Дар

В пять часов утра город все еще дремал, окутанный пеленой легкого тумана. Сегодня я была той, кто в одиночестве бродил вдоль безлюдных сонных улиц, силясь унять зевоту. Съежившись от утренней прохлады и скрестив руки на груди, я вновь поддалась желанию и сладко зевнула, даже не подумав прикрыть рот ладонью, ведь вокруг не было ни души. Точнее… все же была одна, весьма надоедливая. Кей ворчал на протяжении всего нашего пути, постоянно поторапливая меня. Дойдя практически до конца улицы, мы остановились напротив небольшого дома с зеленой выгоревшей на солнце крышей. Заскрипела калитка, и моему взору открылся двор с ухоженным газоном и рядом клумб, опоясывающих дом со всех сторон. Вдохнув приторный аромат распустившихся цветов, я встрепенулась от внезапного чиха. По коже пробежались мурашки, и я, прикрыв нос рукавом, прошла на задний двор, ощущая раздражение по всей носоглотке от витающей повсюду пыльцы. У двери заднего входа Кей молча указал на небольшой затертый коврик с выцветшей надписью «Добро пожаловать». То ли от голода, то ли от нарастающей тревоги внутри меня засосало под ложечкой. Нехотя я присела на корточки и сморщила лоб. Тошнота с каждым мгновеньем лишь усиливалась. Шмыгнув носом, я приподняла коврик и обнаружила небольшой ключ, покрытый слоем грязи. Наверняка, его давненько не извлекали из этого тайного убежища. Как только я поднесла ключ к замочной скважине, во мне возникло клокочущее чувство страха, от которого начали подкашиваться колени, а по спине прошел неприятный холодок. Ладонь настолько вспотела, что по неаккуратности ключ попросту выскользнул из рук, зазвенев от удара об порожек. Кей свел брови, одарив меня укоризненным взглядом. — Давай быстрее, — недовольно буркнул он, смотря, как я поднимаю трясущимися руками злосчастный ключ. — Не подгоняй меня, — огрызнулась я, — не каждый день я забираюсь в чужой дом. Отворив дверь, я прошла через небольшой темный коридор, переходящий в гостиную, слабо освещаемую лучами утреннего солнца, которые прорезались сквозь неплотно закрытые шторы. Окинув комнату быстрым взглядом, я сделала глубокий вдох, пытаясь перевести дух. Кей окликнул меня со спины, поднимаясь по ступеням, ведущим на второй этаж. От его приглушенного голоса волосы на руках мигом встали дыбом. Я все еще до смерти боялась быть пойманной, из-за чего содрогалась от каждого шороха, а от скрипа половиц чуть не теряла сознание. Дом выглядел весьма уютно и просторно, ведь не было захламленности, да, и впрочем, ничего лишнего в интерьере, что могло бы вызвать дискомфорт. Продолговатый диван растянулся посредине тускло освещенной комнаты и являлся, казалось, ее центром. Небольшой стеклянный столик с несколькими аккуратно сложенными журналами был покрыт небольшим слоем пыли. Огромный телевизор, висящий на стене, также был весь в пыли. Но, несмотря на весь простор, дом выглядел нежилым. Он словно дышал одиночеством, чему я по-детски радовалась в тот момент, ведь пробралась в дом к совершенно незнакомым мне людям. Кей остановился у одной из четырех дверей второго этажа, указав на нее жестом руки. Нерешительно и с опаской я повернула скрипящую ручку и, войдя в светлую комнату, ощутила явный контраст на фоне опустошённой, мрачной гостиной. Теплые лучи солнца освещали каждый сантиметр этой небольшой комнатушки, обставленной во вкусе парня-подростка. На стене возле кровати висели плакаты знакомых мне рок-групп, на некоторых я с завистью разглядывала автографы музыкантов, не сумев удержать возгласы восторга. На высоком комоде виднелись многочисленные кубки, на одном из которых свисала внушительная кучка медалей, что могло означать лишь то, что хозяин