Гори все синим пламенем

Как только был объявлен перерыв, Катя вышла в президентский кабинет. Она надеялась, что Жданов не последует за ней сразу, чтобы не вызывать ненужных подозрений. Его отвлекла Маргарита Рудольфовна. Она крепко держала его за руку, и на ее лице не было и следа недомогания. Только раздражение и большая тревога. Что ж, мать волнуется за сына, это так в порядке вещей. Хотя чего за него волноваться? Он жив, здоров и к тому же довольно упитан. Катя усмехнулась своим мыслям и направилась к выходу. Если бы она в этот момент обратила внимание на конференц-зал, она бы заметила, что в ее сторону обернулось несколько голов, несколько пар глаз. Королева покидает своих подданных. Все свободны, можете подняться с колен. Катя плотно прикрыла за собой дверь. И тут же лицом к лицу столкнулась с Воропаевым. Он стоял, облокотившись на стол, потягивая трубку. На столе стоял недопитый стакан с коньяком. По крайней мере, именно этот напиток напоминала густая маслянистая жидкость чайного цвета. Катя холодно вздернула кончик губы и, покачиваясь на каблуках, остановилась. — Александр Юрьевич, что вы здесь делаете? — она надеялась, что мороз в ее голосе пробирал его до костей, но, видимо, холод Воропаеву был уже ни по чём. — Вы же вроде бы покинули наше почтенное собрание. — Собирал свои вещи, — он неопределенно махнул рукой в сторону открытой коробки. В ней Катя заметила бюст Наполеона и фото Алекса. Вот уж воистину тиран и хулиган! — Внимательно всё осмотрели, не осталось ли чего? — Катя качнула головой. — Мне не хочется начинать свою работу в окружении вещей отрекшегося от поста… неудачника. Она до самого последнего звука не была уверена в том, что произнесет это слово. И тут же пожалела. В глазах Воропаева была бездна, рот нервически дернулся. Она не знала, что Воропаев сделает в следующий миг в ответ на ее слова. — Нашел бутылку в ящике, почти нетронутую, — он поднял со стола стакан с коньяком. — Я надеюсь, вы не будете возражать, что я открыл ее? Может быть, хотите выпить? — Нет, спасибо, я не пью, и к тому же у меня мало времени. Собрание акционеров вот-вот продолжится, — отказалась Катя. — Что у вас, Екатерина Валерьевна, перерыв, перед тем как вы снова начнете рвать «Зималетто» на части? — задумчиво, медленно проговорил Воропаев. — Я прошу вас не высказываться в таком тоне. Вы добровольно покинули пост, — сказала Катя. — Государственная служба оказалась для вас важнее дела собственного отца. Ей не были известны подробности его ухода, но что-то подозрительное в этом было. Однако она не стала блефовать. Что ему от нее было нужно, в конце концов? Возможно, он даже догадался о ее мыслях, потому что в насупленных бровях и колючем взгляде мелькали неприятные искорки. Искал слова, чтобы ударить ее побольнее? — Да, но когда я отказался от президентства, я не рассчитывал на то, что меня смените вы, — брезгливо и язвительно выдавил он и шагнул к ней. Она уговаривала себя даже не сморгнуть на каждое его неожиданное движение. Но почему-то ее посетило тоскливое чувство, что неплохо было бы уже прийти Жданову. Катя снова улыбнулась и скрестила руки на груди. Вся ситуация и это многозначительное молчание Воропаева начинали ее раздражать и пугать. Он приблизился к ней почти вплотную и оценивающим взглядом окинул с ног до головы. — Вы… Катя… Вы… Скажите, как вам это удалось? — Что именно? — спросила она его и держалась изо всех сил, чтобы не поправить нервно свою одежду. Она не должна была показывать слабость перед этим человеком. — Вот так обвести всех вокруг пальца? — до Кати донеслось его пахучее дыхание, алкоголь и дорогой табак. Он был от нее на расстоянии вытянутой руки. — Не понимаю, о чем вы, — продолжала она. — Ну, понятно, Павел Олегович, он вас плохо знает. Ну, Кира, она вынуждена терпеть вас, потому что идет на поводу у Жданова. То же и с Малиновским, верным оруженосцем. Но как вы со Ждановым сговорились? Умозаключения Воропаева были ей