Горе побежденным

— Прошу голосовать, — спокойно произнёс Элессар, и Гэндальф с теплой отметил, что голосов за жизнь Майрона больше, чем за смерть, не намного, но больше. Это была тяжёлая победа, но дальше люди и эльфы, а это ещё тяжелее. Он увидел реакцию Майрона, и лицо старика вновь стало каменным. Он сделал так, как был должен. — Первый день окончен, второе заседание послезавтра. Все свободны, проводите пленника обратно в темницу. Гэндальф молча повёл Майрона в комнату отдыха, закрыл за ними дверь и направился к тайному входу, которым и привёл пленника. — Митрандир, — голос Майрона был сосредоточен и спокоен. — Мне кажется, что я примерно себя вёл и кое-что заслужил. Тёмный сделал пару шагов к магу и поднял на него пылающий взор. Маг остановился и, тихо вздохнув, обернулся, сверля взглядом холодных синих глаз. — Значит, жизни тебе мало? — Похоже, живя среди людей, можно перенять некоторые постыдные желания, — он подошёл на расстояние вытянутой руки, всё также вперив взгляд в сковывающие льдом сапфиры. — Мне всегда мало… Постыдные желания? Во взгляде лишь на миг появилась растерянность и намек на негодование. Но Олорин был пока в хорошем расположении духа от победы и решил выслушать. — Что тебе надобно? — О, малость, сущий пустяк, — голос Аннатара стал тягучим и вязким. — Покажи своё истинное обличье. Он инстинктивно облизнул пересохшие губы и прикрыл глаза в ожидании ответа. В глазах майа была лишь настороженность, а внутри зарождалось сомнение. Не отрывая взгляда, Гэндальф отошёл в сторону. Саурон все равно его уже видел, так что почему бы и не освободить себя на пару минут от ограничений этого облика? Легкая вспышка с порывом ветра — и перед Майроном стоял Олорин в своём обычном обличии. Заостренные кончики ушей, белоснежный волнистый водопад волос, только настороженное выражение юного и сияющего изнутри лица никуда не делось. Почувствовав лёгкий ветерок, Саурон довольно приподнял уголок губ и приоткрыл горящие глаза. Митрандир отошёл на пару шагов, но разве это препятствие для Властелина? Хотя цепи сковывали его руки, всё же была некая свобода действий. В мгновение ока Саурон скользнул к напряжённому юноше и, совершив знакомое движение рукой, привлекая того за подбородок, бойко впился в нежные и тонкие губы. Широко раскрытые глаза показывали, что Олорин был в ступоре, а по всему телу прошла дрожь от страха, а потом тепла. Губы были сухие и горячие, стремящиеся к контролю и подчинении. От внезапности его губы разомкнулись, впуская захватчика дальше углублять поцелуй и делать брешь в обороне тела, но потом майа отчаянно попытался отстранить. Руки впились в плечи, и по венам и глазам прошел свет Амана — и вот уже Майрон летит к стене, отброшенный в сторону. — Кхе… кхк… — пролетев пару метров и снеся несчастный стул, Саурон крепко приложился спиной об мраморную стену. Он даже не пытался сразу подняться, просто сполз вниз, сотрясаясь в кашле. — Кхе… кхх… По виску стекала капля крови, но Аннатар стёр её запястьем и оскалился в улыбке. — Это того стоило, ты такой сладкий, — крылья носа Тёмного раздувались, впитывая смятение чувств Митрандира. В голове что-то пульсировало, а по венам растекалась лава. Да, это необычная реакция организма. Но больше позабавила реакция мага, Артано почуял власть, когда под его напором на секунду Олорин сдался. Теперь он не отступит ни за что. — Ох… — обреченный стон и опущенная голова. Майа никогда не целовался, видел подобное, но не думал об этом. Гэндальф легко мог игнорировать и даже не чувствовать влечения, а тут он почувствовал интерес и любопытство — и к кому! Почему он содрогается от неуверенности перед тем, кого может отправить на суд к Эру одним ударом? И почему он этого не сделал, а позволил отравить себя тому, о ком думал с самых первых дней создания Амана? Губы ещё жгло от