***
«Ты смотришь так…» «А как я должен смотреть на это?» «Холодно!» «Ну, извини. Мне трудно сдержаться». «Но ты должен понять. Он… Он же ненавидит меня». «Так и мне раньше казалось. Но теперь…» «Я не знаю, что ему нужно. Веришь?» «Пытаюсь, очень стараюсь…» «Ну, ему явно что-то нужно!» «Разреши мне! Ну, разреши же мне!» «Нет, я прошу тебя». Безмолвный разговор глазами закончился. Жданов почувствовал, что снова может двигаться. С трудом, но может. Ему нужно было всего лишь непринужденно пройти мимо. Сказать Маше «добрый день», кивнуть остолбеневшей Клочковой, поздороваться с Александром, не заметить Катю. Улыбку, улыбку на лицо, кретин! И он выдал ее, чудом державшуюся на судороге лицевых мышц. — Привет, Андрюш, — весело обернулся к нему Воропаев, выпуская Катину руку из своей. — Подтягиваешься, чтобы получить свой кусочек пирога? — Но ты ведь тоже здесь, СашеНЬКА, — он продолжал заморожено, презрительно улыбаться. — Ну, я вряд ли могу надеяться на что-то, не так ли, Катя? — он обернулся к девушке и снова протянул к ней руку. Простой человеческий жест. — А у тебя еще есть шанс. — У нас обоих был шанс, — отрезал Жданов. — Мы оба его упустили. — Ты не можешь запретить мне налаживать контакты с новым руководством. В конце концов, в ближайшее время именно от Екатерины Валерьевны будет зависеть мое финансовое благополучие. Еще одно слово от него, и Жданов будет готов двинуть Воропаеву прямо в челюсть. Это было написано на его лице. И свободно угадывалось другими. — Господа, господа, Андрей Павлович, Александр Юрьевич, — прервала их дуэль Катя. — На совете директоров всё будет решено. Жданов подарил Кате полный муки и непонимания взгляд. Еще чуть-чуть и он бросится на Воропаева. Он не сможет наблюдать его глумливую улыбку разъехавшихся губ. Катя отвернулась, не смотрела в его сторону. Даже отступила, когда он проходил рядом. Если бы был в помещении кто-нибудь более проницательный, чем Воропаев, обязательно почувствовал бы напряжение и искры, пробежавшие между этими двумя. Уже уходя с ресепшена, Жданов посмотрел на Катю, чуть обернувшись назад. Он звал ее, давал ей понять, что хочет еще раз поговорить, прежде чем им придется разыгрывать двух абсолютно посторонних друг другу людей. Первый экзамен он безнадежно проваливал. «Приди ко мне». «Здесь нельзя, полно народу. До совета — считанные минуты». «Нам надо поговорить». «Нет, не проси. Ты обещал». «К черту обещания, Кать, я готов убить этого подонка, и без видимых причин!» «Я не могу». «Я требую». «Ну., хорошо…» Катины глаза метнулись в сторону коридора к президентскому кабинету. Он едва заметно кивнул ей. Твердость во взгляде, в движениях. Что она, собственно, такого сделала? Сказала Воропаеву пару слов. Посмотрела холодным расчетливым взглядом. Но Жданов и этого не смог вынести. Он не знал, что будет так трудно. Не назвать эту женщину своей. И видеть, как другие мужчины, пусть даже те, кого она ненавидит, будут подходить так близко, прикасаться… к ее коже! Это было невыносимо! И так мучительно… Жданов, сам изменявший бесчисленное количество раз, знал, как это делается. Недоверия к Кате не было. Просто все должны были знать, что эта женщина принадлежит только ему. И оставили попытки. Он, забыв об обещании Кире зайти, о трезвонившем Малиновском, скрылся за дверью в приемную.***