непонятны. Катя низко наклонила голову и молчала. Она не хотела провоцировать его на действия. Только пищала загнанной маленькой мышкой где-то в глубине души одно лишь имя. Андрей, Андрей, Андрей. Неужели он не появится здесь? Ведь он наверняка видел, как она уходила. — Как вы смогли приручить его? Как он согласился поделиться с вами властью, отдать ее вам. Почему не борется за себя, почему кричит на всех перекрестках, какая вы хорошая, какой способный руководитель? Тут что-то не так… Признайтесь, вы с ним сговорились окончательно разорить компанию, — он говорил тихо и твердо, подходя всё ближе, пока не загнал Катю в угол у входа в каморку. — Когда вы говорите, Александр Юрьевич, такое ощущение, что вы бредите, — отвечала она не менее твердо, но все-таки отступала. — Не… пудрите мне мозги, — почти вскричал Воропаев, — я не стану смотреть вам в рот и слушать! Я не ваш верный пес, Екатерина Валерьевна, вы ошиблись. Она оценивала ситуацию, чтобы сбежать. Но попытка была бы неудачной. Впереди был массивный стол. Кресло было развернуто так, что Воропаев всё равно смог бы настичь ее и схватить. За спиной была стена. Чуть вправо — дверь в каморку, уж оттуда точно не было никакого выхода. Прямо перед ней стоял сам мужчина. Теперь она заметила, что белки его глаз чуть покраснели, губы были сведены лишь подобием улыбки, скорей какой-то гримасой злости и опьянения. Он протянул к ней руку, и она мучительно захотела закричать. Воропаев схватил ее за подбородок, не больно, даже чересчур аккуратно для человека, так взбешенного. Приблизил ее лицо к своим губам. — Не верю вам, никогда не верил… Признайтесь, что вы задумали? — Для чего вам это? — храбрилась Катя. — Даже если мы что-то задумали… — Это не важно… У меня обостренное чувство справедливости… Просто мне не понятно, к чему Жданов начал эту игру, почему он вывел вас в дамки. — Игрок здесь вы, Александр Юрьевич, не согласны? — решительно проговорила она. Катя с ужасом почувствовала, как его тело тяжело наваливается на нее. Это было так не похоже на Воропаева, что она не смогла скрыть удивление. Никаких полутонов не осталось, тьма заполняла ее сознание. — Или, может быть… — до Воропаева вдруг как будто стало что-то доходить. И она это почувствовала. Он оглядел Катю сверху вниз. — Пушкарева, вы… — и его рот сам собой расплылся в улыбке. — Не может быть… А-ха-ха-ха-ха-ха! — рассмеялся он, наконец. — Вы, Катя, вы… что, его обаяли?! И… он… О, господи! отдал вам руководство!.. Вам…?! Она тщетно пыталась оттолкнуть Воропаева. Его горячее дыхание опаляло ей кожу, и без того сжигаемую горячкой стыда. Закрыв глаза, она молилась о том, чтобы не разрыдаться. — Согласен, — внезапно прошептал он. — Согласен с ним, Катя. Теперь я даже завидую Жданову. Какую девушку отхватил, а? Не поделится ли правами члена совета со мной? И он размазал горячий мокрый поцелуй по ее щеке. В следующее мгновение давление на ее тело прекратилось, чужие руки уже не сдавливали ей плечи. Она открыла глаза. Жданов, тихо, словно солнечный луч, войдя в кабинет, схватил Воропаева за пиджак и оттаскивал от Кати. Молча. Но смотрел он на нее. Так, что девушке захотелось провалиться сквозь землю. Как нелепо всё получилось. И ведь слушать ее не захочет! Упрямый, как не знаю что…

***

Катя стояла, вся сжавшись, похожая на маленькую красивую птичку, напуганную когтистой лапой кота. Она прижала ладони к пылавшим щекам и с ужасом взирала на происходящее. Жданову казалось, будто он смотрит кино на экране большого телевизора. Взгляд раскладывал каждое движение, словно со стороны. Андрей двигался медленно, через силу, как бывает во сне или под водой. Звуки доносились, как сквозь пуховую подушку, слишком низкие и растянутые, чтобы быть реальными. Он оттащил Воропаева от девушки. Развернул его. Отвел руку назад и с выпадом ударил того в челюсть. Абсолютно серьезно, предельно сосредоточено и совершенно спокойно. Это просто надо было сделать. Эмоции здесь