из них поддался мыслям, что ему кто-то поможет, и лишь один человек осмелился стать этим кем-то. Стиснув руки в кулаки, мальчик почувствовал как слегка смимается какая-то карточка, чуть вздрогнув, Накаджима поднес ее к глазам. Надпись на ней гласила:«Психолог, Эрик Берн». И номер, соответственно. Карточка слегка сохранила запах своего хозяина. Приятный и ненавязчивый. Спрятав визитку в карман бридж, Накаджима, улыбнувшись, направился обратно в толпу. «Уже все прошло, все в прошлом»,—повторял юноша себе, просачиваясь среди толпы людей. Стоило ему лишь раз поправить волосы, как такой родной запах, вина с пряностями, тут же появился и слегка перекрыл ароматы всех людей в округе. Повязка что была на плече, все еще не потеряла аромат того, при чьем виде сердце Накаджимы начинало внезапно биться чаще. Мотнув головой, Ацуши отогнал от себя навязчивые мысли, что так и лезли в голову. Он был уверен лишь в одном, пока у него есть друзья и эта повязка из бинтов на руке, его никто не посмеет тронуть. Слегка подняв голову и улыбаясь закатному солнцу, Накаджима медленно добирался до главной площади. Это место имело довольно большую территорию, и людям уже не приходилось толпиться как сардинам в банках, оттаптывать друг другу ноги и вызывая некое раздражение. Прямо под первым фонарным столбом, вдали от всех, фигура притянула взгляд юного тигра. Она была до боли знакомой. Присмотревшись чуть внимательнее Накаджима увидел хорошо знакомый ему плащ что развевался на ветру, слегка кудрявые короткие волосы и полный комплект бинтов. Это был его наставник, и он явно кого-то ждал. «Неужели у агентства появились новые неотложные задания, и он ждет заказчика?» — пронеслось в голове у Ацу. Не понимая, что он сам делает, Накаджима направился к тому фонарному столбу, желая поздороваться с наставником. На его лице не было ни единого следа от недавней панической атаки, при виде «вешалки для бинтов» в его голове забылось все. Когда Накаджиму заметили, он радостно махнул рукой, в знак приветствия, на что получил лишь сдержанный кивок и также пару радостных взмахов рукой. Подойдя ближе, Накаджима со всей искренностью и счастьем, что у него были, поздоровался с наставником. —И тебе привет, — произнес наставник, слегка отводя взгляд в сторону.—Вижу ты не снял перевязь и воспользовался глушителем, молодец, так держать Ацу-кун. Накаджиме это не сильно понравилось. Неужели Дазай после того, что произошло с Ацуши, все же испытывает к нему неприязнь или еще что. —Дазай-сан, кого вы ждёте? — спросив, слегка умерив радость в тоне Накаджима. Взгляд янтарных глаз направился к нему и внимательно рассматривал лицо юноши. Он улыбнулся и шутливо приложил руку к лицу. —О, Ацуши-кун! Это такая чудесная история! Я встретил сегодня прямо у агенства одну очаровательнейшую омегу, что мигом покорила мое сердце! — в шутовской манере разведя руки в стороны, произнес Дазай и слегка скривил улыбку.—И прийти она должна минут через пять. Услышанное шокировало. Дазай нашел себе омегу? Неужели он все же смог отыскать ту, что ответила ему согласием на просьбу о двойном самоубийстве. Паника вновь слегка подняла ушки в душе у юноши, но была мастерски подавлена успокоительным что недавно выпил мальчишка. —Неужели вы все же нашли пару для двойного самоубийства?! — воскликнул Накаджима, решив не тянуть кота за причинное место с дальнейшим выяснением планов наставника. После столь громкого вопроса он уставился в пол и зажмурился. Ацуши искренне переживал за маньяка-суицидника, что подарил ему столько тепла и возможностей. —О нет, мы с ней об этом не говорили, да и вряд ли бы она согласилась,— задумчиво произнес Осаму и со смехом добавил: —А вдруг, Ацуши, я нашел ту, ради которой буду хотеть жить! «Ну, хоть из-за нее я точно буду»,—пронеслось в мыслях у Осаму, и он неосознанно ухмыльнулся лишь уголками губ, саркастично и темно. Мысли в голове у Накаджимы путались. «Наставник нашел ту, ради которой будет хотеть жить?!»—вопило его подсознание, заставляя ощущать одновременно и легкую радость от того, что с наставником тогда в дальнейшем все будет чудесно, и жгучую боль, разъедающую сердце и душу, что удавалось сдерживать лишь благодаря замечательным успокоительным того психолога. —Ох, Господи! Я же наверно вам тут мешаю! —«нужно найти повод сбежать, чтоб наставник не увидел, что мне плохо, лишь бы не заподозрил», — Я побежал, у меня у самого дел по горло, нужно успеть ужин приготовить! Выкрикнув это, Накаджима очень быстрым шагом, чуть ли не бегом направился к помещению местного супермаркета. Он был потерян и совершенно ничего не понимал. Все в этом мире, словно по чудесному щелчку пальцев, стало блеклым и серым, потеряло свой цвет и восхитительность, а вместе с тем, Ацуши потерял что-то намного важное…кажется, это были его чувства. Сгружая в тележку все продукты без разбору, не сильно заботясь об их содержании, Накаджима быстро вышел из магазина. Он не мог ничего сказать или сделать, лишь шел с сумками. Не обращая внимание ни на что вокруг, пока ноги его медленно, но верно не принесли к порогу съемной квартиры. «Нужно приготовить ужин…»—словно безумный, крутит у себя в голове лишь эту фразу Накаджима, так заставляя мозг почти не думать.—«Я умер?»*кап*
Первая горячая слеза прокатилась по щеке юноши, что так и не перестал наигранно улыбаться, даже после захлопнутой за спиной двери.***
Наблюдая за стремительно удаляющейся спиной Ацуши, Осаму лишь губами прошептал. —Прости и будь аккуратен.