Когда Катя вошла в президентский кабинет, она недоумевающее оглянулась — там никого не было. И потому она очень испугалась, когда кто-то неожиданно твердо схватил ее за локоть. Видимо, Жданов стоял за дверью, поэтому-то Катя и не увидела никого. Но к чему этот драматизм? Он молча увлёк ее за собой в каморку. Она была уверена, что на запястье, там, где он держал ее, точно останется синяк. Жданов аккуратно втолкнул ее внутрь, зашел сам и тихо притворил за собой дверь. — Андрей, я же просила тебя, — взмолилась она. — Что другие подумают? — Послушай, а тебе не важно, что подумаю я? — тихо, еще владея собой, спросил он, медленно приближаясь. На скулах нервно играли желваки. Так он смотрел на нее раньше, когда она делала вид, что встречается с Колей. Но тогда он был по большей части пьян и несдержан. Теперь же трезв и зол. Катя вытянула руку перед собой и также медленно отступала, пока спина ее не уперлась в стену. Он подошел и, заперев ее с обеих сторон вытянутыми руками, пристально посмотрел в глаза. — Скажи, тебе не важно, что Я могу обо всём этом подумать, Кать? — еще раз спросил Жданов. Катя не боялась его гнева. Он никогда бы не смог причинить ей физическую боль. Но она боялась именно его ласк. Потерять голову сейчас, когда ей нужен трезвый ум! Нет, она этого не допустит. И Катя попыталась выскользнуть из-под руки Жданова. Но он одним коротким движением перехватил ее за талию и прижал к себе. Вся эта сцена представилась ей в одно мгновение лишь предлогом, чтобы затащить ее сюда, подальше от людских глаз. — Что он хотел от тебя? — спросил он, щекоча ухо дыханием. — Просто поздоровался, обычная болтовня, — закрывая глаза, пробормотала Катя. — Обычная болтовня? Что-то раньше я не замечал, чтобы он целовал тебе руки, — сказал Жданов, крепче прижимая Катю. — Руку, Андрей. Только руку… Ты же не собираешься меня ревновать к Воропаеву? — удивилась Катя, пытаясь высвободиться. — Мне просто не понравилось, как он смотрел на тебя, — он полоснул ее губами по щеке, по телу девушки пробежала приятная волна. Чувствуя, что теряет самообладание, Катя обернулась к Жданову лицом. Попытаться, что ли, переубедить его и как можно быстрее вырваться? Это было так опасно. Если вдруг кто-нибудь зайдёт? Но когда она встретилась с ним глазами, она поняла, что так легко не выберется. Там, в самой черной глубине была такая злость, и такая любовь, и тут же почти собачья искательность, а рядом отеллова ревность. Катя чуть не расплакалась от умиления и чуть не рассмеялась от потехи. «Мой Андрей», — подумалось ей ни с того ни с сего. — Ведь он мог тебя обидеть, как делал это всегда, — Жданов говорил тихо, мягко, ласково, немного по-мальчишески. — Я никому не позволю тебя обижать. — Не знаю, как мог меня обидеть этот поцелуй по этикету, — она пожала плечами, беря его лицо двумя ладонями и приближаясь губами к его губам. Теперь Жданову надо было крепко держать Катю, потому что ноги ее превратились в желе и подкашивались. Но прежде чем прерваться, она всё же позволила ему глубокий поцелуй, игру двух влажных языков, четырех горячих губ и танец рук. Наконец, преодолев взаимное притяжение частей тела, Жданов уткнулся лицом Кате в шею и издал такой полный муки стон, что она даже вздрогнула. — Я так не могу, Катюш, это выше моих сил, — проговорил он, руками схватив ее за легкий шарфик. — Ты обещал мне, Андрей, ты обещал, — уговаривала она его, тяжело дыша. — От того, что никто не знает о наших отношениях, они не становятся крепче, — начал он, игнорируя ее слова. — Как бы я хотел признаться во всем. Чтобы никто не смел приближаться к тебе с дурными намерениями. — Отношения не станут крепче, если мы раструбим о них по всему «Зималетто». А Воропаев всего лишь подошел поздороваться. — Ты его не знаешь, Катя. Этот играется и не наиграется всю жизнь. И люди для него — игрушки, — продолжал он, неопределенно глядя перед собой, словно мысленно рассматривал Александра. — Но ведь ничего не произошло! — рассердилась она. — Разве я дала тебе повод? — Мне не нужен повод. Я хочу просто, чтобы все наши знали о нашей любви. Неужели это так страшно — признаться? Ведь это касается только нас двоих, не все ли равно, что подумают остальные? — Тогда нет и разницы, знают они об этом или нет, — рассудительно сказала Катя. — Разница есть. Как есть разница между свободным и несвободным человеком, — глаза Андрея выражали решимость — Ты обещал мне, Андрей, — не найдя других слов, снова напомнила девушка. — Да… обещал. Обещал. Аааа, чёёёрт!!! — воскликнул он и порывисто вышел из каморки, оставив ее одну. Он сбавил темп в кабинете. Катя услышала звонок телефона и его короткие слова: — Да, Кир, я иду.***