были не при чем. Только когда глаз выхватил из общей картины красную струйку крови, вытекшую из уголка рта Воропаева, Жданов пришел в себя. Звуки ворвались в уши, давя на барабанные перепонки. Проклятия Воропаева, когда он утер кровь и странно посмотрел на окровавленные пальцы, успокоительные слова Кати, когда она подбежала к Жданову и попросила его прекратить, его собственные рычащие угрозы в адрес Александра, когда он снова обрел голос, и ярость захлестнула его. — Жданов, ты сумасшедший!.. Ради кого?!. Да я тебя уничтожу, сволочь… Разотру в порошок!.. Погоди только… Кретин!.. Ммм… и ради кого!!!??? — Воропаев дико вращал глазами и всё еще не мог поверить в то, что Жданов его стукнул. — Андрей, я прошу тебя, не надо… Не стоит того… Я прошу… Не надо, — Катя подбежала к нему и начала хватать за руки, он снимал с себя Катины руки и не смотрел в ее сторону. — Андрюш, всё хорошо. Он мне ничего не сделал. — Еще одно движение и я размажу тебя по стенке, Воропаев! Только попробуй! Я спущу тебя с лестницы! Выведу отсюда силой! Еще одно только неверное движение в сторону Кати. Убирайся немедленно вон!!! — неистово закричал Жданов, указывая на дверь. — Да что она такое, чтоб так о ней печься, Жданов?! — громко и без вопроса выкрикнул Воропаев, отступая к двери лишь на шаг, его взгляд метался между глазами Жданова и его кулаком. — Что она с тобой сделала, чтоб ты так бросался на ее защиту?! — Андрюш, я умоляю тебя, не трогай его… — лепетала Катя, прижимаясь к его груди. — Нелепость… и глупость какая-то… Андрей… Он же выпил, ты не видишь? — Катя, погоди, всё НЕ хорошо. Почему ты все время допускаешь, чтобы тебя унижали все, кому не лень? — тихо обратился он к ней, не отрывая глаз от Воропаева. — Послушай, это не твоё собачье дело!.. Ведешь себя как подонок, веди, но не с моей… — Жданов лишь на мгновение замялся, подыскивая слово, и мысленно собрался. — не с Екатериной Валерьевной… — Отчего же нет? Что такое она тебе?!.. — Воропаев криво ухмыльнулся. Его рот наполнился кровью. Выглядел он при этом как персонаж дешевого фильма ужасов. Слишком красное варенье… слишком всё наигранно… — Я… не обязан отчитываться перед тобой, — проговорил Жданов сквозь зубы, чувствуя, как приклеенная к нему страхом девушка напряглась. — Убирайся вон. И в ближайшее время не советую тебе тут появляться! Воропаев еще что-то хотел ответить, но тут заметил будто что-то новое. Остановился, оглядел их двоих. Вот уж на самом деле интересная картинка, наверное! Рабочий и колхозница. Катя обвила Жданова руками, не давая ему ввязаться в драку. Он, сначала еще пытавшийся вырваться, теперь просто стоял, приобняв ее за талию. Привычным заботливым жестом. Так по-хозяйски. Воропаев указал на Катю пальцем и недоуменно посмотрел на Жданова, потом осклабился и качнул головой, силясь поверить в увиденное. Потом махнул рукой, будто говорил, бог с вами, безнадежный случай, чего с сумасшедшими связываться. — Жданов, если честно, не ожидал от тебя такого, — тихо и почти спокойно проговорил Воропаев, чуть спотыкаясь, подходя к столу, чтобы забрать коробку со своими немногочисленными пожитками. Катя в его руках легко дернулась, как будто одно движение воздуха от Воропаева было ей неприятно. Жданов крепче прижал ее, рукам даже стало горячо от близости ее кожи. — Ты никогда не производил впечатление мужчины, — добавил Александр, направляясь к двери, он деловито утирал кровь белым платком. Катя крепче сжала ладонь Андрея, боясь, что он снова полезет к Воропаеву. Но он не двигался, только очень внимательно смотрел на того. — Кому, как не тебе, знать об этом, СашеНька, ты же всегда только делал вид, — колко заметил Жданов. — А как же Кира? — спросил Воропаев, обернувшись уже у самой двери. Но реакции на его слова не последовало. Он сдержанно усмехнулся и тут же поморщился, от боли, возникшей в губе, и аккуратно прижал пальцы к ране. — Совет да любовь… — и Александр подмигнул испуганной Кате, выходя вон.