был успешным спортсменом. На кровати мирно лежала куртка, и я с огромным удивлением разглядела вышитую на ней вручную эмблему нашей школы, правда, ее дизайн отличался от нынешнего. Сейчас ребята из футбольной команды носили не синий, а фиолетовый цвет, да, и саму эмблему никто больше не вышивал, а попросту покупали куртку с уже готовой нашивкой. — Ты играл в команде, — прошептала я сама себе, любуясь кубками в форме мяча разных размеров, впервые признав факт существования Кея в нашем мире. Тот, казалось, игнорировал любопытство, с которым я рассматривала все, что когда-то принадлежало ему. Он и словом не обмолвился о своем прошлом, лишь время от времени указывал на то, что могло меня заинтересовать. — Там есть альбом, — сказал мне Кей, показав на полку, плотно заставленную книгами. Пройдясь пальцами по книгам, я едва слышно прочла каждое название, пытаясь представить умиротворенно читающего парня, сидящего за письменным столом этой комнаты при свете настольной лампы. Тот Кей казался мне другим: далеким и недосягаемым, словно я пыталась словить один из лучиков солнечного света, который вновь и вновь ускользал от меня. Остановившись на самом большом корешке, мои пальцы крепко ухватились за него, потянув на себя огромный альбом. Как только я открыла его, у меня тут же перехватило дух. С черно-белой фотографии на меня смотрел Кей своими большими, счастливыми глазами. Его улыбка была такой радостной и слегка игривой, совершенно противоположной той, что осталась у него после того… как его не стало. Я нежно провела пальцем по фотографии, ощутив, как внутри меня все сжималось от боли. Кей Янг был так молод и так красив… Жаль, что снимок не смог передать той живой выразительности и необычного цвета его глаз. Резко перевернув страницу и пытаясь подавить в себе нахлынувшие эмоции, я читала вслух имена его одноклассников и учителей, так же радостно улыбающихся с крохотных рамочек, выстроенных в ряд. На следующих страницах я нашла его совместные фотографии с друзьями. На одной из них они смеялись, обнимая друг друга за плечи. На другом фото парни бросали друг другу мяч, а Кей стоял лицом к объективу и забавно морщил нос. Вот еще кадр того, как он играл на гитаре в кругу одноклассников. А вот фото, где он так смешно скривил лицо, словно специально хотел испортить кадр какой-то парочке. Он был душой компании. Открытым. Ярким. Позитивным. Почему его жизнь так быстро оборвалась? Тяжело вздыхая, я перелистывала фотографии, ощущая, как внутри все разрывается от тупой, ноющей боли, словно я знала его еще тогда, когда он умел так ярко улыбаться. Больше всего мне понравился снимок, где он читал книгу, погруженный в раздумья. Кто-то сфотографировал его украдкой, но сам кадр вышел весьма удачно, ведь на нем можно было рассмотреть длинные ресницы Кея, его точеный подбородок и выраженные скулы. Мой палец нежно скользнул по фотографии, но от смущения я поспешила перевернуть страницу. Дойдя до самого конца альбома, я почувствовала, что меня кинуло в холодный пот, а пальцы рук выдали мое состояние нервным дрожанием. С губ слетело что-то невнятное, и как бы сильно я ни старалась, я больше не могла сдерживать своих чувств. По щекам побежали слезы, капая прямо на страницы альбома, где я читала записки его друзей, срываясь на всхлипы. «Вернись! Нам так плохо без тебя!» — Эмма. «Кей… куда ты пропал, чувак? Я верю, что все будет в порядке!» — Лиам. «Мы проиграли, брат. Последняя игра сезона без тебя была обречена на провал. Я молюсь о твоем возвращении. Мы обязаны надрать их задницы вместе!» — Ноа. «Я так и не смогла признаться тебе… Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, позволь