Вот прошёл год. Ночь. Вой аякаши. Презрительный взгляд в сторону окна. Сенко встаёт и идёт: защитное поле сломано. Вышел. Меча нет, так что приходится справляться песнями:
— В горной речке
луна разок перекувырнулась
и вдаль умчалась…— Произнёс юноша, и аякаши, стоящие у реки, были вымыты брызгами святой воды. Без воя. Без шума. Чтоб не разбудить ребятишек и Юко, что которую ночь не отходила от своего болеющего господина. Его бросало в жар несколько раз на дню. Юко испробовала все свои отвары, но они могли лишь на время облегчить симптомы.
В этот день Мори но рооджин собрал всех шинки у себя. Он выглядел пугающе: скрюченные в агонии пальцы, на которые словно с трудом натянули кожу, иссохшие губы, глубокие морщины лица, заметно поредевшая борода, белые слепые глаза… Скорая смерть его была очевидна.
—Юко...— Сделал он длинную паузу, за которую пытался что-то сказать, пока не выдавил из себя:
—Ю-ю, Ая, Тен…— напротив обозначенных шинки появились светящиеся иероглифы,— С.. С.. Сен, я вас-с отпу-ускаю...— Имена исчезли. Дети непонимающе смотрели то на хозяина, то на опустившую голову Юко, то на Сенко, лицо которого не пропускало ни единой эмоции. Взрослые всё прекрасно понимали. А вот дети нет. Они пустились в слёзы:
—Деда, пожалуйста, мы будем хорошо себя вести! Честно-честно! Мы никогда больше не будем баловаться!
—Дедушка, не выгоняй нас!— всхлипывала девочка,— Если… Если мы плохо вели себя, то накажи нас! Братик и сестрёнка ничего плохого не сделали! Не надо их наказывать! — Детишки окончательно разрыдались. Юко обняла их и потихоньку вывела из комнаты.
—Сенко… Я… Я несправедливо поступил по отношению к тебе. Когда я… ох… Когда брал их, они знали и что не смогут стать священными сосудами, и что из-за моего проклятия, что, увы, передалось всем… кхах… моим шинки… Они не смогут даже предстать пред небесами, назвав свои имена… Но, если… Если у них будет другой хозяин… то, пусть проклятие и не спадёт, но они смогут хотя бы… Хотя бы рассчитывать на милость Её Величества… Госпожа очень милостива… За сим… это моя последняя просьба… пристрой их туда, где они будут счастливы, где их не выгонят, где им не придётся трудиться день и ночь, чтобы не замёрзнуть вусмерть зимой, где им не придётся носить оборванные лохмотья… Прошу…
—Да, хозяин,— Сенко… Или уже нет? Он поклонился в ноги лежащему старцу и встал.
—У изголовья… лежит меч… Не важно чей он… забери его. Пусть он будет твоим щитом. Но помни: никогда не нападай первый! Это... ничем хорошим не закончится… А теперь иди… Мой час скоро пробьёт...— Сенко вышел из комнаты, взяв с собой меч. Заплаканные дети спали, положив свои головы на ноги Юко.
—Он… ушёл?—Дрожащим голосом спросила девушка.
—Нет… Пока нет. Нам нужно собираться...—Выдохнул парень, явно сдерживая подступившие слёзы.
—Ты не в обиде на него?
—Нет… А за что? Из-за проклятия?—Перевёл он покрасневшие глаза на Юко, — Он мой первый хозяин. Без него… Возможно я и не был бы сейчас в этом мире. Он нашёл меня и приютил. В маленьком тесном храме, где у него и без того было о ком заботиться. Это...— Сенко кивнул в сторону меча, — Единственное, как я могу его отблагодарить. И я это сделаю…
—Хорошо… Значит он умрёт спокойно...— Не успела Юко договорить, как за дверью что-то засветилось и улетело в небо.— Он!— Распахнулись её глаза.
