Словно эдгаровский ворон, В дом стучусь я незнакомый. Тебя ищу, а не Ленор, Мне сердце не вернувший вор. Было небо нам дано Лишь на ночь и nevermore. Помог ли мне тот мрак ночной Сравняться в воровстве с тобой?
Вместе с первыми аккордами гитары зазвучала знакомая всем лирика.Не нужны слова пустые, Снова черными в голубые Смотришь ты, обращая в прах, С лукавой улыбкой на губах. Снова пальцы коснутся струн – Я хочу превратиться в шум, Пока ты снова не станешь играть, Хочу инструмента я место занять, Занять. Ты пламя мое, Сожги меня разом. Пламя мое, Не нужно жалеть. Руки коснись и убедись, что ворон твой. Пламя мое, И мне тоже страшно Пламя мое, С тобою сгореть Пламя мое, С тобою сгореть Мне не вспомнить твои черты, Я не стал оставлять мосты. Я не ты, не смогу взлететь: Птица эта лишь может петь, Но, если ты дашь мне второе крыло, Быть может, взлететь мне еще суждено, Суждено. Мой гордый орел И мой темный ангел, Мой гордый орел, Ко мне возвратись, Руки коснись и убедись, что ворон твой. Черный орел, С тобой мне не страшно Черный орел, Опять полететь Черный орел, С тобой полететь Но, если ты дашь мне второе крыло, Быть может, взлететь мне еще суждено, Суждено. Мой гордый орел И мой темный ангел, Мой гордый орел, Ко мне возвратись, Руки коснись и убедись, что ворон твой. Черный орел, С тобой мне не страшно Черный орел, Опять полететь Черный орел, С тобой полететь. С тобою к солнцу опять полететь.
Отыграв добрую половину концерта, группа взяла небольшой технический тайм-аут. Волосы Воронова, как он и думал, к этому времени уже освободились от резинки и спадали на плечи. Парень откинул их назад, решив смочить горло. – Народ собрался что надо, – прокомментировал стоящий рядом Сергей. – Наш народ всегда что надо, – ответил парень. – В какой-то момент на глаза попался костюм зомби, еле удержался, чтобы не заржать. – Выдашь лажу, и посмотрим, кто тогда будет ржать. – Да ладно, Дим, я ж не специально, да и в руки себя сразу взял. Дима только собирался ехидно поздравить парня, как вдруг услышал голос говорившего в микрофон менеджера группы: «Пока ребята переводят дух, не будем тратить время впустую. Дело в том, что группу и Диму, которому сегодня исполняется тридцать лет, – при этих словах лицо Димы исказилось, – приехал поздравить один хороший друг и приехал не с пустыми руками, так что прошу, поддержите его так же, как все эти годы поддерживали группу». «Народ что надо» и здесь не подвел группу и поддержал гостя бурными рукоплесканиями, криками и приветливым свистом, за что Дима был им очень благодарен: кто бы ни был этот друг, Воронов, как и любой другой исполнитель, отчасти был ответственен за своих поклонников. Теперь же вместе с ними парень приготовился слушать поздравление, которое, как он понял, должно было быть музыкальным. Первым, что парень услышал, были звуки пианино, возможно цифрового. В звучавшей мелодии Дима уловил что-то знакомое, но ему никак не удавалось вспомнить, откуда он мог знать ее. Тем не менее, эта часть была по-своему красивой и завораживающей. Судя по всему, этот кусок был произвольным интро к композиции, которую Дима без труда узнал, стоило прозвучать первым нотам основной части. А вот голос, зазвучавший вслед за этим, потряс парня настолько, что тот рванул к сцене – слава богу, опомнившись прежде, чем выскочил на нее – чтобы проверить, не обманули ли его собственные уши.Одинокая птица, ты летишь высоко, В антрацитовом небе безлунных ночей, Повергая в смятенье бродяг и собак, Красотой и размахом крылатых плечей.