сказать тебе это лично!» — Софи. «Невыносимо праздновать выпускной без тебя!» — Грейс. «… я не верю в Бога, но молюсь о твоем возвращении, Кей» — Калеб. «Кей, где же ты? Мы все ждем тебя!» — Лора. Захлопнув альбом, я крепко сжала зубы, силясь сдержаться и не закричать во все горло. Что с ним произошло? Они все писали в мольбах о его возвращении. Мне стало его так жаль, невыносимо жаль, словно я была одной из тех, кто потерял его. Накрыв ладонями лицо, я дала волю эмоциям и зарыдала, как и в день пропажи сестры, когда осталась один на один со своим горем в пустом доме. — Криста, — грустно прошептал он, — почему ты плачешь? Но я не стала отвечать, лишь шмыгнула носом, вытерев заплаканное лицо рукавом. Он силился не смотреть в мою сторону, ему было явно сложно выносить мой плач, ведь Кей постоянно сжимал губы и морщил лоб от каждого моего всхлипа. Мир так жесток и так несправедлив, что я вовсе раскисла. Еще несколько минут назад я сомневалась в том, что этот парень вообще реален, в том, что я не сошла с ума и не выдумала его из-за боли от утраты сестры. Но теперь, видя все эти фото, все книги, что он читал, одежду, которую он носил… я не могла перестать плакать. Каково это: не иметь возможности вернуться сюда? Сколько воспоминаний таили в себе каждая вещь, каждый снимок. Помнили ли его до сих пор? Этот альбом был выпущен в год моего рождения, наверняка все эти подростки, запечатленные на его страницах, уже давно выросли и имели собственных детей. Все, кроме Кея. — Перестань, прошу, — умоляюще протянул он, — я ведь не могу даже дотронуться до тебя, не могу утешить, поэтому перестань. Слышишь? Ему не суждено никогда впредь ощутить прикосновение чьих-то рук, он не в силах помочь никому и даже себе. От это становилось еще более нестерпимо. Он лишь душа, обреченная на муки и скитания. Видел ли он то, что писали ему друзья? Даже, если и видел, чем помогут ему их мольбы теперь? Его больше не вернуть. — Прости, — прошептала я, пытаясь выдавить подобие улыбки, — я сама не знаю, что на меня нашло, прости, Кей. Внутри меня все разрывалось от любопытства, я хотела узнать о нем больше. Мне хотелось знать, как он умер и от чего, но разве можно было вот так просто спросить его в лоб? Сможет ли он говорить об этом ужасном дне? Нет, он сам скажет, если посчитает нужным, ведь мы договорились доверять друг другу и он показал, что ему можно верить. Если это может причинить ему страдания, я не стану спрашивать подобного. Вытерев рукавом лицо, я улыбнулась виноватой, печальной улыбкой. — Пора уходить, — ответил он вяло, но внезапно его хмурое выражение лица обрело игривые нотки, и он даже позволил себе ухмыльнуться. В его взгляде читался азарт, а от былой хандры не осталось и следа. Кей заглянул в мои глаза, приблизившись настолько, что я вновь могла ощутить его пьянящий аромат. Удивительно, что могу так прочувствовать душу умершего человека, что мне мерещится даже ее запах. — Теперь твоя очередь, — пролепетал он приглушенным голосом, — разве нам не нужно поторопиться к уроку? Не думал, что после смерти захочу пойти туда, но сейчас просто сгораю от нетерпения. Впервые после аварии я сидела за своей одиночной партой и пыталась собрать мысли воедино под монотонное бурчание учителя математики. Это сюда я так рвалась вернуться? Настенные часы, казалось, подобно огромной черепахе, еле двигали стрелками. Минуты превращались в целые дни. Мне чудилось, будто прошла неделя, но взглянув на время, я опешила, осознав, что прошло всего семь минут. На моей парте стопкой взгромоздились конспекты за все время моего отсутствия, и я уже вкушала то сладкое предвкушение от прочтения этой непосильной для человека