— Андрюш, я хотела поговорить, о вчерашнем совете и о сегодняшнем… — Кира сидела за своим рабочим столом, крепко сцепив пальцы, смотрела на него, говорила, но он не видел и не слышал ее. Он мерил кабинет широкими шагами, руки были уперты в бока, на лице было сосредоточенное выражение. — Что такое, Андрей? Что-нибудь случилось? Что-нибудь в суде? Ты что-то узнал? — обеспокоилась Кира. — Андрей, ну не молчи же! — А?.. — он остановился так внезапно, будто кто-то нажал в его голове тормоз. — Да-да, конечно, конечно, как скажешь, Кир, как скажешь, — пробормотал Жданов и размашистым жестом поправил очки. — Только если можно, не сейчас… — Жданов! Да в чем дело? Что с тобой?! — почти крикнула она. Так наотмашь бьют истеричных дамочек. Он посмотрел на нее странно, провел ладонью по лицу, как будто стирал какую-то прилипчивую паутину, мешавшую ему смотреть. Кира глядела на него, нахмурившись. — Ничего, всё нормально. В суде всё прошло хорошо. Катя как всегда виртуозно со всем справилась. Она отличный специалист, — еле слышно пробормотал Жданов. Видно было, что он постоянно думает о чем-то. Что-то не дает ему покоя. Ладони сжимались в кулаки и разжимались, он беспрестанно поправлял очки, и время от времени почесывал переносицу. Кира глубоко вздохнула и уронила руки на стол. О чём, о чём? О ней, конечно, тут не было никаких сомнений. Стоило ей появиться, и он снова потерял голову. Что она могла сделать против Пушкаревой? Она перепробовала уже всё — обольщение, холодность, ревность, терпение, обман и любовь. Надо решиться и поговорить, вскрыть нарыв, может, тогда ей станет легче? Правду говорить легко и приятно. А слушать? — О чем вы вчера говорили с ней, Андрюш? — спросила Кира. Она с трудом придала голосу непринужденный тон, как будто всё это было ей малоинтересно. — Вчера? — Жданов смотрел на нее немного смущенно и растерянно. — Мы говорили, да. — Ну, так о чем же? — она чувствовала себя взрослой тетей, пытающейся разговорить застенчивого ребенка. Он широко улыбнулся ей, но молчал. — Она ставила тебе условия? Заставляла что-то делать? Или не делать?.. Теперь с ее возвращением нам придется быть начеку. Компания в ее руках. За ней нужен глаз да глаз, — она встала и подошла к Андрею. У него снова был такой странный отсутствующий взгляд, мимо нее. — Условия? Да, она поставила одно условие, которое мне невыносимо, — медленно и задумчиво сказал он. — О, боже, Андрей! Что она хотела? — спохватилась Кира. «Я помогу, я здесь, я рядом, обопрись на моё плечо. Я выслушаю, пойму, промолчу или дам совет. Что тебе надо? Я буду этим. Как ты хочешь, чтобы меня звали? Да, они были вчера вместе. Несомненно. Говорили. Возможно, она даже позволила ему поцеловать себя. А может, и что-то большее… Именно поэтому теперь у него такие затуманенные глаза. Она его приворожила, заколдовала, оплела. Но чем, господи, чем? Как? Почему? Кто она, и кто он? Андрей ведь такой!.. такой… какой?..» — Не важно. Ничего серьезного не происходит. Я прошу тебя, будь терпимей к ней, — немного раздраженно ответил Жданов. — Она не меньше тебя хочет процветания компании. — Что-то раньше, когда она проворачивала свои махинации, ты… — Я прошу тебя, эта тема исчерпана, Кира. Ты же умная женщина. Не уподобляйся Клочковой. Не думай про Катю так, — рука его взлетала и падала, он пытался ей доказать недоказуемую теорему. — Прости, только я