Да, он ни разу не слышал, как он поет, но этот низкий голос он не спутал бы ни с чем. За инструментом сидел парень во всем черном: рубашке, узких джинсах, маске, скрывающей верхнюю часть лица. Это был парень, черты лица которого, как ни старался, Дима не мог воскресить в памяти последний год, но чью спину – Дима понял это только сейчас – узнал бы из тысячи. Тем временем парень продолжал играть и петь.У тебя нет птенцов, у тебя нет гнезда, Тебя манит незримая миру звезда, А в глазах у тебя неземная печаль, Ты сильная птица, но мне тебя жаль. Одинокая птица, ты летаешь высоко, И лишь безумец был способен так влюбиться, За тобою вслед подняться, За тобою вслед подняться, Чтобы вместе с тобой Разбиться С тобою вместе, С тобою вместе, С тобою вместе, С тобою вместе. Черный ангел печали, давай отдохнем, Посидим на ветвях, помолчим в тишине. Что на небе такого, что стоит того, Чтобы рухнуть на камни тебе или мне. Одинокая птица, ты летаешь высоко И лишь безумец был способен так влюбиться, За тобою вслед подняться, За тобою вслед подняться, Чтобы вместе с тобой Разбиться С тобою вместе, С тобою вместе, С тобою вместе, С тобою вместе(1)
Закончив играть, парень встал и, отвесив изящный поклон довольной публике, покинул сцену с противоположной от Димы стороны. Забыв обо всем, Воронов рванул было на сцену, но его остановила чья-то рука, как оказалось, принадлежавшая Жене: «Тебе еще играть полконцерта, не забыл? – проследив за взглядом Димы, гитарист добавил. – Раз уж появился сейчас, он никуда не исчезнет. Как музыкант он понимает, что шоу должно продолжаться». Осмыслив сказанное, Дима неохотно кивнул, хотя настроиться на работу сейчас представлялось маловозможным. Однако свое дело он знал и любил и, взяв себя в руки, отправился на сцену вместе с группой. Покинув клуб, ребята, дико гогоча, направились к машинам. Стас, везде ездивший вместе с Серегой, полез в фургон. У Димы и Жени были свои машины. Пожав друг другу руки, парни простились и двинулись в разные стороны. Машина Воронова была припаркована со стороны черного входа. Свернув за угол, Дима словно вмерз в землю. Напротив его машины, опершись спиной о стену здания, стоял музыкант, на нем все еще была маска, фигуру же почти полностью скрывало черное пальто с поднятым воротом. Дима медленными шагами направился к парню, словно тот был тенью, которая могла развеяться. – Ты спрятал не ту часть лица, – сказал рокер, наконец приблизившись к парню настолько, чтобы убедиться, что он не плод Диминого воображения. Музыкант поднял голову, демонстрируя широкую улыбку: – Маскарад был не для тебя, а для того, чтобы меня впустили. – Тогда почему она до сих пор на тебе? – Не хочу светиться перед твоими поклонницами. – Боишься за свою репутацию? – Скорее за твою. – Если кто-то увидит, что я целую парня, их больше озаботит пол человека, нежели его личность. – А ты меня поцелуешь? – спросил музыкант, лукаво улыбаясь. – А не должен? – спросил Дима, придвигаясь к парню и, положив ладонь на холодную кладку стены, отрезал ему путь к отступлению. – Должен, и не один раз, – произнес парень, смотря Диме прямо в глаза. Проведя пальцем по скуле музыканта, Дима нежно взял его за подбородок и склонился для поцелуя. Едва коснувшись губами рта парня, Дима ощутил, как его сердце сбилось с ритма, а стоило парню ответить – он забыл, как дышать. Оторвавшись от теплых губ музыканта, Дима сорвал с него маску. – Бесит! Хочу видеть тебя. Каждый кусочек, – проговорил он, утопая в черном омуте напротив. – А это, – посмотрев на маску, он убрал ее в карман, – пригодится нам позже, – улыбаясь во все тридцать два, добавил он, довольно наблюдая, как парень смущенно опустил глаза, а его губы растянулись в хорошо знакомой улыбке. Прижав Сашу к себе, он зарылся носом в его волосы, вдыхая знакомый запах кофе с корицей: – Ты не покинул меня, мой темный ангел, – тихо прошептал Дима. – А