груды макулатуры. И это еще не включало в себя нескольких проектов по разным предметам, лабораторных и, естественно, сдачи нормативов по физкультуре. В такой прострации и полном отчаянии я провела несколько уроков, не проронив ни слова. Кей все это время не показывался мне на глаза, но стоило прозвенеть звонку, объявляющему начало перемены, как он неожиданно появился передо мной, да так, что я едва смогла подавить в себе испуг и желание крикнуть на него. Он лишь рассмеялся, смотря на мое красное, сконфуженное лицо и ляпнул несколько фраз, чтобы окончательно вывести меня из себя. Мало того, что из-за домашнего задания я обречена на постоянную зубрежку и отречения от всего, что могло отвлечь меня от уроков, так еще и этот надоедливый призрак, раздражающий одним своим видом. Сорвавшись с места, я вылетела из класса, словно ошпаренная, проносясь по коридорам школы с такой скоростью, будто бы за мной кто-то гнался. Не задумываясь, я понеслась к выходу, чтобы вдохнуть глоток весенней прохлады и прийти наконец в себя. Мне нужно было ощутить, как из-за моих жадных вдохов легкие горят от холодного воздуха, а тело, разгоряченное от бега, медленно остывает, покрываясь гусиной кожей. Но я вовсе не рассчитывала, что преодолев последний поворот, я на всех парах врежусь в мирно проходящего парня, ставшего преградой к долгожданной свободе. Со всей дури мы столкнулись лбами и попросту свалились на пол, упав в разные стороны. Голова раскалывалась из-за столь резкого удара, а перед глазами, казалось, искрились звезды. На несколько мгновений я потеряла ориентацию и безуспешно силилась прийти в себя. В ушах зазвенело, и я перестала слышать звуки на какую-то долю секунды. Скай поднялся первым, отряхнув джинсы, и, забросив на плечо рюкзак, благородно подал мне руку. Мне стоило немалых усилий просто сфокусировать свой взгляд на нем, но как только я снова стала слышать разборчиво его слова, к горлу подошел рвотный позыв. Проигнорировав его добродушный жест, я вскочила на ноги и что было силы понеслась к выходу в надежде успеть выбежать наружу. Меня вырвало прямиком на клумбу, куда недавно были посажены любимые цветы директора. Наша школа всегда отличалась своей ухоженностью, благодаря стараниям учеников, вынужденных отрабатывать наказания в качестве садовников или уборщиков. Но, как по мне, весьма справедливо. Тот, кто нарушал правила школы, должен был выносить урок из своих поступков и искупать вину перед ней. Оправившись от тошноты, я медленно разогнулась, встав во весь рост. Только теперь я могла ощутить щиплющее прикосновение ветра к своей коже, мурашки, бегающие по спине, и то приятное чувство, когда можешь свободно дышать полной грудью. Прозвенел звонок, и я встрепенулась, вспомнив наконец о том, что внутри этого серого трехэтажного здания меня ожидает еще несколько часов мук и страданий, а еще горка книг и конспектов. Тяжело вздохнув, я повернулась лицом к входу и пришла в легкое недоумение. На пороге стоял Скай, с испугом рассматривая мой силуэт. Его рука крепко сжимала ручку портфеля, а сам он, казалось, еле заметно дрожал. — Голова болит? — встревоженно спросил он, подбежав ко мне. — Я просто не успел никак среагировать, прости, это моя вина. Он был растерян и крайне взволнован, смотря на меня, словно на умирающего в агонии больного. Все, что я могла: выпучить глаза и просто позволить ему суетливо беспокоиться о себе. Он даже попытался измерить температуру своей ледяной рукой, но тут же отдернул ее, видимо, представив себе гнев Велери. Скай и я проводили много времени вместе, когда были детьми. Только лишь успев позавтракать, он на всех парах несся ко мне, чтобы еще раз выпить