не понимаю, почему ты всё время пытаешься ее защитить? — она со злостью засунула руки в карманы и села на диван. Но ты ведь знаешь, почему… Нет! Нет! Не желаю этого знать!!! Очень больно, когда сначала в тебе не чают души, а потом испытывают полное презрение. Нееет! Презрение необходимо заслужить. Тут — равнодушие, пустое место, ноль. Ничего не значащие, пустые слова, только отдающие былой теплотой и любовью. Мучительно. Невыносимо. Ужасно… — Я не хочу об этом говорить, — устало проговорил Жданов и сел рядом. — На совете, я очень тебя прошу, поддерживай Катю. Это ей очень нужно сейчас. Это для общего блага, Кира! Кира насмешливо усмехнулась, только для того, чтобы скрыть муку в голосе и рвавшиеся наружу всхлипы. — Ей это нужно. Наверное. Она же назначена на самый высокий пост в «Зималетто» с самыми широкими полномочиями. Она показала нам всем, — Кира сжала ладошку в кулак и потрясла им грозно. — Она на коне, мы все ее подчиненные. И ты тоже, Андрюш, — сказала она слегка язвительно, положив руку на его колено. — Я первый согласился ей помогать. Она — верный человек. Отец прав. Вот ты увидишь, Кира, — он говорил с ней, был рядом, но опять смотрел сквозь. Неисправим! Кира мысленно махнула рукой и только ждала вечернего уединения, чтобы вдоволь выплакаться. Но пока ведь Андрей был рядом с ней. И целый день был впереди. Да, он говорит о Пушкаревой, думает о ней, но сейчас-то стоит и смотрит на нее, на Киру. Она позвонила, он пришел. Андрей повернулся к ней и осмысленно посмотрел в ее глаза. — Слушай, Кирюш, а ты зачем звала меня? — Хотела побольше узнать, как у вас прошел разговор с Пушкаревой. Но ты полностью подчинен ею, я бессильна что-то вытянуть из тебя, — весело, с вымученной улыбкой проговорила она. — Уверяю тебя, ничто не угрожает нашему и без того уже шаткому положению. Наоборот… Он не станет открывать ей душу. Жданов говорил только о делах. А Кире было слишком стыдно расспрашивать его о большем. Гордость, как бы унижена она ни была, еще трепыхалась на дне ее измученной души. — Тогда я просто использую тебя в качестве моего сопровождающего в конференц-зал, — она улыбнулась Жданову, указав на часы. Приближалось время совета. Жданов сдержанно кивнул, предложил Кире руку, но снова, казалось, погрузился в глубину своих мыслей.***
В коридоре Малиновский мялся, не решаясь войти в конференц-зал. Он ждал Андрея, а тот не отвечал на его звонки. Ему нужны были указания, как действовать. И каковы последние новости. Дверь туда была открыта, за длинным столом, рассматривая бумаги, уже сидела чета Ждановых-старших и адвокаты. Воропаев сидел в отдалении и с кем-то тихо разговаривал по телефону, изредка загадочно улыбаясь. Вот странно, подумал Роман, так опростоволоситься перед всеми и выглядеть при этом таким самодовольным. Будто он не продул в казино круглую сумму американских денег, а выиграл миллион за стирку тайдом, ей-богу! Рома был в приподнятом настроении. Только что он наблюдал забавную сцену в приемной. Началось всё с того, что он увидел выходившую из кабинета президента Катю. Она с кем-то говорила по мобильнику, деловым тоном давала инструкции. — Поднимайтесь немедленно. Уже почти все в сборе и собрание вот-вот начнется. Коля, мы не должны давать этим людям повод обвинять нас в отсутствии пунктуальности и в некомпетентности. Вика? Что Вика?.. Ну да, конечно, она тоже здесь. Она здесь работает. Прекрати это мальчишество! Ну, не съест же она тебя, в конце концов. Каждый день будешь шифроваться? Проходя мимо Малиновского, она не ответила на его открытую улыбку. Только сдержанно кивнула, как бы говоря ему «добрый день» и бодро прошагала на ресепшен. Ни тени смущения на лице, ни одного неверного движения. Королева и шут. Встань с колен, Малиновский, встань и отряхни брюки! Но если