***

— Ты не сопротивлялась ему, Кать, — сказал Жданов, когда тишина в кабинете стала совсем невыносима. — Он… лапал тебя, хватал за руки, а ты и не сопротивлялась. Катя сидела в кресле за столом, Андрей стоял, облокотившись на косяк двери в каморку. Сколько это длилось, она не знала. Уже несколько раз в кабинет заглядывали Малиновский и Зорькин. Катя с каким-то издевательским нетерпением ждала Киру. Девушке не хотелось отвечать. Она была уверена, что слова не подействуют на Жданова сейчас. Она достаточно насмотрелась на разборки Маши и Феди. И потому хотела дать Андрею время, чтобы хоть немного отойти от всего, что произошло. Странно, но у нее самой сердце билось довольно ровно. Вот если бы только не присутствие Жданова! Она развернула кресло к окну, откинулась назад и прикрыла глаза. Не стоило отвечать. Ему же всё равно было виднее! Затылком она чувствовала его тяжелый взгляд и молчаливую злобу. Ну, нет, не к ней, а к остальному миру. За то, что Жданов не может спрятать ее от всех, запереть в каморке, застегнуть на молнию в кармане, и доставать тогда, когда ему захочется вновь полюбоваться ей, разгладить складочки. Катя резко развернулась и встала, чтобы не смотреть на него снизу вверх. Она улыбнулась ему кротко и приблизилась. Он боялся пошевелиться, это было заметно. Только смотрел очень сосредоточенно, сдвинув брови. — Почему ты так долго не приходил? Знаешь, как страшно мне было… — сказала она тихо, обнимая его за шею. Ладонью она провела по его плечу. Его запах, вкус его губ, мускулы рук… Когда она в последний раз ощущала их? Час назад, два, три? Она уже начала забывать их. Припав к Жданову в поцелуе, Катя снова чувствовала себя так, словно после долгой жажды глотала живительную влагу. И ей очень захотелось приблизить вечер и их уединение. Жданов все еще стоял, не меняя позы, даже губами почти не шевелил в такт ее поцелую. Она слегка отстранилась от него. Посмотрела на него с интересом, чтобы проследить за его реакцией. Но как только она прервала поцелуй, он схватил ее и развернул спиной к стене. На его лице волнение и нерешительность боролись с раздражением и гневом. Она простым и нежным жестом, подушечкой большого пальца попыталась расправить его нахмуренную бровь. — И что он от тебя хотел? — спросил он, отдергивая голову, не давая ей прикоснуться к своему лицу. — Оставь меня… Иначе… мне очень трудно будет сохранить холодную голову… Так что же он от тебя хотел? — От меня? — спросила Катя, словно не понимала, что он имеет в виду, и улыбнулась. Своей улыбкой она хотела успокоить его, но он заковал себя в злость. — Ну, Сашка же не Клочкову сюда затащил, не Шуру, не Тропинкину, не, прости господи, Милко… А именно тебя… — Никто меня сюда не тащил, я пришла сама! — не притворно разозлилась Катя, не понимая, к чему Жданов устраивал этот спектакль. — Когда я вошла, он уже был здесь. Сказал, что собирает свои вещи. Признаюсь, я совершила недопустимое. Вступила с ним в разговор, хотя видела, что он пьян, что разозлен. Я провоцировала его. Но не ты ли недавно обвинял