у меня был выбор? – серьезным тоном спросил Саша, в очередной раз, заставив парня улыбнуться. – Почему именно сейчас? На большой и низкой Диминой кровати Саша сидел спиной к рокеру, вернее полулежал на нем, положив голову тому на грудь. Воронов, в свою очередь, широко расставив длинные ноги и обхватив парня руками, увлеченно изучал кисти и пальцы музыканта. – Как только закончил учебу, начал искать место в столичных оркестрах. Искал долго, но, спасибо Лешиным рекомендациям, небезрезультатно. Собрался, приехал, нашел жилье – вот и октябрь. Решил немного подождать до твоего дня рождения. – Мне начинает нравиться этот день, – ухмыляясь, заявил Дима. – А как же квартира бабушки? – За ней брат присматривает. – Ммм. А Сайленс с тобой? – Да, а что? – Ты обещал сыграть для меня. – Помню. – А еще я хотел бы тебе предложить поиграть в одной довольно известной группе. – Решил податься в симфо? – Ну так что? – Я подумаю. Дим? – Что? – Не оставишь в покое мои руки? – Не оставлю. – Не знал, что Дмитрий Воронов – фетишист. – Да, и мой фетиш – Александр Орловский. – То есть я нравлюсь тебе весь? – В точку. – Несмотря на то, что я парень? – Включая то, что ты парень. Помолчав немного, Дима спросил: – А что тебе нравится во мне? Я, вроде как, красотой не блещу, да и характером не вышел. – Как давно? – Как давно что? – Как давно ты не смотрелся в зеркало? Дима растерялся. – Ты себя видел? Ноги от ушей, стройное тело, пресс и все такое… – парень внезапно смолк. Дима видел, как кончики Сашиных ушей покраснели. – Почему остановился? Продолжай, – прошептал ему на ухо Воронов. – Я – гей, – вдруг сказал Саша. – То, что мне нравится в тебе, так это твоя «предсказуемость», – сбитый с толку Дима не знал, что еще сказать. – Я имею в виду, я всегда таким был. И ты мне понравился уже в тот момент, когда стоял перед нами и представлял группу. А может и раньше, когда я смотрел музыкальные видео и лайвы группы. – А вот сейчас было неожиданно, – неподдельно удивился парень. – Мне нравятся твои волосы, даже думать не смей о короткой стрижке; нравятся твои брови, и то, как, благодаря им, когда ты злишься, твой взгляд превращается в орлиный; нравится твой идеальный нос, большой рот и все, что ты им делаешь, – парень замялся, осознав, как двусмысленно прозвучали его слова. – Мне нравилась та маленькая бородка под губой, с которой ты ходил одно время. – Откуда ты… – Видел в каком-то клипе. Нравятся твой пирсинг и кольца в ушах, – продолжил парень. – Нравятся твои плечи и тату, теперь вдвойне. Нравятся твои руки и то, как ты меня ими касаешься. Ты только не смейся, но одно время я даже завидовал твоей гитаре. Мне нравится твой рельефный живот и, как выяснилось, то, что ниже, тоже. – Парень сидел теперь, слегка наклонившись вперед, и их тела не соприкасались. Саша почти не краснел, это не было заложено в него природой, но Диме почему-то казалось, что если к нему сейчас прикоснуться, можно не на шутку обжечься. – А еще мне нравятся твои глаза. Когда я увидел их в жизни… В общем, они очень странно на меня действуют. Дима молчал секунд пять, а потом произнес: – «Странно» – это эвфемизм «возбуждения»? Саша едва заметно кивнул. – Ты в курсе, что только что вербально отымел меня? Саша помотал головой. – Ну, раз ни на что кроме жестов ты сейчас не способен, будь по-твоему, – резко встав, Дима за пару секунд оказался перед Сашей. Обхватив ладонями его лицо, он заставил парня посмотреть на него. – Не вздумай закрывать глаза, – Саша послушался, хотя ему безумно хотелось сбежать от этого взгляда. – Все, что ты только что сказал, значит, что ты с самого начала нашего знакомства был в меня влюблен? – Саша моргнул. Тяжело вздохнув, Дима убрал руки с его лица. – А сейчас? Сейчас ты тоже чувствуешь себя «странно»? – спросил он у опустившего голову парня. – Как никогда прежде. – Хорошо, – тихо проговорил Дима, – потому что я тоже.