Чёрный силуэт с красными глазами подходит ко мне. Ножом разрезает низ живота от бедра до бедра. Засовывает руку и, нащупав кишку, выдёргивет её, разматывает орган как трос. Разорванная кожа ходит ходуном. Когда кишки заканчиваются, он по локоть засовывает туда руку и вытаскивает внутренние органы. Один за другим: печень, желудок, сердце, лёгкие… Вынимает окровавленную руку и уходит. Возвращается с топором. Отрубает поочередно руки, ноги, голову. Тело подвешено на крюк. Он хватает голову за волосы и кидает в кипящую воду. Через какое-то время вытаскивает, кладёт на тарелку и выносит на огромный стол, где лежат другие части тела, а в отдельной вазочке органы. Почему я ещё в сознании? Он подходит и, взяв боевую иглу, выкалывает глаза. Я не вижу. Я просыпаюсь. Надо мной Юко. Она что-то положила на лоб. Холодно.
—Сенко, ты как?
—Жив,—Я закрыл глаза и стал слушать.
—Хорошо. Мы нашли тебя посреди поля, в бреду. Жар держался несколько дней...
—Несколько дней?
—Да, уже третий день пошёл. Хозяин волновался. Он сказал, что ты поставил какое-то поле заклинаниями и не рассчитал силы.
—Поле? То последнее заклинание? Я думал, оно не сработало,— Я слегка приподнялся и тут же упал на футон.
—Осторожнее!—Я поморщился от резкого крика, но во второй раз вставал медленнее,— Оно действует. Даже сейчас. За всё это время ни один аякаши к нам не пришёл.
—Может это…
—Хозяин? Нет. Он не может пользоваться своими силами из-за проклятия. Он когда-то давно прогневал небеса и теперь даже его орудия не вправе становиться реликвиями счастья.
— Реликвиями счастья?
—Ну…,—Девушка призадумалась, а потом продолжила,— Реликвия счастья — это шинки, что поставил жизнь хозяина превыше собственной. Поставил на кон своё имя. Они очень могущественные и пользуются уважением среди богов. Только вот… не каждый шинки, что рискнул ради своего бога, становится реликвией счастья. От этого они и ценны.
—Наверное здорово стать такой гордостью для бога…
—Да. Но нам это запрещено. Но и если бы было можно, я бы всё равно не хотела стать чем-то подобным.
—Почему?
—"Реликвия счастья" можно перевести как "похоронный сосуд". Согласись, реликвия счастья Мори но рооджина звучит гордо, но похоронный сосуд Мори но рооджина… Ты захотел бы стать похоронным сосудом своего бога? Звучит пугающе, как будто став реликвией счастья, ты покроешься несмываемой скверной…— По коже пробежались мурашки, тело словно сковало льдом.
—И правда… чем выше забираешься, тем больнее падать, верно?
—Да…
— Я пойду. Осмотрю поле.
—Хорошо. Пройдись ещё по лесу. Я боюсь, что аякаши могли там скопиться.
— Понял,— Я вышел из храма. Поле охватывало прихрамовую территорию и доходило до берега реки. На выходе получалась приличная площадь, гораздо больше той, что планировалась. Оно было не сказать, что сильным, но слабых демонов отгоняло. Хотя при желании они всё же могли прорваться. Стоит провести чистку на территории леса.
***
Юноша зашёл в лес. Аякаши и впрямь скопились за эти дни: что не шаг, то волк или лис. В лучшем случае белочка. Чем глубже, тем их больше. Часть аякаши побежала в определённом направлении: к заброшенному, давно засыпанному колодцу. Сенко проследовал за ними.
—Ребёнок?— Он увидел маленькую девочку белую, как мраморная статуя. Кожа, волосы, испуганные глаза, белёсые бровки — всё было однотонно.
***
Страшно. Темно и страшно. Я их слышу. Аякаши кругом: они стонут, мечутся, нависают надо мной, их вопли пронимают до костей — сейчас набросятся, растерзают! Один напрыгивает сзади и впивается зубами в плечо, но я почему-то ничего не чувствую… Они все в раз завыли! Я застыла и закрыла глаза...Через минуту послышался шёпот:
— Ты как, кроха?
Я открыла глаза: напротив меня присел на колено стройный мужчина. Его лицо, его светлые волосы, кончиками задевавшие крепкие плечи, его руки, крепко сжимающие раздробленный череп с воткнутой в него бамбуковой палкой, его одежда, что каким-то чудом осталась невредима — всё было пропитано всеоскверняющей кровью аякаши. Только выглядело всё так, будто он ничего не чувствует. Не чувствует жжение проклятой крови, боли, доходящей до полуагонии.
—Тебя укусили за плечико? Я выведу тебя отсюда, только тихонько, ладно?— Я легонько кивнула на его слабую улыбку. Как будто он опасался, что если улыбнётся слишком сильно, то посмотреть на это зрелище сбегутся все демоны мира… Он вывел меня из леса и омыл в холодном ручье, сняв скверну. По дороге я стала подумывать, что он и сам демон (так непринужденно он шёл), но омовение доказало обратное. Он отошёл на другой конец храма, оставляя меня наедине со своим хозяином.
—Вот уж не думал, что Вы когда-нибудь осчастливите нас своим визитом, Аматерасу-сама.
—Мори-сан, давайте без наигранных любезностей. Я благодарна вашему шинки, но не более. Как расцветёт, я пойду.
—Одна?
—Да. При свете дня богиня солнца неуязвима. Не недооценивайте меня. Пусть я и недавно переродилась,— на этих словах я ушла внутрь храма, где уже посапывали двое деток, а девушка стелила третий футон. Мой спаситель лежал у стены, листая какую-то книгу и перешёптывая её содержание. Даже не вкурсе, что спас главу пантеона… Интересно, что если узнает? Хотя тип вроде него, скорее всего, просто пожмёт плечами и скажет:"И что?" Эх, экой холодный и рассудительный. А вот девушка на него поглядывает… Очень даже однозначно поглядывает. Но, кажется, ему и в лоб скажи такие вещи — он отморозится, что не слышал или не понял. Нет в нём ни грамма романтики… Вот я-то в своё время! Эх-х… Прошли мои годы, когда все боги были ещё совсем молоденькие, глупые, горячие и влюбчивые… Первой встречной могли в вечной любви поклясться, а теперь! Всё "Вы", да " -сама"! И где чувства, спрашивается?! А?! Да и к чёрту их! Я баиньки!