бы она знала о том, что Роману известно всё о минувшей ночи, она не была бы так холодно-невнимательна к нему. Хотя… Как знать? Возможно, тогда ни он, ни Жданов не дожили бы до конца совета директоров. Их обоих Пушкарева уволила бы без содержания. И по статье. Через несколько мгновений, когда Роман дотягивал вторую нервную сигарету, из приемной донеслись странные крики. — Зорькин! Никки! Привет! Ну, это же я. Твоя Викки, — истошно надрывалась Клочкова, ибо кричала именно она. — Вика, — строго и твердо звучал голос Пушкаревой. — Вика, возьми себя в руки. Отойди. Общение с тобой в наши сегодняшние планы, прости, не входит. — Ой, посмотрите на нее, — услышал он голос своей бывшей секретарши Шурочки. — Работник в поиске удачного нанимателя. Клочкова, эта должность тебе не светит. Для нее нужно хотя бы… три курса МГИМО. — Отстань, каланча! У тебя вот нет начальника. Что ж ты за секретарь такой без начальника. И таких тут держат? Коленька. Коля, ты обещал мне работу. Ну, вспомни, вспомни! — всё не унималась Клочкова. — Вспомни, как хорошо мы с тобой всё решили. Теперь или никогда, Коля. Теперь или никогда! — Клочкова, — довольным, срывающимся на хохот голосом говорил кто-то. — Специалист по финансовым директорам. Новая должность такая. Ой, как не стыдно! — Коля, я помощником хочу к тебе. Помнишь, помнишь? Ты обещал! — Вика не обращала внимания на сыпавшиеся на нее замечания. — Пожалей его, Вик. Коле потом кошмары будут сниться… после твоей помощи, — услышал Рома Тропинкину и новый взрыв хохота. — Боже мой! И куда только от людей гордость девается? — вставила Амура. — Вот так и появляются Моники Левински, — не отстала от нее Светлана. — Девочки, Федя! — тщетно попыталась успокоить всех Пушкарева. — Вика, дай пройти. Тебя пока еще никто не увольнял. И не собирается. Можешь не заниматься поиском работы. Время не совсем подходящее. Ну и тюфяк этот Зорькин, усмехнулся Рома, даже сам не может с Клочковой разобраться. Воздух был наполнен смехом женсовета. Заинтересованный, он подошел и приоткрыл дверь в приемную. Катя и в конец испуганный парень пытались проникнуть в президентский кабинет, который буквально грудью (и какой, ммм!) защищала Вика, растопырив руки в разные стороны, и всё пыталась поймать взгляд Зорькина. Амура, прибежавшая поглазеть с ресепшена Маша, Света с Татьяной из бухгалтерии, Шура, Ольга Вячеславовна и даже примкнувший к ним Федя стояли тесной группкой и вовсю потешались над Клочковой. Чуть поодаль стоял, должно быть, Пушкарев-старший, и почему-то единственный не находил во всем происходящем ни капли смешного. Малиновский узнал его по прямой спине, седым волосам и сосредоточенно-строгому выражению лица. Было заметно, что он волнуется, и ему очень неловко во всей этой ситуации. Он постоянно поправлял узел галстука и переводил непонимающий взгляд с женсовета на Клочкову и обратно. — Коля, ну скажи, Коль. Ну, скажи ты им всем, что всё так и было, — кричала Клочкова и заламывала руки, то и дело пытаясь сцепить их у бедного Зорькина на шее. — Нам же было так хорошо вместе. Ты же хочешь, чтобы я на тебя работала. У тебя… У тебя работала. Я всё буду делать, всё буквально. Чай, кофе…тттайский массаж… -Уууу! — послышалось подзадоривание женсовета. Малиновский вслух рассмеялся. Но Вика не замечала колких слов в свой адрес и хохота присутствующих. Она будто помешалась. Даже Катя уже не знала, что ей делать — сохранять начальственный дух и прекратить эту комедию, или веселиться с остальными. Она только растерянно смотрела то на Клочкову, то на своего нового финансового директора. — Коль, ну сделай ты с ней что-нибудь, наконец. Так мы никогда не попадем в конференц-зал, — не выдержала Катя. Зорькин, до этого терпеливо сжимавший плечи, сносивший все выпады Вики, вдруг выпрямился, отстранил