поцелуя, а кончики ушей покраснели от услышанных слов. — Мне что, не вылезать из тела старика? Или тебе недостаточно было твоих оргий? — Кха… Слухи… о сношениях в бассейне, наполненном кровью невинных дев, сильно приувеличены, — Тёмный Властелин сидел на полу с удовлетворённой ухмылкой. Его гладкие, как шёлк, волосы спутались, представляя проблему для владельца в будущем, в дикой причёске застряла пара щепок бывшего изящным стула гондорских мастеров. — К тому же, — добавил Артано, поднимая указательный палец вверх, — ты особенный, — промурлыкал он. Аннатар встал, отряхивая одежду от трухи. Растёртая капля крови на виске уже засохла коричневой корочкой. — Только не говори, что тебе не понравилось, Митрандир, я знаю, — в зрачках отразился огонь желания, — это будет ложью. Олорин недоуменно посмотрел на Майрона и почувствовал, как на смену гневу и смущению приходит азарт. Азарт, который майа чувствовал, когда решал загадки по поиску Единого Кольца и когда выискивал Некроманта в Дол Гулдуре. Митрандир скрыл лицо за волной волос, и его плечи задрожали от тихого смеха. «Лучшая защита — это нападение, я не позволю себя уязвить!» — Ты не замечал этого, когда был в зените своей силы и славы. Я обычный, и не стоит отравлять мой слух ложью. А теперь ответь. Что если бы всё было наоборот, и я был твоим пленником? — Ты правда хочешь её знать, Олорин, правду? — глаза сузились, а бровь Тёмного вопросительно изогнулась. Голос стал глубоким и властным. Саурон сделал пару осторожных шагов к юноше и, вынув из сбившегося рыжего водопада пару тонких щепок, небрежно стряхнул их на пол. Он потянулся к белоснежным прядям и, отведя их в сторону, взглянул в лицо этому прелестному созданию. Показалось, или в уголках глаз, Митрандира блеснула слеза? Артано заправил молочную прядь за ухо магу и тихо сказал: — Неужели ты правда хочешь это знать? — Учитывая, что по твоему приказу мне чуть не отрубили пальцы, чтобы завладеть одним из эльфийских Колец, то я ожидаю правду, — голубые глаза смотрели испытывающе в огненные. Майа был красив, даже слишком: точеные черты лица, острые скулы… казалось, лицо Майрона слепили из фарфора искусные мастера древности, что были влюблены в свою работу. Все прекрасно, кроме самой сути, способной на немысленную жестокость, убийство и ложь. Олорин видел её и ждал, когда, наконец, это наваждение спадёт, когда он услышит о пытках, приготованых ему. Единственному майа, который противился, мешался его власти и путал планы и карты. Однако майа чувствовал желание прикоснуться, попробовать эти волосы на мягкость, а кожу на тепло и нежность. Он не заметил, как стал ждать ответа, затаив дыхание. — Если бы ты сейчас стал моим пленником, — Властелин подошёл вплотную к светлому. Их тела практически соприкасались, и Артано мог услышать взволнованные вздохи юноши, которые тот в себе давил, — я не отдал бы тебя на истязание в руки своих подданных, — ладонь Аннатара медленно переместилась по скуле, и он провёл пальцем по выступающей на шее Олорина, вене. — Я стал бы твоим личным палачом, — голос Тёмного Владыки лился патокой. — Хочешь знать больше? — запах мяты, исходящий от его тела, будоражил Олорина. — Ты. Не. Покинул. Бы. Мою. Постель. Никогда. Саурон прервал поток мысли и бережно переместил лилейные локоны за правое плечо юноши. Улыбнувшись Митрандиру одной из самых очаровательных своих улыбок, Майрон позволил себе склониться над шеей его и слегка прикусил почти прозрачную кожу притихшего мага. — Спасибо за откровенность, — майа скинул с себя пелену чар голоса, внешности и желания. Казалось, Майрон любым касанием разжигал в нем жаркое пламя, что разрушало его устои и принципы, но не грело. Не несло той теплоты и нежности, что он желал почувствовать и понять в полной мере то, о чем говорил другим. Майрон не способен дать любовь, а