меня в том, что я всё всем прощаю? Могу же и я сорваться?! — Когда люди срываются, ну, когда они ругаются, они, наверное, не пытаются поцеловаться, тебе так не кажется? — без выражения проговорил Жданов, рассматривая свои ногти. «Почему бы и нет», — подумалось Кате, и она жалостливо посмотрела на Жданова, вдруг догадается. Сейчас важнее всех слов на свете был бы его поцелуй, его руки на ее теле, их объединенное дыхание и мысли в унисон о том, что ждет их ночью. Но Андрей был такой уверенный, такой холодный. Просто-напросто делал вид, что не принадлежит ей до кончиков волос. Не верю! — Так что же он хотел от тебя, Катюш? — он упорно продолжал этот неуместный диалог. Катя сдалась. — Ну, чтобы я призналась ему. Что я такое с тобой сделала, Андрей, что теперь ты за меня горой… — но не удержалась и добавила с легкой беззлобной издевкой, — Ведь ты за меня горой? Жданов как будто смутился, опустил голову и вздохнул: — Я за тебя… Я с тобой… Кать… Но я жутко ревную… Его лицо как-то просветлело, когда он признался. — Я ревную так… что сам себя боюсь… В глазах темнеет, в ушах, как колокола… Ну, это значит, что ты, наверное… ну, не виновата, что ли… — пробормотал он еле слышно голосом, прерывающимся от муки. — Я боюсь, что ты исчезнешь, как уже было недавно… Что тебя кто-нибудь у меня украдет. Кто-нибудь, кто никогда не обижал тебя так, как я. Что тебе понравится кто-то более успешный, удачливый, чем я. Или мне придется вновь отвоевывать тебя у твоей гордости, у памяти твоей, побеждать эту твою месть, тратить время на убеждения. Я жутко тебя ревную, но только потому, что очень сильно тебя люблю… — Ты так говоришь, будто стесняешься этого, будто ты сделал что-то плохое, — с легким возмущением воскликнула Катя. — Никто, тем более не Воропаев… — Да не всё ли равно? — вдруг сказал он и, шагнув к девушке, заключил ее в свои объятия. Он нашел самую мягкую живую точечку на ее шее и принялся ласкать ее языком. — Слушай., Кать, что ты со мной сделала?.. — шептал Андрей, прислушиваясь к ее тихим стонам. — Стою я в конференц-зале, перед всеми, говорю умные слова, а в голову всякая ерунда лезет, ей-богу. И вот такая… ерунда… и такая… еще… — Это щекотно… вот здесь щекотно… — пробормотала Катя, и из горла ее вырвался смешок, хотя она планировала сказать ему, в который раз, что они должны быть осторожны. Глаза ее были закрыты, поэтому девушка не поняла, куда вдруг делись прикосновения Жданова, пока не открыла их. Он смотрел чуть-чуть насмешливо на ее вытянутые, приглашающие к поцелую губы, на недовольство, что он так смотрит на нее, а не падает к ее ногам. Катя приподняла брови. Уголки губ поехали вслед за ними. — Что такое, Андрей? — Я тут думал… и придумал кое-что… — начал он. — Что именно? — Ну, как-то же надо решать… — он закусил верхнюю губу. — Что решать? — удивилась Катя. — Моё. ну, то есть, наше… наше положение… — Положение? Он посмотрел на пол, себе под ноги, потом на свои светлые брюки. А потом почему-то махнул рукой. Странное поведение, подумала Катя, как и весь сегодняшний долгий день.