от себя Катю, набрал в грудь воздуха и, аккуратно взяв Вику за плечи, приблизил к себе. Все в приемной замерли. Смех мгновенно стих. Зорькин на глазах у всего «Зималетто» смачно, со вкусом, влажными звуками целовал Клочкову прямо в густо накрашенные губы. — О-о! — услышал остолбеневший Малиновский возглас Феди, первого, кто пришел в себя от увиденного. Хохот грохнул с новой силой, потому что Вика от поцелуя впала в полный ступор и стояла теперь с самым потерянным выражением на лице. — Принята, Клочкова, — держа себя за живот, еле выговорила Татьяна. — Хорошее резюме, Вик, — так же хохоча, выдавила Шура. Зорькин даже не обернулся на беснующийся женсовет. Выглядел очень серьезным. Ну, точно, как важный финансовый директор. Он мягко отодвинул Вику в сторону, и скрылся с Пушкаревой в кабинете президента. Не в силах больше сдерживать бивший его истерический смех, Малиновский тихо прикрыл за собой дверь. Он очень жалел, что этого не видел Жданов. Такой спектакль пропустил!***
Жданов с Кирой уже приближались к конференц-залу, когда им на встречу буквально выпал Малиновский. Он так заразительно смеялся, что Жданов даже осмотрел себя подозрительно. Уж не нашел ли его непутевый друг что-нибудь смешное в его костюме? Но тот только махал руками и не мог перевести дух. — Ой, привет, Кир, здорово, Жданыч… — только и смог выговорить тот, протягивая Андрею руку для пожатия и продолжая смеяться. — Такую комедь сейчас наблюдал! Это что-то! Эх, жаль, вас не было! Викуся… А Зорькин… Уй!!! Кира театрально закатила глаза. — Ну что Вика еще выкинула, Ром? — скучающе спросила она. — Да она-то как раз была… в своём репертуаре… А вот Зорькин… — и Малиновский снова оглушительно расхохотался. Тут же вбежала совершенно растрепанная Клочкова. Как только Малиновский заметил ее, у него снова начался приступ гомерического смеха. Он весь сотрясался, а голова болталась на плечах, словно отделенная от тела. Вика растерянно несколько мгновений смотрела на него, а потом бросилась на шею к Кире. — Кирочка, Кира, спаси меня. Меня здесь все ненавидят. Все просто! — запричитала она и на глазах ее появились непритворные слезы. — Что случилось, что такое? — ошарашено спросила Кира, машинально поглаживая Клочкову по спине. — Они все, — она взмахнула рукой в сторону Малиновского, — ненавидят меня. А сейчас еще Пушкарева уволит меня ко всему прочему! А Зорькин… Этот вообще!.. — и Вика снова разразилась рыданиями. — Да что произошло, в конце концов, хоть кто-нибудь объяснит? — не выдержала Кира, глядя то на ничего не понимающего Жданова, то на веселящегося Романа, то на хнычущую Вику. — Малиновский, хватит ржать! — отрывисто приказал Жданов. — Что у вас там случилось? — Да просто сейчас Зорькин на глазах у всех так нашу Викусю приложил… — пробормотал сквозь смех Рома. — Что?! — взметнулась Кира, чуть отстраняя прилипшую к ней Клочкову. — Он что, ударил тебя, да? — Ударил? Кира… Нет… — говорил Малиновский, справляясь с истерикой. — Он ее поцеловал. — Поцеловал? — нахмурился Жданов и легко заулыбался. — Перед всеми? — Я бы даже так выразился — он ее беспардонно лобызал… Перед всеми… Перед женсоветом… Ой, мне дурно. Дайте мне воды! — и Рома зашелся новой порцией хохота. Кира тоже сначала лишь улыбнулась, а потом, глядя на Вику начала громко смеяться. — Но, дурочка, разве ты не этого хотела? — спросила она у нее. — Этого? — возмутилась Клочкова, высвобождаясь из ее объятий. — Конечно, этого! В который раз стать посмешищем на глазах у всех! Спасибо, Кир, за понимание. Да как он вообще посмел! Я не такая! Кира! Скажи им всем! Эти дурынды… Стояли, пялились и ржали, как табун лошадей… — Ну, прекрати, Вика, — без тени улыбки сказал ей Жданов. — Это хороший знак, это значит, что для тебя в «Зималетто» еще не всё потеряно. Можешь