лишь приковать и пользоваться, как постельной игрушкой, теша своё эго тем, что трахает собрата, удовлетворяя только себя. На мгновение Митрандир представил себя распростертым под Майроном и почувствовал, что пламя вновь начинает разрушать его, а гордость и память стойко сдерживала бурю эмоций. Придав своему лицу максимально холодное выражение, он произнёс: — Довольно. Саурон медленно отнял руку от мягкой кожи, и все эмоции, которые он так и не смог осознать до конца, испарились без следа. Аннатар был определённо заинтересован в маге, хотя Олорин был стойким к очарованию тёмного и не был похож ни на кого из тех, кого встречал на своём пути. Возможно, Гэндальф заинтересовал его именно поэтому. Да, конечно, просто любопытно, насколько долго сможет выдержать напор Артано этот святоша. Искорки заинтересованности затаились где-то далеко, и теперь взгляд пленника не выражал ничего конкретного. — Довольно? — голос Майрона казался безучастным. — Как пожелаешь, Митрандир. Властелин обогнул стоящего на его пути Светлого и подошёл к двери. Олорин был рад равнодушию Врага, ибо сложно оставаться безучастным, когда тебя пожирают глазами. Майа про себя подивился мудрости Валар, которые наказали им принять облик стариков, чтобы не искушать светом Амана в их лицах. Однако майа хотел прикоснуться к себе и почувствовать себя собой, когда он свободно гулял среди мира, что создавался. Обычно равнодушный к своему облику, увидев чужое вожделение, Гэндальфу захотелось задержаться подольше в этом теле. Может, кто-то ещё на него так посмотрит? Это было любопытное чувство, которое он пока не хотел называть. Маг открыл двери и повёл пленника по тайному ходу во дворец, из которого можно было по другому тайному ходу попасть в темницу. Когда они подошли к заветной двери, юноша принялся копаться в мантии в поисках чего-то. Полностью игнорируя насмешливый взгляд, маг поторопился и, наконец, произнес: — Я, кажется, потерял ключи. Старость не радость. — Отлично, — Аннатар сложил руки на груди, насколько позволяли кандалы, и облокотился на холодную каменную стену. Властелин наклонил голову, чтобы волосы скрыли усмешку, которая расцвела на его лице. — Я сегодня ночую в твоих комнатах, Митрандир? — Артано поднял голову и взглянул на Гэндальфа. — Не возражаю, в темнице условия, скажем, так себе, да и компания средней паршивости. — Не дождёшься, — буркнул маг, скрывая досаду и снова обшарив мантию на всякий случай. — Пошли обратно, может, по дороге обронил. Ты слышал звон от падения? — юноша внимательно осматривал путь, которым пришёл, не забывая поглядывать на Майрона. В одном из коридоров послышалось шумное дыхание и тихие голоса на эльфийском, которые… молили? Из врождённого любопытства Олорин скрылся за поворотом и аккуратно подсмотрел, чуть не подкосившись от увиденной картины. — Только звуки твоего падения в моих глазах, — нашёлся Саурон и последовал неспешным шагом вслед за рассеянным магом. Олорин склонившись разглядывал каждую каменную плитку, безуспешно пытаясь обнаружить пропажу. Аннатар же шёл, поглядывая на копошившуюся в пыли коридоров фигуру и поражался беспечности Митрандира. Тем более, что ключи он сам успел вытащить, когда целовал майа. С мыслей его сбили приглушённые звуки, кажется, стонов, и когда маг заглянул за угол, любопытство Властелина взяло верх. Артано прижался грудью к притихшему Светлому и также украдкой рассматривал открывшуюся перед ними картину, явно не предназначенную для посторонних глаз. Узнать двух блондинов не составило труда, и от осознания, кто они, Олорин понял, что эта картина не для посторонних, но оторваться было выше его сил. Золотистые пряди перемешались с серебром, а два ненасытных любовника терзали губы друг друга в борьбе. — Ada… — тихо прошептал Леголас, открывая шею под поцелуй и дрожащими от возбуждения