***

— Моё… ну, то есть, наше… наше положение… — пробормотал он. — Положение? — недоуменно отозвалась Катя и посмотрела на него с удивлением. — В смысле… моё… в смысле… наше… — говорил он. И к собственному отвращению Жданов чувствовал такое смущение и нерешительность. Что такое, почему он не может сказать прямо? Почему он стал таким амёбоподобным перед столь важным шагом? Почему в голову полезли всякие невеселые мысли? Вдруг она откажет ему? Вдруг начнет говорить, что сейчас не время, что они не должны, они не могут? Или просто рассмеется ему в лицо заливистым издевательским смехом? Он уже слышал шуточки Малины по этому поводу. «Жданов, тебе что, скучно? Ну, так заведи себе хомячка! Зачем же сразу в загс?!» Или так. «Она тебя бортанула? Что, под зад коленкой? Ну, это не больно… Коленкой не больно… Расслабься Жданыч!» Он старался не думать о том, какая реакция будет у его родителей, но еще страшнее ему было подумать, какая реакция будет у родителей Кати. Он же в их глазах подонок и сволочь! То, что ему сейчас хотелось сделать, было еще не самым трудным. Он глянул себе под ноги, оценивая, какое будет у Кати впечатление, если он сейчас встанет перед ней на колени. Потом оглядел свои светлые брюки. Да не всё ли равно, чистый там пол или грязный, не все ли равно, что она скажет потом. Что скажут его родители, Кира, Ведь она любит его, значит, не сможет ему отказать. А ее осторожность и скрытность, ее желание прятать их отношения он победит одним удачным глубоким поцелуем. Да гори оно всё синим пламенем, словно заклинание проговорил он мысленно. С тех пор как он вернул ее любовь, ничего невозможного для Жданова уже не было. И ему вдруг стало не страшно повернуться спиной ко всему миру. Просто он смотрел в глаза главной женщине своей жизни. Что еще нужно? И он аккуратно опустился на одно колено. Катя оторопело отступила, огорошенная таким странным жестом. — Что…? Ты… что делаешь, Андрюш? — пролепетала она, прижав ладонь к губам. — Катенька, послушай меня внимательно, очень тебя прошу. Не перебивай, хорошо? Я… и сам собьюсь… — он неопределенно качнул головой, почему-то покрываясь краской. — Я… хотел… бы, чтобы ты… ты… поняла, как я на самом деле сильно тебя люблю. Что я… никогда больше, слышишь, не причиню тебе боль. Я сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы ты простила меня. — Андрей, ну, зачем ты так, я же уже простила тебя, — Катя отвела глаза, будто начиная что-то понимать, и синхронно зарумянилась. Жданов надеялся, что от удовольствия. — Ну, ладно… Будем считать, что так… — разрешил он, не думая, о чем говорит, и снова набрал в грудь воздуха. — В общем, дело в том… что… Ситуация складывается таким образом… что… Да, боже ж мой! Короче, Кать, я хочу, чтобы ты… стала моей женой. Он заметил, что она уже раскрыла рот для того, чтобы возразить ему. Он вообще-то не знал, кто бы устоял перед таким предложением, но вот Катя могла и устоять… — Нет, подожди, не говори ничего! — он быстро поднялся с колена и схватил ее под локти. — Не отказывай сразу, Катюш, я тебя умоляю. Я понимаю, что был идиотом и кретином. Мне надо было уже давно сказать тебе это… эти главные слова… Но я всё не мог… даже не то чтобы решиться… Мне просто мысль такая в голову не приходила. Представляешь? Ха-ха… — он издал нервный смешок и поправил очки. — Ну, это только потому что я такой непутевый… у тебя… Это самое верное решение всех наших проблем… Катенька, если ты любишь меня… Выходи за меня замуж… Она стояла, не шевелясь, скрестив руки на груди, чуть склонив голову, с тихой милой полуулыбкой на губах и явно наслаждалась его замешательством. Да уж! Когда еще можно увидеть первого из списка самых престижных московских женихов вот в таком виде, коленопреклоненного, в пыли, мямлящего слова любви, придумывающего себе всё новые и новые обидные прозвища, только чтобы она не сразу прогнала его. Да что там говорить! Самое интересное, что самый желанный московский холостяк вдруг захотел жениться. И как мальчишка дрожал, ждал… чего? милости? приговора? Плечи сами собой втягивались, словно Жданов готовился принять удар. «Ну, что она затихла? Что такого я тут наговорил? Может, что-нибудь не то? Вот дурак! Опять всё испортил!»