соку из моего стакана и обязательно съесть что-нибудь из моей тарелки, смеясь при этом от того злостного шипения, которым я одаривала его каждый раз. Камилла была тогда еще совсем крохой, и мама с радостью приглашала к нам Ская, чтобы хоть кто-то смог скрасить мое одиночество. Сестрица была капризна, так как часто болела, будучи малышкой, и поэтому этот мальчуган заменял мне в ту пору всех, кто, по сути, должен был быть рядом: друга, брата, маму и отца. Он учил меня кататься на велосипеде, лечил раны, если разбивала колени или падала с дерева, счесав руки до крови. Он заступался за меня перед другими и даже подрался однажды из-за того, что мальчишки обзывали меня «прилипалой». Я раньше не догадывалась, как дорог он был для меня, пока не потеряла его окончательно. — Твой парень? — послышался язвительный голос из-за спины. Кей наконец решил удостоить меня своим появлениям. Его, казалось, забавляла ситуация, в которой я не могла выдать посторонним его присутствие, и он наслаждался своей властью, подобно змею, извиваясь и шипя от искушения брызнуть ядом. Почесав затылок, я посмотрела прямиком ему в глаза, выказывая полное презрение, но он лишь ухмыльнулся, приподняв бровь. — Мне пора, — злобно выпалила я, позабыв, что Скай на протяжении всего времени вел себя так заботливо и мило, что вовсе не заслужил той резкой раздраженности в моем тоне. — Ей пора, — свел плечами Кей, смотря на Ская, что еще больше вывело меня из себя, — мне кажется, или он какой-то странный? Кей вел себя, словно младшеклассник. Удивительно, что еще не додумался показать язык и спеть задиристую песенку. Он принялся махать ладонью прямо возле лица Ская, приговаривая всякие глупости. Очень сложно было игнорировать его, в то время как мой реальный собеседник мог видеть лишь мою странную реакцию, казалось бы, на совершенно обыкновенную дружескую помощь и недоумевающее выражение лица. — Я отведу тебя в медпункт, — серьезным тоном произнес он, схватив меня за запястье руки, когда я в очередной раз фыркнула на невидимого Кея. Он с силой потянул меня на себя, но я заупрямилась выдернув руку из его хватки. Отказавшись от помощи, я уверила Ская, что чувствую себя прекрасно и не нуждаюсь в чьей-либо помощи. Но мое вранье выдал очередной приступ тошноты, из-за которого пришлось непроизвольно прикрыть рот ладонью. Голова вновь загудела, все поплыло перед глазами, и так сложно было просто удержаться на ногах, что я слегка пошатнулась. Скай подхватил меня за плечо, одарив укорительным взглядом. Он молча отчитывал меня, совсем как когда-то давно… в детстве. — Ни стыда, ни совести, — цокнул языком Кей, — обжиматься на людях при свете дня… Он кудахтал над ухом раздражающим голосом, да так, что внутри меня все переворачивалось от гнева. Я до сих пор не могла стоять без помощи Ская, ведь ноги, казалось, были, словно ватные. Меня дико тошнило, но я не хотела, чтобы меня рвало на глазах своего друга, а Кей и не думал прекращать задирать меня. Еще чуть-чуть, и мне казалось, что я потеряю сознание от боли, сдавливающей голову спазмом. — Да прекрати ты! — толкнула я Кея в сердцах, ощутив как ладонь коснулась его груди. Она не прошла сквозь него, как тогда, когда я пыталась оттолкнуть Камиллу. Я действительно оттолкнула его, словно он был жив, ощутив пальцами леденящий холод от соприкосновения с его душой. Перед глазами застыло шокированное выражения лица Янга: его выпученные голубые глаза, приоткрытый от изумления рот и трясущиеся губы. Глупое чувство удовлетворения возникло внутри: он перестал донимать меня. Но больше не было сил держать себя в сознании, и я провалилась во мрак, лишившись чувств в нежных объятиях Ская.