пальцами перебирая ткани одежд на отце. — Я так тосковал… — Не здесь, ion nin, хотя как можно оторваться, когда ты так просишь, — промурлыкал мужчина, вкушая бледную кожу у основания плеча, на которой позднее расцветет засос. Рука, унизанная перстнями, прошлась по члену молодого эльфа, заставляя скулить от неудовлетворенного желания. — Мой сын, похоже, забыл, какие у него обязанности. Но ничего, я ещё на тысячу лет вперед вобью в тебя подчинение. Или ты жаждешь другого удовольствия? — голос был вкрадчивым и полным желания и, казалось, доводил принца больше касаний. Аннатар первым пришёл в себя и, накрыв ладонью губы оторопевшего Митрандира, резко дёрнул его за угол. На абсолютно растерянный взгляд мага, Артано ответил похабной улыбочкой и потянул Олорина перед собой в комнату отдыха, из которой они пришли. — Похоже, Трандуил любит поразвлечься со своим сынишкой, забавно, — на грани слышимости шептал на ухо своему пленителю (или пленнику?), Властелин. — Кажется, ты был не способен оторваться, — горячий шёпот обжигал ухо. — Твои эмоции такие искренние, не поддельные, ты очарователен, Митрандир. Рука, которая прижимала майа в области торса, немного сползла вниз, и вновь на губах Тёмного возникла усмешка. — Похоже, тебе очень понравилось это зрелище, не так ли? У Олорина в ушах стучало сердце, как после дурмана. Открывшаяся картина была запретной, но такой прекрасной. Любить — это светлое чувство, но разве можно ли желать так? Гореть в огне стасти и сжигать в ней партнёра, питая общее пламя счастья? За этими размышлениями он позволил Врагу отвести себя в знакомую комнату. Потому что он явно бы остался — и посмотрел, и чувствовал, чувствовал желание! Это было очень интересно и будоражило не только мысли, но и тело. Было незнакомое томление внизу живота. А слова Врага на чувствительное ухо ещё глубже затаскивали его в пучину растерянности и желания неизвестного. На подколы и нападки Гэндальф не реагировал, а вот касание выбило из него стон. — Отпусти, — хрипло проговорил Олорин, пытаясь вырваться. — Что-то я особо не заметил, чтобы твоё тело сопротивлялось, а губы, наоборот, произносили протест, — хохотнул Тёмный Властелин. — Так чего же ты на самом деле хочешь? Маг дышал, как загнанный в ловушку зверь, прежде всех самим собой и пробужденными чувствами. «Да что же это такое?!» Чуть встряхнув головой и отхлестав прядями Саурона по лицу, майа упрямо посмотрел в упор в огненные глаза и рывком укусил за нос, удерживая. — Проклятье! — не ожидавший такого подвоха Саурон выпустил слабо трепыхающегося мага из рук и прижал пальцами место укуса. — Гадёныш! — под кожей вновь закипала огненная кровь. Это дало необходимое время прийти в себя окончательно и справиться со своей страстью и желанием. — Скажи спасибо, что в старика не превратился. Хотел бы я посмотреть на твоё лицо, — чтобы скрыть напряжение, майа мелодично рассмеялся. И решил немного подразнить. Смех прекратился, но улыбка не сползла с лица, и Олорин, приблизившись, неуверенно провел рукой по сильной груди майа. — Второй комплект находится у стражи. Я тебя проведу, — юноша отвернулся, чтобы скрыть эмоции, и выжидал, когда сердце перестанет так быстрой биться об темницу принципов и убитых желаний. Глаза Аннатара потемнели от переизбытка эмоций, да уж, давно он не испытывал ничего подобного. — Ты играешь с огнём, в прямом смысле слова, Митрандир, — голос Артано был глухим и строгим. Тёмный закинул руки с цепью за спину Гендальфу и подтянул его ещё ближе. — Не стоит, так просто, разбрасываться словами и обещаниями, — прошептал в губы врагу Артано и мягко убрал ладони с талии мага. Звенья цепи звякнули, ударяясь друг о друга, и пленник убрал скованные руки к себе, освобождая Митрандира из замкнутого кольца. Развернувшись спиной к Гендальфу, Аннатар практически выплюнул: — Веди.