—Не иди туда. Не надо…
— Я и не смогу, — девушка грустно улыбнулась, смотря на деток, спящих на коленях. Кто-то из них нахмурился и Юко стала гладить его по голове.
— Утром собираемся и уходим.
—Хорошо…
***
—Братик, а почему мы оставляем дедушку там?— спросил парнишка.
—Мы его не оставляем. Он ушёл на небо.
—На небо? В Такамагахару? Дедушка говорил, что ему туда нельзя. Теперь можно?—Задумчиво смотря на пролетающие облака спросил Тенко.
—Теперь можно...— Нахмурившись ответил мужчина.
—Сенко, мы всё собрали,— Юко вышла, с порога обнимая Аяко, что прижалась к её животу и больше не отпускала до самого дома богини рубиновой реки. Жилище было приемлемым. Во всяком случае не хуже домиков по соседству. Богиня реки вышла мрачнее тучи. Её бледная кожа сливалась со столь же белой одеждой. И даже так, она была прекрасна…
—Он,— Женщина втянула воздух курительной трубки, — умер?
—Да.
—Знаю за чем вы пришли, но места у меня не так много… Я могу принять детей, но… только детей.
— Спасибо вам, Рубикава но мегами-доно! — Поклонился парень, от резкости стукнувшись затылком о гарду меча.
— Этот меч… А впрочем не удивлена. Ну, что, детки. Моё имя — Рубикава но мегами! Имя посмертное да удержит вас здесь! Имя новое да сделает вас моими слугами! Девочка, имя твоего сосуда — Ая, имя личное — Ками, дарованное имя — Камия! Мальчик, имя твоего сосуда — Тен, имя личное — Кагу, имя дарованное — Кагуя! Отныне и впредь вы — моя плоть, а я — ваша. Ваши раны — мои раны, мои раны — ваши раны! Поняли?
— Да, хозяйка! — симметрично крикнули близнецы.
— Очень хорошо, — ласково улыбнулась богиня и, взяв детей за руки, добавила:
— Не волнуйся, я за ними пригляжу.
— Если бы я волновался хоть секунду, то не пришлёл бы к Вам, — она снова хмыкнула чему-то своему и ушла внутрь.
***
Остались только мы. Нужно пристроить Юко, и его воля будет исполнена. Костёр среди леса привлекает внимание, но делать нечего: возвращаться в храм не вариант. Довести Юко окончательно я не хочу.
— Сенко…
—М?
—Уже год прошёл с твоего прихода к нам…
— Да, ровно год. Иронично.
— Ну. С днём рождения тебя, что ли!— неуверенно сказала девушка протягивая красную нить для волос, — Они у тебя за год отросли… Поэтому я подумала, что...— Вот глупышка. Улыбка сама невольно появляется на лице от её смущения. Даже подарок подготовила…
Юноша аккуратно забрал нить и повязал волосы.
— Нравится? — С улыбкой спросила девушка.
— Слишком вычурно…
— Ой, да ладно тебе...
—Нет, правда. Видно, что ты не один день на это потратила. Ещё и красного цвета… Будет жалко её вот так износить…
— Тогда я сделаю тебе ленту попроще, а эту береги на праздники. Возможно… в будущем мы будем служить разным богам… Вот и будет тебе такое напоминание обо мне…
—Тогда… Я буду её беречь...— Он снял повязку и длинные по лопатки волосы упали, закрывая плечи и отчасти лицо, — Повяжу её пока как браслет. Ты не против?
— Нет конечно! — Из леса раздался вопль аякаши и какого-то огалделого придурка, за которым этот самый аякаши и гнался.
— Вот идиот! Он же сейчас нечести пригонит! Юко, держи, — Парень протянул ей бумажный листок с какими-то надписями, пропитанный благовониями,— Это амулет, с ним аякаши тебя не учуят. А я пойду усмирю эту бестолочь!