работать массовиком-затейником на полставки. — К тебе, Жданов, я в последнюю очередь за советом обращусь. Еще посмотрим, кому тут и кем работать, ииии… сколько ему будут платить за это, — мстительно выпалила та. — Андрюш, — обратился к нему Малиновский. — Андрюш… эээ… И тут Жданов заметил, как странно смотрел на него Ромка. Улыбка еще играла на его губах, но была откровенно натянутой, а смех уже прекратился. Он едва заметным жестом указал на Киру и вопросительно поднял брови. Жданов также незаметно отрицательно покачал головой и закатил глаза. Тот кивнул ему, как будто с чем-то соглашаясь. Они были похожи на двух бейсболистов, один готовится кинуть мяч, второй — его поймать. И будто разговор не прерывался этим секундным неловким молчанием, Малиновский продолжил: — Андрюш, я звоню тебе, звоню… Кто приучил тебя не брать трубку? — Прости, Ром, был важный разговор. Откровенно было не до тебя, — полушутя-полусерьёзно ответил Жданов. — А если бы моей жизни что-то угрожало? А ты бы не ответил? Не жалко друга-то? — насмешливо поинтересовался Малиновский. — Ну, Малина, если только полк разгневанных поклонниц… Хотя я думаю, что ты справился бы, — и Андрей широко улыбнулся. И пока Кира была занята разговором с Клочковой, всё еще пытаясь успокоить ее и ободрить, Малиновский наклонился к Жданову и тихо-тихо прошептал: — Я не понял… Ждан… Ты же… — Тсс! Рома… — яростно прервал его Жданов. — Так получилось… Долго объяснять. — Ну, ты даешь! — искренне восхитился Малиновский. — Но ведь утром… — Тихо ты… — Но утром же… — Да, и что? — Ну, это значит, что ты… — Тише говори… — что ты… что Катя… — Малиновский… ты так орёшь, сейчас точно услышат… Они отошли в сторону. — Я думал, что у вас все нормально. И что на совете ты будешь сидеть рядом с ней. И что ты вообще теперь всегда будешь рядом с ней. И тут… такое… Ну, то есть Кира… — Я же говорю тебе, она взяла с меня слово, что это не станет известно… И вот… Он кивнул в сторону бывшей невесты. — Значит, у меня совсем нет надежды… — Это еще почему? — Ты не сможешь выпросить мне местечко в офисе. У тебя нет никакого влияния на нее. Она крутит тобой, как хочет. Да, Павел Олегович, конечно, назначил ее исполняющим обязанности президента «Зималетто» временно. А вот, боюсь, в сердчишке твоём она давно уже гендиректор. И надолго. И пользуется этим. Эх, Жданов-Жданов… — Тебе не придется ничего выпрашивать. Катя отлично понимает, что потрясения компании сейчас не нужны, кадровые перестановки не оправдывают себя. Взгляни на результаты деятельности Воропаева, — и Жданов многозначительно покачал головой. — Постой, что ты только что сказал? — опомнился он. — Андрей, при чём тут эта производственная чепуха? Я тебя спрашиваю, почему ты не с Катей? — возмущенно прошептал Малиновский. — И откуда ты вообще знаешь, что она это всё не специально затеяла? Может, она продолжает тебе мстить? — Ээ, нет, Малина. Даже не думай! Я тебя не слушаю… Не слушаю я тебя! — он даже сам удивился, как пугала его эта мысль. — Нет, ну нет же… Да нет! — Позволил ей водить тебя за нос? Слушаешься ее во всем? Катя — прекрасный специалист. Я люблю Катю. Она любит меня. Я дал ей слово, — Малиновский умело передразнил Жданова. — Отстань, Малиновский, я прошу тебя. Отстань от меня и всё! — Нет, ну я не настаиваю! Но возможность-то есть, — крикнул Роман уже вдогонку Жданову. Он оставил позади переговаривающихся Киру и Вику, Малиновского, так и застывшего в легком наклоне. Жданов увлёк за собой поток воздуха и ворвался в конференц-зал так, что бумажки на столе нервно задрожали, как чьи-то белые крылья. Да. Все уже были в сборе. Зорькин, Валерий Сергеевич, Воропаев, адвокаты и родители. Взглядом Андрей нашел глаза Кати и как сквозь вату услышал ее слова: — СозвонИмся, Миш! Она повесила трубку.