***

Жданов молчал и боялся посмотреть Кате в глаза. Девушка же никак не могла согнать с губ эту расслабленную счастливую улыбку. Она мешала ей начать говорить, она перепутала все ее мысли, она заставляла ее тело медленно плавиться в слабом, легком огне наслаждения. То, что он сейчас произнес, было так божественно, так приятно, так неожиданно, что Кате не осталось времени на то, чтобы привыкнуть к этим чувствам. Она посмотрела на него еще раз, все еще силясь принять серьезный вид, но губы снова предательски расплылись. Сейчас он вдруг подумает, что она смеется над ним. И перестанет на ней жениться. От этой нелепой, глупенькой мысли Катя начала улыбаться еще шире. Жданов нервно переминался с ноги на ногу, заложив руки за спину. Наверняка, его волновала именно эта ее пресловутая улыбка. И молчание. А она просто не могла выдавить из себя хоть пару звуков, потому что боялась сорваться на сумасшедший визг. В груди у нее все сдавило, как перед взрывом, словно восторг плотной щекочущей волной рвался наружу. Ноги подкашивались, тело само просилось в объятия этого мужчины. Такое могло присниться только во сне, в наркотическом опьянении. Он предложил ей руку и сердце. Жданов стоял перед ней на коленях. Он умолял стать его женой. Когда она впервые увидела его в тот день, когда впервые подумала о нем с любовью, когда считала его самым лучшим, когда видела с другими, когда он предал ее, могла ли она мечтать, что он предложит ей это? Как после этих слов она могла продолжать спокойно жить? Надо же было как-то теперь покинуть этот кабинет, разойтись. Надо было разговаривать с людьми, которые и понятия не имеют о том, что произошло. Надо делать вид, что они чужие друг другу. Ненадолго. Такую новость они не смогут утаить. Это были уже не тайные интимные ночи. Это была общая жизнь. Была бы общая жизнь, если бы она теперь сказала ему короткое «да». — Почему ты молчишь? — не выдержал Жданов. — Скажи что-нибудь… — попросил он. «Как только обрету способность связно выражать свои мысли, любимый», — подумалось Кате. — Я… — и смешок перебил ее речь. — Что?.. — настороженно спросил Андрей, нахмурившись. Он шумно сглотнул. — Я… не… — и снова Катя не смогла ответить. — Ты не?.. — в голосе Жданова закралась нотка разочарования. — Ну, я не… могу… — и Катя опять прыснула в ладошку. — Не можешь?.. — черты Андрея разгладились, даже как-то охладели. — Не можешь. Может быть, не хочешь? Я тебя прошу, если ты опять волнуешься из-за остальных… Это нелепо… Кать. Ну, неужели ты не видишь. Все уже и так всё знают! — Да я не… — и Катя покачала головой. — Я не хочу слышать никаких нет! — почти выкрикнул Жданов, своевольно хватая девушку за руку. — Я просто хочу, чтобы ты дала мне ответ, раз и навсегда. — Как интересно, Андрей… Павлович… — в тот самый момент, когда он дотронулся до нее, и Катя овладела собственным телом. Жданов снова следил за ее губами. Она заметила, он делал это часто. Не мог поцеловать, так хоть мог следить за тем, как они двигаются. — Требуете ответа, но заранее запрещаете говорить «нет», — она аккуратно высвободила свой локоть. Она обошла его и села в красное кресло. Он повернулся к Кате в каком-то оцепенении. На его лице застыло такое выражение, словно он готовился к самому худшему. Кате стало так стыдно за своё поведение и так жалко его. Она вскочила и, обняв его за плечи, прижалась всем телом. Катя держала его лицо ладонями и быстро-быстро говорила: — Глупый, глупый… Ну, если ты такой проницательный… и смог понять… что не для кого уже не тайна… То… почему? почему?! ты не видишь… что я… я… за тобой… Андрюш… я… только… с тобой… Люблю… Жданов сам теперь улыбался, когда слышал ее восторженный и немного сердитый лепет. — Ну так скажи мне… Ответь на мой вопрос… — попросил он. — Я знаю способ получше, — лукаво промурлыкала Катя. Догадавшись, он протянул к ней губы, и Катя сама принялась целовать их. Тягучие, медленные, мягкие и упругие, сладкие, как будто он только что выпил сахарный сироп. И тут же неуловимые, быстрые, настойчивые. Такие скромные и тут же такие похотливые. Сколько она еще сможет удивляться его умениям? — Ну, так что? — не унимался он, спустившись губами ниже, и делал там что-то такое, от чего мурашки пробегали по телу нестройными щекочущими волнами. — Что… что? — удивилась Катя, закрыв глаза и растворяясь в неге. — Ты согласна? — Всё-таки ты очень настырный, Жданов, — ласково ответила Катя, поглаживая ладонями его волосы. — Просто скажи… — он вставил слова между поцелуями. — Может быть, ты подскажешь, что? — Просто скажи «да»… — Да. Да. Да. Да. Да. Да!